Рюммери

– И тот, кто их возьмет, погибнет? – перебил Брэкки.

– Не совсем. Тот, кто их возьмет, неплохо так разбогатеет.

– В чем же вред?

– В том, что взявший определенно разболтает о подарке судьбы. И на то место, где он раздобыл свое добро, сбегутся остальные. А уж их наверняка ждет смерть, как говорят. Возможно, я сам видел эти дары. Путешествуя, мы останавливались на ночевку. Странное чувство: сидеть возле сокровищ, видеть, как они поблескивают при свете луны, и ничего не взять.

– Ну даешь! Не взял ничего только потому, что тебе наплели баек? – фыркнул Брэкки. – Да и вообще, ты же говорил, что первому, кто взял, ничего не будет.

– Я тоже сначала не очень-то поверил в эту… байку. Особенно понимая, что подобные богатства были бы мне очень кстати. Возможно, я бы и рискнул, не будь в ответе за сестренку.

– Но почему ты считаешь, что этот великан и есть Даритель? – спросила Рюмси.

– Тогда возле костра мне на миг показалось, что над нами возвышается огромное существо и мы стоим лагерем в тени его крыльев. Это… видение длилось лишь миг, когда ударила молния. Но я отчетливо увидел его и запомнил разочарованное лицо, понимающее, что мы не возьмем сокровище.

Они начали спускаться с горы. Вдали уже виднелась разрушенная площадь, вся в руинах, и нависшая над ней огромная скалящаяся пасть.

– Это навершие меча, – угадав мысли спутницы, пояснил Кир.

Пасть, выкованная с непостижимой детализацией, словно парила в небесах, наблюдала. А все из-за того, что лезвие меча – цвета глубокой ночи – не отбрасывало света и казалось невидимым.

– Наверное, ее сто ковалей ковали, – прикинул Брэкки, имея в виду навершие. – Видели?! Видели?! Упал кто-то! Во дураки!

Что-то, кажущееся мелким насекомым, полетело с рычащей пасти вниз.

– Говорил же, только зря калечатся.

Солнце светило все ярче, туман почти рассеялся. И теперь Рюмси, слегка прищурив глаза от слепящего света, могла разглядеть великана. Он был виден даже отсюда – кажущийся издали совершенно обычным человеком, который прилег на спину. Прилег с мечом в груди. А невнимательный зритель из-за тумана и вовсе мог принять его за скалы.

– Жуткое зрелище, – безо всякой на то нужды заметил Брэкки.

Великан лежал там, где, по-видимому, и упал. Даже с такого расстояния Рюмси осознавала, какой он массивный и как тяжко придавил свое страшное ложе. Его пальцы не уступали длиной стволам сосен, а ногти были величиной со взрослого мужчину. Глаза Рюмси заслезились, будто созерцание великана бросало вызов зрению. Его тело окутывал желто-золотой туман, поблескивающий искрами, как из костра. Казалось, это сами звезды кружат в диком танце, точно вредные дети, сбежавшие из-под присмотра Матери-Луны.

Все, что рассказывали Кир и Брэкки, оказалось правдой. Только они не сказали самого главного – насколько красивым выглядел великан.

Он уничтожил треть деревни. Принес лишь горе и смерть. Но первое, о чем подумала Рюмси – это существо являлось прекраснейшим из созданий, виденных ею за всю жизнь. На нем не было ни следов крови, ни ушибов. Странно, но по сравнению с мертвым великаном все вокруг казалось серым и безжизненным. Лишь он выглядел настоящим, блистающий красками. И никто этого будто не замечал. Кроме нее. Сердце Рюмси наполнила горечь и печаль от того, что такое прекрасное существо мертво. Его изящное тело лежало на разрушенных домах, роскошные крылья лунного цвета простирались в разные стороны. Рюмси заметила, что одно крыло сломано.

