Отель для призраков 2

Я была рассержена не на шутку. Перемещаться в пространстве, как отец, я не могла, и этот город был мне знаком лишь в районе своего дома и близлежащих улиц.

Я теоретически знала о существовании метро, но в нём не была ни разу. И лишь Летописи своей прошлой жизни давали мне хоть какое-то представление об этом виде транспорта, и то негативное. То взрывы, то убийства… Не метро, а поле боя.

Завернув за угол дома, я увидела заветную буковку «М».

Стоит попробовать. Я зашла в вестибюль и долго наблюдала, как люди проходят сквозь турникеты, суетятся, толкаются.

Куда ехать, я не знала, денег не было, но я стояла, как заворожённая, наблюдая за людской суетой, за напряжённостью лиц и внутренней ответственностью к тому делу, что ждало их впереди. День только начинался, и упорство его завершить было в каждом.

Как сказала бы Госпожа Смерть – «наивные людишки», но я была не согласна, они не наивные, а сильные и отважные и хотят жить. Просто жить, любить, рожать детей. И я, хозяйка Отеля для Призраков, немного завидовала простоте их бытия.

У стойки с рекламой стоял молодой человек. Я не сразу его заметила, но что-то внутри него приковывало мой взгляд. Растрёпанный, неопрятный, нелепо одетый, и взгляд…

Словно молнии летели на окружающих. И те, на кого он смотрел, переставали улыбаться, спотыкались и вздрагивали. Как будто на них порчу наводили.

Я направилась прямиком к нему и почти взяла его за руку, как неведомая сила выдернула меня из вестибюля метро и швырнула в тот же двор, где и оставила до этого. Госпожа Смерть была встревожена не на шутку.

– Вот скажи мне на милость, девочка, о чём ты всё время думаешь?

– О маме! – не задумываясь, сказала я.

– Вот в чём дело! Вместо того чтобы думать о работе, о бедных Призраках – сиротках, ты думаешь о маме, ты хочешь её воскресить, а воскрешаешь из мёртвых тех, чей жизненный путь окончен, нарушая цикл жизни. Вот что прикажешь с ними делать? Их ждут на небе, а они живее всех живых. И пусть я – Смерть, но убивать людей не входит в мои обязанности, я просто помогаю душам уйти на небо. Девочка моя, ты забыла своё предназначение. Нельзя воскрешать всех подряд.

– Я же не нарочно! Что же мне дома сидеть, взаперти? А как я тогда маму спасать буду?

– Всё же я не пойму, и на небе молчат, отчего ты так переменилась? Может, я чего-то не знаю?

– Призраку нас новый, и один-единственный. Вроде и не случилось больше ничего. Сыплем пепел от старого дома, дорогу для Призраков делаем, и всё равно никто не приходит.

– То-то и оно, что не приходят. Знать бы, почему?

И тут я вспомнила о серебряной монете с дырочкой посередине и, достав её из кармана, сунула под нос Госпоже Смерти.

Она отскочила, как ошпаренная.

– Где ты это взяла? Ты знаешь, что это?

– Знаю! Это один из тридцати серебряников Иуды. Их потерял тот, кто убил мою маму.

– Так что же ты молчала, глупая девчонка, в серебрянике всё и дело. Отдай его мне!

Я уже было протянула ей монету, но тут же отдёрнула руку.

– Савве Тимофеевичу кажется, что эта монета поможет мне выкупить мамино сердце. За него Дьявол всё отдаст.

– Ах, вот в чём дело. Мамино сердце! Может быть. Но на этот серебряник много желающих найдётся. Даже у меня руки трясутся от нетерпения, хоть мне и без надобности. Не носи его с собой, спрячь дома. Может, мёртвых воскрешать перестанешь.

– Я устала очень, пожалуйста, перенесите меня домой. Папа волнуется, Савва Тимофеевич и мама…

Здесь я осеклась, но Смерть погладила меня по голове, и я оказалась рядом со своей калиткой.

Папа был в бешенстве.

– Где тебя носило? Варя, ты хочешь, чтобы я умер вслед за матерью?

– Мама не умерла! – закричала я и бросилась в свою комнату.

Потом пришёл отец, и, выплакавшись ему в жилетку, я рассказала о событиях, случившихся в эти три дня, когда меня не было дома.

Выслушав меня очень внимательно, он сказал следующее.

– Оставлять здесь монету небезопасно. Теперь все знают, что она у нас. Ночью мы перенесёмся на пепелище старого Отеля и закопаем её там. Демоны не смогут ковыряться в золе.

