Клинки Керитона (Свитки Тэйда и Левиора). Дорога на Эрфилар

Паська, как ни странно, возражать не стал.

Скоро ожидания Крэча оправдались: от стены дома напротив отделились две тени и, ничуть не таясь, прошествовали каждая в свою сторону; одна направилась к конюшне – туда, где почил первый къяльсо; вторая – к колодцу, где Древорук приголубил длиннобудылого вартарца.

«Ага, – застучало сердце часто и гулко. На душе стало тревожно: Крэч ждал беды, чувствовал её. Он замер, стараясь не дышать. – Смена караула? Ну что же, пора в таком разе и мне выбираться. – А ещё ему подумалось, что очень неплохо, что он знает теперь места, где къяльсо рассчитывают застать своих. – Но! – Древорук потёр зудевшую бородавку, ещё в далёком детстве проросшую у основания носа. – Но и плохо тоже, во-первых, не найдя своих подельников, они кинутся…»

Он не успел закончить мысль, потому как образовалось неожиданное «во-вторых».

Прямо перед его лицом блеснула тонкая стальная нитка. Послышался резкий свист. Крэч даже не успел понять, каким это чудом удавка не обвила его шею. Лишь старые рефлексы спасли его.

Он лихорадочно задвигал так удачно приподнятой деревянной рукой. Но не тут-то было! Стальная нить глубоко врезалась в кору, и все попытки высвободиться из её объятий были обречены на провал и только усугубляли и без того плачевное его положение. От натуги лицо Крэча стало пунцовым, виски вспухли синими жилками. Сзади послышались булькающее сопение нападавшего и злобный скрежет его зубов. Древорук дёрнулся, свернулся, толчком подался вперёд, утягивая къяльсо за собой, а после, откинувшись, схватил его левой рукой за волосы. Резко наклонился и перебросил через себя.

Сквозь пелену, застившую глаза, он не мог разобрать силуэт обидчика, а потому просто выхватил рап-сах и ткнул им наугад, в темноту. Противник заорал, и Крэч узнал его голос.

– Ктырь, ты!

– Я!

– Есть на Ганисе Боги! – уже довольно выдохнул Древорук, выхватывая нож. – Ну! Давай, – оскалился он. – Иди сюда, гадина зеленорожая!

– Зря ты тех двоих убил, – прошипел Вейзо, зажимая ладонью раненое бедро. – Следовало бы начать с меня!

С этим было трудно поспорить, учитывая, что Крэч собирался прикончить их всех и особого внимания на порядок, в каком ему приходилось делать это не обращал. Он пожал плечами и взглянул на лезвие, с кончика которого одна за другой срывались багряные капли.

– Ничего. Они на меня не обиделись. – Крэч поводил рап-сахом, эффектно вертанул ножом в другой руке. Замер в ожидании. – Ну?!

– Приступим? Имя своё сперва назови, пока говорить можешь, – просипел Ктырь, кровожадно скалясь. – Хочу знать, кого я сейчас прикончу.

– Ой, а ты меня не узнал?

– Нет, а должен? – Вейзо отпустил рану на ноге, пожалуй, посчитав её несерьёзной, и теперь в грудь Крэча хищно нацелились иззубренные клинки двух ножей, в три пальца длиной оба.

Онталар и феа настороженно закружили вокруг друг друга, солома мягко хрустела под сапогами.

– Даже удивительно, что ты успел так быстро меня забыть… Хотя… – Крэч остановился и демонстративно приподнял дииоровую руку. – Ты случайно не знаешь, где я руку свою оставил? Или, может, вспомнишь, где и когда тебе морду раскроили?

– Ух ты! Деревянная рука?

Несмотря на внешнюю развязность и наглый тон, что-то изменилось в лице онталара – Крэч почувствовал это сразу. Теперь он видел глаза, наполненные поселившимися в них сомнениями и даже страхом.

– Издеваешься? Ну-ну.

– Никак не можно, – осклабился Вейзо. – Но, тебя я не помню.