Великана, помимо совершенной красоты и огромного размера, ничто не отличало от обычного мужчины. Волосы гиганта слегка колыхались – казалось, даже ветер хотел насладиться прикосновением к столь прекрасному существу.

Неожиданно по ее щекам покатились слезы. Рюмси охватило смутное волнение, когда она взглянула на лицо прекрасного создания. Сердце заколотилось от напряжения. Она осторожно покосилась на ребят: заметили ли они то, что увидела она? Похоже, нет.

“Наверное, это лишь игра воображения и мне показалось”, – решила она. Понимая, что врет сама себе.

– Ты плачешь? – удивился Кир, глядя на Рюмси.

– Конечно, она плачет. Или ты не знаешь, сколько горя эта тварь принесла? – вскрикнул Брэкки.

Кир фыркнул, но без злобы. Он оценивающе зыркнул на Рюмси, а затем взглянул на великана:

– Пойдем уже.

Рюмси молча двинулась, последний раз посмотрев на это прекрасное существо. На его тело, на голову, на точно такие же отметины под глазами, как у нее самой.

2

Когда ребята приблизились к деревне, вонь стала невыносимой.

– Какого черта они творят? – удивился Кир, имея в виду нескольких мужчин, ломающих стену в доме.

– Как будто не понятно, – отозвался Брэкки. – Умер кто-то.

– Представь себе, не понятно, – огрызнулся толстяк. – К чему тогда дом ломать?

– Человек умер в доме. Они ломают стену, чтоб вынести сквозь нее мертвеца. Потом дыру заделают. И если мертвец вылезет из могилы, то не сможет вернуться в дом, ведь дыры, через которую его вынесли, уже не будет, – спокойно пояснила Рюмси. В памяти всплыла замурованная стена в комнате, которую ей отвели в семье Брэкки.

Кир лишь пожал плечами и направился к развалинам, повязывая на лицо тряпку, но его остановил Брэкки:

– Ничего не забыл?

– Нет, – промямлил Кир. – Надеялся, ты забудешь.

– Зачем испытывать удачу, когда будущее можно узнать? – лукаво усмехнулся Брэкки.

Кир вздохнул и махнул рукой.

– О чем это вы? – подала голос Рюмси.

– О провидцах! О ком же еще? – презрительно буркнул Кир. – Как ты заметила, наш Брэкки ярый любитель разных предсказаний. Не понимаю только, для чего тратить время, если будущее постоянно хорошее?

Рюмси не удивилась: ей и прежде приходилось видеть в глазах Брэкки мечтательное выражение, ищущее чего-то волшебного и потустороннего.

Брэкки, ничего не ответив, направился к красивому деревянному дому. Кир и Рюмси двинулись следом.

Здание – известное среди местного населения как Золотой Дом – возвели во имя Создателя. Его стены украшали восхитительные узоры, изображавшие сотворение мира. На широкой каменной плите перед входом был высечен Золотой Город с огромной башней, достающей до солнца.

Рассказывали, что сооружение строилось как храм. В Счастливчики приехали жрецы-проповедники из Золотого Города и начали строительство. Дядя Свинопаса – тогдашний староста – словно ничего не замечал, всячески избегая встреч с проповедниками. Но в момент, когда прекрасное здание, наконец, возвели, он появился и потребовал у тех убраться, так как они строили без его разрешения. Жрецы, разумеется, негодовали, но все же убрались, не желая спорить с могучим колдуном.

Изнутри доносился шум голосов, хотя раньше здание всегда пустовало. Золотой Дом использовали только во время полнолуния. Там прятались.

Сидевшие и стоявшие возле входа люди провожали ребят любопытными взглядами. Рюмси совсем не хотелось знать, что у них на уме.

Внутри было тепло и тесно. Нестерпимо воняло потом и мочой. Народ вел себя, как на базаре, будто никто не знал, что происходит снаружи.

