Приговорён к свободе

Она его любила. Их любовь была искренней и настоящей, но не вечной.

Она умерла от рук террористов в другой стране.

Так сказали Питеру полтора года назад.

Это было сказкой, придуманной для общества и для него. Пусть страшной, жуткой сказкой, из-за которой брат едва не умер, но узнай он правду, точно не чувствовал бы себя лучше.

– Август, если бы у меня сейчас была возможность поговорить с Флёр… Я бы всё отдал ради этого, – прошептал Питер. Я слышал, как подрагивает от слёз его голос.

– У тебя есть такая возможность, – отвечаю спокойно, не понимая, что делаю. Я обещал Флёр, что никогда не расскажу Питеру, где она сейчас и почему сбежала. Я поклялся своим кораблём, поклялся статусом капитана. Но разве теперь, когда у меня нет ни того, ни другого, я обязан держать рот на замке?

Я мог бы ответить «да», но не было желания.

– Я не верю в потусторонние силы, – говорит Питер, раздражаясь. Брат не терпит шуток на эту тему. С тех пор, как ему сообщили о смерти девушки, он никогда не говорил со мной об этом. До сегодняшнего дня.

– Я и не о них говорю, – улыбаюсь я. Конечно, и в правде нет почти ничего хорошего, но так Питер хотя бы будет знать, что она жива.

– А о чём? – Питер нахмурился и остановился, преграждая мне путь. Я несколько секунд молчал, пытаясь принять верное решение, но всё-таки заговорил:

– Она инсценировала свою смерть, – столько раз мне приходилось раскрывать другим правду, столько раз я сообщал о смертях, погонях, тюрьмах, но так и не привык к этому, и каждый раз в такие моменты голос выдавал меня с потрохами. Питер ждал продолжения, не в силах вымолвить ни слова. А я не знал, что говорить дальше. Почему она это сделала? Или где сейчас? – Скажи, ты когда-нибудь видел всю мою команду целиком? Не Аполлона и Нарциссу, а всех сразу?

Питер сильнее распахнул глаза, непонимающе глядя на меня.

– В моей команде есть одна фигура, которая носит прозвище Чародейка, – проговорил я задумчиво. – Как ты знаешь, в Хели только у меня одного имя было настоящим. Нарцисса была Ариадной, Цербер – Эдгаром, – я замолчал, глядя на брата. Он уже понял, к чему я веду своё повествование, но ждал, пока догадки подтвердятся. – Чародейка до вступления в команду была Флёр Д'Анконой, – тихо закончил я.

– И ты ничего не говорил, – Питер покачал головой, закрывая лицо руками. – Не может быть… Полтора года! – он повысил голос. Я знал, что мы сейчас снова поссоримся. Но не жалел о том, что открыл правду – это того стоит.

– Она оборвала связи со всеми, кого знала. С родителями, с друзьями. С тобой, – сказал я, желая хоть как-то оправдаться.

– Почему? – Питер не понимал. Я, честно говоря, в первые недели после того, как она рассказала мне свой план, тоже ничего не понимал.

Флёр называла себя либералом, предпочитала не равенство и не влияние, а свободу в чистом виде. Свобода была её наркотиком, её зависимостью и страстью. Порой девушка была права в своих суждениях о ней, но чаще всего – слишком уж категорична.

Она сжигала на пути всё, что могло привязать её к чему-то хотя бы на сантиметр. Не позволяла никому подойти ближе.

До одного момента не позволяла. А потом в её жизнь вошёл Питер, перевернул её с ног на голову, заставил вновь поверить в чудо и сказку, заставил забыть, что жизнью правит судьба, а не человек.

Флёр готова отвоёвывать своё огромное личное пространство, в отличие от Питера, который на дух не переносил одиночество. Она терпела его язвительные комментарии – всего полтора года назад Питер не знал в этом меры. Флёр терпела и его поздние возвращения домой, и отсутствие объяснений, и резкие перепады настроения. Но она не смогла пережить того, что вся её семья ограничивала её свободу. Питер, конечно, их не поддерживал, но и никак не защищал Флёр, даже когда узнал о проблеме. Все они, наверное, желали ей добра, планируя жизнь на полсотни лет вперёд, но это убивало девушку.

Я хорошо её понимал.

От этого Флёр и бежала – от ограничений её свободы к полной независимости.

