Озябший ангел

– Немец он.

– Немец?! Нет, поглядите на него. Большей глупости, чем эта, я ещё не слышал. Ей Богу! И как только в голову такое могло прийти? Тебе что, делать нечего? Тоже мне, брат милосердия!

Мальчик, не отвечая ему, продолжал дочищать лопату. Старшина не пресёк нападок матроса, вероятно, тоже желая кое в чём разобраться.

– Слушай, – негодуя, продолжал Силкин, – а может, ты в их похоронную команду записался? И не одного, а сразу двух фрицев похоронил? А?

– Одного, – возразил Вовка. – Второму я ничего не должен.

– А этому, что ты должен, сапоги? – матрос ткнул пальцем в обувь.

– Сапоги тут ни при чём, он мне их сам предложил, – сказал мальчик.

Силкин дёрнулся, точно его по затылку хватили.

– Как?! Ты же только что сказал, что убил его.

– Так и есть. Но умер он не сразу. Ведь я ему в живот попал.

– Ты хочешь сказать, что он их сам тебе отдал? – разъяряясь всё больше, выпучил глаза матрос. – Кого ты дурачишь?

– Сам, – невозмутимо подтвердил мальчик.

– А ты что же, по-немецки понимаешь? – спросил его старшина.

– Нет. Но его не трудно было понять, – ответил мальчик.

– Ну… ну… ну, ладно, – теряя самообладание, махнул рукой матрос. – К примеру, вы поняли друг друга. Но скажи мне – нет, я просто хочу уразуметь! – за что он вдруг так раздобрился? За твою пулю?

– Нет, конечно, – негромко произнёс Вовка, – но он солдат. Может, сумел простить меня…

– А ты его, значит, за это закопал, – съехидничал Силкин.

– Я похоронил его, когда он умер, – возразил мальчик.

Матрос побагровел.

– Да не умер он, не умер! – заорал Силкин. – А подох! Запомни это, парень. Умирают люди, а не это зверьё. У них только обличье человеческое, чтобы простаков дурачить, а по сути – это звери. Так что запомни: этим, – матрос мотнул головой в сторону фашистов, – не дано умирать человеческой смертью. Это было бы честью для них. Они просто подыхают. Дохнут, как бешеные псы!

Вовка устало произнёс:

– Может, мне показалось, но перед самой смертью, когда его покинула ненависть…

– …он стал человеком, – с издёвкой продолжил его мысль Силкин.

Мальчик с укором посмотрел на матроса и замолчал.

– Ну, ты и ехидна, Силкин, – сказал старшина. – А ведь парень, может быть, понял что-то такое, чего и нам пока не понять. Я ведь тоже думал обо всем этом. Вот, к примеру, что нас бросает в атаку?

– Приказ и ярость! – отчеканил матрос.

– Нет. Не только долг и ненависть к врагу, – возразил старшина. – А ещё любовь к своим родным и близким, к Родине, боязнь потерять их, и ещё совесть человека, собственный страх чего-то не успеть и быть убитым, да и мало ли что ещё.

– А вот во мне, к примеру, страха нет, – с напускной удалью заявил матрос.

– А если будете тонуть или гореть, вас это не испугает? – искренне удивился мальчик.

Матрос возмущённо выпучил глаза, а старшина рассмеялся и сказал:

– Вот так-то, Силкин. Инстинктом самосохранения тоже управляет страх. Запомни это. Пойдём, Вовка, – приобнял он мальчика, – а то так и ночь пройдёт.

Когда они отошли метров на двести, старшина сказал:

– А по поводу убитого тобой немца не переживай, а лучше вспомни, что это именно он поставил тебя перед выбором: убей или умри. Ты всё правильно сделал, и греха на тебе нет. Более того, как защитник нашего города, ты оказал ему добрую услугу. Ведь нам всем как воздух нужна победа, и ничего другого.

– Извините, а когда мне исполнится пятнадцать, как я смогу найти вас?