Кое-кто с любопытством посматривал на Рюмси. Девочка всегда притягивала к себе взгляды, это ее давно не удивляло. Но до сих пор раздражало. Некоторые, увидев Рюмси, кривились, открыто показывая свое презрение. Она делала вид, что не замечала.

Вскоре все потеряли к ней интерес, занявшись собственными проблемами.

Также в толпе она заметила несколько диггенов. Что неудивительно – огромных одноглазых тварей, превышающих ростом взрослого человека больше чем на голову, тяжело не заметить.

– Вот – предсказатели, – Брэкки указал на людей, разместившихся у стен.

Рюмси неохотно оторвала взгляд от диггенов.

– Такое впечатление, что этих… предсказателей с каждым днем все больше и больше, – проговорил Кир с недовольным лицом и уже тише добавил: – О, теперь и тот смуглый здесь, и он, значит, предсказателем заделался. А еще вчера по развалинам лазил.

– Ну, видать, именно вчера он и обрел свой дар, – слегка неуверенно предположил Брэкки.

– Ага, или резко перехотел лазить после того, как увидел, что стало с его товарищем, – горько усмехнулся Кир.

Рюмси окинула взглядом «провидцев». Компания оказалась самая разношерстная: старики, калеки, слепые… Складывалось впечатление, что все, кто не мог или не хотел работать, чудеснейшим образом становились предсказателями.

– Я недолго, – проговорил Брэкки, отводя от Кира взгляд, и скрылся в толпе.

– Зачем он свое добро тратит? Старуха вечно твердит ему одно и то же: “Все будет хорошо, а если и не повезет, то в живых точно останешься”. Или что-то в этом роде, – промямлил Кир.

– Они не даром… предсказывают? – спросила Рюмси.

– Вообще-то даром, – Кир почесал затылок, – но намекают, что неплохо бы чего-то получить.

Вдруг Рюмси почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и остолбенела. Тот самый незнакомец, которого она видела через окно, когда отец пытался ее отравить.

Их взгляды встретились, и оба застыли, словно каждый нашел того, кого так долго искал. Рюмси поймала себя на мысли, что им нужно поговорить. И, словно зачарованная, побрела к нему.

Первое, что бросилось ей в глаза – длинные светло-желтые волосы и бледная кожа, вся в черных прожилках.

Рюмси невольно вздрогнула: у блондина отсутствовали обе ноги и рука. Ноги были отрублены до середины бедер, рука – до локтя. И хоть лохмотья, которые он носил, прикрывали его увечья, Рюмси почему-то не сомневалась: конечностей он лишился недавно.

Блондин слушал дедушку, иногда многозначительно кивая, хотя у Рюмси сложилось впечатление, что все внимание калеки приковано к ней. Девочка постояла совсем недолго, но ей казалось, что она уже знала все о неблагодарных родственниках деда, его болячках и о том, что раньше жилось намного лучше.

Когда дед ушел, Рюмси покосилась в сторону Брэкки. Тот все еще беседовал – значит, время есть. Рюмси не знала, как начать разговор, но, к счастью, калека заговорил первым.

– Итак, тебе нужно предсказание? – спросил вкрадчивым и холодным голосом блондин, смотря на Рюмси таким взглядом, словно хотел узнать все, что находилось у нее в голове.

– Ты – предсказатель? Я думала, предсказатели должны разговаривать более… м-м… дивным голосом.

– А язык-то подвешен. Полагаю, считаешь себя умнее многих, – он криво усмехнулся, обнажив слишком хорошие для бродяги зубы. – Что ж, а сама-то как думаешь?

Внимание Рюмси привлек его кулон, висевший на шее. Прекрасный янтарь, похожий на огромную застывшую слезу. Внутри находился серый многогранный камень, из которого словно вытекал белый и черный дым. Или же наоборот – дым впитывался внутрь многогранника, от чего камень и становился серым. Толком не разобрать. От кожаного шнурка, на котором висело украшение, кожа блондина покраснела, точно от солнечного ожога.

