Клинки Керитона (Свитки Тэйда и Левиора). Дорога на Эрфилар

Улицы деревни были пусты, но, несмотря на поздний час, окна нескольких домов светились. Дверь «Лиса» открылась, выпуская на свежий воздух парочку жарко о чём-то спорящих посетителей; волна громкого смеха вырвалась наружу и покатилась по ночной улице. Дверца тут же захлопнулась, а музыка и смех, приглушённые толстыми стенами утихли. Теперь, восстановившуюся в утерянных правах тишину нарушали лишь шорохи кота Паськи (несмотря на уговоры Барга так домой вернутся и не пожелавшего) и нудные поскрипы бронзовой вывески.

Крэч поглядел на опустевшую улицу, и вдруг на какое-то мгновение ему показалось, что и за ним кто-то наблюдает. Он отступил на шаг, прижался спиной к высокому борту телеги; застыл и одними глазами оглядел узенькую улочку, уходящую вправо: не считая кота, копошившегося у дождевой бочки, она была пуста; ничто не тревожило зеркальную гладь лужи, и диск Сароса в ней; ничто не шелохнулось в темноте, не раздалось ни единого звука… Увы, странное ощущение постороннего присутствия не только не исчезло, но, наоборот, усилилось.

Волоски на левой руке Крэча зашевелились, по спине пробежали мурашки. «Ктырь это ты?» Он стиснул рукоять ножа и прищурился, глядя через плечо…

Человек подходил к нему всё ближе, пальцы Крэча с каждым шагом незнакомца сжимались всё сильнее. И вдруг тот остановился… И хотя черный плащ скрывал фигуру незнакомца, а капюшон был надвинут так глубоко, что не позволял разглядеть практически никаких подробностей, Древорук сразу понял, что не Вейзо Ктырь сейчас у него за спиной, и, дрогнув душой, вжался плечом в холодную стену. Чарэс Томмар находился так близко, что у Крэча возникло ощущение, что тот смотрит прямо ему в глаза. Он медленно отпустил рукоять большого ножа висевшего у него на поясе и, осторожно отведя в сторону край плаща, провёл сверху вниз ладонью, ощущая кончиками пальцев ряд рукоятей мёток, остановил дыхание и замер…

Он стоял как завороженный, не отводя взгляда, смотрел в упор на слугу господина Левиора. А ещё ему показалось, что от имперца повеяло Уино: совсем чуть-чуть, почти незаметно…

«Но было же… Как это? Быть того не может», – он сглотнул, и этот ничтожный звук показался ему таким громким…

Но неожиданно для обоих имперец сделал неосторожное движение рукой и зацепил приставленные к повозке вилы – те с грохотом повалились на пол. Чарэс Томмар отшатнулся, споткнувшись о подвернувшийся под ногу камень, негромко выругался и, нервно отшвырнув вилы ногой в сторону, быстрым шагом двинулся вдоль улицы. Древорук с облегчением опустил веки и вдохнул.

«А охотник-то из него никудышный!»

Едва Чарэс Томмар скрылся в окутавших улицу тенях, Крэч, призвав себе в помощь покровителей всех феа – Великого и Всемогущего Тэннара – поспешил следом. Северянин же, обогнув конюшню слева, неожиданно остановился, а из ближайших кустов ему навстречу вынырнули пять тёмных фигур.

«А вот и они, голубчики!» Древорук замер, прислушиваясь. Ветер доносил до него лишь обрывки фраз:

– …второе слева окно открыто…

– …свежих лошадей нет, а эти… что если я через окошко тихонечко?

– …я сказал – нет! Думай, что… если увидят…

– …но я…

– Слушай, что тебе говорят, собака ты безухая! – голос Чарэса звучал тихо, но сурово и властно. Похоже было, что он отчитывал пятерых молодцев из свиты господина Левиора, и они, смиренно кивая, жадно ловили каждое его слово.

Четверых из них Древорук видел вполне отчётливо, но один, стоявший к нему спиной, по-прежнему оставался чёрной фигурой.

