Запасный вход

– Тебе никто не давал слово, Вервольф! – рыкнул Всевладеющий так, что воздух в помещении завибрировал, и от страха задрожала скамья под подсудимыми, – не забывай, что у нас один Создатель, пути его неисповедимы и токмо ему ведано, кому дает он жизнь и зачем.

Возможно от того, что никто не мог выдержать гневный взгляд Всевладеющего, Ада опустила голову. Но, судя по тому, как перед этим, у нее на мгновение округлились глаза, вполне возможно, он позволил прочесть его мысли.

– Что она там обнаружила? – забеспокоилась Чан Ми, – моя оплошность, надо было держать их в своем поле, кто предупрежден, тот вооружён. Ведь даже у самых сильных мира сего, есть свои скелеты в шкафу. Попытки проникнуть в мысли дяди, не привели ни к какому результату, возможность была лишь в то мгновение, когда они оба эмоционально открылись.

Всевладеющий продолжал:

– Итак, я выслушал прения, несомненно, одно – это неотвратимость наказания для преступников, готовивших с откровенной жестокостью, спланированную операцию по захвату власти. Прошу еще раз, коротко обозначить позицию обвинения и защиты, затем главный обвиняемый выступит со своей последней речью.

Траян, у которого с недавних пор по плечо отсутствовала левая конечность, все еще морщился от боли, но возможно и от унижения, настолько неожиданным для него стало предательство со стороны Дракона. «Но ведь эта дрянная шлюшка заверяла, что у нее все под контролем, и я расслабился. Дурак, трижды дурак, надо все делать самому. Что это она сидит, словно кол проглотила? Только что еще ластилась ко мне, а теперь, отодвинулась. Еще одно предательство? Что у нее на уме? Мне нужно речь подготовить, а я не знаю, что говорить, ладно, по поводу дракона, я с тобой потом разберусь, а сейчас, ты мне нужна, нужна подсказка, четко продуманный план». И он легонько коснулся ее плеча. Мгновенная реакция поразила его еще больше чем оттяпанная рука. Ада вздрогнула и резко отодвинулась, толкнув рядом сидящего фюрера, тот, от неожиданности тоже шарахнулся в сторону, и вся линейка подсудимых пришла в движение. Послышались восклицания, брань, их нервы были напряжены до предела, ведь рушились мечты о возможном бессмертии, да и о самой жизни. И только Ада и Траян не суетились, они смотрели друг на друга Траян недоуменно, а на лице Ады был неописуемый ужас и отвращение.

– А ну, тихо там, – прикрикнул Всевладий, и обратился к Домовому, – приступай, Гриня, тебе слово.

– Надыся, слушал я речи двух очень умных мужей… Я ничего не понял. Но один из них сказал: «Хаос это высшая степень порядка». Я очень долго размышлял над ентим, и вот мои выводы. Апосля хорошей драки, завсегда наступает примирение, дык, по другому то ведь никак нельзя, я так понимаю. Хаос эт кады драка, а апосля примирения порядок. Цикличность процессов так сказать. Кому непонятно это слово, объясняю: войны всегда были и будуть, главное вовремя остановиться. Вот мой вердикт: подралися маленько, и по домам. У меня все.

У Чан Ми от слов «примирение» и «по домам», застучало в висках, и не дожидаясь приглашения она выпалила, самый, на ее взгляд, сильный аргумент.

– Да вы посмотрите, на них! Им чистота глаза режет, они замахнулись на самое святое – на детей! Дошло до того, что накачивают конфетки подлостью, жестокостью истеризмом, и скармливают их невинным душам! Я не удивлюсь, если мы уже потеряли целое поколение, которое они измазали грязью и ненавистью. Они влезли в головы детей, для чего, спросите вы? Ответ простой, для физического уничтожения, чтобы бросить их, в качестве пушечного мяса на никому не нужные баррикады, за чуждые нам идеи, которые, ты, прав, дедушка будут роиться в их сознании до следующего нападения!