– Уверен? – переспросил Древорук. Он чувствовал, как дрожат от напряжения сжимавшие холодную рукоять пальцы левой, и услышал, как поскрипывают пальцы дииоровой. – Тогда считай меня призраком… или своей смертью.

– Смерть так смерть. Как скажешь, карла, как скажешь, – он густо сплюнул, мотнув головой, и кинулся в атаку.

Надо отдать ему должное – чем-чем, а ножами он владел виртуозно.

Крэч ожидал рывка, но с места всё ж таки не сдвинулся. Лишь когда онталар оказался совсем рядом, дёрнулся, ныряя под сверкнувшие в темноте клинки, и плоско рубанул рап-сахом, целясь в живот. Вейзо изогнулся, легко уклоняясь от удара, отскочил и пошёл кривляясь – петушиным шагом.

Они сошлись и закружили в невероятном вихре, выбивая клинками искры: удар, другой, третий, ещё и ещё… Несколько секунд обменивались рубами и тычками. В какой-то момент все четыре клинка сомкнулись, удерживаемые гардами. Искажённое злобой лицо онталара оказалось так близко, что Крэч не удержался и плюнул в него. Ктырь провернулся, сделав полный круг всем телом, не меняя положения рук, и отскочил, высвобождая из захвата клинки. И тут же, изящным движением увернувшись от посланного ему вдогонку рап-саха, коротко полоснул Древорука кончиком ножа по лицу.

Крэч почувствовал на губах собственную кровь: «Как?!»

– Это лишь начало, коротышка! Сдача с плевка. Кривым тебя девки больше любить будут! Есть у тебя девка, карла? Нет? Так это от того, что рожа больно противная. Придётся тобой заняться и маленько неровности подправить.

– Вот уж не думаю. Сейчас посмотрим, кто, кому и что подправит, – Крэч делал ударение на каждом слоге, при этом было слышно, что голос его дополнился шипящим присвистом – сквозная рана щеки сочилась алым.

– Как скажешь, карла, как скажешь.

Вейзо рванулся вперёд, сокращая расстояние, и ударил. Крэч отпрянул, дёрнул рукой и отбил клинок дииоровым предплечьем. То, что выверенный удар не достиг цели, смутило онталара, но он быстро пришёл в себя и ударил снова. Крэч отбил и этот удар, отводя лезвие ножа вниз. Он попробовал зацепить его гардой рап-саха, но немного перемудрил – движение получилось неуклюжим, деревянные пальцы хоть и были более хваткими, обладали меньшей пластичностью, чем обычные. Рап-сах он не удержал, и оружие, отлетев в сторону, вонзилось в подпиравший крышу столб.

– Убить тебя – это удовольствие, – развязно огрызнулся Ктырь и перебросил нож из руки в руку.

Они снова сошлись. Крэч парировал удар за ударом, но и он, и Вейзо уже успели нанести друг другу по несколько малозначительных ранений. В конце концов, Крэч сумел-таки подловить онталара – тот был выше феа, и ему постоянно приходилось наклоняться и пригибать голову, дабы избежать столкновений с балками и стропилами, что при правильном подходе давало противнику весомое преимущество. Вот и сейчас Ктырь находился в непосредственной близости от одной из поперечин, а его левая нога почти упёрлась в деревянный брус.

Крэч сделал выпад, Вейзо отпрянул, нисколь не подозревая об опасности подстерегающей его сзади. Древорук, качнулся влево и сильно накоротке ткнул онталара кулаком, целя под вздох. Вейзо оступился и удары, этот и следующий – со всей дури, в челюсть, достигли цели.

Нож онталара описав дугу, отлетел в солому. Крэч отбросил свой, он мешал ему наслаждаться кулачной расправой, и нанёс ещё один удар, в подбородок. Коротко. Мощно.

Он буквально опьянел от ярости и крови и не мог воспротивиться бушующему внутри него урагану. Ударил ещё, и ещё! Впечатал дииоровую колотушку в то место, где у всех онталар находится нос. Хрустнула кость, Вейзо Ктырь обмяк, приложившись головой о балку, и рухнул ничком как подкошенный, сверху на него посыпалась труха и птичьи перья.

