Клинки Керитона (Свитки Тэйда и Левиора). Дорога на Эрфилар

– Собирайся!

– Что это было?

– А пёс его знает! По мне, так по-любому лучше в лесу досыпать, чем здесь, – раздражённо бросил Саима.

– Ну не скажи. Хотя… Это что? – Тэйд указал на подсвечник. Горели только две крайние свечи, огарок третьей дотлевал слабым зеленоватым дымком.

– Нара мне их дала.

– Зачем?

– Понятия не имею.

– Я должен знать…

– Не сейчас, Тэйд.

– Но…

– Да что с тобой?! Хватит! – Саима завернул огарок свечи в платок. – Потом всё выясним. Сейчас на это нет времени. Шевелись давай – мы уходим!

Онталар быстро упаковал отчасти уже собранные пожитки в две дорожные сумы, заодно прихватив две лепёшки, сыр и бутыль с элем. Скрутил с кроватей шерстяные покрывала.

– Как только выйдем на улицу, не говори ни слова. Иди за мной и не отставай. Просто иди за мной! – два раза для верности, видя состояние Тэйда, повторил онталар и сунул ему в руки плащ и дорожную суму. Он написал что-то на клочке бумаги, выудил из кармана несколько монет, – Надеюсь, этого достаточно и старина Барг не будет на нас в обиде. Идём, быстро! – Саима задул две оставшиеся свечи и, не обращая внимания на кислую физиономию Тэйда, растворился в темноте коридора.

Кое-как собравшись с духом и всё ещё не отдавая себе отчёта, что и почему делает, Тэйд сомнамбулой, боясь отстать, торопливо двинулся следом за другом.

Оллат, должно быть, опять спрятался за тучи, потому как после того, как погасла свеча, стало совершенно темно. В коридоре можно было ориентироваться только на ощупь, и путь вдоль стены и вниз по лестнице к широкой двери занял у них несколько минут.

Общий зал «Лиса» после загробного мрака показался Тэйду почти что оазисом света: бледный отчётливый отсвет окон на полу, проблески полированных столешниц и точёных ножек перевёрнутых стульев на них, стойка, камин и даже отблеск начищенного медного краника в бочонке с элем. Тэйд оглядел помещение, и его пробрала дрожь от того, насколько всё, ещё вечером казавшееся ему уютным, стало холодным и безжизненным.

Медлить было нельзя, Саима осторожно распахнул массивную дверь, выглянул во двор. Спустя секунду он махнул Тэйду рукой, и они неуверенно шагнули из дома в неизвестность.

Ветер сдул тучи – развиднелось: выглянул Оллат в окружении серебряных звёзд, выплыл царственный Сарос. До рассвета оставалось что-то около часа, и вскоре жители Двух Пней начнут просыпаться. Друзья пытались двигаться быстро и бесшумно, но и то и другое у них получалось не так хорошо, как хотелось.

Рядом с сараем онталар немного помедлил, прислушиваясь. Он закрыл глаза и простоял недвижимый около минуты, затем нагнулся, опустил руку к земле и выпустил Вира.

В ту же секунду Тэйд, услышав шорох за спиной, обернулся, но ничего не увидел, а когда повернул голову назад, онталара перед ним уже не было. Он хотел было спросить, куда идти, как уловил краешком глаза мелькнувшую справа тень. Повернув вслед движению голову, увидел Саиму, вжавшегося в бревенчатую стену сарая, совсем рядом, всего-то в паре шагов от него.

Тэйд так и не понял, как всё получилось, хотя уже после увидел синяк на лице друга и кровь у него на предплечье и на навершие посоха.

Помнилось ему только, что в один момент размытый силуэт бросился на онталара… отчётливо виделась сверкнувшая в свете звёзд сталь клинка, а уже в следующий момент увидел Саиму, наносившего хаотичные удары посохом, куда-то в темноту…

Услышал сдавленный вздох и увидел, как онталар бережно опускает чьё-то обмякшее тело на землю.