– Очень просто. Когда придёшь на базу, передашь часовому, что ты прибыл к старшине Краско. Мне передадут, не сомневайся. А я о тебе со своим капитаном поговорю. Будь уверен.

Глава 3. «Зажигалка»

Для Вовки воскресенье началось с артобстрела. Снаряды падали где-то недалеко: то слева, то справа. Дом слегка подрагивал, противно дребезжали стекла. Мальчик уже понял: лучше не прислушиваться, иначе ожидание становится все тревожней и тревожней.

Вовка умылся, съел три варёные картофелины с растительным маслом, попил холодного чая с сахаром, и стал собираться в госпиталь к Платону Ивановичу. Пора проведать мастера. Он взял приготовленный с вечера свёрток с десятком орехов и коробочкой какао-порошка и вышел на улицу. Проходя мимо соседнего подъезда, мальчик увидел сидящую на скамейке дворничиху. Она то ли задумалась, то ли задремала.

– Баба Лида! – окликнул её Вовка. – Здравствуйте!

Она рассеянно взглянула на него.

– А, это ты? – сказала она. И поманила к себе рукой. – Здравствуй. Куда путь держишь?

Мальчик подошёл к ней.

– К Платону Ивановичу, на Суворовский.

– Я была там. Не ходи туда. Не ходи.

– Почему? – удивился Вовка. – Я тоже хочу его проведать.

– Присядь-ка, – тихо сказала она. И, потянув его за рукав, усадила рядом с собой. – Ты помнишь пятничную бомбёжку?

– Позавчерашнюю? Как же, забудешь её. Только в нашем районе два дома рухнуло.

– Так вот, – тяжко вздохнула баба Лида, – госпиталь на Суворовском проспекте эти варвары тоже разбомбили. И Платон Иванович погиб.

В горле у Вовки запершило.

– Как? – прошептал он. – Не может быть.

– В этой войне, мой мальчик, все может быть, – печально сказала она. – Двадцать лет назад не было ни пушек таких, ни бомб, и то на всех беды хватило. А сейчас и подавно хватит.

– Как это случилось? – спросил мальчик.

Баба Лида пожала остреньким плечиком.

– Говорят, в здание попало сразу несколько мощных бомб. Перекрытия верхних этажей рухнули. Раненые оказались под ними. Да ещё сильнейший пожар случился. Спасли, конечно, многих… из огня, из-под завалов вытащили. Но и погибших ни одна сотня. Платона Ивановича среди живых нет.

Мальчику стало одиноко и зябко.

Наступил четверг. Вовка ещё спал, когда тётя Мария, поднявшись затемно, испекла для него небольшой пирог с яблочным повидлом, написала записку и ушла на работу. А мальчику во сне виделось что-то очень милое, доброе, почти волшебное. Но вдруг всё изменилось. Лицо паренька напряглось, он испуганно вскрикнул и сел. Дом покачивало. Вовка огляделся и, успокаиваясь, пробурчал:

– Вот гад, повадился сны мои портить.

Мальчик слез с кровати, наспех заправил её и босым подошёл к столу. Полюбовался на пирог, взял записку, прочел: «Вова, с днём рождения! Пирог съешь с друзьями, мне не оставляй (я себе тоже испекла). т. Мария. 25.09.41».

– Как же, испекла, – хмыкнул мальчик. – Там на один-то муки едва хватало.

Он прикрыл салфеткой пирог и положил его на полку. Выглянул в окно – воздух был молочного цвета: то ли с туманом, то ли с дымом. Артобстрел продолжался. «Ещё минут двадцать долбить будут, – подумал Вовка, – пока люди на улицах. А начнётся рабочий день, стрелять станут реже. Это уж замечено».

Вчера дворничиха баба Лида передала ему распоряжение домоуправа: принести и сдать ему ключ от квартиры Садовникова. Не сегодня-завтра поселят в неё кого-нибудь из тех, кто остался без крыши над головой. Вовка взял ключ, пару сумок, сходил в квартиру мастера и забрал из неё продукты: засоленную крапиву, банку квашеной капусты и кусок соленого сала – запасы более чем скромные, но мастеру теперь и они ни к чему.