Разговор о том, что, мол, давайте договоримся. Помиримся, ни к чему хорошему не приведет. Почему Нижний Мир так злобствует и скалится? Да, по тому, что у нас знают, что есть человек. Ради чего и как он живет, это и семейные ценности, и наши великие Поконы, которые поддерживают чистые отношения между мужчиной и женщиной, между детьми и их родителями!

Договорить ей не удалось, Ада, с перекошенным лицом вскочила на стул и завизжала, брызгая слюной.

– Ты, мелкая пакосница. Смеешь рассуждать о чистоте, когда мать твоя заслуживает только одного слова – бл-дище, бл-дище, бл-дище!

Наступила мертвая тишина. Все в ужасе смотрели на Аду. Ее прекрасное лицо исказилось, покрылись глубокими старческими морщинами. Беззубый рот плевал пеной, казалось, три змеиные головы издавали отвратительное шипение, сквозь которое, как из выгребной ямы изрыгались такие непристойности, что даже те, кто был на ее стороне, пришли к однозначному выводу. Война войной, но, существуют какие-то правила приличия.

Лиён смотрел на Чан Ми, у которой от гнева побагровело не только лицо, она вся полыхала красной яростью.

– Сдохни тварь! – с этими словами она намеревалась броситься на Аду, которая распахнув руки, щерилась, словно цель ее уже была достигнута и она жаждала только одного – смерти. Она знала, что принеся себя в жертву, тем самым нарушит их проклятые Поконы, и очередной потоп или извержение сметет с лица земли ненавистный ей Верхний Мир.

Все опомнились только тогда, когда Лиён, внезапно схватил свою девочку за руку и с грохотом повалился на пол, не давая ей совершить непоправимое. И вот уже Лиён, сам еле живой, потративший на это усилие только что обретенные силы, укачивает, уговаривает недоумевающую Чан Ми.

– Ури эги! Моя маленькая девочка, неужели ты не видишь, что ядовитые стрелы нацелены именно на тебя? – и внезапно, сверкнув глазами, обернулся.

– А вы, Белые Боги, равнодушно взираете как провоцируют мою бедную девочку, она же не простит ни вас ни себя! За какие такие грехи вы уготовили ей такую кару?

– Доченька, взываю к твоему разуму, последуй примеру нашей мамочки, открой запа̒сный вход, впусти любовь в свое сердечко. Жестоко мстить, злом отвечать на зло, это не для тебя, вспомни, что говорили великие – «На зло нужно отвечать справедливостью». Пусть рассудит Всевладеющий, а ты еще подрасти, моя маленькая, моя Великая Ведунья. Мы улетим с тобой далеко-далеко на мою прекрасную Родину. Я еще не показал тебе Сциллу, Когурё и Корё, с их обильными дождями и жарким летом. Ты, когда ни будь видела, как цветет сакура?

Чан Ми хмуро смотрела, как шевелятся губы отца и ничего не понимала, почему он остановил ее, хотя, ведь это он должен был вступиться за честь своей любимой, ведь это же так естественно.

Постепенно она начинала понимать, о чем говорит папа, и вдруг она услышала мелодию души, переливы ее были совершенны.

– Ты увидишь волшебный остров Тхамна с его прохладой под вечнозелеными лесами…

И Чан Ми увидела, как они, рука об руку, стоят среди буйства зелени.

– Я покажу тебе леопардовую кошку с огромными умными глазами, а если повезет, и водяного оленя…

И Чан Ми видела, как пугливый олененок настороженно поднял голову, и кого-то высматривает средь деревьев, возможно, свою маму?

Лиён вытирал носовичком, что услужливо подсунул ему домовой обильные слезы своей красавицы, и все говорил и говорил, пока она не ответила:

– На Чеджу? Ты возьмешь меня с собой? Но мама не отпустит…

– А мы ее уговорим, двое против одного, это ведь сила, как думаешь?