– Думаю, что никакой ты не предсказатель, – наконец ответила Рюмси.

– Почему же тот старик решил обратное?

– Потому что ты… у тебя… – Рюмси запнулась.

Блондин закончил вместо нее:

– Потому что я калека?

Рюмси неуверенно кивнула. На мгновение ей стало жаль его. Хотя бы потому, что он оказался молодым и довольно красивым.

– Старик спутал меня с остальными убогими и немощными, – добавил блондин, и на его лице промелькнула тень улыбки. – Ведь все здешние провидцы именно такие – жалкие.

Теперь его ухмылка стала заметна лучше. Он походил на змею, готовую укусить.

– А почему так? – поинтересовался блондин.

– Судьба отняла одно, даровав другое, – поговоркой ответила Рюмси. – Но это не значит, что все… немощные владеют даром.

– К сожалению или к счастью. Но почему бы не подыграть глупцам, поддерживая их заблуждения? Как еще таким, как они – убогим, – выжить в этом мире?

– Но это не отменяет их лжи!

– Лжи? Разве днем бы у них получилось врать? – его аккуратные черты лица исказились в хитром оскале. – К тому же что в этом плохого?

Рюмси нахмурилась и слово в слово повторила речь старосты:

– Сладкое предсказание – наихудший вид лжи, поскольку утешает людей надеждой на лучшее, которого не существует.

Калека посмотрел на нее с любопытством:

– Какие удивительные слова для ребенка.

– Я не ребенок! – возмутилась Рюмси.

Блондин фыркнул:

– Счастливчики – а ведь действительно подходящее название. Даже сейчас голод не сильно вас затронул. А раньше, пожалуй, и вовсе как в сказке жили. Вон сколько детей вокруг. А знаешь, как жилось другим? Люди всегда жили надеждой на урожай. И если морозы ударят чуть раньше, или солнышко пригреет больше, чем нужно – все пропало. Такая вот тонкая грань выживания. Голод им давно не в новинку. Только надежда дает силы, когда их уже нет. Силы жить дальше. Люди не станут грабить и бесчинствовать, когда есть уверенность, что все наладится.

Гостил я в одной деревне, где ведун имелся – настоящий. И правду он тоже поведал настоящую, о грядущем голоде. Как считаешь, помогло это… знание?

Рюмси пожала плечами.

– В семьях резко стало не больше двух детей, от остальных избавлялись – все равно не прокормить. Новорожденных приносили в жертву всяческим богам; тех, кто постарше, продавали в рабство – чтоб не слышать их вопли. – Он пристально посмотрел на нее. – Как по мне, так лучше уж вера во что-то иллюзорное, чем такая правда.

– Но люди могут погибнуть! – возразила Рюмси.

– Скорее всего, – кивнул блондин. – Но они бы и так погибли. Все же провидцы делают доброе дело, сами того не осознавая.

Рюмси вопросительно подняла брови:

– Каким образом?

Калека не спешил с ответом, пытаясь что-то достать из кармана своей единственной рукой, но это ему плохо удавалось. Рюмси заметила кольцо на его мизинце. А еще взгляд девочки привлекла его сорочка, спрятанная под грязной накидкой. Сорочка, конечно, также не первой свежести, но Рюмси уже видела подобное одеяние. Когда-то похожей хвастался Свинопас, говоря, что она жутко дорогая и редкая.

Блондин наконец достал небольшую бутылочку и, вынув зубами пробку, сделал глоток.

– К сожалению или к счастью, когда упал… великан – вы ведь так его называете? – погибло множество людей, – проговорил он. – Даже полоумный не станет отрицать, что случившееся – страшная беда. Но сейчас голод. И если бы не это, все бы перегрызли глотки друг другу за крохи еды или того, что можно обменять на еду. Но теперь все рыщут по этим… могилам, люди нашли себе занятие.

