Советский анекдот: указатель сюжетов

Основной единицей собрания является сюжет анекдота. Необходимо понимать, что каждая конкретная запись политического анекдота представляет собой лишь один из его равноправных вариантов. Анекдот вариативен, и текст его, сложившийся в процессе живого бытования в устной или письменной традиции, должен значительно отличаться в разных записях. Соответственно, под сюжетом анекдота мы имеем в виду инвариантную схему, то есть совокупность узловых моментов всех или почти всех имеющихся в нашем распоряжении записей анекдота. В резюме сюжета, открывающем каждую статью Указателя, мы апеллируем к наиболее часто встречающимся по нашим источникам вариантам анекдота. В резюме могут быть вынесены несколько равноправных вариантов сюжета, разделенные косой чертой. В случае, если разница между записями не столь велика, варьирующиеся моменты сюжета даются в скобках и отделяются друг от друга косыми чертами. В случае если анекдот доступен нам лишь в одной записи, до гипотетического выявления второй и последующих записей этот текст мы условно считаем содержащим все узловые сюжетные моменты анекдота.

Разные варианты одного сюжета могут, в случае его неоднократной актуализации, относиться к разным историческим периодам и, более того, к разным тематическим группам. Мы старались отразить все вариации сюжета в рамках одного резюме – в большинстве случаев вариации ограничиваются заменой действующих лиц или обстоятельств действия, однако случается и так, что одна сюжетная модель используется в анекдотах на принципиально разные темы, и в таких случаях нам пришлось разнести варианты одного сюжета по разным тематическим группам. В таких случаях каждый из его вариантов получал собственное резюме и комбинированный порядковый номер. Возьмем в качестве примера сюжет № 258/1186/4674 – приведенные под номером 258 тексты строятся на стереотипном восприятии советской власти как власти воровской, запись под номером 4674 рассказывает о роли В. Молотова в разделе Польши, а вариант 1186 – про страсть Брежнева к дорогим игрушкам.

Некоторые сюжеты образуют контаминации – так, к примеру, сюжеты об ассортименте промышленного производства в годы подготовки к празднованию столетия со дня рождения В.И. Ленина (№№ 565—581) или сюжеты о том, что успел или не успел сделать за годы своего правления Н.С. Хрущев (№№ 1030—1039 и проч.) в значительном количестве случаев озвучивались и фиксировались не по одному, а списком – нам встречались записи до двенадцати сюжетов, объединенных в один текст. Подобного рода контаминации мы при внесении в Указатель разбивали на составные части, каждую из которых оформляли как отдельный сюжет, при этом в одной из сюжетных статей приводя целиком фиксацию, в которой они представлены как один анекдот. Так мы поступали и с сюжетами, которые по нашим источникам фиксируются только как устойчивые контаминации, но имеют шансы и к самостоятельному хождению. Исключение было сделано для нескольких анекдотов-перечислений – например для анекдота про репертуар советских театров (№ 1985), все пункты которого хоть и сильно варьируются от записи к записи, но строятся по однотипной модели.

Мы старались повторять в резюме сюжета его вопросно-ответную структуру, однако сделали исключение для ряда анекдотов об «Армянском радио» и анекдотов-дезаббревиаций. В первом случае – если резюме получалось чересчур громоздким, мы вопрос и ответ переделывали в утверждение. Анекдотические дезаббревиации часто начинаются с вопросов «Как расшифровывается …?» или «Что значит …?» – эти конструкции убирались из резюме, которое для подобного рода анекдотов представляет собой набранное заглавными буквами понятие и его анекдотическую «расшифровку». Резюме сюжета, хотя бы одна запись которого оформлена как вопрос и ответ Армянского радио, открывается сокращением «А/р». При этом необходимо понимать, что вопросно-ответная структура переходна – в другой записи тот же самый пуант может быть обрамлен совершенно другим текстом.