Глава 15.

«Приговор».

– Карающая сторона должна мыслить на перспективу, месть – сиречь зло. Наши Поконы не допускают подобных деяний, но совершивший преступление подлежит исправлению.

– Исправлению, как же! Ты сам станешь преступником, если не осудишь злодея!

Чан Ми слепо глянула в ту сторону, откуда доносились раздражающие ее голоса, дяди и Красавы. Резкие кркающие звуки колко вонзались в уши, плетью стегали по всему телу, и оно ссыхалось, скукоживалось под этими ударами. Ее пылающий мозг пытался справиться со стрессом. С одной стороны ей дали силу, статус и даже называли Великой. С другой стороны, и она это чувствовала, для всех и своих и чужих она была лишь маленькой девочкой, и никто не воспринимал ее всерьез. Она видела себя как наяву, в обеих ипостасях одновременно. Подросток, которого гложет обида, забился в угол и давится рыданиями без слез и терпит боль, которую своим слащавым враньем ей причинили взрослые. И Великая Ведунья верхом на Драконе «Спаситель человечества, Вевладеющая Богиня» рвется в бой, чтобы карать и миловать, наказывать и награждать, но и это ощущение вседозволенности было пыткой для истерзанной души и страдающего тела.

– Омма, мне больно, пусть они все заткнутся, я не хочу больше этого слушать, я не хочу этого видеть, оставьте меня в покое! Мне больно! Мне больно! Убейте меня! Пусть это все закончится! Убейте меня! Мммммм!

– Лиён! Сева!!!! – дико закричала Оленька, пытаясь разжать плотно сжатые губы Чан Ми, на которых уже пузырилась кровь. Красава, Ариадна, Валюта и Филипп всем своим весом навалились на бьющуюся в эпилептическом припадке девочку, с трудом удерживая ее. Гриня, с нацеленной деревянной ложкой, лавировал между хаотичными взмахами рук, ног, голов, крепких восклицаний и истерических завываний.

Лиёну не удалось протиснуться к дочери и он, уже окончательно пришедший в себя, стараниями домового одетый в холщевые штаны и просторную рубаху, плюхнулся на пол в положение Будды, и принялся молиться своим богам.

Дана, ее последнюю из всех, кто оставался на площадке «отстойника», переместили в Темный замок, в изумлении взирала на происходящее.

– Да будет так! Последнее желание Великой Ведуньи будет исполнено, – под исцеляющей дланью Всевладеющего, пылающий лоб девочки остыл, глаза закатились, вся она как-то обмякла, вытянулась, и казалось, успокоилась навек.

– Ты!?! Ты убил мою девочку??? – вскочил Император Ван Ли Ён и грозно сжимая кулаки, двинулся на Всевладеющего.

– Тихо! – вскинул руку Всевладий, перекрывая паровозное дыхание родственников, и торжествующее ликование со стороны подсудимых.

– Конечно же, нет. Слишком много всего навалилось на нашу малышку, ей на самом деле, необходимо подрасти и повзрослеть. Сейчас ее организм приходит в норму, для этого нужно время. Однажды она на проснется обычной девочкой и ничего не будет помнить, и никто из нас, ни словом, ни поступком не посмеет открыть ей правду, до той поры…

– Благодарю, дядя, – Оленька поспешно перебила его, как ни странно она была абсолютно спокойна, – ты как всегда оказался прав.

Среди нависшей над нею толпы сочувствующих родственников, она отыскала Лиёна и обратилась к нему:

– Всевладий только что спас твою дочь, не сердись на него. Чан Ми очнется только на Земле, и только тогда, когда сама посчитает нужным. И мы должны быть готовы к тому, что но она не сможет даже проститься с тобой. Время лечит. Доченька моя, это она сама так решила.

