Змеиный Зуб

– А у меня в ней нынче всякое интересное есть, и лягушек сушёных я специально для тебя у поставщиков испросил!

Валь немного расслабила плечи и махнула рукой:

– Ладно, чёрт с тобой. Показывай своих лягушек.

Зонен поманил её за собой, и она с готовностью пошла вместе с ним к травяному магазину Сизы. Она видела, что он ходит с таким трудом из-за боли – должно быть, он был ранен в ногу.

Уж кто-кто, а Зонен наверняка поскакал на вражеский авангард одним из первых. Представив его в бою, Валь даже подивилась тому, что видит его живым. Но это, без сомнения, осчастливило её омрачённое сердце.

Окна лавки тоже были разбиты, внутри царил хаос, и весь пол был в снегу. Повсюду блестели осколки банок и склянок, а на стойке оранжевым пятном сияла сушёная бабочка-монарх. Зонен прикрыл за баронессой наспех сколоченную из досок дверь без ручек, а затем подтащил себя к табурету и сел на него. Валь подавила желание броситься к нему и взмолиться, спрашивая, чем она может помочь. Но сквозь многочисленные дыры в двери и провалы окон их при желании можно было слишком хорошо видеть.

– Ну-с, я на всякий случай ещё раз представлюсь: купец-травник Сизон, – криво усмехнулся Зонен.

– Эйра, дочь Эйры, дочери Эйры, чародейка семьи Моррва и бывшая советница Беласка, – кивнула Валь в ответ.

– Служишь баронессе, стало быть?

– Служу.

– А баронесса, стало быть, всё ещё в башне сидит? – без обиняков спросил Зонен.

– Где ж ей ещё быть?

– Мы думали, всё ли с ней в порядке, не решила ли она… бежать. Но мне сэр Рудольф рассказал, что она, должно быть, осталась. Удивительно толковый человек. Он на нашем небольшом… купеческом собрании, когда мы обсуждали новые пошлины, не только об этом поведал. Он сообщил ещё, что, оказывается, заморские коллеги, прежде чем прийти на наш рынок, наших главных игроков подставить пытались да между собой стравить, и так вот у них и получилось захватить… свою долю с помощью взяток и запугиваний, а также с помощью одного завербованного ими акционера. Только вот слишком поздно он об этом узнал; когда он до этого дошёл, чужаки уже были у нас… на рынке. Но он созвал наше собрание по торговым делам, чтобы не оставлять наш рынок чужакам.

Сердце Вальпурги забилось чаще. Рудольф жив! Живы и другие змеиные дворяне в городе! Они готовы сопротивляться! Она невольно заулыбалась. Но поспешила поддержать беседу и ответила:

– А я сколько лет уже служу семье Моррва, и вчера было настоящее испытание моей службы. Вот к баронессе граф явился собственной персоной. А она, друг мой, в положении, и от нервов едва могла слово вымолвить. Тогда я стала с графом говорить и убедила его, что моё чародейство ему может славно послужить, ежели он не станет тревожить леди Вальпургу. И теперь иду я в замок… гадать.

Зонен округлил глаза, и Валь поджала губы, взглядом давая ему понять, что и сама в недоумении от того, как до этого дошло. Но затем он тоже воодушевился, его взгляд цвета зрелого льна засверкал.

– Так в замке можно много что о торговле расспросить да узнать, – заговорил он несколько потише. – Например, куда дальше отправятся торговые агенты. Наше маленькое собрание было бы очень радо спланировать свою ценовую политику в зависимости от этого.

– Я чародейка, а не купчиха, чтоб такое выяснять, – пробормотала Валь. Она догадывалась, что к тактическим картам её никак не подпустят. И если информация как-то просочится, она может стать первой подозреваемой.

– Да, но… видишь ли, как: у нас есть купеческие представительства в Купальнях, в Хернсьюге, в Амаранте, на Высоте Ольбрун. И вот самое главное, чтобы в Купальнях оно успело выстроить меры защиты малых предприятий. Туда нельзя допускать крупных заморских игроков ну никак.

«Ну и что мне, сказать графу: воюй, куда хочешь, только вот в Купальни, пожалуйста, не надо – там наш тайный флот?» – подумала Валь с отчаянием. Счастье от того, что она не одна в новом Брендаме, превратился в ужас ответственности за то, что она должна помочь своим друзьям. Которые, без сомнения, как и она: скорее умрут, чем покорятся новому порядку.