В издании воспроизводятся не все имеющиеся в нашем распоряжении записи конкретных сюжетов – часть записей, представляющих собой близкие прочим фиксациям варианты анекдота, представлена только шифром. Если резюме сюжета включает в себя все его узловые моменты и не очень перегружено вариантами, приводимыми в скобках, мы указываем под ним только шифры записей. Сюжеты с большим количеством фиксаций представлены в Указателе некоторыми характерными записями. Если сюжетная модель анекдота использовалась в авторском тексте – цирковой репризе, фельетоне, подписи к карикатуре – мы старались целиком приводить его в Указателе для иллюстрации взаимодействия подцензурной сатиры и устной традиции. Если одна из записей анекдота сильно отличается от прочих и очевидно представляет собой следствие осознанного изменения сюжета фиксатором, мы также приводили ее целиком.

Под каждым публикуемым текстом имеется шифр с информацией о виде источника, содержащего данный текст, его датировке и языке воспроизведения, а также отсылку к источнику в списке литературы.

Открывает шифр двухбуквенная аббревиатура вида источника:

За ней через двоеточие следует датировка – «жесткая» (к примеру, дата дневниковой статьи, доноса, день утверждения эстрадной репризы политическим редактором и проч.) или предположительная (в случае если составитель сборника пытался датировать сюжеты самостоятельно; в случае мемуарной записи) – последняя помечена астериском. Если в тексте источника не содержалось информации, могущей позволить датировать запись анекдота, мы ставили в шифре «н.д.». В этих случаях необходимо обращать внимание на время издания источника – зачастую это единственный надежный способ выставить верхнюю границу возникновения или актуализации сюжета.

Тексты на иностранных языках (119 на английском, 56 на иврите, 855 на украинском, 2 на польском) переведены на русский язык, язык цитируемой публикации помечен в шифре записи (англ., ивр., укр., польск.). Тексты, опубликованные по дореформенным правилам русского языка, приведены в соответствие с современными правилами орфографии и помечены в шифре (ст. орф.).

Большая часть текстов собрания откорректирована по современным правилам пунктуации и орфографии, прямая речь в диалогах унифицирована – она дается в строку, без абзацев, реплики заключены в кавычки. В текстах из впервые публикующихся документов видов ДН, ЗФ, ДД и ЭН авторская орфография, косвенно помогающая составить представление о социальном положении фиксатора, сохранена. Имеющие смысловую нагрузку текстологические особенности документов описываются в подстрочных примечаниях. В  ряде случаев кроме текста анекдота приводятся обрамляющие запись строки, в которых есть информация об обстоятельствах его воспроизведения или фиксации.

На начальном этапе работы над нашим собранием мы были вынуждены исключить по формальному признаку значительное число записей. В части сборников дословно или близко к тексту воспроизводятся тексты из предшествующих изданий. В таких случаях мы оставляли текст анекдота из хронологически самого раннего сборника, помечая его через знак «=» несколькими шифрами, например: ПР: 02.1925 (ст. орф.) [СА 1925: 55] = СБ: (ст. орф.) [СА 1927: 13] = СБ: (ст. орф.) [КС 1928: 86], что означает, что текст впервые был опубликован в эмигрантском журнале «Воля России» в 1925 году и позже, без серьезных изменений, воспроизведен в нескольких изданных в Риге С. Карачевцевым сборниках. Так мы поступили с записями из эмигрантских и советских сборников анекдотов, генетические связи между которыми легко установить с помощью текстологического анализа. В случае, если анекдот был зафиксирован в собрании Н.В. Соколовой, представленном источниками разных видов и несколькими редакциями подготовленного ею к печати сборника, мы брали наиболее пригодный к воспроизведению текст и за его шифром через знак «=» приводили шифры прочих записей данного анекдота в ее собрании. Всего в Указатель внесено 747 шифров подобных повторов, которые не учитывались ни в каких статистических подсчетах.

При работе над данным собранием выявлено и обработано 9608 фиксации советских анекдотов. На основе данного материала нами выделено 5450 сюжетов, представленных от одной до пятнадцати записей. Поскольку варианты некоторых сюжетов относятся к разным тематическим группам, 3 сюжета получили четырехчастную нумерацию, 20 – трехчастную и 160 – двухчастную. При том, что все эти тексты являются записями одного сюжета с составным номером, во всех статистических подсчетах они фигурируют как самостоятельные сюжеты, и общее число сюжетных статей в Указателе – 5852.