Через полчаса мальчик вошёл в длинное приземистое помещение домоуправления. Он постучался в кабинет начальника, толкнул дверь – заперта. Подошёл к бухгалтерии. На его стук ответили:

– Войдите.

Вовка переступил порог кабинета. За широким столом сидела грузная не выспавшаяся женщина. Левой рукой она медленно двигала линейку по строчкам истрёпанной ведомости, а пальцами правой – ловко перекидывала костяшки деревянных счётов. Вовка поздоровался.

Она приветливо улыбнулась.

– Здравствуй, мальчик. Слушаю тебя.

– Мне нужно к начальнику. Я принёс ключи от квартиры Садовникова.

– Ты немножко опоздал. У нас только-только начались занятия с группой самозащиты. Начальник отделения милиции проводит. Домоуправ тоже там. Так что ключи можешь оставить у меня, я передам их ему.

Мальчик отдал ей ключи и спросил:

– Скажите, а где занятия проходят?

– В зале для заседаний, это дальше по коридору, дверь справа.

– А мне можно войти туда, послушать? – спросил мальчик.

– Почему бы и нет? Там говорят о полезных вещах. Иди, только не шуми.

– Спасибо.

Вовка подошёл к двустворчатой двери зала, потянул её за ручку. Дверь бесшумно приоткрылась. Он увидел спины стоящих стеной людей и тогда уже без робости шагнул за порог. В зале было не менее полусотни мужчин, женщин и девушек. Стулья, подоконники – всё было занято. В дальней части зала за столом стоял начальник милиции, седой мужественный мужчина лет сорока пяти, справа от него сидели не выспавшийся домоуправ, женщина в новенькой гимнастёрке с санитарной сумкой и военный, в ногах у которого, рядом со столом, стояли два деревянных ящика. Говорил милиционер:

– …Итак, для тех, кто пополнил группу самозащиты, уточняю: ваша группа отвечает за ликвидацию последствий налётов вражеской авиации и артобстрелов на всей территории вашего домоуправления. Она входит в состав наземной местной ПВО, которой руковожу я. На нас все аварийно-спасательные работы. Мы же тушим пожары, эвакуируем раненых, обезвреживаем неразорвавшиеся боеприпасы. Кроме того, следим за убежищами, светомаскировкой, охраной порядка и наблюдения и прочее, прочее.

В моем подчинении хорошо обученная и экипированная участковая команда, есть транспорт и оперативная связь с кадровыми частями. Короче говоря, у меня все полномочия и резервы. Так что я должен быть в курсе всего, что происходит на территории вашего домоуправления. Вопросы есть?

– Всё понятно, – ответили из зала.

– Хорошо. И последнее. Уже три недели фашисты беспрерывно бомбят наш город: особенно оборонные объекты, учреждения, госпитали, школы. И помогают им в этом лазутчики и шпионы. Будьте бдительны, товарищи. У меня всё.

А сейчас по правилам оказания первой медицинской помощи пострадавшим с вами проведёт занятие военврач Стрельченко Вера Михайловна. А потом старшина Любимов покажет вам некоторые способы обезвреживания зажигалок и бомб замедленного действия.

В пять вечера к имениннику пришла гостья. Он ждал её у подъезда. Это была все та же девочка со смешными кудряшками. Одета она в дешёвенький коричневый плащ. В руках – плоский газетный свёрток.

– Привет, Галка, – улыбнулся ей мальчик. – Хорошо, что ты пришла.

– Привет, – немного смущённо ответила она. – Мне с трудом удалось уйти из дому.

– Мама не отпускала? – удивился мальчик.

– Нет, дела. Ведь я соседского Ванюшку нянчу, – пояснила девочка. – А что ещё делать? На завод пока не берут.

– А какой тебе прок от того, что ты нянькой работаешь?