Крэч в изнеможении опустился на одно колено, навалился на онталара сверху. Глухо рыча и брызжа слюной, вцепился в сальные косы и намотал их на кулак. Нагнулся к уху поверженного противника и зашипел:

– Всё вспомнил? Всё?!

Ответа не последовало. Ктырь дёрнулся раз… другой… и безвольно обмяк.

«Теперь точно всё! – Никогда ещё Крэч не ощущал такого упоения местью – его обожгло новым, неизведанным до сих пор блаженством: – Он сдох! Ктырь сдох!»

Крэч повернул голову онталара, чтобы в последний раз заглянуть в его мёртвые глаза, и отпрянул, поняв, что «зеленорожая гадина» всё ещё смотрит на него, не сказать чтобы осмысленно, но всё же смотрит. Странно, но Вейзо Ктырь был ещё жив. Лицо его побагровело, подёрнутые мутной плёнкой зрачки лезли под веки, из обломков носа и уголков губ стекали кровавые струйки. Онталар плямкал разбитыми губами силясь что-то произнести. У него ничего не получалось.

«Да чтоб тебя! – рука Крэча сама потянулась к ножу. – Пора это заканчивать!» Он скривился и занёс клинок для удара.

«Всегда проявляй милосердие, даже когда сам того не желаешь, – протиснувшиеся сквозь волокна мыслей слова бабуси огорошили его и ввели в ступор:

«Чего?!»

«Двоих покойников на один вечер тебе хватит. И запомни, внучек: месть – девка заразная, коли сможешь, гони её от себя подальше».

– Ты не здорова что ли, старая? – почему-то вслух, спросил он. Но эйфория целиком и полностью властвующая над ним уже отступила, и он, ощутив холод и внутреннюю пустоту, разбавленные каким-то тяжким, неизвестным ему раньше ощущением вины, неожиданно охладел. Не то что бы в один присест подобрел и простил онталару всё – скорее всего, просто устал, перегорел и именно в эту секунду не испытывал к этому «куску Хорбутова дерьма» ничего. Ни гнева, ни жалости, ни сострадания. Куда-то исчезла, подло бросив его, так долго хранимая в сердце, заботливо выпестованная месть. Схлынула ярость.

Он так и не понял, что же это было. Воля Высших? Слабость? Страх?!

– Живи, гнида… Пока. – Крэч опустил занесённую для удара руку. – И не забудь поблагодарить за это своих поганых Богов, – меланхолично произнёс он, поднимаясь. – Придёт время, продолжим… Считай, что одну смерть ты оплатил, за тобой ещё три. Встречу – убью! И Чарэсу передай, чтоб под ногами не путался!

«А это я зачем сказал? А кто ж его знает…».

***

Темнота в комнате Чарэса Томмара была абсолютной – своей руки не разглядеть, что не мешало ему прекрасно видеть предметы интерьера и то, что происходило вокруг него.

«Никакой надежды на этих къяльсо. Эх, была бы моя воля…».

Чарэс подошёл к столу, где его ждала заранее подготовленная ароматическая свеча, с виду ничем не отличавшаяся от обычной, но это лишь с виду. Завёрнутая в три слоя холстины она не представляла никакой опасности, хотя исходивший от неё аромат, даже в незажжённом состоянии, способен был вызвать сильнейшее чувство тревоги, граничившее с паникой.

«Для Тэйда и для Саимы подарочек».

Он спустился на первый этаж, но в зал проходить не стал, а остановился в коридорчике, ведущем в кухню, и принялся ждать одну весьма привлекательную особу, за коей с удовольствием приударил бы, не имей он сейчас других, более серьёзных дел. Его ожидание было недолгим: вскоре в проёме показалась розовощёкая Нара – одна из служанок. В тусклом свете настенной лампы Чарэс увидел, как девушка обворожительно улыбнулась ему и выпятила грудь, как это обычно делают женщины лёгкого поведения.