– Я не хочу ничего решать и планировать, я хочу просто бежать отсюда и найти другое место в жизни. И если ты поможешь мне в этом, то я поверю, что ты лучше, чем все остальные, – сказала она мне, когда мы встретились в парке после того, как она нашла мой номер в телефонной книжке брата и назначила встречу.

Мне не нужно было её одобрение, её любовь или благодарность, но я хотел помочь, потому что знал, от чего девушка хочет уйти. И в её глазах, когда она смотрела на меня, отчётливо был виден ответ: ей нужно позаботиться о себе самой, иначе она другим никогда больше не сможет поверить. Её тянет к морю или вообще за пределы страны, только бы подальше от тех мест, где она провела детство.

– Ты лучший капитан, Август, – говорила она вместо объяснений. – Потому что, когда всё катится в бездну, ты реагируешь. Таким вещам нельзя научиться – с этим рождаются.

– Она просто хотела свободы, – ответил я Питеру, прерывая тягостное молчание, разрывающее тишину снежного леса.

– Разве здесь её у Флёр не было? – печально усмехается Питер. Он хочет казаться холодным и спокойным, но я вижу, как мои слова ранят его.

– Это другое, – пожимаю плечами и иду дальше.

– Если бы я знал… – произносит Питер тихо и замолкает на несколько минут. – Август, я знаю, что ты не виноват. Флёр всегда поступала так, как считала нужным. Но скажи… могу я её увидеть? – умоляет брат. Он знает, что я могу отказать и буду при этом в своём праве, даже не надеется, что соглашусь, но всё же не может не попробовать. Я неуверенно киваю, и на губах брата расцветает счастливая улыбка.

Может, Питер и прав, а я просто идиот, который не пользуется своим шансом.

Но теперь этот самый шанс есть у нас обоих, и мы никогда не простим себе, если хотя бы не попытаемся вернуть всё на круги своя.

Орфей

Солнце только-только озарило лучами дома города, а я уже вышел из комнаты на кухню – на цыпочках, чтобы не разбудить Герду. Она теперь жила в бывшей спальне Хельги, где поставила холст у окна и развесила повсюду картины.

Как только открылись после праздников школы, я записал её в ближайшую. Сестре она понравилась – ей вообще нравилось всё в этом городе. Отпуск ещё не закончился, так что моё окружение она уже знала по именам.

Пока я смотрел в окно, не двигаясь, ноги совсем замёрзли, а кофе без молока остыл. Я вспоминал, как Хельга всё время стояла, прислонившись к подоконнику, но вскоре забиралась на него с ногами. И улыбалась так искренне, словно была счастлива. На столе остались крошки вчерашнего яблочного пирога – несколько месяцев назад я научился готовить его только потому, что Хельга это любит. В комнате пахнет лавандой, похожей на её духи.

Я не пытался бежать от прошлого, я мечтал его вернуть. Только оглядываться бесполезно.

Я не могу позволить себе сдаться. Теперь мне есть, ради кого жить.

Иногда в голову пробирались странные мысли: "Может, я забрал Герду именно потому, что боялся не удержаться в этом мире в одиночестве? Может, боялся не справиться с собой и своими порывами, но объяснял это любовью к сестре?"

– Алек? – я услышал позади себя сонный голос девочки и обернулся.

– Доброе утро, – я улыбнулся. С каждым разом у меня получалось скрывать эмоции всё лучше.

– Можешь не прятаться, – спокойно говорит Герда. Видя моё хмурое лицо, она добавляет: – Я знаю о Хельге, – сам не замечаю, как рот приоткрывается, а глаза удивлённо распахиваются. Герда смеётся, но я всё же требую объяснений. – Фотографии видела. И читала сообщения, – она виновато смотрит на меня – боится, что буду зол; а ещё едва заметно щурится, как будто в ожидании удара.

– Герда… – строго начинаю я, но сестра меня перебивает:

– Извини. Больше такого не повторится. Вообще, это случайно получилось, просто ты оставил телефон включённым, и… – она оправдывалась передо мной, наверное, впервые, и я почувствовал себя отцом. Конечно, она поступила неправильно, но и я не идеален. И этот её страх меня доводил до ужаса. Я не хотел быть похожим на родителей.

– Проехали, – махнул рукой, отворачиваясь к окну и крепко сжимая руками чашку с остывшим кофе. Думать больше не хотелось. Хотелось действовать.

– Слушай, Герда… До конца твоих каникул и моего отпуска ещё несколько дней. Ты не хочешь съездить в заповедник? – внезапно спросил я, и лицо сестры озарилось радостью. Я улыбнулся и кивнул. – Тогда собирайся. Насколько я помню, автобус отправляется в десять.