– Тёть Нюра за это мне иногда что-нибудь покупает: то платок, то кофточку. И вот эти туфли, например, – Галя картинно поставила ногу на пятку, – тоже она купила.

– Хорошие туфли, – согласился Вовка. – Модные, наверное.

– Модные, – вздохнула девочка. – Только нога всё растёт и растёт.

– Хочешь сказать, что твоя нога больше моей?

– Ты что, дурак? – рассердилась девочка. – У женщин размер обуви почти всегда на несколько номеров меньше, чем у мужчин. У меня сейчас тридцать шестой, но все равно это большой размер для моих пятнадцати. Уже из всего выросла. В чём только эту зиму ходить буду, не представляю.

– Ладно, Галка, хватит о грустном. Пойдём в дом праздновать, – сказал мальчик и взял её за локоть.

Они вошли в тёмный сырой подъезд.

– Вовка, тебе нравится жить на первом этаже? – держась за стену, спросила его девочка.

– Сейчас, даже очень, – не задумываясь, ответил он. И, распахнув дверь в квартиру, пояснил: – Снаряды обычно попадают в третьи и четвертые этажи. Так что здесь намного безопасней.

В квартире был обычный полумрак. Вовка включил свет.

– Проходи, садись за стол, – пригласил он девочку.

– Это тебе подарок, – протянула она ему свёрток.

– А что это? – зашуршал он газетой. – Капитан Сорвиголова? Здорово! Давно хотел эту книгу прочитать. Спасибо.

– Так ты любишь читать? Я угадала?

– Угу, – признался мальчик. – Это, наверно, самое приятное занятие для меня. Открыл страницу книжки и уже в другой стране, в другом времени. Тут же выбираешь себе друзей, наблюдаешь за ними, переживаешь за них. Интересно.

Он поставил на стол посуду. Налил два стакана хорошо заваренного чая, поставил пирог с повидлом. На мгновение задумался и разрезал его на четвертинки.

Галина подняла на него глаза. Вовка пояснил ей:

– По куску сами съедим, один оставим тёте, а второй маме своей отнесёшь. Не возражаешь?

– Не откажусь, – с радостью согласилась она. – Может быть, это последний пирог в нынешнем году.

– Вот именно, – сказал Вовка.

И они стали пить чай и разговаривать.

– Вовка, а кто это на гармони играет? – указала девочка на висевшую на стене фотографию.

– Батя мой, – коротко ответил тот.

– А ты умеешь играть?

– Немного. «Барыню» играю, «Рябинушку», «Тропинку».

– А здесь есть гармонь?

– Откуда, от сырости, что ли?

– Жаль, – огорчилась девочка. – Я люблю петь.

– Нынче и петь-то стыдно, – заметил мальчик. – А вот после войны – пожалуйста.

Минут сорок они сидели, разговаривали. И тут послышался густой рёв самолётов. Ложечки в стаканах задребезжали. В городе разноголосо завыли сирены.

– Ты в убежище или на крышу? – спросил мальчик.

– На крышу, – побледнев, ответила она. – Только я ужасная трусиха.

– Ты не права. Платон Иванович сказал: тот, кто способен победить свой страх – не трус. Ну, ладно. Пойдём быстрей, а то вдруг там нет никого, на крыше.

Подростки взбежали на пятый этаж и по вертикальной металлической лестнице взобрались на чердак. Здесь было сумрачно и пусто: весь горючий хлам сбросили с чердака ещё при первых бомбёжках. Пахло пылью и мокрым кровельным железом. Вблизи от люка стоял большой красный ящик с песком, рядом лопата и огромные деревянные клещи.

– Я – на крышу, – сказал мальчик. И по короткой деревянной лестничке, приставленной к смотровому окну, полез наверх. Но едва он успел высунуть голову наружу, как вблизи что-то лопнуло, а внизу испуганно вскрикнула девочка.

Вовка, немного оглушённый, ринулся вниз.

– Что там?