– Нара, крошка, тебя-то я и жду.

Она улыбнулась лучезарнее прежнего и томно повела глазами.

– А зачем?

Чарэс поднял руку и провёл тыльной стороной ладони по её щеке.

– Скажи, Тэйд – друг онталара Саимы – взял отдельный номер или к нему подселился?

– Фу, – обиженно скривилась Нара, поняв, что происходит вовсе не то, что она себе навыдумывала.

– Ну-ну, крошка, не морщи носик, это тебе не к лицу. Так что?

Она отклонилась, прижимаясь лопатками к стене, и утвердительно моргнула.

– Подселился, значит? Хорошо, – без лишних объяснений, Чарэс взял ладонь девушки в свою и вложил в неё свёрток со свечой. Следом одну за другой, так, чтобы она видела, приложил три серебряные монетки. – Тут свеча, – он поднял палец и прижал к её губам, будто ставя на них невидимую печать и предостерегая девушку от ненужных вопросов, и сменил тон с елейно-бархатного на властный, нетерпящий возражений: – Сейчас ты пойдёшь в их номер и зажжёшь её там. Поняла?

Она испуганно заморгала, не решаясь перечить.

– И чтобы ни звука мне!

Чарэс обхватил её за талию и притянул к себе так, что девушке пришлось встать на цыпочки. Он почувствовал, как вздымается грудь Нары, как бьётся её сердце, подобно перепуганной птахе, запертой в клетке из рёбер, и страстно впился губами в её губы. Закончив, он плотоядно втянул носом воздух, давая понять, что в ближайшее время намерен продолжить, и прошептал, подталкивая ошалевшую девушку к лестнице:

– Это всё. Пока. Иди, крошка. И-ди! «А я пойду, погляжу как у Вейзо дела».

***

– Выжил ли Алу’Меон или нет, никто так и не узнал, а вот его мятежного брата Алу’Вера, сиречь Верлонта, выдворили на остров Сау, где он и коротал свои дни в одиночестве, пытаясь обрести покой и истинное знание. Навряд ли достиг он вершин воздержанности, но одно несомненно: преуспел в познании величественных и разрушительных сил огня. Несмотря на содеянное непокорный маг продолжал искать ответы в древних писаниях, в тайных знаках и всемогущих рунах. Что он там нашёл? Какие тайные знания постиг? И как случилось, что его заточили в тело лесного цоррба и выпустили гулять по лесам Седогорья, – Хабуа лукаво улыбнулся, – мы узнаем завтра.

В зале стояла гробовая тишина.

Хабуа держал паузу, курил, пуская жирные кольца, и выжидающе смотрел на слушателей.

– Как и договаривались, братья, я продолжу завтра вечером, – он зевнул и поклонился.

– Ну уж нет! Больше я этого издевательства терпеть не намерен! – брат Тамк встал. Его табурет накренился и с грохотом рухнул на пол. Санхи поднял руку и сжал кулак.

По залу пробежали тревожные шепотки. Хабуа захлопал глазами.

– Ну ладно, значит… Хорошо. Я…

– Что за историю ты нам рассказываешь, старый козёл?!

Этого Хабуа не вынес. Он начал вставать, беспорядочно жестикулируя.

– Да как вы…

– Сядь, брехло! – тряхнул кулаком Тамк.

Народ в зале недовольно загомонил. Вскочили охранники купца Лимки ра'Тона. Один похрустел позвонками, качнув головой от плеча к плечу, другой несколько раз шлёпнул кулаком в раскрытую ладонь другой руки – недвузначные намёки на то, что не стоило санхи обижать столь уважаемого рассказчика.

– Остынь, Тамк! – брат Этро нависал над столом, упершись ладонями в край. Он с прищуром посмотрел на Лимки. – Уйми своих волкодавов, чужестранец. Драки не будет.

Добавляя веса словам старшего, медленно поднялся и третий санхи – молчавший до этого брат Римо.