Она бережно переложила дочь на руки отца, и продолжила, – Гриня, прошу, замени ее платьишко, что бы ничего ей не напоминало об этих событиях, когда она проснется. Данушка, милая моя нянюшка, будь рядом со своей любимицей, ты первая приняла ее из моего лона, и тебе ответствовать за нее до того момента, как мы окажемся дома. А теперь за дело! – ее голос вдруг стал жестким и непримиримым.

–Всевладеющий! Ты призвал нас в это змеиное логово, ибо нам должно свидетельствовать об исполнении приговора! Так не медли, огласи его, и приведи, наконец, в исполнение. Обвиняемые, всем встать!

Медленно, но тем не менее, они поднимались. Но, с трудом. И по разным причинам. У кого-то дрожали колени, супруга герра Палкина, то вскакивала, то шлепалась обратно, возможно затекли ее бессмертные ноги. И только Сэр остался недвижим, скорее всего, он оглох после самострела. Правда верхняя часть головы напрочь отсутствовала, восстановилась только нижняя челюсть, и она гордо выпячивала зубы, сверкая новенькой эмалью.

– Волею Создателя нашего и защитника, объявляю сынов Божиих Нижнего Мира – виновными. Сего дня и сей минутой, я открыт для вас, как и вы для меня. Приговор суров, но справедлив.

И узрел я слюну предвкушения, капающую, с клыков ваших и предупреждаю! Испокон веков ведете вы борьбу за души человеческие, и возможно тысяча лет наказания для вас не такой уж и большой срок. Но, как говориться, «Бешеной собаке и семь верст не крюк». Возможно однажды, позабыв о злодеяниях совершенных ныне, вы приметесь сызнова строить свои коварные планы против сынов божиих.

Но Создатель наш, вложил в их души право выбора, внутренний выбор в пользу света или тьмы. Им выбирать и это справедливо. Но и мы всегда будем на страже, мы будем рядом. Ну, а если понадобиться, что ж, повоюем еще раз.

Итак – Герр Палки̒н с супругой, моим непреклонным решением, отправляется в Верхний Мир, Ставропольский край, трактористом, дабы возделывал землю нашу священную на благо человечества тысячу лет.

– Маленький фюрер, на оный же срок отправляется в Верхний Мир, в земли Израильские, и да будет гоним там всеми и вся.

– Граф Дракула, на планету под названьем Комарилья, питаться фруктами и единолично вести борьбу со всеми видами кровососущих.

– Сэр Рамандрагор, на постапокалиптическую планету, для начала в госпиталь, пока у него не восстановится, то что ранее было головой, а затем выживание в соответственных условиях.

Скамья подсудимых редела, после объявления приговора, наказанный упырь исчезал в известном или неизвестном направлении.

Лиён не мог оторвать взгляда от Вервольфа, под названием Ада.

Высокая, стройная, ей нет и восемнадцати открытые плечи отливали жемчугом. Из-под густой, светлой челки презрением сверкали карие в крапинку глаза. Когда Всевладеющий открылся для всех, и Лиён в том числе увидел, сколько боли и горя принесла эта «юная девушка» Оленьке, Чан Ми, а так же и ему, гнев захлестнул обновленное сердце Императора, и он понял чувства Чан Ми и ее порыв во что бы то ни стало уничтожить эту тварь. Бедную девочку так поразили обидные и слова о маме, что они оказались последней каплей в борьбе с несправедливостью, возложенную на ее хрупкие плечики. И не справившись со своими эмоциями, она отказывалась жить в этом жестоком мире.

Лиён пристально вглядывался в лицо юной девы, что бы навеки запечатлеть ее образ, лицо обидчицы, что исковеркала судьбу самых близких ему людей. Он вздрогнул, когда Всевладеющий произнес это ненавистное ему имя. Ему казалось, что сейчас разверзнется земля, и пламя адово поглотит ее. И он оказался недалек от истины, правда ничего не разверзлось, и довольно таки буднично прозвучали слова:

– Вервольф Ада, за злодеяния совершенные в Верхнем Мире, отправляется в Подземный Мир, кочегаром.