– Ой! Горит! – закричала Галя.

Вовка, не попадая ногами на перекладины, спрыгнул с лестницы.

– Где? – возбуждённо спросил он.

– Там, – указала она пальцем, на голубоватый огонёк, светящийся метрах в тридцати от них, в суженной части чердака.

– Это зажигалка! – крикнул Вовка. – Бери лопату с песком.

А сам подбежал к ящику, схватил клещи и бросился к бомбе. Она лежала от стены так близко, что до стропил оставалось около полуметра. Густой удушливый дым быстро заполнял все узкое пространство. Мальчик на корточках подобрался к бомбе как можно ближе. Благодаря яркому огоньку он неплохо разглядел её. По форме она напоминала обрезок трубы диаметром около десяти сантиметров. Вовка мягко упал на бок; не с первого раза, но все же ухватил бомбу клещами и, отползая, потащил её за собой. Едкий дым окутал голову мальчика. И он, сильно закашлявшись, выронил зажигалку. Но подоспевшая девочка высыпала на неё лопату песка. И огонь уменьшился. Галя метнулась за песком ещё раз, потом ещё и ещё. И пламя погасло.

Мальчик, выбравшись из плотных клубов дыма, едва откашлялся.

– Думал, не отдышусь, – размазывая по щекам слезы, сказал он. – Ох, и злой же дым! Галинка, подберись-ка к тому месту, где зажигалка крышу пробила, взгляни, там случайно ничего не тлеет? Только не дыши глубоко.

– Ага, – коротко ответила она и юркнула в уже поредевший дым. Через полминуты она возвратилась. – Там все нормально.

– Ты молодец, Галка. Не испугалась, – сказал мальчик. – Пойдём на улицу. Вряд ли эти гады вернуться. Дымно здесь.

– А что с бомбой делать? – спросила девочка.

– Не знаю. Давай пока её в ящик с песком сунем, а потом спросим у кого-нибудь.

– Угу, – кивнула она.

Паренёк взял клещи, ухватил ими бомбочку, попробовал её на вес.

– Килограмма три будет, – заключил он. – Это моя первая зажигалка.

И понёс её в ящик с песком.

– И моя тоже, – сказала девочка.

– Галка, а знаешь, какой сегодня день войны?

– Нет, подсчитать надо.

– Я уже посчитал утром – девяносто шестой. А вот сейчас подумал: не влезь мы сегодня на чердак, и наш дом мог бы сгореть. Я теперь часто буду сюда лазить, кто-то же здесь должен дежурить.

Так, разговаривая, они подошли к подъездному люку. И тут из него высунулась продолговатая светловолосая голова. Она принадлежала мужчине лет сорока. От неожиданности на какое-то мгновение он замер, и с изумлением уставился на Вовкины сапоги. А когда уже вылез из люка, вдруг спросил мальчика:

– Откуда они у тебя?

Вовка машинально ответил:

– Немец дал.

– Он… в плену?

– Нет. В земле.

Незнакомец вздрогнул и зябко передёрнул плечами. И вдруг поднял на подростков плещущие яростью глаза.

– А что вы здесь делаете?

– Дежурим. Мы зажигалку потушили, – ответил Вовка.

– А ещё? – пронзительно глядя, спросил он.

– А что ещё? Мало этого, что ли? – с недоумением спросил мальчик.

– Детям следует сидеть в убежище, – грозно навис над ними незнакомец. – Случись чего, а я потом отвечай за вас.

– Мы и сами за себя ответим, – возмутился Вовка, – не маленькие.

– Ещё хоть раз вас увижу здесь – уши оборву! – едва владея собой, перешёл на крик мужчина. – А ну, марш отсюда!

Галя испуганно попятилась и, поглядывая на дядьку, полезла в распахнутый люк. Вовка взглянул в глаза незнакомца и смешался.

– Да ладно. Чего кричать-то? Мы дом спасли от пожара, а вы кричите как на врагов. Мы уже и так уходим.