Но не для этого ли Рендр направил её руку и даровал ей удачу, оказав ей честь стать змеёй практически на груди у захватчика?

Может быть, она искупит вину Видиров перед Змеиным Зубом, послужив залогом победы. Если только от страха не выдаст всё, что скрывает. И не окажется, как следствие, на виселице вместе с мародёрами.

– Я посмотрю, что можно сделать, но в коммерции я ничего не понимаю, – наконец ответила она. – Может быть, ваше купеческое общество мне поможет разобраться.

– Да, мы проводим собрания каждое… послезавтра, в обеденное время.

– Здесь?

– Нет, в здании… купеческо-следственной службы… – Зонен нервно рассмеялся, и Валь хмыкнула в ответ.

Рудольф знает, что происходит. Слава Богам, что он жив и цел. На него можно положиться.

Обменявшись прощальными любезностями, они разошлись. Теперь Валь двигалась к замку, полная решимости. И в голове её роились оставшиеся «тайные» знания о графе. Надо же было как-то доказывать ему свои прорицательские способности!

Значит, он считает, что его настоящее имя «Альб». А альб это, на минуточку… Она на ходу листала сборник всякой чепухи про духов, полтергейстов, вампиров и прочую гадость, которую, якобы, Глен умел истреблять (наверное, благодаря ему она их никогда не видела?). Альбы представляли из себя «неприкаянные и злые души, призванные с того света, чтобы воплотиться в зародыше, и оставшиеся в материальном мире по причине того, что плод в утробе матери преждевременно умер». Вальпурге от этого стало противно.

Любят они, эти сочинители, затрагивать темы, которых сами никогда не касались. Они не знали этой боли потери и мук плоти. Всё-то им сказки придумывать.

Она постаралась переключиться. Вот, например, Эпонею он называл «моя певчая ласточка». Тоже надо бы держать в уме. Главное – не сомневаться, что он не разглядел черты своей невесты в ложной баронессе. У него, к тому же, должно быть на редкость плохое зрение.

Она была уверена, что настроена достаточно решительно, чтобы не бояться на подходе к замку. Но зрелище разорванных снарядами графских аллей её подавляло. Могучие старые платаны лишились своих крон, слегли в снег, в грязь, под обломки крепостных стен. И ни одной живой души не было, кроме этих чёрных ворон, проклятых наёмных бандитов.

Они обшарили её с ног до головы своими грязными руками прежде чем допустить её до замка по скрипучему мосту надо рвом. Лишь когда они убедились, что при ней нет ножей, змей или револьверов, её конвоировали и велели ей ждать в вестибюле. Там она и провела не меньше часа, томясь и переминаясь с ноги на ногу. Теперь зрелище Чешуйчатого трона угнетало с каждой минутой всё сильнее. Над ним повесили стяг захватчика. Козлиный череп на чёрном поле и красная роза Эльсингов у него в глазнице как насмешка над принадлежностью к роду.

Интерьеры замка практически не пострадали, в отличие от разбитых сторожевых башен и кордегардии. Всё так же сине-зелёной толщей моря красовались марины в трапезной зале. А мраморный холл с лестницей по-прежнему отражал массивную люстру. Алебастровые перила, как невесомые ленты, струились вдоль лестниц. Вот только не герцогиня здесь теперь возилась с чемоданами, а морская стража, переодетая в чёрные плащи, несла свой дозор на каждом углу. За ними можно было разглядеть, что открыли давно забытый бальный зал замка, и виднелся известный во многих королевствах его потолок: он был украшен миллионами спинок жуков-златок и переливался сочной синевой, зеленью и золотом. Когда-то Валь обожала засматриваться на этот потолок, похожий на громадное павлинье перо. Но сейчас она уже даже не грустила по давно утраченному дому; она просто пыталась слушать разговоры личной гвардии графа.

И услышать наконец:

– Госпожа чародейка, граф готов вас принять.

«Как великодушно, не прошло и сезона», – сердито подумала Валь. Она старалась настроить себя на гневный лад, чтобы не отнимались от ужаса ноги и не прерывалось дыхание.

И всё равно она еле заставила себя войти, когда перед ней распахнули дверь вверху лестницы. Вся центральная часть донжона, что прилегала к башне, считалась покоями лорда. За массивным замком открывался короткий устланный ковром коридор, что упирался в сине-алый витраж. Тот изображал солнце, встающее из тёмных вод. В конце коридора можно было свернуть влево и подняться на башню, но Валь сразу поняла, что граф демонстративно сядет на отцовское кресло у камина или закинет ноги на его любимый столик.