Там мы и сделали. И пока папа рыл ямку, я гладила тонкий стволик молодой рябинки, что выросла из-под старого раскидистого дерева, моей отрады не только в жаркий день, но и в самые печальные минуты. Всё это я прекрасно помнила, хотя большинство событий из прошлой жизни улетучились напрочь из моей молоденькой и неразумной головы.

– Папа, не рой там. Я знаю, где спрятать монету. Вот, подумай сам – всё сгорело. Забор, дом, вещи волшебные, фотографии старинные. Сад пламя слизало, ни ветки, ни обглодыша не оставило, а рябинушка, моя душенька, выжила и новую жизнь дала, как мама моя, когда меня родила. Я монету под деревом зарою и пеплом засыплю, для верности.

Так мы и сделали. Я была уверена в своей правоте, и отец поддержал меня.

Смерть была права, монета отпугивала Призраков, как знак Сатаны, но давала мне силы. Тёмные силы!

И, вернувшись домой, мы увидели нового посетителя Отеля.

Я не могла поверить своим глазам. Тот самый юноша, что я сегодня видела в метро. Он стоял, покачиваясь на ветру, краски исчезли с его одежды, а взгляд потерял колкость. На груди его зияла огромная рана, словно его переехал поезд.

Он вошёл в калитку, даже не взглянув на меня, и пошёл к дому.

Там его остановил отец, и тогда Призрак заплакал. Стал жаловаться, что он совсем один и ему страшно, и не могли бы мы приютить его на одну ночь.

– Но разве ты не хочешь остаться? – спросила я.

– Я ещё не решил! Правда, не решил. Может, я уйду, а может, останусь и буду ждать… Дайте приют несчастному. Сегодня меня кто-то спихнул на рельсы. И когда я отлетел от тела, меня потянуло к вам… Можно остаться на ночь?

Он сложил руки, как в молитве, и чуть не упал на колени. И я сдалась…

– Оставайся, но это нарушение правил.

Призрак явно повеселел и вприпрыжку помчался в гостиную и сел за стол, где уже пил чай Савва Тимофеевич.

– Это что за невидаль? Кто такой? – строго спросил он, недоверчиво косясь на юношу.

Тот даже не удосужился ответить, а только положил ногу на ногу и звонко отхлебнул чай из пустой чашки.

– Где вы этого пострела взяли? – обратится он к отцу, но тот только пожал плечами.

– Не могу сидеть там, где меня допрашивают! Где моя комнатка?

Я проводила его в одну из комнат, и, хлопнув дверью, он исчез.

На вопросительные взгляды я начала рассказывать про нашу встречу со Смертью, про оживших людей и про этого странного юношу, встреченного мною в вестибюле метро.

– Живой, говоришь, был с утра? Странно, очень странно. И контракт заключать не стал? Ещё подозрительней… Нужно проследить за ним, обязательно проследить. Аккуратненько так, ненавязчиво. Думается мне, не просто так этот молодчик явился. Он за монетой пришёл.

– Савва Тимофеевич, да как же так? – начала заступаться я. – Он с утра живой был. Что я, человека от демона не отличу? Да, он странный был, и что? Мы с вами тоже странные.

– Мы странные, а не злые. А он злой! Проследить и точка!

Спорить с Саввой Морозовым было бесполезно. И, разрешив им с отцом делать, что хотят, я удалилась в свою спальню.

Мне снился сон… Мама спустилась с неба облаком света и накрыла меня с головой. Это была не мама Соня, а моя первая мама – Мария. Я чувствовала тепло и радость, но тут что-то выдернуло меня из света, и я упала на пол, где и очнулась…

Юный Призрак с колючими глазами держал меня за горло, а из его глаз вырывались чёрные ленты тумана. Как змеи, они опутывали меня, пытаясь пробиться сквозь последний покров света.

Я кашляла и задыхалась, но тут меня ещё раз подкинуло, и я оказалась на пепелище старого дома, а рядом сидел отец и гладил меня по голове.

– Вовремя я! Прав был Савва, ох, как прав.

– Что случилось, папа?

– Призрак твой пеплом рассыпался, как только в комнату зашёл и стал демоном… Хорошо, что мы следили за ним. У того демона одна рука была отрезана и глаз выбит. Савва узнал его. Он Соню убил, а теперь ищет монету. Хорошо, что мы её спрятали.