– Но мы говорили о провидцах. Какое от их вранья благо? – спросила Рюмси.

– Как я уже сказал, они дарят надежду. Родитель не в силах видеть, как гибнут от голода его дети, пойдет на что угодно ради их спасения. Пойдет без страха. Если не сделать этого, они все равно погибнут, так, может, рискнуть? Представь великое множество таких матерей и отцов, которым нечего терять. Но узнав о том, что все обойдется, они ничего не станут предпринимать, а когда станет уже поздно – молча умрут. Не причинив вреда другим. Безысходность – источник возмущений и преступлений, надежда же охлаждает эти мысли.

Есть такая птица, клювом достает разных вредителей из дерева. Птица, несомненно, делает это ради поживы, и на дерево ей плевать. Тем не менее она приносит ему пользу.

– Не думаю, что птицы умеют плевать, – съязвила Рюмси.

– Провидцы уж точно умеют. А они, как эта птица, хотят наживы, но также делают и хорошее дело.

– Ты защищаешь их потому, что сам один из них! – сказала Рюмси с вызовом. – Я это могу сказать и без дара к предвидению!

– Я разве говорил, что один из них?

– Тогда что ты тут делаешь?

– Искал тебя.

Рюмси опешила, едва выдавив:

– З-зачем?

– Ты мне нужна для одного дела. Я рассчитывал найти хоть какие-то сведения о тебе, но ты сама меня нашла. Пойдем со мной.

Его последние слова отдались гулом в ушах, перед глазами все поплыло.

– Никуда я с тобой не пойду, – бросила Рюмси, тряхнув головой.

Калека нахмурился, явно чем-то удивленный. Его взгляд стал полон любопытства.

– Пойдем со мной, – медленно повторил он, не сводя с нее глаз. Его изменившийся голос напоминал говор иностранца или скорее сумбурный лепет пьянчуги.

– Я сказала, что никуда с тобой не пойду, – решительно заявила Рюмси. – Зачем мне вообще куда-то с тобой идти?

Блондин брезгливо скривил губы, словно само общение с ней стало ему неприятным. А затем рассмеялся, и от звука его смеха Рюмси стало совсем невесело.

– Сколько здесь людей, – он окинул взглядом толпу. – Простаки с их простыми потребностями. Я им даже завидую, по-своему.

– Что же тебе мешает быть попроще? – ощетинилась Рюмси.

– Что бы тогда сказал ребенок, которым я был, о взрослом, каким я стал? – проговорил блондин, о чем-то размышляя.

Рюмси не нашла, что ответить.

– Зря не хочешь со мной. По меньшей мере, там куда безопаснее, – сказал он, все еще погруженный в свои мысли. – К тому же я отвечу на некоторые вопросы.

– Это какие такие вопросы?

– Тебе лучше знать, – на его лице появилась самоуверенная ухмылка, – Красотулька Рюммери.

Рюмси вздрогнула:

– Откуда ты?..

– Мы так славно пообщались, что момент нашей встречи можно в чай вместо меда класть. Передумаешь, случится что плохое, – лениво бросил он, – приходи к скале, напоминающей два рога, в любое время.

Рюмси знала это место.

Калека махнул единственной рукой, кольцо блеснуло на худощавом пальце.

Из-за спины девочки появился тучный юноша. Он подхватил блондина и унес.

Рюмси подошла к Киру, как раз вернулся Брэкки.

Вдали показался пьяный старик и начал орать во весь голос:

– Зло уже идет к нам из Вечного Леса. Я видел сон, всадник – весь в черном и на черном коне – приближается и смерть несет.

– Опять старик набрался в такую рань, – улыбнулся Брэкки. – Рюмси, что сказал тот провидец, к которому ты ходила? – спросил он с жадным интересом.

– Муть какую-то, – ответила Рюмси, не желая ничего рассказывать.