Когда-то тут жил папа, потом – Беласк, а теперь тут обитала темнота. Закрытые ставни, задёрнутые шторы; погибель всякому свету, кроме свечного. Даже изразцовый камин не зажгли. Небольшая гостиная, что предшествовала узкой лестнице к спальне, стала местом аудиенции. Захватчик полулежал на диване прямо в сапогах. На сей раз без маски.

На его голову был накинут серый клетчатый платок, а поверх – надета чёрная треуголка с белыми страусиными перьями. Но при этом всё лицо под глазами затягивал второй платок, завязанный на затылке. Сидел этот кусок ткани как-то чудно, опираясь не на переносицу, а на выпуклости скуловой кости, будто бы носа у него не было, а под глазами, напротив, черты черепа выдавались вперёд на два пальца.

В полумраке угадывались описанные Эпонеей признаки: пурпурные, почти чёрные провалы глазниц, тёмные белки, подёрнутые мерзкой паутиной мембраны зрачки. Паутина, розоватая, как и радужка, наводила на мысли о том, что при ином свете цвет этот скорее красный.

– Добрый день, мисс Эйра, – прошелестел его замогильный шепот. Хриплые отзвуки, как громовое эхо, проскальзывали на некоторых его гласных. – Располагайтесь. Сегодня практически день отдыха, и я могу сполна насладиться вашим обществом.

Валь нерешительно прошуршала по ковру. Затем села в обтянутое золочёным гобеленом кресло. Здесь обычно обустраивалась мама, когда они с папой пили чай и обсуждали новости. А на этом маленьком дубовом столике лежали газеты или сладости. Но сейчас он пустовал за исключением потемневшей керамической пепельницы. Видимо, ожидал её карт и колдовских книг.

– Это прекрасно, – ответила она несколько сдавленным голосом. – Правда, уже почти вечер.

– В самом деле? Что ж, самое благоприятное время для «шарлатанства и тунеядства».

Валь старалась не смотреть ему в глаза, принявшись копаться в сумке. Только пробормотала:

– Ваш Охотник ни во что не верит, но это не принесёт ему добра.

– Охотник? Вы про Валенсо? – Демон поймал её взгляд. Она оцепенела и поняла, что с перепугу озвучила кличку, которую собиралась держать при себе.

– Наверное, милорд. Тот человек, который выразил большое неудовольствие моими талантами.

– Он бы ещё больше ощерился, если б узнал, что вы так его именуете. Он был заядлым охотником на лис много лет назад. И мало кому это известно.

«Вот те на», – подумала Валь и приободрилась. Она постаралась выглядеть уверенно и спокойно. Конечно, это не совпадение, она ведь зрит людей насквозь! Прошлое их, ауру там всякую, энергетическое поле.

Правда, при первой возможности она всё равно опустила взгляд в сумку. Затем достала хрустальный шар и задержала его в своих руках. Подставка-то осталась дома. Экспиравит уловил её затруднение и подвинул ей пепельницу. У Вальпурги ком встал в горле при виде его отвратительных крючковатых пальцев, на которые были нанизаны вычурные родовые перстни и витиеватые кольца из серебра и золота. Но она вновь постаралась не подать виду и расположила шар на сей тривиальной опоре.

– Это ещё одно доказательство тому, что чем сильнее он противится, тем больше будет видеть подтверждений реальности магии, – изрекла она. Однако глаза графа оставались непроницаемы.

– Успех кампании на острове станет для него лучшим подтверждением, – еле слышно намекнул он и качнул головой. – Вы знаете, кого я ищу, и без прорицания.

«Сейчас», – решила Валь и посмотрела на него исподлобья.

– Да. Вы ищете вашу певчую ласточку.

Ей показалось, что взгляд его стал острее. И одновременно холоднее.

– Вы правы, – оборонил он. – Она на этом острове. В этом у меня нет никаких сомнений. Но вы должны рассказать мне, где именно.

Валь уставилась в хрустальный шар. И воззвала в своей памяти к изворотливости Глена. Мысль была уже заготовлена, поэтому она пустилась в пространное рассуждение:

– Вы должны понимать, милорд, что у меня лично с нею нет никакой связи. Я не знаю, как она выглядит, какова её душа и её змея-покровительница. Всё, что мне известно, – то, что она подчинена вам сильнейшей клятвой родов Видиров и Эльсингов. Чтобы напасть на её след, вы должны будете в первую очередь открыть мне себя.