***

– А он меня не сожрёт? – спросила Герда, с подозрением глядя в огромный вольер, на льва, прищурившего янтарные глаза.

– Он не ест всякую гадость.

– Почему гадость? – возмутилась сестра. – Я не гадость!

– А ты хочешь, чтобы он тебя сожрал? – Герда взглянула на меня и тут же отвела глаза – играла обиженную. Через несколько секунд она заключила:

– Вредный ты, – и всё-таки не сдержала ясной улыбки.

Через несколько часов мы оказались в парке, где людей было гораздо больше. Снег падал крупными хлопьями, но холод больше не пробирал до костей. Герда опять отстала, засмотревшись на что-то, поток людей уносил её далеко от меня, толкая со всех сторон. Вылавливать её из толпы за рукав куртки – такое себе развлечение, если честно.

– Мне кажется, ещё чуть-чуть, и ты потеряешься, – сказал я, направляя её в противоположную сторону от той, куда направлялся поток людей.

– Да, есть такое, – она улыбается и хватает за рукав уже меня. – Холодно. Может, зайдём куда-нибудь?

Когда у меня только-только начинает получаться жить настоящим, а не мечтами, в самый последний момент всё переворачивается с ног на голову.

Наш город – целый мегаполис, а огромный заповедник с парком расположен в нескольких километрах от него. В рождественские праздники здесь толпы людей, но везёт всегда именно мне.

Я услышал смех и резко обернулся, не дойдя до кафе, словно молния пронзила насквозь. Силуэт узнал даже издалека.

Не веря глазам, подхожу ближе и останавливаюсь в нескольких метрах от пары. Герда что-то кричит мне вслед, но, не дождавшись ответа, подходит ближе и тянет за куртку.

– Алек? – голос сестры звонче смеха, и парень впереди обернулся, столкнувшись с моим тяжёлым взглядом.

– Здравствуй, Чарли, – я стараюсь говорить твёрдо, будто случайно встретил старого знакомого, хотя на самом деле хотелось просто расспросить его о Хельге. Или разбить нос. А лучше – и то, и другое.

– Орфей? – Чарли нахмурился, делая два шага назад.

– Да не бойся ты, – усмехнувшись, я махнул рукой. – Больше такого не повторится. Извини, – тяжело было говорить эти слова, но мне нужно было подобраться поближе к сути. – Как ты себя чувствуешь? – девушка Чарли ничего не понимала, как и Герда. Они только слушали наш напряжённый разговор, переводя взгляд то на одного, то на другого.

– Отлично. От твоего осколка только шрам остался, – фыркнул Чарли. Не верит мне.

– Знаю, что я идиот, – я выдохнул, прикрыв на секунду глаза. – Просто не сдержался.

– В следующий раз будешь внимательнее, Орфей. Скажи спасибо, что я тебя гвардии не сдал.

– Ты не мог, – я доброжелательно улыбнулся. С его-то образом жизни? Конечно, Чарли ни за что не обратился бы в гвардию, это слишком опасно.

– Знаешь, а ты прав, – Чарли замолчал, и я уже собирался спросить про Хельгу, как он меня опередил: – Как Хельга?

– Я тебя хотел спросить, – я нахмурился.

– С чего бы это? – Чарли засмеялся, и по коже побежали мурашки. – Она же с тобой живёт. Дней десять назад собралась и ушла к тебе. Я, конечно, ничего хорошего об этом не думаю, но знаешь же Хельгу. Её не переубедить, – я хотел возразить, но вместо этого только понимающе кивнул и заверил Чарли, что с его сестрой всё хорошо. – Тогда… до встречи? – я пожал протянутую им руку и, схватив Герду за куртку, исчез в кафе.

Как только мы оказались за столом, благоразумно молчавшая до этого сестра начала меня допрашивать:

– О чём вы говорили? Какой-то осколок… И почему он назвал тебя Орфеем? Это же, кажется… музыкант и поэт из мифологии? А Хельга ведь не…

– Тихо, – шепнул я. – Слишком много вопросов. Я отвечу только на один, – мне стало интересно, что же сестра выберет.

– Почему Чарли назвал тебя Орфеем? – спросила девочка. Всё-таки странная она… Я бы на её месте этот вопрос задал в последнюю очередь.

– Это моё прозвище, – уклончиво ответил я.