– Понимаю, провидица тоже не ответила, ждет ли меня удача, зато сказала, что сегодня со мной ничего плохого не случится, – похвастался Брэкки. – Может, и не совсем то, что я хотел услышать, но недурно, вполне недурно.

– Меня это ничуть не удивляет, – пробурчал Кир. – Тем более она подтвердила предсказание Вечного Листа. Теперь осталось решить, к кому первому идти возмущаться, если что случится: к полоумной старухе или к гниющему листу? Но не вздумай на себя злиться – собственная глупость редко бывает достойна негодования.

3

Рюмси, Брэкки и Кир покинули Золотой Дом.

Кир оглянулся и смачно плюнул в сторону здания.

Солнце только недавно поднялось, но воздух возле развалин уже дрожал от жары. А доносящийся оттуда запах грозил вывернуть желудок.

Вдали показалась компания из шести человек, идущая прямиком на ребят.

– Зосик, – словно выплюнул Брэкки.

Компания подошла. У одного из них на поясе висел меч. Настоящий, в ножнах.

Владелец меча с высокомерным и заносчивым видом шагнул вперед, поочередно разглядывая каждого и кривя в улыбке верхнюю губу, над которой виднелся светлый пушок.

– Пагни, это же наш пузатый дгужок Киг. Видать, хогошо ему жить-то – и сам жигнеет, и шайка его гастет, – проговорил он, протягивая руку.

Кир, явно напряженный, но не испуганный, молча отдал ему небольшой мешочек.

Тот довольно хихикнул.

– Стало быть, до завтга, – попрощался мечник, прищелкнув языком и взвешивая подачку.

– Угу, – безжизненным голосом отозвался Кир.

Один из приятелей мечника подмигнул Рюмси, но, разглядев ее лицо, поморщился и сплюнул.

Получив свое, шайка удалилась.

– Ур-р-род, – протянул Брэкки, слегка выпрямившись после их ухода, – сегодня ты ему легко отдал.

– Решил не провоцировать, – с досадой сказал Кир. – Зосик только и ждет, на ком бы сорваться. Вчера одного из его дружков закололи.

– Ничего себе, – раскрыл рот Брэкки. – То-то их сегодня шестеро. Видать, не на тех нарвались.

– Да нет, обычный дядька. Один к тому же. Не хотел отдавать последнее.

– Откуда у этого Зосика меч? Не очень-то он на воина похож, – поинтересовалась Рюмси.

– Нашел, – брезгливо ответил Брэкки, и в голосе его угадывалась зависть. – Он раньше, как и мы, рыскал по развалинам. За такое оружие мог бы получить кучу всего.

– Но он решил оставить его себе, – добавил Кир. – И теперь, имея меч, он и так сможет получить… кучу всего. По-своему умно.

– Лучше кусочек от кусочка, чем в уголочке по кусочкам, – поговоркой отозвался Брэкки. – Отец говорит, что мало иметь меч, нужно уметь им пользоваться, – важно заметил он.

– Что же ты вечно стоишь перед ним как вкопанный? Поверь, он тебя зарубит и без умений, – насмешливо сказал Кир.

Брэкки не нашел, что ответить толстяку, и лишь бросил на него рассерженный взгляд.

Ребята повязали на лица мокрые тряпки и двинулись вперед.

Хотя дождь не падал уже давно, вокруг стояли лужи неестественного ярко-зеленого цвета. Казалось, воздух загустел от зловоний и тревожных мыслей. Невыносимо несло тухлым смрадом гнилого мяса. Вокруг роились тысячи мух.

– Фу ты! – поморщился Брэкки.

Прямо под ногами валялись мертвецы, их тела шевелились от полчищ червей. Рюмси едва не вывернуло.

– Твари! – выругалась она, все же решившись рассмотреть несколько тел.