Ей могло показаться, но в глазах Экспиравита промелькнуло то ли разочарование, то ли раздражение.

«Не думай, не думай», – твердила она во время повисшей паузы.

– Это поможет? – еле слышно поинтересовался граф и приподнялся, сел ровнее. Судя по тому, как сморщилась кожа в углах глаз, он испытал от этого движения боль.

Он снял с шеи серебряный кулон, отделанный перламутром, и передал ей. Когда Валь его открыла, то увидела внутри портрет златоглазой и златовласой феи. Дикого цветка Змеиного Зуба.

Какие у неё тут были утончённые, вытянутые черты! Какие глаза! Не те большущие, детские, а по-змеиному благородные, с немного опущенными уголками. Она смотрела на это изображение и всё больше уверялась в том, что Экспиравит имеет ложные представления как минимум о её внешности.

А это великолепные новости.

Она закрыла кулон, положила его меж своих ладоней и прикрыла веки. И, посидев так какое-то время, открыла их и решила удостовериться в своей догадке:

– Кое-что стало яснее. Эту женщину вы вживую видели лишь много лет назад.

Экспиравит кивнул. Он продолжал держать спину, будто скованный, и тяжело дышать.

«Прекрасно».

– Вам не удавалось никак с нею сблизиться, но вы чувствовали силу клятвы, что обязывает её быть вашей.

– Очевидно, – выдохнул граф и вдруг поинтересовался:

– Вас не обидит, что я закурю?

Валь несколько сбилась с толку и ответила недоуменно:

– Да пожалуйста.

Мужчинам вроде бы никогда не требовалось разрешение собеседницы для этого. Может, он пытается заморочить ей голову? Или просто проявляет «уважение к старшим»?

Граф набил трубку и разжёг её, и гостиная наполнилась странным запахом: чем-то средним между обычным табачным ароматом и свежестью растёртой в пальцах мяты. После нескольких вдохов Экспиравиту полегчало, и он обратно развалился на диване, положив под лопатки подушки. Когда он отодвигал трубкой платок, можно было разглядеть белый подбородок, тёмно-серые губы и отвратительные мелкие острые зубы, будто у хищной рыбы. Боль перестала донимать его, и оттого он вновь стал глядеть острее, подозрительнее.

– Теперь вам ясно, где её найти?

– Не совсем. Сейчас я вижу другое, – вновь начала тянуть Валь. – Я вижу не любовь, а месть, что тянет вас к ней. И здесь она практически неразрывна с собственным отцом. Они скованы родственными узами, и для вас они одинаково желанны как жертвы, которые поплатятся за сорванную клятву. Чтобы отделить их друг от друга и начать искать саму избранницу, мне потребуется больше…

– Не надо отделять, – прервал её Демон. – Если можете искать лишь объекты мести, то беритесь. Любой из них двоих мне сейчас будет больше полезен, чем бесцельное самопознание.

«Не думай, что я просто возьму и дам тебе результат», – мысленно противилась Валь. – «У меня ещё много интересов в замке, поэтому это сказка не на один вечер».

– Без опоры на ваш портрет среди звёзд и вашу линию судьбы я связана по рукам и ногам, – посетовала она. – Но я надеюсь, потом вы будете готовы уделить этому больше внимания. То, что я отыщу по вашему запросу сейчас, будет, возможно, лишь просто отголоском тех людей, которые вам нужны. Если бы я знала больше о…

– Полно вам, я говорю, на первый раз меня устроит любая мелочь, – холодно остановил её Демон.

«Ах ты собака», – только и подумала Валь. Воспитание в ней иссякло и больше не запрещало её лихому разуму такие выражения. Она поджала губы в вежливом подобии улыбки и вытащила колоду карт.

– Тогда сразу перейдём к делу. Чтобы синхронизироваться с вашим астральным полем, мне нужно услышать несколько ответов сущего на ваши вопросы. Спросите что-нибудь у острова, и я почувствую, как он отзывается вам, а заодно истрактую его волю.

Карты легли веером на дубовой поверхности стола.

– Ладно. Когда я её найду? – оборонил Экспиравит.