Купец отложил обглоданную кость, промокнул жирные губы платочком. Что-то сказал, даже не подняв на санхи глаз. Охранники нехотя опустились на место.

Тамк пинком отшвырнул стул. Его гневный взгляд заскользил по залу. Он был похож на хищника на водопое, голодного, но не смеющего нарушить водяное перемирие, а посему лишь выбиравшего будущую свою жертву.

– Хорошо, брат, – фыркнул он, пытаясь изобразить смех.

– Спасибо, маэстро Хабуа, – поблагодарил онталара Этро. – Мы с удовольствием дослушаем ваш вариант этой истории. Завтра, как и было оговорено.

– Да… как будет угодно, – согласился Хабуа, и, спохватившись, добавил: – господин.

Брат Римо подошёл к пустующей стойке. Положив несколько монет на поднос, он ударил костяшкой пальца в медный гонг, оповещая всех присутствующих о четверти часа дармовой выпивки.

– Это за беспокойство, – сказал Этро и двинулся к выходу.

Тэйд перевёл дух, потёр лицо руками.

Все вокруг радостно загалдели, будто ото сна очнулись, потянулись к стойке.

– Я тоже спать пойду, – попрощался с друзьями Билу.

– Чего рано так? – нахмурил лоб Саима.

– Настроения нет.

– Ты ему кто я не говорил? – спросил Тэйд, когда Билу ушел.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что я Исток.

– Сдурел что ли? – яростно зашипел Саима. – С чего ты взял?

– Не знаю. – Тэйд, невольно втянул голову в плечи и пригнулся к столу. – Он так на меня смотрел… мне показалось что знает.

– Отдохнуть тебе надо.

– Ну так что?

– Что «что»? – раздражённо переспросил Саима.

– Что делать будем?

– Не знаю.

– Где Крэч твой, обещанный?

– Не мой, Маана.

– Что он говорил тебе на счёт феа?

– Ничего конкретного. Сказал: жди Крэча и Тэйда.

– И всё?

– Сказал, что надо взять у него камень.

– И?

– И домой.

– Ясно. А если он вообще не появится? Передумал или не доехал, дорога дальняя всё может случиться.

– Может и не появится.

– И что тогда делать будем?

– Понятия не имею, – скривился Саима.

– Ещё подождём, или домой поедем?

– Пару дней, думаю, подождать надо. Для очистки совести.

– Ну давай, глядишь, караван попутный подойдёт.

– Согласен. Будет – хорошо, не будет – так пойдём. В Узун для начала, а там поглядим.

– Вдвоём? А цоррба не боишься?

– Ну хватит уже! – осуждающе одёрнул его Саима. – Это не смешно. А потом, если уж на то пошло, – он пощекотал длинным своим пальцем макушку задремавшего от безделья пееро, – с нами зверь пойдёт лютый и беспощадный.

Вир открыл один глаз и тихо зарычал, не на Саиму, естественно, так в пространство недовольство своё жизнью пеерьей выплеснул. Этим он толи соглашался со сказанным: «Да, мол, можете полностью на меня положиться». То ли, наоборот, возражал: «Ты с дуба, что ли, ненароком рухнул? Головой надо сильно болеть, чтобы втроём по горам шастать, когда цоррбы рядом!»

– Переход долог и не безопасен, – сказал Саима, – и требует основательной подготовки. А, вообще, давай завтра это обсудим. – Он сладко зевнул. – Не порть вечер. Барг, верно, только-только новый бочонок с элем откупорил, не эль, а поцелуй Надиады, а ты мне всякой ерундой голову забиваешь! – Онталар повёл над кружкой носом, всем своим видом давая понять, что всё уже решил и за себя и за друга, а посему считает разговор законченным.

Тэйд встал:

– Хорошо. Я тогда спать пойду.

– Всё в порядке? – в косеньких от эля глазах Саимы мелькнуло искреннее беспокойство.