Многие собиратели устной традиции, материалы которых использовались при работе над данным Указателем, преследовали цели, весьма далекие от тех, которые стоят перед профессиональным фольклористом. Это стало причиной попадания в Указатель не только сильно искаженных вариантов реально существующих сюжетов, но и целиком сфальсифицированных текстов. Только часть источников, легших в основу Указателя, может считаться достоверной с позиций адекватности передачи текстов устной традиции – в первую очередь это материалы из дневников, делопроизводственной документации и записи фальклористов. Тексты из прочих источников не могут считаться достоверными по умолчанию. Необходимость отфильтровывать авторские сюжеты, не имевшие устного хождения, но попавшие в тот или иной источник по прихоти составителя – для увеличения объема сборника анекдотов или объема содежащейся в нем ненависти к советской власти, – ставит исследователей перед необходимостью обозначить критерии, могущие позволить констатировать вероятное устное распространение текста. Таким критерием для сомнительных групп источников может стать наличие двух независимых записей одного и того же анекдота. В определенные периоды советской истории вероятность быть зафиксированным у политического анекдота была не очень велика, и наличие двух и более независимых записей – надежный показатель устного происхождения и распространенности анекдота. Вместе с тем решение вопроса об устном хождении того или иного сюжета исходя из соответствия его записей одному формальному признаку представляется не очень конструктивным – в источниковой базе Указателя слишком велика доля анекдотов из сборников, чтобы относить все зафиксированные в них сюжеты, не нашедшие подтверждения в виде дублирующей записи, в разряд вероятно не имевших устного распространения. К тому же источниковедческая картина постсоветского анекдотопечатания слишком запутана – две отличающиеся записи одного сюжета из будто бы не связанных поздних сборников на деле могут иметь тесную связь, неочевидную из-за серьезной литературной обработки одной из записей. Поэтому решение о признании сюжета, имеющего единственную запись, достоверным или возможно не имевшим устного хождения должно приниматься исходя из анализа мотиваций автора источника. Можно выделить три собирательские мотивации, наличие хотя бы одной из которых серьезным образом сказывается на качестве фиксации устной традиции:

– идеологическая ангажированность;

– авторские амбиции;

– преследование коммерческих целей.

Так, к разряду сомнительных сразу необходимо отнести все источники, создатели которых ориентировались на коммерческий успех, – сборники, издаваемые в Риге эмигрантскими издательствами в 1920-е годы, и почти все вышедшие в современной России коллекции анекдотов очень схожи в своих недостатках: их составители, в борьбе за количество текстов, активно заимствовали материалы из всех доступных источников и выдавали сомнительного качества шутки за аутентичный советский фольклор, поэтому правило наличия независимой фиксации должно быть применено ко всем без исключения материалам, взятым из этих источников.

Несколько менее опасна идеологическая ангажированность собирателя – в большинстве случаев она чревата лишь появлением сильно искаженных записей реальных сюжетов, однако все непуантированные или подозрительно громоздкие тексты из эмигрантских сборников, составители которых вероятно имели коллаборационистское прошлое, также помечены как сомнительные.

Однако этих недостатков совершенно лишен крупнейший, выдержавший несколько переизданий эмигрантский сборник «Советский Союз в зеркале политического анекдота» [ШТ 1986]. Записи анекдотов С. Тиктина и Д. Штурман, вошедшие в Указатель, помечены как достоверные, несмотря на принадлежность к виду «СБ». Единственным недостатком собрания Штурман и Тиктина является то, что начало работы над ним относится к пятидесятым годам, что позволяет со значительной степенью доверия принимать датировку только тех записей, которые составители относят к периоду с пятидесятых по восьмидесятые годы; датировки записей довоенной традиции в ряде случаев корректируются прочими источниками.