Как обхватив его – Тэйда – лицо ладонями, Саима беззвучно шевелит губами, вернее всего, что-то говоря ему… А потом ощутил жар на левой щеке… и на правой…

…Отвесив ему очередную затрещину, Саима приложил палец к губам, призывая к молчанию.

– Очухался?

Тэйд неопределённо мотнул головой.

Саима встряхнул его за плечи.

– Я спрашиваю – ты очухался, или ещё сомневаешься?

– Ага…

– Что «ага»?

– Очухался.

– Ну-ну. Уходим, – нетерпеливо шепнул Саима и решительно шагнул в темноту.

Глава 6. Таррат

Сиурт – маг, заклинатель, исключительно из онталаров, практикующий стихийную магию. По природе своей неспособные к высвобождению чистого Уино онталары, решившие посвятить свою жизнь маги, получают его «облегченный» аналог от зверьков пееро, с которыми пожизненно связывают себя магической нитью. Потеря пееро означает для сиурта полную изоляцию от источников Уино и ведёт к невозможности творить даже самые несложные заклинания.

Калав Мару. Природа Стихийных всплесков

Малыш Раву взвился в воздух и неистово завертел хвостом. Лапы воинствовавшего пееро были нацелены прямо в грудь сопернику, занявшему оборонительную стойку. Преодолев в полёте две трети пути от шкафа к столу, он немыслимо изогнулся: кувырок, ещё один. Пееро был почти что точен и приземлился в каких-нибудь паре миллиметрах от застывшей цели.

Однако Табо его ждал и атаковал мгновенно, не давая опомниться. Серия коротких ударов передними лапами, два обманных движения. Выпад, ещё один. Удар. Удар!

Раву шипел, пятился, уворачивался, и…

– Да что ты будешь с ним делать! Ну-ка прекрати немедленно. – Маан налету подхватил сбитый забиякой Раву подсвечник с неуспевшими ещё погаснуть свечами и поставил на стол. – Я вижу, ты, мил дружок, пока дом не спалишь, не успокоишься.

Противники заговорщически переглянулись и нехотя разошлись в стороны.

– Не обращай внимания, Маан. Здесь нет ничего такого, за что стоило бы ругать этих замечательных пееро. Они же без когтей.

Коввил са Табо – высокий и чрезмерно тощий онталар с длинными жилистыми руками. Острые черты его лица смягчались теплотой взгляда больших круглых глаз цвета тёмного янтаря и оттопыренными ушами.

– Немного Истинского? – покрутил зелёную бутыль хозяин. – Рекомендую, отменнейший, я тебе доложу, в пятьдесят седьмом был урожай.

– Я, друг мой, как и прежде, предпочитаю вайру. Пока ещё не нашёл ничего лучше кружечки этого огненного напитка, особливо сдобренного тёртым кибийским орехом или долькой сирду, – Маан са Раву поднялся и подошёл к окну. Он отодвинул замусоленную занавеску и окинул тёмную улицу взглядом. – Интересное какое место.

– Ты про Таррат, или…

– …и про Таррат тоже, – Маан вернулся к столу и постучал по краю бокала тем местом, где у людей и прочих обычно бывает ноготь, давая понять, что пора бы этот самый бокал наполнить. – Дыра, похоже, каких поискать. Что-что, а устроиться с комфортом ты всегда умел.

– А что ещё мудрецу надо? – искренне удивился Коввил.

– Проповедуешь аскетизм?

– В той или иной мере. Удивительно, что ты до этого ни разу не был в Таррате.

Комната, в которой жил Коввил са Табо, действительно была обставлена мало сказать, что просто: чёрный камин, пара потемневших от времени деревянных стульев, два стола – большой круглый в центре и маленький низкий у окна. Кровать, в изножье широкий окованный железом сундук. На столике у окна отсвечивала лаком квадратная трёхцветная доска зут-торон с цилиндрическими фигурами – участниками отложенной партии, остальные – вышедшие из борьбы – покоились рядом в компании свитков и нескольких переплетённых в кожу манускриптов с сиявшими серебряными застёжками. Вот и всё нехитрое убранство: ни картин на стенах, ни коврика на полу. В углах притаились сумрак и паутина. Свет слабых огоньков двух масляных ламп да запах готовившейся еды немного оживляли интерьер.