Земля, таки, поглотила ее, и долго еще слышался проваливающийся вой «сирены оповещения». Лиён, правда еще не знал, что это такое, но теперь он точно знал, как воет оборотень, когда его настигла справедливая кара.

На скамье подсудимых остался один Траян. Единственной рукой он все еще поддерживал и ощупывал свою обгрызанную культю и широко улыбался, глядя на Всевладия.

– Благодарю тебя братка, что оставил меня «на закуску» мы ж, одна семья, давай договоримся по хорошему.

– Ты, прав, братка, мы одна семья, и договариваться мы будем по справедливости.

Видно было, как устал Всевладеющий, повелитель стихий, кузнец, лекарь и вершитель судеб человеческих.

Ариадна и Красава, не сговариваясь, обе подхватили стул и поставили рядом с братом, он тяжело опустился на него, однако, голос его стал еще тверже.

– Неотвратимость наказания… Ты знал, на что шел, Траян. Но также ты знал, что наши Поконы моральны, они человечны и брат не сечет голову брату. Засим, повелеваю, за вышеперечисленные злодеяния, а так же за то, что Нижний Мир, в результате твоего так называемого правления превращен в труху и тлен, подданных твоих отправляю в Верхний Мир. Быть им чистильщиками на тысячу лет. Весь мусор, на берегу океанов и морей, лесопосадках и дворах, будут собирать они и отправлять, тебе, как напоминание, во что ты превратил человека в Верхнем Мире. Помница мне, что ты интересовался химией, вот и флаг тебе в руки, перерабатывай. Инженеров, чтоб построили заводик, я пришлю. Да следи, чтобы трубы дымили в пользу. А вот, когда восстановится экология, в Нижнем Мире вот тогда и поговорим, по хорошему, по семейному.

– В одиночество заточаешь, сволочь???

– Что? Не нравится?– чуть ли не с кулаками налетела на него Оленька, – дитя невинное на сто лет в безвременье отправил, а самому боязно в одиночестве? Была б моя воля…

– Довольно, Ольга, оставь его. До встречи, братка, не скучай. А нам пора в дорогу собираться, заждалась, поди, Земля наша, матушка.

Эпилог.

Огромная конусовидная пасть приемника-распределителя, приглашала вовнутрь путешественников, чтобы отправить их по месту назначения. Однако с пониманием относясь к небольшой задержке, давала возможность попрощаться с неоднозначной планетой под названием Фабула.

Избавленная от физических и душевных страданий, заботливыми руками укутанная в меховой «спальник», только Чан Ми была готова к перемещению, и только по причине глубокого забвения.

Всевладий, а затем и Лиён, не позволили ей испачкать кровью свои руки. Она приняла это разумом, но ей показалось, что сердце ее разлетелось на кусочки. Не выдержав двойного давления, она впала в бессознательное состояние или просто заснула.

Говорят, что сон это маленькая смерть, во время которой организм полностью расслабляется, а мозг избавляется от ненужного мусора. Не совсем так. Он, мозг, никогда ни от чего не избавляется, он, как скупой хозяин, заботливо раскладывает по полочкам всю единожды увиденную или услышанную информацию, в самых потаенных уголках сознания. До поры до времени.

Возможны ли сновидения у человека, введенного в искусственный сон? Чан Ми видела сон, а это означает, да, возможно. И еще это означает, что «хозяин-мозг» открыл одну из припрятанных ячеек.

Синий-синий и такой же огромный как само небо, обнимавшее и ее, и родную поляну посреди волшебного леса, воздушный шарик выскользнул из ее ладошки, и ринулся вверх.

– Нянюшка, смотри! Сейчас сыночек неба встретится со своей мамой!

Взявшись за руки, в полной уверенности, что так оно и должно быть, Дана и трехлетняя Чан Ми, восхищенно наблюдали за полетом. Но новенький шарик, по неопытности, наткнулся на сухую ветку, вскрикнул от боли, отскочил в сторону, вверх и обессиленный, бесформенной синей тряпочкой, шлепнулся к ногам, высокого, сухопарого мужчины с аккуратно постриженной седой бородкой. Подцепив тростью безвременно погибший шарик, он протянул его Чан Ми.