В результате проведенного анализа 2035 из общего числа сюжетов помечены как вероятно не имевшие устного хождения – их можно узнать по астериску, предваряющему порядковый номер сюжета. В большинстве своем данные тексты строятся по вполне фольклорным моделям, и существует вероятность того, что в процессе выявления новых записей обнаружатся дублирующие тексты, которые позволят нам констатировать устное хождение сюжета. Остальные 3817 сюжетов зафиксированы в источниках с высоким уровнем достоверности или же их принадлежность к устной традиции подверждается несколькими фиксациями в независимых источниках.

Проанализировав каждый из выделенных сюжетов, мы по самой ранней фиксации или по датировке, выставленной автором источника, сумели выявить приблизительное время появления или актуализации для 4755 сюжетов. Для удобства представления данных о хронологии развития сюжетного фонда мы распределили сюжеты на 14 отрезков примерно по пять лет. Эти хронологически периоды не равны – мы вынуждены были использовать в качестве «пятилеток» бóльшие временные отрезки (1918—1925 и 1985—1991 года). Условность этого деления может быть оправдана общим уровнем условности хронологической локализации значительной части материала, точность датировки которого колеблется от одного дня до промежутка в несколько лет, что не позволяет использовать более конкретную шкалу. Картина хронологического развития сюжетного фонда получилась такой (см. график).

Необходимо понимать, что график этот в значительной мере условен и отражает не только реальное развитие традиции, но и активность людей, ее фиксирующих. Указатель состоит из анекдотов, взятых из письменных источников разной степени достоверности и качества передачи текста, причем некоторые периоды советской истории почти не оставили по себе аутентичных фиксаций анекдотов и традиция, к примеру, второй половины тридцатых, семидесятых и первой половины восьмидесятых в значительной степени восстановлена по источникам позднейшего происхождения. При введении в научный оборот новых данных есть вероятность, что картина распределения сюжетов по временным отрезкам изменится, поэтому думается, что попытки делать выводы о количественных пиках и спадах рождения новых сюжетов исходя из информации, представленной диаграммой, могут иметь спекулятивный характер. В то же время график наглядно показывает некоторые особенности источниковой базы Указателя – так, легко объяснимо большое количество сюжетов, вероятно не имевших устного хождения, датируемых второй половиной двадцатых и первой половиной сороковых годов. Первый пиковый период совпадает со временем активности С. Карачевцева и И. Руденкова, труды которых породили ветку рижских сборников, полнящихся текстами вероятно авторских реприз, выдаваемых за народное творчество. Второй пиковый период приходится на время использования моделей устной традиции сотрудниками военных издательств, давшее множество сомнительных сюжетов о немцах и их союзниках. Сомнительные сюжеты из множества сборников анекдотов, увидевших свет в девяностые годы, чаще всего не были датированы и поэтому в данном графике отражения не получили – недатированных сюжетов в Указатель попало 1097, причем более половины из них возможно не имело устного хождения (595).

Вся статистическая информация о данном Указателе содержится в приведенной ниже таблице.

Указатель записей советских анекдотов

Революция и Гражданская война

1. Вещь, пролежавшая триста лет на правом боку, может пролежать триста лет и на левом.

1A. Осенью 1917 года разразилась большевистская революция в России, и многие пророчили, что ее дни не продлятся долго. Бездельники шутили – чтоб не присоединялся к ним никто, кроме грешников и злодеев – что не сегодня завтра придет ей конец. Отвечал Гилель Златопольский и сказал: «Ошибаетесь вы, господа. Также как какая-нибудь вещь может пролежать триста лет на правом боку182, так же она может пролежать триста лет и на левом…»

ЗФ: *1917 (ивр.) [ДА 1935—1938 (1991): 214 (№ 2787)]

2. Новый армянский анекдот: «Старый режим, новый режим, усех рэжим… (/ шашлык делать будем)».

2A. Приходят в голову новые «армянские»183 анекдоты: «Старый режим, новый режим, – усех рэжим».