Счастливчики были завидной деревней, отчего и заслужили такое название. Но жизнь возле Вечного Леса – это всегда борьба за существование. Такое соседство давалось нелегко. И люди нередко погибали. Староста придумал “полумесяц”. Каждый житель деревни носил на шее серебряный медальон, изображающий форму деревни. Нашедший мертвое тело может забрать себе серебряный полумесяц, но будет обязан либо отнести тело к родным, в деревню, либо похоронить несчастного.

Мертвецы, гнившие под открытым небом, были без медальонов.

Бродившие рядом люди, увидев изумление Рюмси, тоже уставились на трупы. Но, не найдя там ничего, достойного внимания, теперь уже с любопытством пялились на саму девочку.

Неожиданно Рюмси заметила заваленный камнями кусок хлеба. Несмотря на явную черствость и цвель, еда выглядела заманчиво, словно грех. Девочка подняла хлеб, протерла рукой и, сняв повязку, уже намеревалась жадно впиться в желанную пищу, как вдруг ей в лицо влетела палка. Удар чуть не выбил из нее сознание. Глаза наполнились слезами, а кровь хлынула ручьем.

– Что ты творишь?! – речь девочки стала невнятной, она с трудом дышала.

– Дура тупая! – рявкнул Кир, подходя к ней. – Еле успел.

Рюмси согнулась, держась за лицо.

– Прости, я не хотел… Не было выбора.

Толстяк неловко прикоснулся к ней, будто это могло загладить его поступок. Рюмси резко убрала его руку.

– Еда слишком долго пролежала среди трупов. Теперь она тоже несет смерть, – Кир умолк, сглотнул и продолжил уже привычным голосом:

– Слушай, о тебе ведь думал. Черт подери! Если бы мне было плевать, я бы позволил тебе сожрать хоть всю еду, с трупами в придачу!

Рюмси чувствовала, что он говорил правду. Да и не мог он соврать. Слова Кира были ей приятны, но она пыталась не показать этого. Толстяк стянул с лица повязку и протянул ей.

– На вот, вытри кровь.

Рюмси не стала противиться и приняла ткань, коснулась языком десен и облегченно вздохнула – зубы на месте. Не хватало ей с таким-то лицом еще и беззубой ходить.

– Рюмси, у тебя кровь! Что случилось? – появившись, прокричал Брэкки.

– Я… – начал Кир, глядя себе под ноги.

Но Рюмси не дала ему договорить.

– Сама виновата – не знаю еще, что к чему, – уклончиво ответила она, облизывая разбитую губу.

– Ну, давай осторожнее, – вздохнул Брэкки, видимо, решив, что она сама ударилась.

Рюмси заставила себя ответить с улыбкой:

– Обязательно.

Когда они отошли, Рюмси услышала чудовищно мерзкий и влажный звук. Оглянувшись, она увидела, что на мертвецов накинулись несколько собак, буквально разрывая трупы, отчего тела заплясали, нелепо подражая живым.

Дальше зрелище выглядело немногим лучше: эта часть Счастливчиков еще больше напоминала кладбище. Руины придавали деревне серо-зеленый цвет с редкими прожилками деревьев, чернеющих на фоне развалин. Их лишенные листьев ветви походили на простертые к небу руки мертвецов.

Мрачные, закутанные в тряпье люди бродили среди руин, иногда поглядывая на ребят с равной долей недоверия и враждебности. Большинство же слонялось с таким отрешенным видом, будто жизни в них оставалось не больше, чем в тех, кто погребен заживо.

– И мы туда отправляемся? – ужаснулась Рюмси.

– А ведь ты только-только начала мне нравиться, – сказал Кир. – С тобой столько всего случилось, но ты ни разу не заныла.

Рюмси могла поклясться, что заметила тень улыбки на его лице.

– Да, меня тоже это не радует, – проговорил Брэкки, не обращая внимания на Кира. – Но представь, что перед нами озеро из… испражнений.