Сиурты подняли бокалы, выпили.

Уставшие от боёв, Раву и Табо сопели, пригревшись на мягких хозяйских подушках.

– Ты, я смотрю, все книги свои в это захолустье перетащил. – Маан достал кисет и принялся набивать дииоровую, отделанную серебром свою трубку.

– Всего-то пяток самых любимых.

– Плесни-ка мне ещё и скажи: слышал ли ты что-нибудь о камнях Тор-Ахо? – На этих словах Маана замерцала и погасла одна из масляных ламп, освещавших стол. В комнате стало заметно темнее.

– Разумеется, слышал.

Маан склонился, приподнял стеклянную колбу, заглянул внутрь лампы.

– И что ты слышал?

– То, что камней пять, что создал их Алу'Вер Великий и что обладают они огромной силой. А ещё что Арикус с их помощью вырастил дерево Алай-Дэата и тем спас кучу народа. – Коввил наполнил бокалы. – Да что ты там возишься, Огненный? Оставь эту лампу в покое!

– Масло есть?

– Оставь, говорю!

– Что ты рычишь? Я собираюсь сообщить ему нечто такое, что изменит всю его жизнь, а он на меня рычит.

– Этого-то я и боюсь…

– Тебе неинтересно?

– Извини, Огненный, – пошел на попятную Коввил. – Мне интересно.

– Несколько лет назад, – как всегда издалека начал Маан, – искал я в храме Эрафиха, что на острове Горт, одну книгу и наткнулся на древний-предревний манускрипт – натурофилософические изыскания Лаара Софегарского. Целый ряд внушительных томов под общим названием «Источник мудрости мира», датированных 2627 годом. По календарю Кироффе разумеется. Преинтереснейший трактат, должен отметить. – Маан пристроил трубку на специальную подставку и нырнул под стол. Притянул за лямку суму. – И с собой у меня кое-что интересненькое есть – сборник гравюр, ты должен оценить. Сейчас-сейчас… – Он достал, маленькую поместившуюся на трети ладони книжицу.

– Что это? – подался вперёд Коввил. – Покажи.

Маан сдул пыль, отчего-то густым слоем покрывавшую тиснёную кожу. Освобожденная от груза внезапно заискрившихся пылинок книга, на глазах начала увеличиваться в размерах.

– Древняя магия, Ковв, древняя магия, – разулыбался Маан, увлечённо перелистывая страницы разбухшей до неприличия книги. – Не одна тысяча лет ей, а она как новенькая… А! Вот, смотри, нашёл, кажется.

Коввил придвинулся ещё ближе, сосредоточенно сдвинул брови.

На представшей его взору гравюре был изображен молодой греол в тёмном одеянии с импозантной внешностью, длинными волосами и благородными чертами лица. Он стоял у атанора, держа перед глазами овальный сосуд с множеством спиральных ответвлений, и всматривался в его мутное содержимое. Маан провёл тыльной стороной ладони по пергаменту, словно смахивая пылинки. «Алу’Вер Великий создаёт тинктуру огненного золота. Внизу стояла дата: 756 год от снисхождения на Ганис», – гласила витиеватая подпись.

– Не то. – Маан послюнявил палец и перелистнул страницу.

– Ты погляди, какой молодец! – воскликнул Коввил. – Эти даты… они что? Не пойму… По календарю Кироффе?

– Нет, это древнегреольские хронографы, – Маан задумался. – По Кироффе был бы минус 2595 год, а по Зарокийскому от рождения Аравы… – задумался ещё, но ненадолго, – выходит, аж минус 6981-й.

– А что ты ищешь?