ДН: 01.08.1918 [ОН 1997(1): 206]

2B. Украинец, бежавший от преследования на Кавказ, спросил местного грузина: «Какой тебе больше нравится, старый или новый режим?». Грузин посмотрел на украинца пронзительным взглядом, а потом ответил на ломаном русском языке: «Старый режем, новый режем, шашлык делать будем…».

СБ: н.д. (укр.) [СГ 1956: 44]

3. Присланный крестьянами в губернский Совет «ренегат» с трудом избегает наказания.

3A. К этому же периоду относится история про белого офицера, убегающего от красных. Он попал в отдаленную сибирскую деревню и, поняв, что местное население симпатизирует Советам, выдал себя за комиссара. Офицер рассказал крестьянам, что согласно новому декрету, подписанному Лениным, каждая деревня должна быть представлена в губернском Совете специально выбранным «ренегатом». Незнакомое слово показалось крестьянам очень внушительным званием. На новую должность выбрали самого уважаемого члена общины, еще двоих снарядили сопровождать его в столицу губернии. Когда они достигли города после нескольких дней путешествия, крестьяне отыскали руководителя местного Совета и объяснили ему, что привели своего «ренегата». После понадобилось много дополнительных объяснений, чтобы спасти избранника от сурового наказания.

ЗФ: *1917—1921 (англ.) [TD 1942: 48—49]

4. Благоразумный патриот: «Ура! Наши взяли город!» – «Кого ты называешь нашими?» – «Тех, кто взял город».

4A. ЗФ: *1918—1921 (англ.) [LE 1935: 262]

5. Дети криком «Казаки!» испугали роту красноармейцев.

5A. Анекдот: дети играли в красных и белых, красные вскочили на забор, крикнули: «Казаки!» – и целая рота настоящих красных солдат бросила ружья и бросилась бежать в разные стороны.

ДН: 28.09.1919 [ПМ 2008: 394]

6. Человека, поздравившего другого «с наступающим», хотят отвести в ЧК.

6A. Накануне Пасхи двое встречных разговаривают, и один, прощаясь, говорит другому: «С наступающим!..» Шпик: «Пожалуйте в чрезвычайку184!» – «?!?!» – «Знаю, о ком185 говорите! Пожалуйте!»

ДН: 27.04.1919 (ст. орф.) [МН 1915—1933(3): 107]

7. Клоун сидит на сцене и вместе со зрителями ждет Колчака.

7А. Слышал следующий рассказ: в Петербурге, в цирке (или где-то там), клоун вышел и сел; просидел молча долгое время; к нему подходит другой с вопросом, зачем сидит; тот ответил: «Жду Колчака, и все они, т.е. публика, ждут». Говорят, его арестовали.

ДН: 24.05.1919 [ОА 2011: 209]

8. «Как дела на юге?» – «Пук! Поляки У Киева» 186.

8A. ДН: 30.09.1920 [МН 1915—1933(5): 37об.]

9/5337. Человек, несколько раз избитый за неправильный ответ на вопрос о политической принадлежности: «Бейте сразу, все равно не угадаю!».

9A. В период освободительной борьбы на Правобережье187 очень часто менялись политические режимы. Один раз, когда отступили войска УНР188 и пришла деникинская армия, ее бойцы стали приставать к еврею: «Ты за какую власть?». Испуганный еврей еще не знал, что войска УНР уже отступили, и выпалил: «Я за Петлюру!» – «А-а, раз так, снимай штаны. Всыпать двадцать пять! Надо говорить: “Я за Единую и неделимую”». Потом деникинцы отступили, и ворвались в городок махновцы. Снова придрались к еврею: «Ты за кого?» – «Я?.. За “Единую и неделимую”!» – «Ага, за золотопогонников? Снимай штаны!.. Надо говорить: “Я за батьку Махно!”» Отступили махновцы, пришли красные. Снова к еврею: «Ты за кого?» – «Я за батьку Махно!» – «Ага, за бандита Махно? Снимай штаны!.. Надо бороться только за советскую власть». Отступили и красные, и в городок снова пришли войска УНР. Солдаты – к еврею: «Ну, за кого ты?». Жид молча снял штаны: «Бейте, только не спрашивайте!»

