Ружья и голод. Книга вторая. Дихотомия

Валерий Орловский

Ружья и голод. Книга вторая. Дихотомия

Пролог. «Avaritia»

И жизнь моя медленно покидала это бренное тело… Ибо я ощущал, как тает ее сыпучая тяжесть, ускользая сквозь ставшие чужими пальцы.

Превосходительство сидел в своем мягком кресле с узкой спинкой и смотрел в камин. На его круглом красном лице играло торжество. План, который он так старательно вынашивал и доводил до совершенства уже три сотни лет, выполнялся четко по намеченному сценарию. Логрен исключил все лишние переменные из уравнения, получив постоянные величины. Калавий, Розалий, Храмовый Совет, мятежники и смутьяны – все они теперь не стояли на его пути – Пути Очищения, и можно было спокойно приступать к реализации последних этапов задуманного.

Покои Его Святейшества, как всегда, были набиты всевозможными книгами, свитками и старыми газетами. Отсветы огня и гуляющие по комнате тени заставляли корешки старых потрепанных изданий переливаться всевозможными темными полутонами. Свод давал четкие указания на то, что может и что никогда не должно храниться в библиотеке человека, ступившего на Истинный Путь. Но многие из этих указаний Логрен намеренно проигнорировал. Из всех пороков, что питают тьму в человеческих душах, Превосходительство мог обвинить себя только в алчности.

Не смотря на свою полноту и болезненный вид, Его Святейшество никогда не был алкоголиком или чревоугодником. Большую часть своей бессмертной жизни он провел в постоянной погоне за совершенством тела и духа, но необъяснимая генетическая аномалия постепенно разрушала его организм и психику изнутри. Логрен отнюдь не боялся смерти, но страх, что он не успеет пожать плоды своих многолетних трудов, сводил его с ума.

Со всех Обитаемых Земель в Обитель стекалось огромное количество ресурсов – пища, редкие материалы, сырье и, конечно же, деньги. Эпоха бумажной валюты давно ушла в прошлое, но золото, меха и драгоценные камни никогда не падали в цене. При всей строгости догматических учений Свода и фундаментальных принципов Истинного Пути, они не могли отменить неизбежного – пока существуют остатки человеческого общества, будет существовать и экономика. Но Превосходительство, как и прочих братьев Ордена, богатство не интересовало. Золото – лишь источник, с помощью которого можно поддерживать власть Обители, снаряжать в походы воинов, поддерживать их существование в гарнизонах за пределами Храмовых Земель, оплачивать разного рода «специфические» услуги и вести торговлю. Конечно же, храмовники могли просто брать свое силой, но постоянный страх и поборы поставят метрополию в шаткое положение, что неизбежно приведет к очередным неприятным волнениям, как это было в Альвии и Галфагии. Поэтому гораздо лучше заплатить торговцу, чем лишить его последнего источника существования – отчаяние всегда порождает в людях неожиданные метаморфозы.

Логрен презирал алчность. Он никогда не понимал, почему политики и бизнесмены канувшей в небытие цивилизации так извращенно желали денег, которые невозможно было потратить и за две жизни. Они могли пустить излишки своих богатств на благие цели, но необъяснимая жадность и безразличие ко всему, что не могло принести прибыль, в конечном счете и подвели мир к порогу чудовищной ядерной катастрофе.

Но было то, что Превосходительство, Его Святейшество Ордена храмовников, достойнейший из достойнейших не мог контролировать. Эта тяга поглощала его целиком, лишала страха перед преследованием за ересь и порой не позволяла здраво мыслить. Логрен алчно, ревностно и страстно собирал знания. За свою жизнь он сжег немало книг, но в них не было абсолютно никакого смысла, ценности или значимости для человека. Они были источником зла и невежества, слухов и заблуждений. Видя, как такие жалкие труды чернеют в пламени костра, Превосходительство не испытывал и толики жалости. Однако были и другие произведения, вызывающие восхищение и трепет в его сердце. Великие книги. Гениальные книги. Запрещенные книги…

Пока Лиллит была жива, эту слабость Логрен держал в строжайшей тайне и не мог себе позволить сохранить хоть что-то из того, что отправлялось в огонь. Но затем, когда его власть стала единоличной, он, со страстью скопидома, набивал свои покои всем, что представляло для него наивысший интерес. В этом бумажном беспорядке Превосходительство видел четкую систему, источник неиссякаемой истины и ключ к великим и загадочным тайнам. Если бы только он мог объяснить остальным, что Истинный Путь и его книги не исключают друг друга, но увы – это было невозможно. Логрен прекрасно понимал это противоречие в своей жизни – властитель Обители и хранитель выплеснутой на пожелтевшие страницы ереси.