– Не спеши. Вот, смотри… Ага: «Исторический момент создания и утвержде…» Ан нет. Снова мимо. Погоди, сейчас я её найду, – Маан азартно листал книгу. – Вот! Точно. Смотри.

На гравюре был изображён всё тот же Алу’Вер, перед которым находились три сосуда – хрустальные карибистолы. Ещё две великий первооткрыватель держал в руках. Повсюду, в углах и на свободном пространстве, как это обычно бывает на подобного вида гравюрах, находились пояснительные надписи и схематики процессов. Над головой греола изображены две ладони и витавшие над ними треугольные призмы со стихийными знаками на гранях. Витиеватая надпись по верхнему краю сообщала: «Алу’Вер Великий соединяет камни Тор-Ахо». Даты из-за оторванного края видно не было.

– Красиво, – оценил Коввил, – и что?

– А то, что ты совершенно прав и камней Тор-Ахо действительно пять: Сэл – Воздуха, Олир – Воды, Роу – Тверди, Аар – Огня и камень Уино – Орн.

– Да это и без картинок было ясно. А почему, кстати, камни? – поднял голову от книги Коввил.

– Да нет же, конечно, это не камни. Карибистолы со стихийными субстанциями. Почему-то древние их называли камнями, но нам-то что с того?

– Странно, ты не находишь?

– А тебе не всё равно? Камни – так камни, сути дела это не меняет.

– Ох, как же всё запутанно.

– Да, есть немного. У самого мозги опухли пока разбирался.

– А это что за две призмы над головой у Алу’Вера? – Коввил ткнул в гравюру чубуком трубки. Прочитал пояснение: – Тор – сторона тьмы, Ахо – сторона света. Тор-Ахо, Свет и Тьма. Хорошо, хоть это понятно.

– Наоборот.

– Пусть так – Тьма и Свет. Что это за призмы лучше скажи?

– Не важно. Не обращай ты внимания на всякие глупости, – Маан для верности накрыл верхнюю часть гравюры четырёхпалой ладонью. – Знаешь же прекрасно сам, что все эти звёздочки, картинка, надписи – не более чем стилистические прикрасы. Ты скажи ещё, что крылья у Алу’Вера на первой гравюре настоящие, а не художественный вымысел.

– Не настоящие? – вполне искренне изумился Коввил.

– Нет, – Маан задорно щёлкнул пальцами, глаза его полыхнули огнём азарта. – Плесни-ка мне, ещё, что ли, винца, язви его.

Коввил потянулся за бутылью.

Весело, наполняя воздух терпкими ароматами сирду и васарги, забулькало Истинское.

– Два из них у меня, Ковв, – Маан взял бокал и сделал пару хороших глотков.

– Что? Камни?

– Да. Вернее, один у меня, а другой у моего друга – Крэча Древорука. Саима к нему поехал. Но оба камня мои.

– Вот это поворот!

– Они в Двух Пнях, должны встретиться.

– Какой из камней у тебя?

– Сэл.

– А Саима какой должен привезти?

– Олир.

– Ну дела. – Коввил сдвинул брови, озадаченно поводил пальцем по мочке правого уха – это был привычный для него жест.

Маан посмотрел на вино в бокале, прислушиваясь к далёким раскатам грома.

– Отчего, друг мой, такая хмурая погода? В это время года да такие грозы? Славный Триимви не намного южнее твоего любимого Таррата, но там куда как теплее.

– Гроза? Эка невидаль. Восточное побережье острова, злые ветра, холодное море, столкновения северных течений с южными. Здесь всегда так, лета нет, но и полноценной зимы тоже не бывает, вечная осень.

– Холоднее, я так понимаю, уже не будет?

Коввил кивнул:

– Теплее тоже. Да ты не отвлекайся, – нетерпеливо заёрзал он, – дальше давай рассказывай.