«Это ты, Ктырь?!»

Время от времени «черный» неловко дёргал головой, пытаясь обернуться, но властный тон Чарэса Томмара, обращавшегося непосредственно к нему, заставлял его смотреть перед собой.

«Похоже он!»

Крэч осторожно двинулся вдоль стены. Он остановился и замер лишь, приблизившись настолько, что смог различать все слова. Сейчас его и тёмную пятерку, возглавляемую Чарэсом Томмаром, разделяли всего несколько шагов и хлипкая перегородка из неплотно пригнанных друг к дружке досок.

В тот самый миг, когда он остановился, «чёрный» скользнул по краю светового пятна и, наконец, улучив момент, повернул голову. Лицо Крэча потемнело, бешено заколотилось переполненное ненавистью сердце: это был Вейзо Ктырь и смотрел он точно на то место, где Крэч находился минуту назад. А то, что он услышал мгновением позже, заставило его ужаснуться. Начало фразы Древорук пропустил, но суть её была понятна и так:

– …не ваша это забота. Я сделаю так, что они побегут из «Лиса», как крысы с тонущего хаорда. Ваше дело – сидеть здесь и ждать… А как появятся, прибрать их, без шума и лишней возни. Или, если не получится, просто проследить за ними. Понятно?

– Пееро может сильно помешать, – сказал Вейзо Ктырь, – ему человека уложить как обычному коту крысу.

– Не все коты крысоловы. А пееро мелкий ещё – необученный.

– Ага – необученный! – горячо возразил Ктырь. – Встречался я уже с такими, необученными. Им горло человеку разодрать что…

– Да помолчи ты, – раздраженно фыркнул Чарэс. – О деле говори.

Непроизвольно Крэч царапнул ногтями кожаные ножны, и тут же ему показалось, что плечи ненавистного онталара дёрнулись.

«Услышал и хотел повернуться? – Древорук застыл и на время забыл, как дышать. – Вроде нет… на этот раз, кажись, пронесло! А ведь моим мальчикам угрожает нешуточная опасность. Как всё-таки хорошо вышло, и я не отдал Саиме камень, – капелька пота проползла по виску, и Крэч бесшумно смахнул её, мысленно хваля себя за прозорливость. – Вот что интересно: господину Левиору, – (отчего-то он ни на секунду не сомневался, что всё это происходит с его ведома), – нужен камень или Саима с Тэйдом? Если камень, то откуда он о нём знает? Даже не так: почему он думает, что камень у них… Стоп! Раз он знает о камне, значит, знает и обо мне?! Так-так-так, нет, это совсем не интересно! И что мне прикажете с этим всем делать?»

– Вам всё понятно? – повторил вопрос Чарэс.

– Обоих прибрать? – переспросил Вейзо зловещим шёпотом.

– Я же сказал: онталар не нужен, – подтвердил приговор Чарэс, раздражаясь. – А вот Тэйда вяжите крепче и сразу ко мне. Смотрите, чтобы ни один волосок с его головы не упал!

«Ага, им нужен только Тэйд. А зачем? Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд! Чего-то я не понимаю».

– Что с пееро делать?

– Экий ты всё же дурак, Вейзо! Ещё один такой вопрос! – шикнул северянин. – Пееро мне нужен так же, как и маг. Понятно?!

– Как скажешь, Чарэс, как скажешь. – Ктырь дёрнул головой, кивая в ответ на слова старшего, и тут же развернулся, вскидывая руки – резко, неожиданно… взвизгнул вспоротый сталью воздух и две мётки вонзились в стену конюшни, но Крэча там уже не было.

– Ты псих, Вейзо, – донёс до него голос Чарэса Томмара.

– Да вот… почудилось, – ответил ему онталар, выдирая засевшие в доске ножи.

***

– Билу, дружище!

Со второго этажа вниз по лестнице спускался молодой человек. Услышав Саиму, он радостно помахал ему рукой.