Последние годы, однако, Его Святейшество преследовало вовсе не литературное любопытство. Он искал хоть что-то, что сможет решить его проблему. Что-нибудь, что ответит на вопрос, как изничтожить или обратить вспять этот генетический изъян. Но впервые в жизни ничего не находил. Эти ровно скрепленные изящными переплетами страницы казались совершенно бесполезными. Ни слова, ни предложения, ни строки с нужным наполнением. Ничего… Каждый день он брал книгу, не находил того, что было нужно, и с гневом бросал ее в огонь. И с каждым днем Его Святейшество все чаще испытывал отвращение к самому себе.

Иногда Превосходительство спускался в подземелья замка и пытал Хобла. Он испробовал с ним все – убеждения, мольбы, подкуп, боль, но ничто из этого не могло пронять дока. Единственный человек, который мог добиться признаний у любого, даже самого упертого пленника, месяц назад был сброшен с крепостного вала в Галфагесте и оставлен гнить в пустыне на потеху стервятникам.

Логрен был уверен, что Хобл знает некий секрет, некое средство, что способно замедлить процесс деградации гена Фокенау. Док сам случайно обронил такие слова, но убийство преподобных и капеллана превратило его в отступника. Этот предатель не знал того, что знает Его Святейшество, не видел будущего, что скоро неизбежно разверзнется над миром. Ордену сейчас, как никогда, нужна была Лиллит, но это случится только тогда, когда исполнится ее воля. А для ее исполнения Превосходительству нужно было довести до конца задуманное, упрямо следуя по Пути Очищения.

В дверь комнаты стеснительно постучали. Логрен с трудом оторвал взгляд от камина, посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что целых два часа в оцепенении наблюдал за игрой языков пламени в костре.

– Войдите, – голос Превосходительства осип от долгого молчания.

Дверь отворилась, и в покои ввалилась бесформенная фигура настоятельницы Клареты. Она вела за руку худую испуганную девушку. Ее жесткие коричневые волосы отличались редким рыжеватым отливом, а на треугольном лице сияли большие глаза цвета распустившейся фиалки.

– Спасибо, настоятельница, вы можете подождать снаружи, – торопливо сказал Его Святейшество и раздраженно указал на дверь.

Кларета изобразила удивленное лицо, но после того как преторий, появившийся в дверном проеме, многозначительно кашлянул, она отступила и исчезла в слабоосвещенном коридоре.

– Присядь, дорогая, прошу тебя, – мягко сказал Логрен и пригласил девушку в противоположный от себя стул.

Она неуверенно прошла сквозь лабиринт из нагромождений бумаги и, едва не запнувшись об очередную стопу книг, быстро опустилась на сидение. Превосходительство ни мог не заметить, как она хороша собой, однако любовными делами он перестал интересоваться уже очень давно. Чувства, что пробуждала в его сердце Лиллит, оставили свой отчетливый след, и прочие женщины были ему с тех пор безразличны.

– Ты знаешь, зачем я вызвал тебя в столь поздний час? – начал с вопроса Его Святейшество.

– Нет, Превосходительство, – робко ответила девушка. – Я сначала подумала, что настало мое время возлечь с одним из монахов и попытаться зачать дитя, но настоятельница сказала, что это вы потребовали аудиенции в Обители.

– Напомни, как тебя зовут? – Логрен, конечно же, знал ее имя, но всегда считал, что когда человек в начале беседы представляется, то чувствует себя немного увереннее.

– Марана, – стеснительно ответила она, – Мама зовет меня просто Мара.

– Ни к чему сокращать такое прекрасное имя, Марана, – возразил Превосходительство. – Всякое имя должно звучать полно и гордо. Когда-то оно было и у меня, но я теперь уже совсем другой человек.

Марана согласно кивнула. От жара камина по ее шее побежала блестящая струйка.

– Ты помнишь своего отца, Марана? – с интересом спросил Логрен.

– Совсем чуть-чуть, – в голосе девушки появился испуг. – Храмовникам редко разрешается навещать своих дочерей в Храме Матери.