– Так не честно, – возмутилась Герда. – Я это и без тебя поняла. Расскажи больше. Почему именно Орфей?

– Один человек увидел мои стихи и услышал тихое пение. А ещё считал меня очень романтической натурой. Так и привязалась кличка, – сестра кивнула, но ничего не говорила. Ждала, что я продолжу свой рассказ. – Чарли – это брат Хельги, – выдохнул я, понимая, что просто так она не отвяжется. – У нас с ним был конфликт.

– А осколок? – Герда наклонилась ближе, сверкая глазами.

– Я случайно ранил его осколком.

– Так уж и случайно, – фыркнула сестра, закатывая глаза.

– А с Хельгой я сам разберусь, – отрезал строго, показывая, что эта тема закрыта. Герда пожала плечами и снисходительно улыбнулась.

Домой мы вернулись только поздно вечером – весёлые и счастливые. Сестра быстро заснула, а я снова спрятался на окне кухни, схватив горячую чашку чая и телефон. Что бы Хельга ни говорила, я должен узнать, что с ней происходит – и пусть обвиняет меня во всём на свете, если хочет, я всё равно не отступлю.

– Хельга, – твёрдо произношу, набирая её номер и слыша безразличное: «Алло». Она ответила – значит, не всё ещё потеряно.

– Я просила тебя не звонить, – устало говорит девушка. Голос сиплый, она шепчет в трубку едва слышно. Я представляю, что у неё под глазами видны тёмные круги, а губы искусаны до крови, как обычно бывает, когда она нервничает.

– Я знаю, – отвечаю серьёзно. – Чарли сказал, что ты ушла ко мне десять дней назад, – Хельга молчит, так что я продолжаю: – У меня есть его номер.

– Не говори ему, – её просьба больше похожа на приказ. – Пожалуйста, – голос ломается, ей не хочется говорить со мной так, особенно после всех ссор, но приходится.

– Где ты? – я готовлюсь к тому, что девушка скажет неправду.

– Извини, Алек. У меня дела, – слышу мужской голос с её стороны. – Я перезвоню позже, – и связь обрывается. Когда я набираю её номер ещё раз, диспетчер отвечает, что абонент недоступен.

Я подозреваю, что она снова пытается вернуть себе наследство матери – наверное, я на её месте просто оставил бы Анну с Чарли в покое, но это же Хельга! Ей тяжело привыкать к новой жизни. И разумеется, брату она сказать об этом не может, потому и солгала. Я не стану раскрывать её обман, хоть и обидно, что об этом приходится только догадываться.

Зато есть шанс, что она, как только закончит со своими делами, вернётся ко мне. Да, я всё ещё на это надеюсь – может, наивно и глупо, но ничего не могу с собой поделать.

Завтра придёт ко мне то будущее, что я заслуживаю. Только завтрашний день и расскажет мне, как в действительности был прожит сегодняшний.

Нарцисса

Анна на несколько дней попала в реанимацию, но меня заверили, что теперь всё самое страшное для неё позади – девушка выживет.

Мы едва успевали отбиваться от журналистов и через сутки уже не реагировали на их вопросы. Нам хватало своих.

От корабля что-то ещё осталось, и мы принялись за его реставрацию, хотя денег едва хватало. Мартовские ночи не славились теплом, так что всей команде приходилось ночевать в одной квартире, а несколько человек и вовсе на ночь оставались на берегу – на охрану корабля не было средств. На следующий день после пожара и своего заплыва меня одолела слабость, а голос почти пропал. Чародейка осторожно коснулась моего лба и, несмотря на возражения, отправилась за доктором. Только этого нам не хватало…

– В больницу я не поеду, – настаивала на своём уже который раз.

Ветер не усмиряется шестой день. Доктора позаботились о том, чтобы мы – те, кто чувствовал себя плохо, принимали лекарства. Скажу честно, мне в тот момент хотелось им врезать. Всем. Какие лекарства, чёрт возьми, если нам почти не хватает даже на то, чтобы поесть и переночевать в тепле?!

Я медленно шагала вдоль берега, глядя краем глаза на сумасшедшую работу на корабле. "Чем скорее, тем лучше!" – твердила команда, желая снова вырваться в море.

Журналисты пытались выяснить как можно больше о пожаре и о команде, но к прикрытию, которое мы придумали, вопросов не было – Каспер, отмахивающийся от прессы, рассказал, что мы путешественники и борцы за свободу. Мол, зарабатываем перевозкой людей из одного города в другой и живём скромно – в это легко было поверить. Все видели, что мы на грани бедности, но никто из Легенды ничего не говорил и не жаловался, и я была им за это благодарна. Если бы ещё и команда начала давить, точно сдалась бы.