Не дойдя до столика совсем чуть-чуть, Билу остановился и принялся церемонно раскланиваться, однако комизма и фиглярства в его поклонах явно было гораздо больше, чем такта. Он был высок и хорошо сложен, русые волосы зачёсаны назад и закручены улиткой, как того требовала имперская мода. Если бы ни добротная шерстяная безрукавка, он выглядел бы несколько фатовато в своей белоснежной рубашке с просторными рукавами и широком, в две ладони, кожаном поясе с тиснёным узором.

– А что вы тут такое вкусненькое едите? – потирая руки, спросил Билу, усаживаясь на свободный стул. – Два круга выпивки за мой счёт. Заказывайте. Нара, – остановил он служанку, – будь любезна: тушёную свинину, грибной рулет и Истинское. Саима? Тэйд?

– Эля, – поднял палец онталар.

– Спасибо. Ничего больше не хочу, – отказался Тэйд.

– Ой! – сдвинул брови Саима и перевёл взгляд с Билу на Тэйда. – А вы похожи.

– Мы? – комично скривился Билу.

– Тебе виднее, – пожал плечами Тэйд.

– Правда похожи, прям как братья.

– А, – отмахнулся Билу. – Братья так братья, я не против… Засиделся что-то я в Двух Пнях, други мои. Думаю, вот в столицу двинуть.

– Чего ты там не видел? – спросил Саима.

– Ничего я там не видел. Интересно посмотреть, как люди живут.

– А, ну езжай, посмотри.

– Что-то не так? – сдвинул брови Билу.

– Да нет, нормально всё, – сказал Саима, – просто не понимаю чего туда без дела переться.

– Ну вот, хочется мне. Как дорога, Тэйд? Ты же оттуда сейчас?

– Тихо вроде. Цоррб, говорят, по горам злющий шастает. Может врут, а может и нет, не знаю.

– Хабуа тебя этой тварью настращал? – криво улыбнувшись, спросил Саима.

– Ага.

– Не верь. Он всем этим цоррбом мозги проел. На эту тему народ уже даже не шутит.

***

«Ага, тебя-то я, друг ситный, и поджидаю!»

Крэч Древорук неслышно поднялся на ноги и, сделав три лёгких шажка, словно был не располневшим за последние годы феа, а невесомая водомерка, беззвучно и незаметно очутился за спиной одного из выслеживаемых им къяльсо. Предательски блеснул в его недрогнувшей руке нож, когда он одним ловким движением вонзил смертоносное жало в потную шею незадавшегося душегуба.

«Извини, дружок, против тебя лично я ничего не имею, но вся эта ваша канитель мне сильно не по нраву».

Булькнув и всхрапнув, бедолага стал заваливаться на бок, хватаясь за шею руками в бесплодной попытке дотянуться до раны и остановить хлеставшую фонтаном кровь.

– Тих, тих, тих, тихо, – зачастил Крэч, выдёргивая нож и нанося в подмышку второй – прекращающий мучения – удар милосердия. – Не ругайся. Не надо, – он мягко, стараясь не запачкаться кровью, опустил тело на землю и осенил воздух святым тревершием. – Ещё встретимся как-нибудь… там, – он возвёл очи горе, – потом… наверное.

«Это первый. С почином тебя, Крэчик! – он даже не стал обыскивать мертвеца с целью отыскать что-нибудь интересное. – Не время сейчас. Надо будет – после вернусь».

Постоял немного над трупом, вытирая нож пучком соломы и думая, что прабабка покойная действия сии, наверняка бы, не одобрила. «Сложно, грязно и непрофессионально, – фыркнула бы старая, ноздри распухшие душистым табаком натирая. – Фу, внучек! ФУ! Мясник ты, как выясняется, а не честный къяльсо!» – пробухтела бы так, и наградила его пинком или затрещиной смачной, а то и тем и другим вместе, да ещё и «сливу» на носу бы оттянула.