– Это странно… – подозрительно сказал Превосходительство. – Мне передали совершенно другую информацию. Говорят, что ты была очень близка с Мораном, и каждый раз горячо ждала встречи с ним. Может быть, я ошибаюсь?

Марана явно была загнала в угол. Ее глаза бегали из стороны в сторону, и она с огромным усилием проглотила комок, появившийся в горле.

– Не бойся, дитя, – попытался успокоить ее Превосходительство. – Грехи наших родителей, по моему скромному мнению, не должны становиться тяжким грузом для их детей.

– Но его вина еще не доказана! – неожиданно огрызнулась девушка. – Он никогда бы не отступил от Истинного Пути!

Его Святейшество выставил ладонь вперед, призывая ее замолчать. Отныне он не носил свою старую маску степенной мудрости и наигранного дружелюбия. Сейчас он был полноправным властителем самой смертоносной армии на земле, и ему больше не нужно было изображать из себя другого человека.

– Успокойся сию же секунду, Марана, – холодно процедил Логрен. – Твои чувства не уместны, но вполне понятны. Однако, факты игнорировать нельзя – твоего отца не было среди выживших храмовников в Восточном Дозоре. Не занял он и почетного места среди павших – его тело не было найдено ни в воде, ни на берегу. Он уходил в компании четверых людей. Капеллан Калавий и трибун Белфард поддались ереси и стали предателями. Док Хобл также подозревается в измене Ордену, и сейчас ждет суда в заточении. Бомо, настоящее имя которого Элерод, пропал также, как и твой отец. Свидетели утверждают, что варвары уносили его с поля боя без сознания. Согласись, что эти люди могли оказать негативное влияние на твоего отца.

Его голос с каждым предложением нарастал, он звучал также, как в ту ночь, когда Его Святейшество приговорил к смерти Храмовый Совет в полном составе.

– Их обоих, скорее всего похитили, чтобы надругаться над их телами, – попыталась оправдаться Марана. – Люди, что живут в Пустошах, зверски лишили жизни Матерь и Дитя. Что для них стоит жизнь простого храмовника? К тому же, отец искренне ненавидел этого Белфарда, да и к капеллану не питал теплых чувств.

– Я тоже искренне на это надеюсь, дитя, – немного успокоившись сказал Превосходительство. – И все же… Зная, сколько братьев сошло с тропы Истинного Пути… Нельзя исключать такую вероятность. Скажи, если бы тебе стало известно, что Моран сознательно ушел вместе с варварами, отринув Свод и учения Матери, как бы ты к такому отнеслась?

Марана начала хватать ртом воздух, не зная, что ответить. Ее начала бить мелкая дрожь. Логрен встал, налил из прозрачного графина воды и протянул стакан девушке. Она сделала несколько больших глотков и глубоко вдохнула. Наконец, девушка собралась с мыслями и ответила:

– Мне было бы очень плохо. И больно. Но если выяснится, что мой отец действительно стал еретиком и предал Орден, я сделаю все, чтобы вернуть его назад в объятья Матери. А если он не послушает… Что ж, тогда я его возненавижу.

Его Святейшество удовлетворенно улыбнулся. Именно такого ответа он и ждал. Маране было страшно, но ее последние слова были сказаны не под принуждением, уверенно и искренне. Превосходительно подкинул к ее ногам мышеловку, которую девушка сама, в силу доверчивости и неопытности, добровольно захлопнула.

– Очень хорошо, – удовлетворенно сказал Логрен. – Для тебя. Но не совсем для твоего отца. Мои шпионы сообщили, что в столице варваров он появился без цепей, в компании трибуна Белфарда, и не был похож на человека, которого туда приволокли насильно. Боюсь, он нуждается в нашей с тобой помощи, пока еще не поздно…

Превосходительство явно манипулировал Мараной. Для тех, кто знает Логрена очень давно, последние слова прозвучали бы как пощечина и оскорбление явной ложью. Все в Обители знали, что люди отправлялись на костер и за менее опасные проступки, а преступление Морана не подлежало никакой апелляции. Однако девушка наивно округлила фиалковые глаза, полные страха и надежды. Она искренне поверила, что Логрен хочет помочь ее отцу. Марана отвернулась и незаметно вытерла накатившие слезы.

– Чего же вы от меня хотите? – сокрушенно спросила Марана.

Логрен вытянулся во весь рост. Казалось, его тучная фигура отодвинулась куда-то на задний план, и в комнате сейчас находился тот самый грозный и мускулистый воин, разивший варваров своей огромной секирой во времена походов Лиллит. Его глаза источали решимость, но вместе с тем в них было что-то безумное, фанатичное и пугающее.