Вернувшись домой, мы застали у калитки группу подростков…

Глава седьмая

Краски, кисти и потерянное счастье

Мой прошлый Отель не принимал детей и подростков, но коль всё перемешалось, и я была слишком юной, возрастные рамки моих клиентов сильно расширились…

В свете фиолетового фонаря они казались прозрачными и похожими, как близнецы. Три девочки и два мальчика, а над ними – женщина, вся в белом. Она плакала и умоляюще смотрела на меня.

– Варенька, помогите моим деткам! Они не знают покоя. Всё ищут меня, но я над ними, а они меня не видят и не слышат. Почему, Варенька?

– Скажите, как вас зовут?

– Я – Ольга.

– Они не видят вас, Оленька, потому что вы – Ангел, а они Призраки… Им не дано видеть света! Скажите, как я могу им помочь?

Пока я разговаривала с Ольгой, дети покачивались из стороны в сторону, словно ветер играл с их ментальными телами, может по глупости, а может, хотел разбудить их, привести в чувство.

– Вы хотите, чтобы я забрала их в Отель для Призраков?

– О, нет! Прошу вас. Я хочу забрать их с собой, не знаю, как разбудить, как позвать? Они словно зомби…

– А что с ними случилось? Почему они в таком сонном состоянии?

– Они так внезапно лишились жизни, что, похоже, не поверили в Смерть и не пошли за светом, что она указала нам. Только мы с мужем. А они остались стоять на той проклятой остановке, где мы погибли. И время остановилось для них…

– Давно это было?

– Не знаю, кажется целую вечность. Я давно узнала, что новый Отель начал работу, но заслон не пускал Призраков. Их тянуло сюда с невероятной силою, но войти они не могли. Их тут в окрестностях видимо-невидимо, но все боятся монеты.

– Ого, уже весь мир знает про монету. Не волнуйтесь, её здесь нет. Я спрятала её в надёжное место, а вход безопасен. Это долгая история, но мы с отцом придумали, как перехитрить демонов. Ваши дети могут зайти, и опасность им не грозит.

Ольга слегка замялась, а потом всё же решилась сказать то, чего я не ожидала.

– Я не хочу, чтобы они входили. Я хотела попросить вас, Варенька, пойти с нами на то место, где мы погибли, и уговорить их последовать за мной. Вы же хорошо знакомы с госпожой Смертью? Она не откажет вам ещё раз открыть тоннель…

Я поняла, что ночь будет невероятно долгой, и попросила Ольгу рассказать подробно, где и как случилась эта трагедия с детьми. Мне нужно было понять их состояние, а отцу – определить место, куда нужно было переместить нас.

Ольга начала рассказ, но прежде она подлетела к детям и каждого погладила по голове с такой материнской нежностью, что я подумала, будто бы они ей родные.

– О нет, нет, эти дети – мои воспитанники, я учительница, вела у них студию рисования. Они были самыми талантливыми…

Эти детки – сироты! Я приезжала к ним в детский дом по вторникам и учила рисовать – Счастье! Это было так важно для них, давало надежду на будущее.

А ведь от них отказались родители ещё в младенчестве, потому что сочли их недоразвитыми, бесполезными. Эти дети были им в тягость, а я радовалась каждому дню, когда занималась с ними.

В ту субботу мы поехали на Фестиваль прикладного искусства для детей с ограниченными возможностями «Мы вместе!»

Эти дети умели радоваться самому малому. Просто выйти за ворота интерната – уже было праздником, а тут настоящий фестиваль. Димка обожал метро, он просто бредил им, и без конца крутил головой. Я очень боялась не уследить за ними, поэтому-то и попросила Серёжу, моего мужа, поехать с нами. Он очень хорошо ладил с детьми. Мы тогда мечтали о своём ребёнке, но теперь это уже не важно.

Мои дети выиграли в этом конкурсе! Представляете, Варенька, какое счастье для нас. Дима получил первое место, невероятно талантливый мальчик. Его работа победила в номинации «За лучшее изображение Москвы»: «Весенняя Москва» – такая яркая, солнечная работа, на которой он изобразил Кремль и его золотые купола. Настенька заняла второе место, остальные получили грамоты в разных номинациях. Вова получил награду «За лучшую живописную работу»: «Фонтан цветов», но это была не единственная его картина… Ах, если бы вы видели, Варя, как радостно, как ярко он рисовал, словно путешествовал по миру в своей голове – «Посёлок у моря», «Венеция». И Джессика, и Вика, хоть и были чуть помладше, но тоже получили подарки и грамоты.