Тэйд подмигнул, подтверждая: всё, мол, в порядке (он был убедителен, будто и сам в это верил). Однако губы его предательски скривились, что могло означать только одно: всё, брат в порядке, да не всё.

Саима кивнул понимающе:

– Не нравишься ты мне что-то. Пойдём-ка провожу тебя.

Уже в коридоре, когда они скрылись от людских глаз, Тэйд прислонился к стене – вымученную улыбку сменила гримаса боли.

– Так я и знал, – подхватил его Саима.

Засуетилась проходившая мимо служанка Нара. Спросила с беспокойством:

– С ним всё в порядке, Саима?

– Да, – успокоил он, – иди. Хотя подожди, воды нам принеси, хлеба немного и сыра козьего.

– Хорошо. Воды умываться или пить?

– И той, и той принеси и ещё бутыль эля… Большую. Не открытую.

– Сей момент, – в кокетливом реверансе присела Нара, но, встретившись с Тэйдом глазами, осеклась и закашлялась: – Возьмите, а то темно, – она протянула Саиме подсвечник на три свечи.

В комнате было прохладно. Тэйд скинул камзол и, не говоря ни слова, опустился на кровать. Саима плотно затворил за собою дверь, подошёл к открытому настежь окну.

– Давно началось?

– Третий день.

– Третий?! Что ж ты молчал? Совсем сдурел?

Тэйд виновато пожал плечами, сморщившись при этом от боли. Линии кровавых пятен крест-накрест опоясывали тонкий ситчик его нижней рубахи.

– Может, снять твои железяки ненадолго? – Саима указал на вериги, опутывавшие грудь, плечи и шею Тэйда: сеть тонких серебряных цепочек снабженных крюками и зацепами, браслеты с шипами внутрь на предплечьях и запястьях.

– Ты что, сдохну… сразу, – отяжелённо дыша, ответил Тэйд. – Да ещё тебя с Виром прихвачу. Мне такой грех на душу брать ни к чему, – он попытался улыбнуться, получилось плохо… ну как плохо – ужасно. – Да и причём тут мои железяки? Это я как раз без них больше пары часов не вытяну. Уино меня задушит. Ты не переживай, я привык. Одиннадцатый год их ношу как-никак.

Тэйд попытался встать, но тут же со стоном повалился обратно. Его одолевали слабость и тошнота, голова раскалывалась от боли. Полежав с минуту без движения, он осторожно и медленно сел. Приоткрыв глаза, обнаружил, что видит всё как в тумане. Изображение двоилось: два лобастых лица Саимы, два широких носа, два срезанных подбородка, рядом два пееро: два хвоста, четыре глаза, четыре уха. Он потёр измученные, блестящие лихорадочным блеском глаза: видение стало чётче, но картинка не изменилась.

«Два Вира это нормально. А вот Саима… Одного Саимы было бы более чем достаточно», – подумалось Тэйду, но он мудро предпочёл оставить своё мнение при себе…

***

Чтобы добраться к колодцу, Крэчу пришлось пересечь улицу и выйти на свет. Всё тело его, покрытое синяками и порезами, ныло. Вдобавок нестерпимо зудели раны деревянной руки: она, вот ведь какое дело, болела пуще обычной. И, вообще, чувствовал себя Крэч прескверно: на борьбу с Вейзо ушло много сил.

– Что же это ты делаешь, друг разлюбезный?

«А? Что?»

Крэч дёрнулся, сливаясь со стеной, и затих, не дыша. Слушая дальше уже с ножом в руке.

В тускло освещённом прямоугольнике окна второго этажа «Лиса», в какой-то дюжине шагов от него, появилась физиономия Чарэса Томмара. Он возложил локти на подоконник и, придавив скрещённые ладони подбородком, смотрел на то место, где затаился Крэч.