А что о пожаре… Я до сих пор так и не разобралась с причиной.

Взрывчатку удалось обнаружить, но ни отпечатков пальцев, ни хоть каких-то следов на ней не нашли. У нас не было ни одной зацепки, но через пять суток после пожара мне позвонили из больницы, и я, шепнув Касперу, куда направляюсь, уехала.

– Ну, здравствуй, – говорю я, приближаясь к девушке, и останавливаясь в метре от кровати. Капельница раздражает, но я улыбаюсь. – Как самочувствие?

– Лучше некуда, – шипит Анна. Я поднимаю брови. – Ты чего явилась? – зло спрашивает она.

– Проверить, как поживает человек, который сжёг мой корабль, – пожимаю плечами я. Анна впервые усмехается. Только сейчас я вижу, как она осунулась за время, что мы не виделись.

– Ничего личного, – между тем произносит она. – Это моя работа.

– Мы пересекались не один раз, Анна, и постоянно в разных местах. Ты не единственный киллер в мире. Тебе не кажется странным то, что…

– Не кажется, – перебивает меня девушка. – Тебе лучше этого не знать. И даже не думай, что я жалею о том, что произошло.

– Я и не думаю. Но ты ведь знаешь, что если бы не я, тебя бы сейчас здесь не было? – Анна не понимает, и я поясняю: – Я сквозь дым и огонь пробралась на корабль, забрала тебя и бросилась в воду, чтобы выбраться на берег, – девушка хмурится, но я только смеюсь. – Удивлена?

– Скажу честно, да, – мне кажется, что её голос стал мягче. – Но признайся: если бы ты знала, что это я оставила взрывчатку, ни за что бы не стала спасать. Так ведь?

– Так. И всё же пока волна благодарности тебя не забрала в свои глубины, скажу ещё кое-что, – я задумчиво смотрю в окно. – Я только сейчас узнала, что Чарли женится. Ты в курсе? – у Анны загораются глаза, и она пытается поймать мой взгляд.

– Что тебе от него нужно? – процедила она сквозь зубы, приподнимаясь в кровати.

– Тише-тише, – улыбаюсь я, поворачивая к ней голову. – Без резких движений. От него мне ничего не нужно.

– От меня? – тяжело выдыхает Анна, правильно меня понимая.

– Из-за пожара, который ты устроила, мы сейчас на мели.

– Деньги? Сколько? – девушка усмехается. Я знаю, что она ожидала чего-то более оригинального, но сейчас мне ничего не нужно, кроме моря и команды. Я торжественно называю сумму, и Анна округляет глаза.

– Издеваешься? Вы что, новый корабль покупать собираетесь?

– Наш почти полностью сгорел, нужно его восстанавливать. Ещё и долги… Прости, так получается.

– Ну уж нет, Цисса. Усмири свои амбиции, – она закатывает глаза. Я смеюсь, закрывая лицо руками и глядя в потолок. Смотрю в глаза девушки, доставая из кармана телефон, а она сглатывает и шепчет: – Ты не посмеешь.

– Отчего же? – наклоняю голову я. – Кстати, позавчера Клык со Змеем уехали. Думаю, ты знаешь, куда?

– Не трогай его. Можешь делать со мной что угодно, но не трогай Чарли. Не ввязывай его в эти дела, – её слова похожи на угрозу, но разве могу я бояться этого после всего, что со мной произошло?

Она совершенно не боится смерти и рискует жизнью, сколько я её помню. Ей это в кайф – быть такой сложной, недоступной, будто мир сошёл с ума и не заслужил её. А может, это она не заслужила его.

Она жестока и беспощадна. Приходит, когда никто не ждёт, и обрывает чужие жизни. С каждым визитом подбирается к нам всё ближе, но ни разу ещё не уничтожила кого-то из нашей команды. Да, Чарли несколько лет назад едва не убил Августа, но даже в этом Анна не виновата. Она считает его младшим братом, которого следует защищать и оберегать от преступного мира. На самом же деле он давно уже стал его частью.

Я знаю Анну даже дольше, чем Августа. Мы с ней родились и выросли в одном городе, на одной улице – когда я училась в старших классах, девушка уже окончила университет, но мы часто пересекались. Анна выучилась на юриста, какое-то время даже работала адвокатом, но вскоре это ей надоело. «Спасать чужие жизни – не моё», – оправдывалась она.