К трём часам дня мы подошли к остановке на Минской улице и стали ждать 130-го маршрута автобуса, и тут в остановку что-то ударило с такой силой, что нас с мужем впечатало в забор. Мгновенно боль прошла, и я взлетела вверх и видела, как машина тянула за собой тела моих детей, подминая их под себя, давя и кромсая. Они взлетали по одному и смотрели вниз распахнутыми от ужаса глазами… Их тела так перемешались друг с другом, что даже они уже не узнавали – кто из них кто. Вместе учились радости и надежде, вместе оставались и теперь… Настоящее братство. Это может понять только детдомовец.

Их тела были изуродованы до неузнаваемости. Диму опознали лишь по заячьей губе… Они держали в руках свои грамоты и подарки победителям: кисти, наборы красок, и всё это, Варенька, оставляло на асфальте яркие пятна, когда колёса машины давили их тела, а затем эти пятна смешались с кровью… И ничего не осталось от их победы. Ничего!

Если бы я обернулась тогда, я тоже бы не ушла на небо, но госпожа Смерть крикнула на меня: «Не смей смотреть, Ольга!» И я ушла в свет и лишь позже спустилась вниз и увидела этот кошмар, а они зависли над своими телами, растерянные и несчастные.

Тела увезли, улицу вычистили, хоть так и не смогли вымыть кровь из щелей асфальта. Затем уволокли искореженную остановку и машину того негодяя, а они всё висели на том же месте и не двигались. И даже когда их похоронили на Востряковском кладбище, всех пятерых, рядышком, они даже не шелохнулись. Через год на могилах поставили памятник с пятью белоснежными Ангелочками, и я понадеялась, что это разбудит их, но нет… Слёзы друзей и учителей не тронули их. Вот и привела их к вам, только на вас вся надежда!

Отец больше не мог это слушать и перенёс нас на улицу Минскую. Тут до сих пор лежали цветы и игрушки. Лица детей на фотографиях в скромных рамках поблекли, стерев навсегда их черты. Остановку перенесли, следы трагического происшествия убрали, но на заборе остались глубокие вмятины с бороздками тёмного цвета.

Я стала звать Смерть, но она не пришла… Мы долго ждали, но всё напрасно.

И тогда мы вновь перенеслись… Ночь теряла тёмные краски, и близился рассвет. Нам нужно было спешить!

Мы стояли напротив памятника из чёрного мрамора. К нему были прикреплены таблички с именами детей и пять белоснежных Ангелов. Они светились! И казалось, что вот-вот оживут и взлетят к небу.

Я вновь позвала Смерть… Это было подходящее место, чтобы встретиться с ней, и она не смогла отказать мне…

Увидев детей, она обратилась к Ольге.

– Что же ты маешься, деточка? Отдай их Варе и лети себе с миром. С ними всё будет хорошо!

– Да что с ними может быть хорошо? Они же Ангелы, а блуждают по земле как неприкаянные.

– Согласна с тобой! Но что я-то могу сделать? Не могу я портал открывать, когда мне вздумается, не в моей это компетенции. Так на Земле ни одного Призрака не осталось бы. Покричал Смерть – улетел на небо. Пустовал бы Варин Отель.

– Он и так пустует… – прошептала я вслед Смерти, чтобы никто не услышал.

Та посмотрела на меня и махнула рукой.

– Не сейчас… Потом поговорим!

И тут мы услышали голоса… Двое несли что-то в чёрном мешке, периодически кладя его на землю…

– Тяжёлый, зараза! Знал бы, убил бы сразу и пополам распилил! – сказал тот, что был поменьше ростом.

– Да ну тебя, Костян, мазаться в крови, потом в ванную год не полезешь. Трупак будет мерещиться.

– И чёрт с ним. А так, Петька, я надорвусь, и будешь ты сам его закапывать.

Они подошли к вырытой заранее могиле, в правом ряду от нас и взялись за лопаты, чтобы сделать её ещё глубже. План был простым и в то же время беспроигрышным. Выкапываешь могилу глубже обычной и хоронишь труп, а завтра на него гроб поставят и землёй засыпят, и никто никогда не найдёт следов преступления.

Костян рыл с энтузиазмом, раскидывая глину в разные стороны, а Петька отгребал её в одну кучу, чтобы никто не заподозрил, вот тут-то к ним и подлетела Смерть. Она не помнила, чтобы забирала человека в чёрном мешке. Это для нас он был неизвестным трупом, а она знала всех живущих на Земле. Нет, конечно, не по имени, а по душе, которой лет куда больше, чем нашему бренному телу.