Маан вдохнул дурманящий запах Истинского и осушил бокал залпом, после чего произнёс, сильно понизив голос:

– Сэл и Олир, Ковв, Сэл и Олир, а ещё мне известно, где находится Аар. – Он потянулся и взял кисет из предательски дрогнувших пальцев неожиданно разволновавшегося друга. – Предполагаю где можно найти Роу.

Коввил нетерпеливо заёрзал, замял ладонями:

– Сэл, Олир, Аар и Роу. А Орн где знаешь?

– Точно не знаю. – Маан втянул воздух ноздрями и изобразил на лице лёгкую растерянность, что, впрочем, было недалеко от истины. – Но у Софегарского есть пара намёков, с помощью которых, надеюсь, мы отыщем и его. Он совсем рядом, по прикидкам в Гевере – у санхи. Но даже не это главное, Ковв, разве незнание деталей и предстоящие трудности когда-нибудь останавливали таких бравых ребят как мы? У нас есть время, есть желание… – тут он осёкся. – У нас есть желание?

– Есть, – заверил его Коввил, – и большое. Ты уверен, что карибистола Орна в Гевере? Странно это как-то – жрецы Ткавела и камень Тор-Ахо.

– Совсем не уверен, но Слейх обещал мне, что в ближайшее время проверит достоверность этой информации.

– Как он?

– Не хуже нас с тобой.

– А воспитанница его…

– Инирия. Тоже хорошо. Боевую девицу Слейх, я тебе скажу, вырастил. Она несколько лет у его сестры Лайзы на Кайце жила, там её сам Леррхар Ноо искусству Гэмотт-рам обучал. Она и с луком на «ты» и с ножами и с мечом. С секретиком, в общем, у Слейха девчулька. Молодец.

– Он или она?

– Оба.

– Она же, кажется, Тэйду ровесница? Давно её видел?

– Ой, давно, встречу сейчас – не узнаю, наверное. – Маан принялся наново набивать трубку. – А сколько Нире сейчас лет Слейх и сам не знает. Он её уже взрослой у Водного Среза нашел, лет десять ей тогда было, или около того, точно же не определишь, а сама она не помнила. И сейчас не помнит.

– Ну да, ну да, – с пониманием покивал Коввил, – и такое бывает.

– Инирию, думаю, Слейх в Гевер и пошлёт…

– Одну что ли, за Орном? В этот гадюшник?

– Не такой уж Гевер и гадюшник, да и не за Орном он её пошлет, а осмотреться, узнать по возможности, что да как. Гевер город хоть и не очень большой, но кроме санхи в нём и обычные люди живут, и достаточно много. Затеряться есть где. А Инирия, если по словам Слейха судить, девчонка очень даже себе не глупая. Получше нас сообразит, что делать можно, а чего нельзя.

– Ну хорошо, коли так. А Аар и Роу где?

– Здесь, Ковв! На Ногиоле! Оба! Представляешь, какая это для нас удача!

– А поконкретнее?

– Аар – прямо под нами, в подземельях Таррата. – Маан дыхнул в чашечку трубки и табак в ней тут же зарделся алым. – Роу, за ним я давно слежу, летом был перевезён из Дорговара на Ногиол. Место точно сказать не могу, но думаю, с твоей помощью мы это быстро выясним. Тебе известно седьмое пророчество Аравы?

Коввил огладил пальцем верх своего оттопыренного левого уха.

– О Сиде Сароса и Небесном древе Алай-Дэата? – спросил он.

– Да.

– Хочешь сказать, что сила, на которую так в своём пророчестве напирал Арава, и есть камни Тор-Ахо?

Маан заглянул в янтарные глаза друга.

– Вот именно.

– Уверен? – спросил Коввил, – а то будем, как Керитон Четырёхрукий – кеарский оружейник, который создал четыре великих клинка, а затем Алу’Вер, ему подсобить решив, наложил на них столь сильное заклятие, что за несколько тысяч лет никто так и не смог вытянуть из ножен хотя бы один.

Маан выдохнул, над трубкой, которую он держал в руке, волоском поднималась струйка табачного дыма. Сиурт некоторое время в задумчивости смотрел на неё, затем качнул рукой, сизая нить заколыхалась, свиваясь в спираль.