– Примите, мадмуазель, это ключик, он поможет разрешить все ваши проблемы. Слишком рано вы наполнили младенца газом, открывая ему безграничные возможности.

В руках Чан Ми оказался ключик, в точности такой же, как из сказки про Буратино.

– Месье, что за дверь я должна открыть?

– Закрыть на ключ, закрыть на ключ, и начать жизнь с чистого листа. Травмирующие события разрушают и психику и физику. Терзающие воспоминания не способствуют полноценной реализации…

Удаляющаяся фигура с тросточкой бормотала это себе под нос, но каждое слово уютно усаживалось на свежевыструганную полочку в мозгу и своей влажной прохладой, приносила облегчение.

***

Дана поправила спальник у своей спящей любимицы, промокнула слезинку, что выкатилась из под ее плотно сжатых ресниц.

– Это слезы очищения, да, Филюнчик, ты тоже так думаешь?

Филипп Филиппович Новгородский рассеянно кивнул в знак согласия, прижимая к груди прозрачный сосуд, сквозь который на них с надеждой поглядывала золотая рыбка. Он строго соблюдал наказ своей возлюбленной беречь ее, вплоть до того момента, когда они вместе выпустят рыбку в родные воды. Сердце бывшего ворона сжималось от неизвестности. Кто знает, ступит ли он на землю ногой человека, или воспарит в небеса, продолжая отбывать срок наказания.

***

Лиён крепко прижимал к себе Оленьку, не решаясь расстаться с ней ни на секунду, так как понимал, что время его на исходе, и по прибытии на землю, его отправят на Родину. Тепло ее тела, запах волос, передавались ему жаркими волнами. Прославленный воин, покрытый шрамами в бесконечных боях, впервые познал любовь. Любовь! В этом фантастическом, благодатном мире, с немыслимыми восторгами и жаркими спорами с томительным ожиданием и готовностью умереть друг за друга, он нашел ее, свою половинку, но чем ярче разгорался цветок любви, тем больнее вонзался острый шип неотвратимого.

Для Оленьки уже давно размылась, исчезла эта грань, я и он. Они были единым целым. И все, что ощущал Лиён, передавалось ей, а все, что ощущала она, передавалось ему, и она убирала эту занозу, что насквозь пронзала их сердца, и поселяла туда надежду. Надежду на встречу. Через год, сто лет или тысячу, но они обязательно встретятся еще раз.

***

Валюта все еще с тревогой всматривалась в черную долину, ей казалось, что вот-вот земля зашевелится, и полчища грызунов снова пойдут в атаку.

– Тоже, мне, бином Ньютона, – в одиночестве размышляла умная, образованная женщина, преподаватель физики, бывшая крыса. – Мне все понятно. Если Фабула, эта треклятая планета, высвобождает сущность каждого, кто попадает на нее, то моя истинная сущность это узколобая тварь, вечно голодная, живущая под землей. А почему, собственно узколобая? Э, нет дорогие мои товарищи, говорят, после ядерного взрыва выживут крысы и тараканы. Тараканы этот гадость, конечно, но Фабула зрит в корень – пусть я крыса, но Крыса Великолепная, Крыса Неистребимая и ко всему прочему роскошная женщина, два в одном! Отсюда делаем вывод – мой геном уникален!

***

Гриня пристально вглядывался в небо, и если бы хоть кто ни будь поинтересовался чем он занимается, то услышал бы, как он шепчет себе поднос «Цып-цып-цып». Под зелеными лучами заходящего солнца порхали летучие мыши, они тоже прощались с гостями, но ни один из них не польстился на призывное «Цып-цып», а домовому, страсть как хотелось иметь в своей коллекции хоть одного, хоть самого захудалого шуршика.