И теперь она была возмущена, ибо, по её сведениям, этот человек был в числе живых, но эти господа настойчиво хотели провести несанкционированный обряд погребения.

Первым её заметил Петька, и от ужаса его волосы встали дыбом. И, потеряв сознание, он рухнул в свежевыкопанную и очень глубокую могилу. Но на тот момент, к его несчастью, Костян поднял лопату вверх, и Петька напоролся на неё всем своим грузным телом и тут же испустил дух. А вслед за ним и его друг, на которого он упал столь неожиданно, с перепугу перестал дышать и также отлетел в сторону неба, как шарик для пинг-понга. Обе души висели над могилой и хныкали, как малые дети.

– Вот теперь всё правильно! И кто вас надоумил живого человека закапывать, так и в Ад отправиться недолго?

Испуганные души стали оправдываться, валить всё на хозяина, но Смерть не стала их слушать.

– Возьмёте ребятишек с собой – прощу вас, нет – вызову падалыциков из Ада.

– Возьмём, возьмём! – запричитали те.

Тогда Ольга подлетела к ребятишкам и взяла за руки мальчиков, а Пётр с Костей – девочек, и, когда портал открылся, они медленно стали подниматься ввысь. Лица детей озарились светом, и не успела я помахать им рукой, как они исчезли из виду.

Смерть собралась уходить, но потом обернулась и сказала с усмешкой:

– Не забудь развязать мешок, Варенька, не пожалеешь. И спасибо за ребятишек!

Я хотела спросить у неё, чем же я помогла ребятам, ведь всё случилось не по моей воле, а вследствие непредвиденных обстоятельств, но не успела…

Моя подруга улетела, а чёрный мешок зашевелился и застонал…

Глава восьмая

Часовщик

Мы с отцом бросились к несчастному и начали рвать мешок руками, пока папа не вспомнил про перочинный нож в своём кармане. С ним дело продвигалось быстрее.

Первый надрез мы сделали у головы, чтобы дать человеку возможность вдохнуть свежего воздуха.

– Крепкими стали мешки под мусор делать, – ворчал папа. – Раньше чуть дёрнешь – и готово, а этот и нож не берёт.

– И вовсе я не мусор… – раздался тихий голос.

Мы поспешили достать незнакомца из пакета и помогли ему сесть.

Это был очень странный человек. Вроде и одет обычно, и с лицом всё в порядке, но глаза выдавали в нём великую мудрость и усталость, словно он живёт на Земле много веков, без передышки.

– Спасибо! – сказал он и встал на ноги. – Глупо было умирать – так…

– За что они вас?

– Тайну хотели узнать, пытать начали, тут я и притворился мёртвым.

– А какую тайну? – не унималась я.

Но человек лишь улыбнулся снисходительно и промолчал.

– Ладно, с тайной проехали… А как зовут вас, узнать можно?

– Отчего же не узнать, если узнать можно. Зовут меня Семёном Ивановичем, в последней версии…

– Что значит – в последней версии? Вы что же – книга, чтобы вас издавали несколько раз?

– Ха! Точное определение моей жизни – книга. Сообразительная девочка! Но к счастью я – не книга, я – человек, который прожил очень долгую жизнь.

– Насколько долгую? – спросил отец.

– Очень долгую! Почти как ваша дочь.

Через минуты мы были дома, прихватив с собой незнакомца, и, чтобы проверить его, отец поставил его на дорожку с пеплом.

– Хитро придумана защита, жаль только, что осенью смоет дождями, – сказал Семён Иванович.

– Всё-то вы знаете, любезный! – съехидничал отец.

– Не всё! Не стоит преувеличивать! Но многое знаю, спорить не буду. И в доме этом я бывал. Правда, очень давно, лет так пятьдесят назад. А как поживают Акулина Фёдоровна и Егор Каземирович Вяземские?

– Умерли они! И очень давно, ещё до моего рождения! – сказала я, а внутри, в самом сердце, что-то ёкнуло и заныло.

– Как жаль, милейшие были люди… Я прожил здесь с пару месяцев, но потом покинул дом, уж очень хозяева были заняты… Кажется, это было в вашей прошлой жизни. Вы тогда лишь только начали видеть сны про дом, и я, ваш покорный слуга, слегка в этом замешан.

– Как? – вскрикнула я.