– Хорошие, видно, мечи создал твой Керитон, – сказал он.

– О да! Отличные.

Немного помолчали – каждый думал о чём-то своём. Первым внутреннего напряжения не выдержал Маан, он навалился на стол грудью и вновь, как давеча, с затаённой надеждой заглянул другу в глаза:

– Хватит уже ходить вокруг да около, Ковв, ответь прямо – ты идёшь со мной в подземелья Таррата или нет?

Взгляд Воздушного поразил его количеством таившихся в нём противоречий, но уже за мгновение до того, как услышал ответ, Маан понял, что выиграл это сражение.

***

– Да, были времена, – Коввил листал одну из привезённых Мааном книг.

– А какие маги были.

– Допустим, подобные им самородки, рождаются и сейчас.

– Ты про экриал? – Маан придвинул к себе плетёнку с яблоками. Взял одно.

– Про них, родимых.

– Читал «Стихийные всплески» Калава Мару?

– Читал.

– И как тебе?

– Не нам с тобой, Огненный, экриал завидовать.

– Есть чему позавидовать, Ковв, есть. Сиурт без пееро не маг. Я без моего Раву и свечи не зажгу, тогда как экриал всегда полон Уино и в каждый момент времени волен сотворить любое заклятие, на которое способен.

– Это да, но нам с тобой и переизбытка Уино бояться нечего. Экриал же, если что…

Маан махнул рукой, закивал удручённо.

– Прости, – поспешил извиниться Коввил, поняв, что затронул болезненную для него тему. – Как Тэйд?

– Терпимо, он у меня молодец – держится. Он-то вот и без чародейства всю боль на себя принимает, на дармовщинку, заметь, – Маан погрузился в размышления, невольно сравнив Саиму и Тэйда: у одного есть знания, у другого – Уино, и ни один не может воспользоваться тем, что имеет! – Делать ничего не делает, – продолжил он с сожалением, – а живёт как на вулкане. Ему, если честно, эта магия нужна, как красавцу Хорбуту жемчужные серьги.

– Погоди, ты смог его научить управляться с Уино?

– Нет конечно, думай что говоришь! Как я его научу? Райза сказала, чтоб я даже не пытался на Тэйда воздействовать, если не хочу что бы он у меня на руках умер. У них всё по-другому, Ковв! Всё! Столько Уино в пустоту уходит…

– Так ты что, из-за того злишься, что сын у тебя Исток, а толку от него никакого?

– К словам-то не придирайся. Мне от него ничего не надо, только чтоб ему было хорошо, – сказал Маан и засомневался, что-то ворохнулось в глубине души, не давая покоя: «А в самом ли деле так?»

Молчание затянулось. В конце концов, Коввил спросил:

– Где Тэйд сейчас?

– С Саимой.

– Ого, – присвистнул Коввил, – помогает, значит папке!

– У меня не было выбора, – Маан катнул яблоко по столу.

Коввил остановил его, откусил, поморщился.

– Кислятина. Взять и до места донести порою бывает сложнее, чем добыть.

– У них всё получится, – повторился Маан. – Саима знает, что делать, Тэйду тоже пора к делам приобщаться.

– Не боишься, что слуги Триждырождённого охотиться за ним станут?

– Типун тебе на язык! Боюсь, конечно, а что делать! Не могу же я его всю жизнь как девочку маленькую опекать. Ему семнадцать, у некоторых в этом возрасте меч на поясе, жена, пара-тройка детишек да хозяйство не малое.

– А некоторые и в тридцать по академиям штаны просиживают, и это далеко не самый худший вариант… Такие времена, Огненный, такие нравы.

– Я его обязательно вытащу, Ковв, не сомневайся. Мне бы вот только листы из книги Рау’Сала отыскать.

– Кстати, о книгах, что там у тебя ещё с собой есть?