– Я хочу, чтобы ты отправилась со мной в Восточные Пустоши, – с металлом в голосе ответил Его Святейшество. – Через неделю мы с тобой покинем Обитель с четырьмя новыми когортами, и отправимся в Галфагест на соединение с легионом. Владычеству варваров на востоке пришел конец. Мы завершим дело, начатое три столетия назад…

Часть 1. В Свете

Глава 1. Соленая кровь

Галеру нещадно бросало на взбесившихся волнах. Ледяной дождь, стеной ливший с неба, обжигал руки и лицо. Гребцы-ульверы выжимали из мышц все соки, идя на сближение с пиратским судном нос к носу.

– Луги, мать твою! – пытался перекричать бушующее море Белфард. – Ты сошел с ума, атакуя такую махину?!

– Нихрена ты, принц, не разбираешься в кораблях! – огрызнулся капитан. – У нас галиот – быстрый и легкий, а у них, чтоб его, галеас, неповоротливый, но гребцов там раза в два больше. Как ты мне прикажешь от них скрываться со сложенными парусами?! Если развернем борт и начнем пальбу отсюда, попадем под таран. Поэтому подойдем ближе и дадим залп прямо в лоб эти недоумкам. Так больше шансов выжить.

– Да у них же бока выше наших! – заспорил Бранд. – Если они пойдут на абордаж, то просто перестреляют нас сверху как в тире!

Луги не ответил. Морской волк сосредоточился на противнике, и аргументы перестали на него действовать. До сближения оставалось несколько мгновений.

– Весла на постицы! – скомандовал капитан. – Залп из носовых пушек по моей команде.

Оглушительный рык орудий с обоих кораблей был похож на еще один раскат грома. Передняя мачта с щелкающим треском медленно обрушилась на палубу. Спустя секунду борта галер поравнялись.

– Огонь из всех орудий! – проревел Луги. – Чего вы ждете, скоты?!

Во все стороны со свистом полетели щепки, вонзающиеся в кожу и рвущие в лоскуты мяса плоть. Весь правый борт корабля превратился в сплошное деревянное месиво. Изуродованные картечью и разорванные на части тела моряков от качки сваливались прямо в бурлящую пену почерневшей воды. Сверху один за другим начали опускаться абордажные крюки морских разбойников.

– Приготовьтесь! – крикнул Белфард. – Ближе к борту! Сейчас начнется старая добрая резня.

Пираты с более высокой позиции открыли стрельбу из ружей, кося команду ульверов десятками. Моряки открыли ответный огонь, но противник просто скрывался с линии обстрела, отходя назад.

– Так дело не пойдет, – сокрушенно сказала Хельда. – Такими темпами они сломят наше сопротивление за несколько минут. Нужно что-то придумать, принц, и срочно.

– Я думаю, черт возьми! – злобно ответил Белфард.

Он лихорадочно начал смотреть по сторонам в поисках выхода из патовой ситуации. Его взгляд упал на приличную пробоину в борту пиратского корабля.

– Несите топоры, живо! – приказал Белфард. – Проламывайте эту дыру, расширяйте проход! Сейчас мы зайдем к этим недоноскам в гости…

Бранд и несколько ульверов быстро заработали тесаками с небольшими рукоятями, расширяя проем. Пиратам хватило бы пары мгновений, чтобы разгадать этот план и задушить еще в зародыше, по пороховой дым и огонь прикрывающих сделали свое дело.

– Готово, приятель! Вполне пролезу даже я, – разгоряченно выпалил Бранд.

– Вот и славненько, – злорадно улыбаясь, ответил Белфард, – Как только окажемся внутри, не забудьте вежливо поздороваться. Приветствия возьмите покороче, там мало места.

Белфард, Хельда, Бранд и три десятка моряков, вооружившись короткими саблями, высыпали в трюм пиратов. Здесь их явно не ждали. Несколько корсаров, кативших пузатые бочки с порохом, были убиты не месте, не успев подать сигнал тревоги. Через минуту они влетели на палубу, паля из ружей и револьверов во все стороны. Двое пиратов, которые стояли ближе остальных и были увлечены истреблением противника с высокой позиции, оказались просто выброшены за борт исполинских размеров ульвером.