– Не пугайся, дорогая Варенька, просто внушал тебе твои же воспоминания.

Нам навстречу вышел Савва Тимофеевич и радостно засвистел.

– Часовщик, друг мой, какими судьбами к нам? Не думал встретить тебя здесь.

– Саввушка, и я рад! Ох, как рад. Жизнь обретает новые краски. А я уж помирать собрался.

– Что ты, что ты! Это дело завсегда успеется! Вот посмотри на меня, совершенно мёртвый. Коньяку не пригубить, сигару не выкурить, и барышень, пардон всем присутствующим, не потискать.

Ты с нами останешься? Только не говори, что на минутку зашёл, поколочу…

Саввушка и Часовщик обнялись и затеяли шуточную возню. Наигравшись вдоволь с Семёном Ивановичем, сказал:

– Это как Варенька решит. А я бы остался. Надоело скитаться. Ей-Богу, надоело.

Я была в лёгком недоумении. Во-первых, мы только что достали этого человека из мешка, но, как оказалось, он даже был в нашем доме и знал моих родных и даже меня в прошлой жизни. Я не верила в подобные совпадения. И госпожа Смерть сказала, что я не пожалею… А она любит загадки, но только в мою пользу, и плохого не пожелала бы. И тогда я выпалила громко, чтобы все услышали моё мнение.

– Оставайтесь с нами! Мы будем рады!

Так в нашем Отеле для Призраков появился ещё один постоялец. Совершенно живой, невероятно умный и очень приятный человек. Мы рассказали ему про маму и про серебряник Иуды. Он спустился с нами в подвал, погладил её по голове, а вечером решил побаловать нас историей своей жизни, чтобы хоть как-то отвлечь от грустных мыслей.

Семён Иванович в то далёкое время, на рубеже девятнадцатого века, работал Часовых дел мастером. Была у него своя будочка в торговых рядах, и дела шли успешно, почти на всё хватало. В то время часы были вещью дорогой, и к мастеру приносили не только сломанные часы, но и те, что требовали «техосмотра», как теперь говорят про машины. Подкрутить, почистить, смазать…

В один солнечный весенний день, с самого утра, пришла к нему старушка, дряхлая такая, но по виду – барыня. Вся в чёрном, в кружевах и пенсне. Посмотрела на мастера очень внимательно, а в ту пору он был ещё молод и хорош собой, впрочем, даже сейчас он был весьма приятной внешности, и попросила посмотреть часы покойного мужа, мол, отставать стали, и надпись гравировочная истёрлась, восстановить бы нужно…

С Семёном Ивановичем договориться было легко. Был он услужливым молодым человеком и работы не боялся.

Провозился он с этими часами три дня. Не слушались они его, то отставали, то вперед бежали, а потом и вовсе встали. Беда да и только. Работу он отставил и за гравировку взялся.

И с каждым словом понимал он, что надпись эта больше похожа на заклинание, чем на посвящение. Но велено было поправить, так и сделал. Заблестела крышка часов, а буквы гравировки словно огнём горели.

Он ждал хозяйку часов, но она так и не пришла, и тогда он отправился к ней домой, но старый слуга сказал ему, что она умерла.

Часовщик понял, что именно в тот день, когда та принесла часы в починку, истекло её земное время.

С того дня жизнь Семёна изменилась.

За год он сколотил приличное состояние, и всё из-за того, что часы во всём городе словно бы сговорились. Они ходили так непредсказуемо и постоянно останавливались, что город не знал, когда вставать на работу, обедать и ложиться спать. Даже часы на башнях вышли из строя, запустив ход стрелок в обратном направлении.

Работы у Часовщика было столько, что пришлось помощников нанимать.

Но когда все часы были исправлены, Семён уже мог купить дом и обзавестись семьёй.

Дети росли, но он оставался молодым, как и прежде, и когда голова любимой жены покрылась сединой, он понял, что время не властно над ним, в отличие от близких ему людей.

Так, почти не выходя на улицу, он пережил всю свою семью и решил, что с него хватит. Он перебрался на окраину города, где его и застала Великая Октябрьская революция.

Он спешно сбежал в Париж, где и прожил до середины прошлого века. Не нравилось ему там, не прижился. Дело в том, что часы давали возможность перемещаться не только во времени, но и в пространстве. А свой свояка видит издалека. Супруги Вяземские тоже дружили со временем и с лёгкостью прожили полтора века в любви и согласии, пока не получили задание – присматривать за мной. Наше знакомство и погубило их.