– Слишком мало осознанности, чтобы можно было отыскать отклик, – замотала головой Валь. – Вы хотите получить ответ, но не хотите правильно поставить вопрос. Попробуйте что-то, на что можно выдать да или нет. И вложите во фразу чёткие образы и намерения.

– Я её получу?

Он извлёк карту. Тускло сверкнули перстни. Зубастый чёрный конь, вылезающий из трясины; перевёрнутый. Обратный келпи означает «нет», отрицание всего благоприятного.

– Это твёрдое «да», – непринуждённо соврала Валь. Она сперва хотела делать всё, чтобы отвадить его от поисков в городе, но потом ей показалось, что лучше внушить ему надежду; а затем уже манипулировать именно ею. Затем забрала у него карту и перемешала их в новый веер. – Я чувствую, что Змеиный Зуб верит в вашу готовность слышать его. Давайте ещё.

– Я найду её в этом месяце?

Тонкие чёрные пальцы вытащили карту: тройка мечей. Символ сомнений, более пораженческий, нежели победный. Можно было сказать «нет», но Валь вывернула:

– Неоднозначность этой картины говорит о том, что вам это удастся только, если вы будете следовать своей интуиции и слышать обращения сущего. Вам надо смотреть на ситуацию под разными углами и… притягивать нужные события. Теперь последнее: перетасуйте колоду сами и возьмите ту, которая соответствует дате. То есть, двадцать третью. Попробуем узнать, что вас ждёт.

Она надеялась, что он ещё не закипает от этого цирка, но внутренне практически потешалась. Неужели он и правда в это верит?

Хотя, если на деле карта говорит, что ему светят лишь от жилета рукава, а не Эпонея, почему б и самой не поверить в волшебство?

Граф продемонстрировал ей девятку гадюк. Успех, богатство, друзья, любовь… «Слишком хорошо для такого, как ты!»

Валь покачала головой и молвила:

– Большие перспективы на всё благополучное, но, как и раньше, вам предстоит сначала примириться с магическим искусством и вовлечься в него; и только после этого можно будет считать, что удача действительно придёт!

– Что же, теперь я достоен получить то, о чём просил? – натянуто спросил Экспиравит. В мятном дыму его глаза превратились в два мутных озера.

– Мы попробуем, – как бы с большим сомнением промолвила Валь. – Я вижу, что вас можно свести с волей острова, у вас есть некий потенциал. Однако раз вы хотите услышать хоть что-нибудь… я начну. Оставьте колоду у себя, и, если я буду задавать вопросы, доставайте карту и давайте мне. Можете ничего не говорить.

– Превосходно.

Валь пересела на край кресла и уставилась в магический шар. Она подняла над ним руки, будто бы заклиная его. И припомнив, как рассказывала об этом Софи, не моргая, уставилась в движущиеся в нём тени.

В голове у неё не происходило ничего, она только считала «один, два, три…». Сама не зная, зачем. Дойдя до тридцати, она вскинула брови и воскликнула:

– Кажется, я вижу то, что вы ищете! Но… Как до этого можно дотянуться?

Граф предъявил карту с гарцующим рыцарем, идущим на войну.

«Так», – подумала Валь. «Очевидно, завоеванием».

Тут же на ум пришли отчаянные слова Зонена, и она поняла, что лучше бы выкрутиться из этого.

– Это далеко?

Жрица, увитая коброй. По правде сказать, Валь забыла, что это значит.

– Каков ориентир?

Скала, возвышающаяся над облаками.

Сердце застучало быстрее. А что, если она может на это повлиять? Главное – не отправить его в Купальни.

Но ведь тогда надо посоветовать пойти куда-то ещё! Однако, кто она такая, чтобы решать, куда ему идти?

Хотя, если она ничего не выберет, она даже не узнает, сработало ли это!

Скала над облаками – Высота Ольбрун? Нет, там рядом крепость Хернсьюг. И не Купальни. Тогда…

– Я вижу, – наконец объявила она торжественно. – Я вижу… камень, и он… розового цвета. Вам указывают место с таким розовым камнем. Остров считает, что там вы отыщете начало того пути, о котором просите.

– И всё? Он рукотворный, природный?

– Он… – Валь осеклась почти что на полуслове. Чародейки говорят загадками, а не выдают всё как есть. Если она не оставит ему простор для раздумий, он заподозрит её манипуляцию. – Он просто есть. Его матовая узорчатая поверхность у меня как под руками. Я не могу требовать от острова больше, он посвятил вам ровно столько времени, сколько вы – ему!