Крэч вздрогнул плечами и поморщился, силу бабусиных ласк и поучений припоминая, и тут же, загадочно так, в черноту неба глянул, будто увидеть грозно взирающую на него сверху старушку опасался.

«Во многом ты права, бабуля. Извини, но нет совсем на изящества времени… да и желания нет. Мне ребят защитить надо, я Маану обещал. Ты же знаешь, как это бывает, раз Сиама им не нужен, считай, значит, не жилец он. По-другому у этой публики не бывает. А меня такой расклад категорически не устраивает!» – думал он, оттаскивая за сарай тело неудачливого коллеги: ему вовсе не улыбалось, чтобы какой-нибудь припозднившийся крестьянин споткнулся о закоченевший труп.

Следующая цель – высокий худой вартарец, всё время нетерпеливо переходивший с места на место. Легкомысленно рискуя выдать себя, къяльсо то прохаживался вдоль изгороди, то приседал на корточки около колодца, то к воротам конюшни приваливался, замирая и, надо думать, в тишину вслушиваясь. Что он там слышал? Никому не известно…

Оллат и звёзды, дававшие поначалу немного света и позволявшие различать предметы, скрылись за тучами. Древорук обогнул сарай и осторожно приблизился к нарезавшему широкие круги долговязому. Он собирался убить и его, не колеблясь при этом ни секунды. Жизнь против жизни: либо он и воспитанники Маана, либо эти Хорбутовы3 отродья.

Вартарец был гораздо выше первого убитого, что создавало некоторые, вполне ощутимые неудобства: даже привстав на цыпочки и вытянувшись в струнку он не сможет дотянуться до его шеи.

«А значит, придётся рисковать – бить в бок! А если доспех кожаный, или хуже того кольчуга? – Крэч переложил нож в правую, дииоровую руку и вытащил второй, угрожающе выглядевший ахирский рап-сах4. – С этим я и на кабана и на медведя один на один выйду!»

Отследив повторявшийся маршрут вартарца, Древорук выбрал укромное местечко на его пути и, затаив дыхание, сосредоточился на едва заметной во мраке, медленно приближавшейся фигуре. Долговязый в последний момент решил изменить маршрут и шагнул налево – за конюшню.

«Ишь ты, приспичило ему… Ну я тебе покажу сейчас, как углы не по назначению пользовать».

Лезвие ножа, не встретив сопротивления, вонзилось под лопатку долговязого, рап-сах, мгновением позже, пробороздил его правый бок. Вартарец даже не ойкнул: смерть была к нему милостива и пришла почти мгновенно. Почти.

– Прости, Тэннар Великий, дитя своё неразумное, – набожно запричитал Крэч, не забывая, однако, сохранять тишину и ничуть не повышая голоса. – Жизнь, друг мой, скучна и жестока, лишь смерть снисходительна и благоволит к каждому.

Он одновременно выдернул оба оружия, развёл в стороны руки и, осмотрительно сделав полшага назад, освободил пространство, позволяя мертвецу упасть.

– Покойся с миром.

«Это второй».

***

– И жили они долго и счастливо! – завершил очередную из своих замечательных историй Хабуа.

Слушатели зааплодировали.

Трактирщик Барг, знавший привычки старого друга, поставил на стол перед ним блюдо с мясом и чашку горячего бульона.

– Восстанавливай силы, старина, – добродушно улыбнулся он, – народ жаждет новых историй.

Утолив голод, Хабуа окинул зал скучающим взглядом. Лицо его расплылось в загадочной улыбке:

– Похоже, на сегодня всё, ребятушки. Поздно уже, пора мне спать.

Молчание продолжалось не дольше минуты.

– Если позволите, уважаемый…

Взгляд Хабуа переместился в угол: туда, где сидело трое мужчин. Один – высокий, с длинными курчавыми волосами – был облачён в белое с бардовой каймой (вернее, уже серое), двое же других были одеты в тёмно-бардовое – типичное одеяние жрецов Ткавела, или санхи как по названию местечка, где они построили первый храм Ткавелу, называли их обитатели Седогорья, представлявшее собой странную смесь доспехов и жреческих балахонов.