Наконец, разбойники сообразили, что противник находится прямо за их спиной. Они выхватили клинки и ринулись в атаку. Старые деревянные доски начали впитывать уже не только дождевую воду, но и потоки крови. От ее тепла в воздух поднимался едва заметный пар, наполненный запахом металла. Стрелок на мачте пиратского корабля выстрелом сбил с головы Белфарда шлем, и теперь в его голове стоял непрекращающийся колокольный набат. Хельда испуганно бросилась в его сторону, но он жестом дал ей понять, что с ним все в порядке. Очень вовремя – если бы девушка сделала еще пару шагов, часть марса, расщепленного залпом пушки, похоронила бы ее под собой.

Шторм меж тем занимался своим смертоносным делом. Огромные гребни волн смывали людей и навечно заточали их тела и души в безмолвной морской пучине. Вспышки молний освещали искаженные яростью, болью и широкими звериными улыбками лица сражающихся и превращали их в маски зловещих приведений. Рангоуты истошно скрипели, снасти рвались на куски, сложенные паруса грозили унестись в непроглядную черноту от порывов завывающего ветра.

Белфард с ульверами постепенно продавливали противника к корме. Навстречу ему вышел поджарый пират с голым торсом, испещренным всевозможными посиневшими татуировками и поднял руку, приказав своим людям опустить абордажные сабли.

– С тобой говорит Кровавый Пес, собачий сын! – проревел пират, – Я капитан этой посудины и сейчас буду тебя убивать!

– «Кровавый Пес, собачий сын…», – Белфард весело захохотал, – Да ты, я смотрю, умом не особо блещешь. Ты так представился или меня оскорбил, не потрудишься объяснить?

– Заткнись! – рыкнул пират, а затем взглянул на серебряные доспехи, – Что церковник делает на корабле с флагом Черной Звезды?

– Здесь нет церковника, – вклинилась в разговор Хельда, – Только Волчий Принц.

Ухмылка мигом сошла с лица Кровавого Пса. Он оглянулся на своих людей и сделал два шага назад.

– Чего ты так испугался, дружок? – голос Белфарда теперь источал угрозу и необъяснимый, первобытный трепет. – Ты же хотел меня убивать.

– Убивать… Убивать… – исступленно повторил капитан корсаров.

– И вот эти дебилы и есть гроза морей и океанов? – шутливо обратился Белфард к Бранду.

– Они самые, приятель, – довольно ответил тот.

– Ладно, хватит разговоров, – решительно сказал Белфард. – Прикажи своим людям сдаться, и мы отпустим вас, посадив на шлюпки. Откажешься – и ты узнаешь, что бывает с теми, кто стоит у меня на пути.

Когда Кровавый Пес уже было открыл рот, вся галера внезапно начала наклоняться вперед. Огромная серая воронка, внезапно появившись из ниоткуда, пожирала пиратский корабль и затягивала в себя снасти, пушки, снаряды и людей.

– Дьявол! – воскликнул Бранд, – Только смерча сейчас не хватало!

– Быстро назад, вашу мать! – донесся голос Луги, – Возвращайтесь и рубите канаты, пока этот сукин сын не забрал нас вместе с ними!

Ульверы быстро вскочили на фальшборт и спустились по веревкам на свою галеру. Пираты в панике бросились на весла, но было слишком поздно. Их корабль буквально рассыпался в смерче на мелкие части и исчезал в его мрачных глубинах.

– Гребите, ублюдки, если хотите жить! – наседал на моряков Луги. – Будь я проклят, если эта дрянь потопит мой кора…

Договорить капитан не успел. Пуля на вылет прошла через его легкое, и он упал замертво. Кровавый Пес со злобой гримасой опустил ружье и через секунду канул в бездну.

Смерч исчез также быстро, как и появился. Тучи растворились в небе, обнажив диск холодного осеннего солнца. Белфард опустился на колено и посмотрел в тускнеющие глаза Луги. В них отражались те самые боль, страх и облегчение, призрачные очертания которых проступили в сегодняшнем видении. Впервые Белфард смог заглянуть за Завесу и почувствовать отголоски не прошлого, у будущего.

– Нужно было убить эту тварь на месте, – сокрушенно сказал он. – Я хочу проверить, как там Виви и Золотце…

– Я спущусь с тобой. Нужно оценить ущерб. – сказал Бранд, а затем обратился к стоявшим рядом ульверам. – Вы двое! Унесите тело капитана из-под этого проклятого ливня и накройте чем-нибудь. Позже придадим его тело морю со всеми полагающимися почестями… Будь я проклят, если Луги не спас сегодня все наши жалкие жизни!