И полез вниз вслед за девочкой. Едва скрылась в отверстии его голова, как люк с невероятным грохотом захлопнулся за ним. От неожиданности Вовка чуть не сорвался с лестницы.

– Он что, ненормальный! – воскликнула Галя. – И чего он так взбесился?

– Сам не понимаю, – ответил мальчик. – Нервы, наверно. Мне даже почудилось, если бы не ты, он мог бы меня прибить.

– А кто он?

– Не знаю, сам первый раз вижу. Вообще-то я здесь почти никого не знаю, ведь я в городе с того дня, когда вас чуть не разбомбили. Это всего-то две недели. Давай сходим в домоуправление и о зажигалке расскажем, и об этом дядьке расспросим, странный он какой-то.

– Вова, извини, но мне домой пора, обещала к семи вернуться, – сказала девочка.

– Ну, обещала, так выполняй, – огорчился Вовка. И напомнил ей: – Умыться тебе надо и гостинец для матери взять.

– Конечно.

Через пять минут она вышла из подъезда, растерянно оглянулась на его зашторенное окно и тут услышала Вовкин оклик:

– Галка, подожди!

Девочка, пряча усмешку, поджала губы. На улицу выбежал Вовка.

– Мы не условились, когда ещё увидимся.

– И правда. Ну, теперь ты приходи ко мне на день рождения, он у меня десятого октября будет. Придёшь?

– Хорошо. Приду.

– Ну всё, договорились. Пока, – махнула она рукой.

– Пока.

Глава 4. Вражеский лазутчик

Мальчик попал в домоуправление лишь в последний день сентября. Все это время он помогал аварийно-спасательной группе. Бомбёжки не прекращались, и практически каждый день в их районе что-нибудь да случалось. Чаще всего приходилось разбирать завалы. Вовка перетрудил правую руку и теперь в ожидании, когда она войдёт в силу, отдыхал.

Был обеденный перерыв, и на скамейках возле домоуправления сидели и дымили папиросками мужчины, разговаривали. У Вовки уже появились знакомые, и он присел рядом с одним из них. Это был долговязый нескладный парень с увечной ногой. Звали его Костей.

– Что слышно? – спросил мальчик.

Тот неопределённо пожал плечами.

– Добрых новостей нет, а дурные, – сплюнул он, – ты наверняка и сам знаешь.

– Что паёк сокращают, слышал. И больше ничего такого? – с тревогой спросил мальчик.

– Есть. Ты, по-моему, в том доме живёшь? – Костя указал пальцем на Вовкину пятиэтажку.

– В том, – ответил паренёк.

– Так вот, у нас там ЧП произошло. Позавчера отправили на проверку чердаков Капитоныча, посмотреть: есть ли там песок в ящиках, клещи, лопаты… Ушёл и с концами. После обеда хватились, нет его. Нашли с разбитой головой в подъезде, на верхней площадке. Видано, с лестницы сорвался. Хорошо в пролёт не угодил. В больнице теперь лежит.

– Бывает, – сказал Вовка. – Может, голова от слабости закружилась. Ведь работы все больше и больше, а питание все хуже.

Мимо них прошёл начальник милиции. Все поздоровались. Костя кивнул ему вслед, сказал:

– Последние новости сейчас от начальника услышим, почти каждый день к нам приходит.

Через десять минут в зале заседаний началась информационная пятиминутка. Свободные места ещё были, и Вовка присел на стул поближе к выходу. Поднялся домоуправ.

– Внимание! Сейчас с коротким сообщением выступит начальник милиции товарищ майор Набатов. А уж потом мы с вами обсудим наши текущие дела. Прошу, – сделал он приглашающий жест.

Начальник милиции выглядел усталым и озабоченным.

– Первое сообщение у меня от медиков: ваш слесарь по-прежнему в очень тяжёлом состоянии. И главное, открылось одно странное обстоятельство: самый серьёзный ушиб от падения пришёлся не на затылочную или височную область головы, а на теменную. Как это могло случиться, пока загадка. И поэтому, пока мы не проясним ситуацию, рекомендую ходить на задания попарно.