– Вылазь, поговорим по душам. Ты, надеюсь, понимаешь, что убил лишь тех, кого я и сам бы не сегодня, так завтра… – Чарэс выразительно щёлкнул себя по уху – древний как сама смерть жест, её же костлявую и обозначавший. – Ты выполнил за меня грязную работу. Качественно выполнил, ничего не скажу – проделал всё чистенько – в высшей степени профессионально. Спасибо тебе за это. Но, согласись; нравятся они мне или нет, работа это для меня или потеха, значения ни имеет, я не могу позволить каждому встречному-поперечному убирать моих людей. Их воспитание, в конце концов, не твоя, а моя обязанность.

Крэч приподнялся. Ему до ужаса хотелось выглянуть из укрытия и поглядеть Чарэсу в глаза, но что-то остановило его, он молчал и слушал направленные в его адрес поучительные тирады.

– Ох, – деланно вздохнул Чарэс, судя по тону не нуждавшийся в ответах, – даже не знаю, зачем я тебе это всё говорю… скучно мне как-то, – было слышно, что он зевнул. – Вот что, милка моя, давай сделаем так: чтобы мои слова не показались тебе простым трёпом, порешим, что, независимо от намерений, места и сопутствующих обстоятельств, следующая встреча станет для одного из нас последней… Согласен? Нет?

Крэч молчал. Он и сам был не дурак пошутить, но после убийства двоих къяльсо его чувство юмора слегка притупилось, и он не особо понимал, чем сейчас на самом деле занимается Чарэс. «А что? Может, ему действительно скучно? Вот и развлекает себя, как может».

Решив не развивать мысли, Крэч со всей доступной ему от природы и полученной путём многолетних тренировок осторожностью двинулся прочь, стараясь оставаться незамеченным, – подальше от оказавшегося удивительно словоохотливым господина Чарэса.

Глава 4. Тилриз

Текантул – Орден, бывший некогда тайным, а ныне тесно связанный с престолом Зарокийской Империи, деятельность которого непосредственно контролируется и направляется Императором.

Кеэнтор – глава Текантула.

Кнур – дословно «слуга», рядовой член Текантула.

Слаабрант са Тирно. Бытие и сущее

Когда Левиор спешился во дворе замка Тилриз и бросил поводья едва успевшему отскочить с дороги конюху, он чувствовал себя более чем превосходно.

Весь путь по бесконечным коридорам замка до кабинета Венсора ра’Хона он размышлял о предстоявшей аудиенции: «Зачем, интересно, я так срочно понадобился кеэнтору?»

В передней навстречу ему поднялись Теор и Оинит (несменные телохранители Его Святейшества). Левиор приветственно кивнул им, скинул на руки Теора плащ, отдал меч Оиниту, снял ремень с ножами. Таковы были правила в покоях кеэнтора, и Левиор, прекрасно зная их, готов был подчиняться, однако, в который раз усмехнулся про себя: «Если бы эти олухи могли догадаться, сколько ещё при мне оружия!» С этими, всегда веселившими его мыслями он переступил порог небольшой – по зарокийским меркам – залы.

Кеэнтор Венсор стоял на огромном балконе среди великого множества цветов и растений. Он смотрел во двор и, как показалось Левиору, находился в состоянии глубокой задумчивости.

Его Святейшество был дайру (провинциальная родовая ветвь северной Зарокии). Совершенные, идеально правильные черты лица, чётко очерченные подбородок и скулы, прямой нос с едва заметной горбинкой, припухшие веки. Две колькотаровые полосы по крыльям носа, – символ Высшей Имперской власти – тянулись от линии волос на лбу к подбородку.

Выбеленные прожитыми годами волосы Венсора ра’Хона были подстрижены по последней имперской моде – коротко и весьма затейливо: рассечённые посередине лба на двойной пробор, они были такой длины справа, что едва прикрывали ухо, слева же, разделённые резными дииоровыми кри5 на прядки, свободно ниспадали на покатые плечи.

Левиор, никогда не гнавшийся за модой, смотрелся на фоне кеэнтора простоватым, а большинство зарокийских дам находили его и вовсе скучным. Всего одна бежевая, еле заметная на смуглой коже полоска, сверху вниз через левое веко (отличительный знак старшего кнура) пересекала его мужественное лицо.