Её голос прозвучал подчёркнуто укоризненно, и вдруг она устрашилась; может, она слишком зарвалась? Невольно притихла она под тяжёлым взглядом завоевателя. Тот слегка качнул головой и ответил:

– Занимательно, мисс Эйра. Вы так можете на всё, что угодно, ответить?

– Разумеется, милорд.

– А если я спрошу у вас, скажем, будут ли расти в ценах акции Ририйского Исследовательского Общества?

Руки её похолодели. Безнадёжно? Или всё же удастся удержаться на должности чародейки? Для этого придётся стать экономистом? В любом случае, ей нужно будет больше времени.

– Остров не любит такие материалистичные вопросы, – неуверенно отговорилась она.

– А вы попробуйте, – без особого пиетета бросил Экспиравит. – Я хочу чего-то большего, чем розовый камень.

Она не могла понять, удалось ей убедить его в чём-то, или всё провалилось. Но что ей оставалось, кроме как придерживаться заданного курса?

– Если игры на бирже – такая же важная часть вас, как и стремление к исполнению клятвы, то я попытаюсь, – сдержанно проговорила она. – Но для этого хотя бы скажите мне дату, время и место вашего рождения, чтобы я составила натальную карту.

Экспиравит опять удержал её взгляд, но затем вымолвил медленно, слово за словом, цифру за цифрой:

– Тринадцатое декабря тысяча шестьсот двадцатого года, четыре часа утра. Имение Эльсингов возле города Юммир, что у подножья Синих гор.

После этого сеанса Валь уходила выжатая как тряпка. Она хотела отыскать Зонена ещё раз, чтобы раскаяться ему в том, что навела завоевателя на Амарант. Но коляска с подпоручиком ждала её аккурат за развалинами на графских аллеях. И ей ничего не оставалось, кроме как сесть к нему и отправиться домой.

Домой!

Какое счастье, что у них не отняли дом!

Если для этого потребуется врать и дальше, она будет. Она будет жить во лжи, плавать в ней, тонуть и всплывать вновь, и Рендр простит ей каждое лукавое слово. Он знает, зачем она это делает.

Проём северных ворот теперь пропускал и лёгкие, и грузовые повозки, и оттого движение на тракте возобновилось. Вечерняя тьма легла на предместья, пошёл мелкий снег. Мерцающий огонь дозорных на вершине Девичьей башни напоминал о том, что дом не будет принадлежать своим хозяевам до конца, пока здесь они.

Но они уйдут. Убегут!

На ступеньке перед запертой дверью сидел старик Герман. Он всегда выглядел мятым, будто сонным, и теперь ничуть не отличался от себя прежнего.

– А, мисс, – завидев его, вспомнил подпоручик. – Дед там к вашим просился, но баронесса его не пускала. Может, проявите милость? Нам он в штабе ни к чему, а вашей госпоже вроде как не чужой человек.

Глядя на сломленную фигуру свёкра, Валь не испытала ни капли сочувствия. Опять пострадавший. Почему мужчины не могут быть все как Мердок, как Рудольф?

– Я постараюсь её уговорить, – бросила она и спрыгнула на мёрзлую землю. Холод возвращался на остров, так и не принеся ни нашествия змей, ни разрушительного шторма на головы завоевателям.

Этим штормом будут они сами.

– Пойдёмте, лорд Моррва, – без малейшего сочувствия сказала она, подойдя к двери. И, взявшись за кольцо, постучалась. И крикнула:

– Это я, чародейка! Я пришла!

Эми загремела щеколдами, засовами и замками внутри, и Герман, не говоря ни слова, протащился внутрь вслед за ней.

Они объединились за ужином, и это было так умиротворяюще, как никогда, наверное, в этой башне в присутствии и тененсов, и старшего Моррва. Тени прыгали по изразцовому камину, по картинам на стенах и по обитым гобеленами элементам мебели. Они дружно ели похлёбку с сушёными грибами, картошкой и остатками утренней курятины. Маленькая серьёзная Эпонея, деловая и ответственная Эми, чем-то взволнованный Мердок и непроницаемый, молчаливый Герман. Он казался даже более немым, чем его работник.

Наконец Эми не сдержалась и уже на этапе чая с остатком конфет сказала:

– Госпожа, у нас очень-очень важное открытие! Его сделал мистер М., пока вас не было.