Раньше мы даже общались. Что ещё смешнее – когда я ушла из дома, первые несколько ночей провела именно в её доме – точнее, у её матери. Тогда же познакомилась и с Чарли – он на несколько лет старше, и какое-то время даже ухаживал за мной, но я каждый раз отвергала парня. Чарли казался мне грубым и недалёким.

Когда я впервые встретила Анну уже в новой жизни, будучи участницей группировки Августа, мы старались не смотреть друг другу в глаза, иначе просто рассмеялись бы. На самом деле, в этом нет ничего смешного, но нас обеих пугала и сбивала с толку абсурдность ситуации.

Не будь Анна профессиональным киллером, который постоянно пытается нас уничтожить – причём, насколько я поняла, почти всегда по разным причинам – мы могли бы быть хорошими друзьями. К сожалению, она от своей работы отказываться не собирается. Что ж… Я от своей – тоже.

– Нарцисса? – зовёт меня девушка, волнуясь всё сильнее. Я вопросительно смотрю на неё, отвлекаясь от своих мыслей. – Поклянись, что забудешь про Чарли.

– Если ты оплатишь восстановление корабля, – твёрдо говорю я, давая понять Анне, что это моё окончательное решение. И она понимает, что бессмысленно даже торговаться.

– Ладно. Хорошо, я согласна, – выдыхает девушка, сдаваясь. Улыбнувшись уголками губ, в этот раз совершенно искренне, я выхожу из палаты. А на следующий день на мой счёт приходит круглая сумма, которая позволяет нам отреставрировать Легенду в ближайшее время. К сожалению, на то, чтобы закрыть все долги и нанять охрану, всё равно не хватало, так что мы всё ещё жили в одной квартире и дежурили по очереди у корабля ночами.

Но благодаря любви Анны к своему брату мы выбрались из той бездны, в которую падали. Конечно, мы всё ещё не знали, что делать с долгами, отказывались от всех заданий, а репутация в криминальном мире стремительно падала после новости о пожаре, но вера в лучшее нас не покидала.

– Нарцисса, срочно нужно встретиться. Чародейка с вами? – корабль всё ещё выглядел ужасно, так что я испугались, когда позвонил Август. Голос его твёрд – капитан точно не потерпит никаких возражений.

– Да, но… – начала я нервно, но Август меня перебил, приказав назвать город. Сказал, чтобы вся команда была завтра на причале. Оказавшиеся рядом со мной Чародейка и Охотник кивнули, напоминая мне, что с ним лучше не спорить. А когда Август собирался положить трубку, я точно услышала, как он сказал кому-то: «Два билета, пожалуйста».

– Если капитан увидит, в каком состоянии корабль, он нас убьёт, – прошелестел Каспер.

– Интересно, зачем ему я понадобилась? – задумалась Чародейка.

– Почему он купил два билета? – размышляла я.

Вопросов с каждым днём становилось всё больше, и все мы надеялись найти ответы на них.

Август

– Уверен? – в последний раз спрашиваю брата, когда мы выходим из поезда и останавливаемся перед автобусом. Питер кивает, но я вижу, как он жмурится и едва заметно касается груди – снова беспокоит сердце. – Всё будет нормально, – я кладу руку на его плечо и ободряюще улыбаюсь.

Я собирался только оставить брату адрес и уехать по личным делам, но в последний момент передумал. Ему нужна поддержка, даже если он утверждает обратное.

Думая о Флёр, Питер в первую очередь слышит её голос, и уже после этого представляет визуальный облик. Прежде всего это длинные волосы цвета серебра, которые Флёр, как только оказалась на корабле, остригла. Теперь, когда они едва достают до подбородка, её больше не узнать по причёске, как раньше. Но этот загадочный цвет всё ещё привлекает внимание не хуже огня. После волос возникает образ выразительных голубых глаз, скул, вишнёвых губ. Красота Флёр не раз помогала ей, и если раньше она это ненавидела, желая добиваться всего умом, то в контрабанде полюбила, когда я стал поручать ей интересные и ответственные задания: отвлечь гвардейцев, пока остальные проникнут на территорию, кого-то уговорить, рассказать, снова отвлечь… Конечно, благодаря её обаятельности ей было проще. Кроме того, Флёр действительно была верной и желала свободы и приключений, в отличие от большинства.