– Санхи? Откуда они тут? – удивился Билу.

– Из храма Ткавела в Гевере, – ответил несведущему северянину Саима и отщипнул от края столешницы давно мозолившую ему глаза щепку. Вир шикнул и, восприняв сие действо за часть игры, попытался схватить онталара за палец.

– С этими лучше не связываться, – добавил Тэйд.

– Ага, – кивнул Саима, дразня пееро пальцем, – слов совсем не понимают.

– Я хотел бы услышать историю извержения вулкана Веркора, – сказал кучерявый – обладатель орлиного взгляда и квадратного с ямочкой подбородка.

– …что услышать? – на лице Хабуа появилось озадаченное выражение. Не могли бы вы, уважаемый, выразить свою мысль яснее?

– Я хочу попросить вас поведать нам про извержение вулкана Веркора и историю гибели Кеара, – уточнил враз сделавшийся грубым и низким голос. – За это я заплачу вам, уважаемый Хабуа, три дииоровые тифты, – кучерявый поднял руку и продемонстрировал три пальца. – Три полновесные тифты! – произнёс он со значением. – Хорошая цена за хорошую историю, вы так не считаете, уважаемый?

Онталар поскрёб висок.

– Цена хорошая, даже слишком! Если вы, простите, не знаю, как вас… – он выдержал паузу, ожидая, что говоривший из полумрака представится…

– Да кто ты такой, чтобы спрашивать?! – грозно вскинулся один из троицы и с размаху саданул кулаком по столу, так что звякнули тарелки.

– Вот видишь, – кивнул головой Саима. Вир насторожился, он прижал уши и встал в стойку.

– Звери дикие, – согласно буркнул Тэйд, инстинктивно втягивая голову в плечи.

– Да просто эля перебрал, – возразил Билу.

– Они здесь дома, – сказал Саима, – а значит в своём праве. Впрочем, они и в Такрите себя хозяевами чувствуют, и в Досаре не гости. Я даже в Иллионде пятерых видел.

– Там-то они что забыли?

– Веру истинную несут, варварам.

– Далеко не донесут, – хмыкнул Билу. – Текантул быстро их лавочку прикроет.

– Пока не прикрыл.

– Может у них соглашение дружеское. Здесь кнуров Текантула тоже как грязи, а ведь это не их территория. Санхи же их не трогают.

– Успокойся, брат Тамк, – ладонь говорившего первым санхи властно легла поверх кулака бузотёра. – Здесь творятся дела, угодные Первым Богам. Я брат Этро, – представился он, снова переводя взгляд на Хабуа. – А это братья Тамк и Римо.

– Так вот, – продолжил Хабуа, – если вы, уважаемый Этро, желаете отблагодарить меня, не вижу причин отказываться, но имейте в виду – многое в этой истории может вам не понравиться, более того, она не коротка, а час нонеча поздний. Потому предлагаю поступить так: сегодня я поведаю вам первую половину этой чудеснейшей истории, а закончу её завтра. Если вы, разумеется, будете здесь завтра и согласны с моим предложением. Устал я, знаете ли, очень.

– Почему нет? – снисходительно пробасил брат Этро, он поднял руку с треугольными, сверкавшими отполированными гранями монетами. Другой рукой сделал повелительный жест стоявшему неподалёку одному из сыновей трактирщика и, когда тот подошёл, вложил ему три чёрные как смоль тифты в ладонь. – Завтра так завтра. Мы не против. Слово за вами, маэстро, – вторя ироничным интонациям Хабуа, произнёс он.

– Одну минуту, уважаемый. – Старичок-онталар повернулся к трактирщику: – Барг, дружище, принеси мне кружку эльтарского тёмного и самого крепкого, что отыщешь, табака, – попросил он, сгребая с ладони мальчика дииоровые монетки.