Спустившись в трюм, Белфард прищурил глаза, пытавшиеся привыкнуть к полутьме. Где-то явно была течь – ноги по щиколотку оказались в холодной воде. Наконец он смог сфокусировать зрение и его взору предстала неожиданная сцена.

Вивьена испуганно пряталась за спиной Элерода. Храмовник стоял на полусогнутых ногах и держался за плечо. На бледном, как полотно лице, отражалась боль. Напротив Элерода и Виви стоял Моран со вскинутым пистолетом. Рука с оружием тряслась в паническом приступе. Немного левее, громко фыркая, трясла гривой Золотце.

– Что она здесь делает, Бомо?! – истерическим голосом говорил Моран. – Где мы?!

– Опусти револьвер, кретин! – слабым голосом ответил Элерод. – Я же сказал, что не знаю! Мы вместе очнулись от этого гвалта.

– Мы что, на корабле?! – не унимался Моран. – Что мы делаем на корабле?! Где капеллан?! Что происходит?!

Белфард подошел сзади и положил лезвие абордажной сабли на плечо Морана. Тот был так отвлечен своей истерикой, что не обратил внимания на шум воды за спиной.

– Каким надо быть идиотом, чтобы задавать такие вопросы? – процедил Белфард. – Да, ты на корабле. На моем корабле. Опусти револьвер, или твоя голова поплывет по этой чертовой луже.

– Вы все здесь предатели! – сказал Моран, опуская пистолет. – И вас всех ждет огонь Очищения!

– Ты не в том положении, чтобы угрожать, дружок, – оборвал его Белфард и обратился к Виви и Элероду. – Вы в порядке?

Виви судорожно закивала. Элерод же поднял голову и внимательно на него посмотрел. На крики в трюм вбежала Хельда с мечом в руках. Он оглядела присутствующих недоумевающим взглядом. Белфард, не глядя на нее, жестом приказал ей остановиться.

– Спокойно, дорогуша, – с иронией пояснил Бранд. – Церковники оказались не такими уж и полумертвыми. Решили, пока мы воюем, потихоньку поубивать друг дружку. Но принц их угомонил.

– Нас не так-то просто убить, еретик, – огрызнулся Элерод, а затем обратился к Белфарду. – Может быть Моран и идиот, но на его вопросы я бы тоже хотел услышать ответы.

Белфард тяжело вздохнул. Все присутствующие почувствовали странную вибрацию в воздухе, исходящую от его тела. Он подхватил из воды плававший там медный кубок, зачерпнул в него морской воды, а затем снял перчатку и сделал неглубокий разрез поперек ладони.

– Не хотелось бы снова повторять трюки моей матери, но видимо особого выбора у меня нет, – тихо сказал Белфард и сжал кулак над чашей.

В кубок упала одна-единственная густая багровая капля. Они быстро растворились в соленой мутной воде, не оставив и следа. Белфард надел перчатку назад, поднял чашу и с задумчивым видом на нее посмотрел.

– Здесь совсем не много, – продолжил Белфард. – Если бы кровь была чистой, у вас скорее всего поехала бы крыша как у Калавия. Но этого хватит, чтобы можно было получить любой ответ.

Он оторвал взгляд от кубка и медленно протянул его Элероду.

– Да ты рехнулся! – воскликнул храмовник и отмахнулся от соленого напитка. – Я что, должен выпить эту дрянь, чтобы получить достойные объяснения? Ты хоть представляешь, как вся эта ситуация выглядит? Ты поднял на воздух мост Восточного Дозора. Совершил побег вместе с варварами. А теперь мы на их корабле, и они безоговорочно исполняют твою волю, называя принцем.

– Они не варвары. Этот народ вполне цивилизованный и зовет себя ульверами, – раздраженно ответил Белфард. – Слушай, не строй из себя неженку. Здесь не хватит целой жизни смертного, чтобы все объяснить. Я мог бы использовать сейчас свой дар, но он вас только больше напугает. К тому же, я еще не до конца восстановил силы и вместе с воспоминаниями пришло что-то еще, что я пока не могу понять. Мои видения изменились, в них появилось нечто новое. Пей и не морочь мне голову. Ты, Моран, тоже. Тебя просить не буду, просто отрежу руки по самые ноги, если откажешься.