СБ: н.д. (укр.) [ШО 194?: 26] = (укр.) [СГ 1956: 23—24] 9B. СБ: н.д. (ст. орф.) [КС 192? (1978): 95] 9C. СБ: н.д. [ЛК *1991: без н.с.]

10. Пришедший ночью к горничной человек оказывается командующим силами Красной армии.

10A. История, во время Гражданской войны обошедшая все противоборствующие лагеря, рассказывает о неком омском профессоре, который был разбужен однажды ночью сильным стуком в дверь. «Кто там?» – спросил он испуганно. «Главнокомандующий Северо-восточными силами Красной армии» – последовал громоподобный ответ. Гораздо более робко профессор спрашивает: «Ч-чем я м-могу помочь?» – «Скажите мне, – ответил командующий, – а Дуся дома?» (Дусей была горничная профессора).

ЗФ: *1917—1921 (англ.) [TD 1942: 48]

*11. Старушка пытается войти в Кремль. «Мандат есть?» – «Манда-то есть, да такая старенькая, что смотреть без слез нельзя».

*11A. СБ: *1920-е [СН 2000—2002: без н.с.]

*12. «Дурень» оказывается украинским послом при Российской республике 189.

*12A. На Невском в дни революции: «Ба! Зазуленко! Ты дурень, зачем в Питер? Кавунами190 торговать?» – «Та на ж папочку! Хиба ж вы не бачили в газете, що я назначен украинским послом при российской республике».

СБ: н.д. (ст. орф.) [КС 1929: 143—144]

*13. Матрос, посаженный руководить банком, сделал вексель недействительным, надписав его.

*13A. Гражданская война. Город в руках красных. Матрос посажен заправлять банком. Пишет на обороте векселя: «Что эта за вексель такая?». А писать на векселе ничего нельзя, это делает его недействительным. Матрос получает вексель обратно, под его строкой появилась новая: «Эта уже не вексель».

СБ: *1928 [СН 2000—2002: без н.с.]

14. «Бьется в тесной печурке Лазо…» 191

14A. СБ: н.д. [ШТ 1987: 469]

*15. Разговор детей: «Моего деда взяли в заложники и так шлепнули, что он не вернулся домой».

*15A. Разговор детей: «Маленьких шлепают. Взрослых нет». – «А моего деда когда-то забрали красные в заложники. И шлепнули». – «Один раз?» – «С него хватило. Не вернулся домой».

СБ: *1928 [СН 2000—2002: без н.с.]

*16. «И чего это, Иван Степанович, до сих пор не переименуют белые ночи?»

*16A. СБ: н.д. [СА 1927: 53] = (ст. орф.) [КС 1928: 103]

17. Ребенок, увидев матроса (/человека в белом): «А почему белого до сих пор не расстреляли?»

17A. Мать прогуливается с ребенком в парке. Навстречу идет человек в белом. Ребенок спрашивает: «Мама, это белый?» – «Да». – «А почему же его до сих пор не расстреляли?»

СБ: н.д. (укр.) [ШО 194?: 34] = [АА 194?: 25] = *1917—1920 [АЕ 1951: 27] = (укр.) [СЮ 1964 (1992): 78] 17B. СБ: н.д. (укр.) [СГ 1956: 50]

Военный коммунизм и новая экономическая политика

*18. «Тук-тук-тук». – «Кто там?» – «Продразверстка». – «Так-так-так», – отвечает пулемет 192.

*18A. СБ: н.д. [ЛК *1991: без н.с.]

19. «Что такое Россия?» – «Товарищество на пайках» 193.

19A. ДН: 06.07.1920 [МН 1915—1933(5): 19об.] 19В. ЭН: 10.09.1926—21.09.1926 [АМ 1926: 45]

20. «Что такое национализация торговли?» – «Такое положение дел, когда вся нация занимается торговлей (/когда еврейская нация может свободно торговать)».

20A. ДН: 23.11.1920 [МН 1915—1933(6): 17] 20В—2607A. ЭН: 10.09.1926—21.09.1926 [АМ 1926: 45]