Публика «Лиса» заметно оживилась. Барга засыпали заказами, подавальщицы так и засновали с кружками меж столов.

– Из уст певца, плачущего вместе со своими слушателями, рассказ проникает в самое сердце, согревает душу и дарует надежду! – Хабуа выдержал паузу и театрально раскланялся, после чего, основательно затянувшись, выпустил в потолок тонкую струйку сизого дыма. – Итак, друзья мои: Веркор, Сид Сароса и город городов – Великий Кеар.

Давным-давно, – начал он, – в незапамятные времена, когда Ганис вращался вокруг Сароса, а твердь его была покрыта девственными лесами и не делилась на Верхнюю и Срединную, спустились на Ганис с Сароса Первые Боги: Ткавел и Сэволия. Ганис Богам понравился, и решила Сэволия навечно заселить его своими непослушными детьми, что питали страсть ко всему непознанному и давно молили родителей отпустить их в Неизведанное. И сказала Сэволия Ткавелу: «Муж мой, отпусти детей наших. Пусть живут здесь и растят детей и внуков по своему пониманию. Даруй всем потомкам их бессмертие и вечное благо».

Ответил тогда Великий Бог Ткавел: «Отпущу детей наших: Тэннара, Эрока, Виноки, Тамбуо и Фору. Хор же и Суо – мои любимцы – останутся с нами. Пусть Ганис будет домом детям нашим, пусть властвуют и живут здесь. Дарую бессмертие детям их и внукам вплоть до восьмого колена. И будут они знать всё, что я знаю, и видеть не то, что можно видеть глазом, а то, что я вижу, и слышать не то, что можно слышать ухом, а то, что я слышу. И мысли их будут не те, что думает ум их, а те, что я думаю. Да будет так!»

Санхи одобрительно закивали.

– И началась с того дня новая эра – эра величественных и свободолюбивых Вторых Богов и детей их – мудрых греолов. И было прекрасно тогда на Ганисе всё: греолы жили, проявляя уважение и любовь друг к другу; не было в их мире таких слов и напастей, как война, голод, нищета и болезни. Греолы трудились, не покладая рук, и, как беззаботная ребятня радуется ласковому свету Сароса, радовались каждому новому дню. Крестьяне возделывали поля и сажали сады, снимая от четырёх до шести урожаев за год. Амбары ломились от зерна, погреба были забиты припасами и восхитительными винами. Ремесленники постигали тайны мастерства и изготовляли огромное множество всяких товаров. Кузнецы и углежоги, скорняки и кожевенники, гончары, ткачи, портные, плотники и ювелиры – все успешно трудились и были в полной мере вознаграждены Богами-родителями за труды свои. Бескрайние леса Ганиса были полны дичи, грибов и ягод. Звенящие ручьи, полноводные реки и глубокие озёра кишели рыбой. Греолы овладевали знаниями, открывали всё новые и новые земли, постигали стихии и обогащали разум абстракциями и закономерностями природы, гармониями материи и хаоса. Они познавали науку о движении звёзд и планет. А мудрейшие из них научились магии, чем особо порадовали Великого Ткавела – Первого Бога…

Хабуа кинул торжествующий взгляд на жрецов санхи.

– Чего это он? – Саима аж привстал от удивления. Встал на задние лапки и Вир.

– Что не так? – спросил Билу.

– Ну даёт! – зашептал онталар. – Он же издевается – санхи дразнит.

– Ага, – согласился Тэйд, морщась.

– Почему?

– Всем известно, что санхи отрицают магию и считают её порождением зла, – хрипло пояснил Тэйд. – Уж кто-кто, а Первые, по их представлению, точно не имеют к магии никакого отношения.

– С тобой всё в порядке? – забеспокоился Саима, видимо, уловив перемены в его голосе.

– Всё хорошо, не беспокойся, – ответил Тэйд.