– О! – Маан, похлопал суму по тугой брюшине. – У меня тут такое… Представляешь, в одной из книг Софегарского есть карта доразломных земель.

– Ты привёз её с собой?! – Коввил, казалось, позабыл, как дышать.

– Да, – с довольной улыбкой подтвердил Маан. – И ещё несколько карт, точнее атлас. Подборка копий, специально сделанных по моему заказу одним иссальским мастером.

– Так что же ты молчал?! Давай всё сюда. Сам ложись спать, а я… – Коввил довольно крякнул, потёр ладони. – Ночка, чувствую, у меня длинная будет.

Глава 7. Гевер

Страх убивает разум, первую и самую желанную его жертву.

Рио Бо. Формы и причуды. Гэмотт-рам как искусство жизни

Н. Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

Кетария. Седогорье. Гевер

Скрип половиц, донесшийся из библиотеки, заставил крадущуюся к выходу Инирию остановить дыхание и замереть. Девушка осторожно выглянула из-за ширмы. Огляделась – никого. Прислушалась – тихо.

«Почудилось», – рука сама собой потянулась к одному из потайных кармашков широкого кожаного ремня, куда был надёжно упрятан только что добытый камень Тор-Ахо. В какой-то момент Инирии показалось, что карибистола задрожала и ответила теплом на её прикосновение, но это была лишь иллюзия: Орн был холоден, как и тысячи его обычных собратьев, не отягощённых магической составляющей.

Нира запахнула плотнее плащ и, потихонечку, стараясь не создавать лишнего шума, направилась к выходу, но уже через несколько шагов снова была вынуждена остановиться:

«Опять этот звук? Дверь? Нет вроде. А что тогда? Неужели санхи очухались? Как это некстати! Ну не может же мне везти вечно. – Искать другой путь к выходу времени не было и она затаилась, слилась с портьерой, уверенная что ни один, даже самый острый взгляд, не в силах уловить искру жизни в её застывшей фигуре. – Странно всё это: опущенный мост, незапертые двери. Они тут что, Хорбутовы дети, совсем с ума посходили? Или, может, всё подстроено? Неужели это ловушка?»

Храм Ткавела, а скорее безалаберность его обитателей, превзошел все Нирины ожидания: ни тебе охраны, ни разгуливающих по коридорам голодных рэктифов, ни защитной магии; до смешного примитивные замки, открыть которые способен любой крестьянин. А ведь она, поначалу, и предположить не могла, что получится вот так, просто, зайти и взять вожделенную карибистолу! Не выкрасть, усыпив охрану Сон-дымом, не проломиться с боем, одержав победу над полудюжиной санхи, а открыть несколько простеньких замочков, пройти по мягким коврам в библиотеку и взять. Мыслимо ли такое! Она и шла сюда не за этим, хотела лишь осмотреться и понять насколько серьёзная в замке охрана, и может, если сильно повезёт, узнать, где камень хранится. Она, конечно, предполагала где (говорливых и среди санхи было полно), но до верного не знала. И взять его потому решилась не сразу – долго стояла, опешив, глядя на драгоценную карибистолу, не веря глазам своим; не понимая, как это он лежит перед ней прикрытый лишь тоненьким стёклышком, будто не могущественный амулет древности, а какой-то заурядный новодел, творение провинциального алхимика! И лишь когда взяла Орн в руки поняла, что обратно его уже не положит.

«Совсем дурой надо быть, чтобы посмотреть на камень, развернуться и уйти!»

За спиной послышался шорох, донёсшийся из глубины зала. Инирия вздрогнула и медленно повернула голову… Она стояла, затаив дыхание, и с ужасом смотрела на выбивавшуюся из-под двери дрожавшую полоску неяркого света…

Звук повторился.

Теперь она отчётливо различила шелест бумаги и… шепот. Рука сама поползла под плащ, легла на рукоять кинжала. Стараясь ступать как можно тише, Нира двинулась к выходу. Скрежет открывавшейся двери заставил её отшатнуться.