И второе сообщение. По данным нашей контрразведки, где-то в нашем районе работает вражеский передатчик. И, как правило, во время налётов. Приглядитесь к тем, с кем встречаетесь. Поразмыслите над обстоятельствами вашей встречи. Даже если это ваш знакомый, подумайте: уместно ли его нахождение здесь? Вдруг возникнет хоть малейшее подозрение, скажите мне. Мы сами всё осторожно проверим. Если у кого из вас есть вопросы ко мне или предположения по поводу несчастного случая, подойдите. Я буду в кабинете вашего начальника.

Он поднялся и вышел. Вовка задумчиво нахмурился, встрепенулся и последовал за ним. Начальник милиции вошёл в кабинет Колчина. Мальчик остановился у двери. Он дважды поднимал руку и дважды опускал её. Но в третий раз всё же постучался и открыл дверь.

– Можно к вам? – робко спросил он. – Мне бы поговорить с вами…

– Конечно. Даже нужно, – улыбнулся Набатов. – Я за тем и пришёл, чтобы побеседовать с кем-нибудь. Проходи, садись напротив. Тебя как зовут?

– Вовка… Митрофанов, – ответил он и сел на предложенное ему место.

– А меня – Юрий Иванович, – назвал себя Набатов. – Ну, Володя, рассказывай, что тебя волнует.

– В городе я всего три недели и здесь мало кого знаю. Живу у тётки как раз в том доме, где со слесарем… ну, в общем, где упал он. А в прошлый четверг у меня была одна встреча… очень неприятная. И я всё время вспоминаю её. Может, конечно, тот дядька не при чём, и всё это ерунда…

– Володя, я всё понял, – остановил его путаную речь Набатов. – Давай договоримся, ты мне сейчас спокойно, в подробностях, расскажешь всё, что случилось с тобой в тот день. Кого ты встретил, при каких обстоятельствах, что тебе показалось странным? А уж потом вместе с тобой мы и решим, что ерунда, а что нет. Согласен?

– Согласен, – кивнул Вовка.

– Ну, вот и рассказывай, – легонько похлопал его по руке Набатов.

– Хорошо, – сказал паренёк. – Как раз в тот день мне исполнилось четырнадцать.

– А какого это было числа? – задал уточняющий вопрос Набатов.

– Двадцать пятого. Тётя Мария испекла мне пирог и ушла на работу. А в пять часов вечера ко мне на день рождения пришла одна знакомая девочка.

– Что за девочка?

– Галя. Она из посёлка Весёлого.

– Дальше, – майор сделал пометку в тетради.

– Сидим, пьём чай. И вдруг налёт. Мы с ней – на чердак дежурить. Думаем, мало ли что. Только залезли и тут – бац! – пробивает крышу и падает на чердак зажигалка. Вот таких размеров, – показывает мальчик руками.

– В какое место она упала? Нарисуй на схеме, – Набатов положил перед Вовкой простой карандаш и свою тетрадь.

Мальчик набросал контуры чердака, нарисовал люк из подъезда, смотровое окно и крестиком отметил нужное место.

– Вот сюда она упала и как начала чадить. А там очень неудобно: крыша низко. Я взял клещи, подлез поближе и потащил ими зажигалку к середине чердака. Пока тащил её, дыму наглотался под завязку. Закашлялся и выронил её, примерно, здесь – поставил он точку. А тут Галка с лопатой песка подоспела, потом ещё из пожарного ящика натаскала и загасила огонь.

– Зажигательная бомба там и осталась лежать? – спросил Набатов.

– Нет. Мы её прикопали в ящике с песком, – сказал Вовка. – Я хотел в домоуправлении спросить, что с ней делать? А потом прибился к группе Старыгина и забыл про зажигалку. Неделю проработал с ними на завалах, и вот только сегодня вспомнил о ней.