– И был у греолов великий правитель – Алу’Меон, – продолжал Хабуа как ни в чём не бывало. – Самый великий король из всех когда-либо живших на Ганисе. И самый могущественный маг того времени, разум его владел всеми тремя изначальными стихиями: водой, воздухом и твердью. Это был великий дар Первого Бога…

– Опять, слышите? – зашептал Саима.

– …и Алу’Меон за многие годы довёл своё умение до совершенства. Но сколь ни велик был Алу’Меон своими знаниями, дела его были ещё более велики, и вершил он их во благо своего народа. Славился он честностью и другими добродетелями. Был хоть и строгим, но справедливым правителем, никто не мог поколебать его суждений ложью, недоверием, лестью или хитростью.

И стоял в самом центре Ганиса на пересечении двух рек и стыке земель город. Огромный блистающий город, сверкавший под небом золотом и благородным дииоро. И было имя ему – Кеар!

Был сей город во много раз больше и восхитительнее самого Сулуза. Стоял он в вечнозелёной долине Эльдорф, у подножия высочайшей на Ганисе горы Веркор. Стены его из благородного белого камня уходили высоко в небо и терялись в облаках. Кеар был прекрасен: дома, храмы и башни великолепной архитектуры; скульптуры, арки, балюстрады, вырезанные из камня, украшенные золотом и драгоценными камнями, мощёные улицы, сверкавшие всеми цветами радуги фонтаны, аллеи из вековых дубов и задевавших облака верхушками стройных дииоро.

Хотите знать, что представлял собой Кеар на самом деле? Возьмите все города и величайшие храмы Ганиса, подгорные города Витиама, добавьте к ним воздушные замки Давианара и подводную Кнэтирию, соедините их в одно и приумножьте… и тогда, быть может, вы сможете оценить величину и красоту Кеара!

Хабуа умолк, давая слушателям время подумать, отхлебнул немного из кружки и смачно затянулся. Пустил колечко, одно, другое и, дождавшись, пока дым рассеялся, продолжил:

– Но был в этой безупречности, как и замышлено Первыми, один крошечный изъян, ничтожно малый, но сильно повлиявший на дальнейший ход событий…

***

Уже час Крэч кружил вокруг «Лиса и Ягнёнка» в надежде отыскать двоих оставшихся къяльсо. Трижды обойдя улочки, примыкавшие к основному зданию, заглянув во все подворотни и тёмные уголки, он устроился за большой пятидесятиведёрной бочкой и стал наблюдать за приоткрытой чердачной дверцей сарайчика, который стоял чуть левее главного входа «Лиса».

«Отличное местечко, – отметил на будущее Крэч, глядя на дверцу. – Сухо, тепло и обзор, наверняка, оттуда великолепный».

«Вейзо Ктырь, Вейзо Ктырь, Вейзо Ктырь, Ктырь, Ктырь!»

Спустя три четверти часа, окончательно потеряв терпение и преисполнившись решимости отыскать притаившихся злодеев, он начал медленное движение в сторону сарая.

«А почему бы и нет?! Сверху всяко-разно лучше видно».

Ветер разнёс тучи, и тусклый свет Оллата теперь освещал левую, противоположную от Древорука половину улицы.

Лестница под его весом предательски скрипнула и зашаталась. Крэч насторожился – тихо, никакой реакции сверху. Добравшись до окошка.

«Кты-ырь? Ты здесь?»

Тишина.

Он подтянулся и, кряхтя от натуги перевалился внутрь на мягкое.

Чердак оказался пуст, не считая вездесущего кота Паськи, с пристрастием копошащегося в ворохе мелкого древесного мусора.

«Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, напугал меня блохастый! Мышкуешь здесь что ли? – Крэч осмотрелся. Внутри – горы соломы, корзины с яблоками вдоль стены. Снаружи – прекрасный обзор: главный вход „Лиса“ и два ряда окон, одно из которых Тэйда и Саимы, конюшня, сарай и три насквозь просматривавшиеся, улицы. – Отличный вид, здесь я, пожалуй, и подожду».

– Не возражаешь? – поинтересовался он у обалдевшего от такой наглости кота.