***

Всевладий, Красава и Ариадна, с необъяснимой грустью прощались с Фабулой, наблюдая, как когда-то цветущая долина, втоптанная в грязь недавними событиями, восстанавливает свой первозданный облик. Мирные крыски стройными рядами опускают в ямку смоченную собственной слюной семечко и загребают ее розовыми, похожими на человеческие, лапками. Мелкие паучки-роботы снуют вверх и вниз, восстанавливая поврежденные здания, и те, похрустывая и постанывая, расправляя плечи, выпрямляют спины, тянутся вверх к зеленому сверкающему солнцу.

– Ишь, ты, суетится-то как слаженно…

– Кто? Что ты имеешь ввиду? – спросила Красава, сложив козырьком ладошку, на всякий случай еще раз окинула взглядом окружающее их пространство. Ей все казалось, что она что-то упустила, что-то не успела запечатлеть в своем сознании.

– Искусственный интеллект, сверхсложная техника, вайфай…

– Вайфай это фамилия или абстрактный предмет? – прервала его Красава, и глаза ее снова заблестели как у коллекционера обнаруживший неизвестный доселе артефакт.

– Ага, Планетарный Вайфай Интернетович.

– Впервые слышу…

– Чан Ми проснется, спросишь, она тебе и покажет и расскажет. Да не в этом дело. Нехорошие предчувствия у меня, девоньки, давно уже получаю сигналы от земли нашей матушки и зудят ладони, призывая исполнить священный долг.

– Ну, что ты, Сева, все уже позади – забеспокоилась Арина,– шайка бандитов обезврежена, и потом, – она минутку помолчала, и с какой-то жалостливой надеждой в голосе спросила, – мы же никогда войн не развязывали, может, обойдется на этот раз?

– Да, ты права, не развязывали, мы их заканчивали, только на фоне будущих сражений, война с Траяном покажется нам легкой прогулкой с небольшими препятствиями. На сегодняшний день мы отрубили лишь одну голову у злобствующей гидры, но, как известно, на ее месте вырастает две, и эта образина, что кольцом вьется вокруг нашего дома, еще долго будет смердеть, отравляя ядовитыми испарениями, умы и души наших соотечественников.

– У тебя есть план?

– Державу возрождать надобно, чтоб ни одна рогатая скотина сунуться не посмела.

Ариадна обреченно вздохнула. Снова бесконечные путешествия в поисках уникального гена, уникального человека. Изматывающие странствия в прошлое, после которых, ее якобы спящее тело еще долго восстанавливалось. Приходилось заново привыкать к земному притяжению, запуская совсем иные процессы мышления, а они заставляли вспоминать, что у нее есть Оленька и материнский долг перед ней.

– Не переживай, у меня уже есть один на примете. – Всевладеющий хохотнул, будто бы ему вспомнилось что-то смешное.

– Наш?

– Не знаю пока, Аринушка, вместе проверять будем. Чудной он только, я за ним давно наблюдаю. Тихий, такой, скромный, с виду обычный, ничем не примечательный человек.

– А почему чудной? Это не опасно чудному помогать? И вообще, чего темнишь, объясни толком.

– Ну, вот смотри, когда «приличные» люди в наглухо застегнутых костюмах, с экранов сурьезно вещают, поучают, сулят кисельные берега молочные реки он, при всем чесном народе с обнаженным торсом на коняке скачет, и мороз ему нипочем, в ледяную прорубь окунается – эх-ха, краавчик! А враги его лютые, чужеземные, вой поднимают, карикатуры рисуют, обзывают по всякому. А он тихой сапой свое дело делает, не об себе, об народе печется. Проходит время глядь, «приличные» вослед ему растелешились, кто гантелями играет, мускулами хвастается, кто лапту нашу, в гольф переименовал и с невероятным апломбом шары катает по газонам стриженным. Вот, мол, глядите на меня – я лучше его, я умнее.