Одиннадцатый император

Едва Саян сдвинул на место дверь, как Рум Лингау юлой развернулся на месте.

– Зачем ты удержал меня? – глаза Рума Лингау блеснули гневом.

– Не стоит поддаваться на грубую провокацию, ваше величество. Ссора с Янсэном Лингау ничего хорошего вам не даст, только нанесёт ущерб вашей репутации и внешнем виду.

Последняя фраза – более чем прозрачный намёк. Янсэн Лингау заметно крупнее и сильнее Рума Лингау. Да и мечом он владеет куда как лучше.

– В тебе говорит трусливый торговец, – гнев всё ещё кипит внутри Рума Лингау.

– Совершенно верно, ваше величество, – Саян тут же опустился на колени и смиренно склонил голову. – Как раз по этой причине многие торговцы гораздо богаче и влиятельней многих храбрых самураев, – Саян распрямил спину. – Но неужели, ваше величество, ваш брат, что наперекор вам вышел из Тронного зала самым первым, это всё, что вы заметили?

Переключить внимание на что-нибудь другое – отличный способ заставить принца позабыть как о гневе, так и об обиде со стороны старшего брата. Рум Лингау неторопливо опустился на пол возле небольшого квадратного столика у боковой стены. На лбу принца выступили складка. Саян облегчённо перевёл дух – Рум Лингау думают.

Так уж устроен принц. В самую первую очередь его привлекают интеллектуальные загадки, нежели физические достижения из разряда пустить стрелу дальше всех и точнее всех. Рум Лингау едва ли не печёнкой почувствовал, что начался очередной урок самой трудной, самой важной, но, одновременно, и самой интересной науки под названием «Большая политика». Теперь его больше всего волнует не глупая выходка старшего брата, а опасность ударить лицом в грязь пусть даже в присутствии простолюдина-наставника.

– Признаться, Саян, – задумчиво протянул Рум Лингау, – смерть великого советника Буншана Изоба поразила меня. Но то, что это произошло на самом деле, я осознал, только когда новый великий советник получил из рук отца палочку для письма. Как такое возможно, Саян? – Рум Лингау сел прямо, на лице принца застыло самое настоящее удивление. – Почему самураи воюют с самураями, даже убивают друг друга, когда у нас у всех есть общий враг – иноземцы.

Только не улыбаться! Только не улыбаться! Только не лыбиться во все тридцать два зуба с самодовольным видом. Саян едва не откусил собственные губы. Трудно не веселиться, когда бешеная радость от успехов воспитанника едва ли не разрывает на куски. Круг интересов Рума Лингау не так давно вышел за пределы Императорского дворца. Принц всё больше и больше смотрит по сторонам, причём как в прямом, так и в переносном смыслах. И то, что он видит, ему очень не нравится. Пусть Рум Лингау выразительно молчит, однако и так ясно, что он жаждет обстоятельного объяснения. Ну что же, Саян неторопливо пересел на циновку напротив принца, будет ему объяснение.

– Ваше величество, – Саян машинально расправил складки на подоле кимоно, – разрешите начать с того, что самураи не всегда соответствуют высоким моральным требованиям «Пути воина». Вам будет трудно в это поверить, – Саян склонил голову, – однако и среди самураев встречаются и трусы, и предатели. Пусть гораздо меньше, чем среди иноземцев, но всё равно встречаются.

Глаза принца полыхнули гневом, однако Рум Лингау даже не дёрнулся.

– Не так давно Тассунара наслаждалась Великим миром. Благодаря ему случаев предательства и трусости среди подданных вашего отца за последние две с половиной сотни лет было крайне мало. А если такие и случались, то о них быстро забывали, особенно если самурай смывал свой позор кровью, либо его всё равно убивали. Однако сейчас, – Саян поднял указательный палец, – вновь наступили трудные времена. Великого мира больше нет. Самое плохое, что есть в людях, вновь полезно наружу.

Самое ужасное, ваше величество, в том, что убийц уважаемого Буншана Изоба вели самые что ни на есть благородные мотивы. В лице прежнего великого советника так называемые «люди высоких намерений» пытались убить ни много, ни мало, а всех проклятых иноземцев.

– Но ведь открытая война с иноземцами принесёт Тассунаре только гибель, – тут же заметил Рум Лингау.

– Это так, ваше величество, – Саян кивнул, – только далеко не все самураи понимают это. Особенно рядовые и ронины, кто непосредственно пострадал, кого непосредственно разорили иноземные торговцы.

Смею заметить, ваше величество, – осторожно продолжил Саян, – что теперь расстановка сил при дворце вашего отца поменяется. Нитван Лихтад, новый великий советник, осудит своего предшественника, но будет вынужден продолжить его политику.

– А как же отец? – Рум Лингау нахмурился. – Неужели он не заметит лжи в словах Нитвана Лихтада?

– Конечно заметит, – Саян торопливо кивнул. – Может быть даже больше: также осудит Буншана Изоба. Но и ваш отец, в конечном итоге, одобрит его путь. А всё потому, ваше величество, – Рум Лингау так и не успел вставить ни слова, – что ваш отец стар. Ему всё больше и больше приходится полагаться на верных самураев. Другое дело, что нельзя до бесконечности отступать. Нельзя до бесконечности подписывать всё новые и новые унизительные договора. А так же извиняться перед иноземными представителями за дела и поступки подданных. Поверьте, ваше величество – количество нападений на иноземцев, в том числе и со смертельным исходом, будет только расти.

Так что же, ваше величество, вы заметили в Тронном зале, – Саян вернулся к первоначальному вопросу.

Рум Лингау вновь насупился и отвернулся. Пока принц отметил только самый первый, самый верхний и очевидный слой реальности. Теперь ему нужно копнуть несколько глубже. Саян замер на месте, будто превратился в каменную статую. Ничего, принц подумает, ему полезно.

– Насколько мне известно, – с небольшой натяжкой Рум Лингау заговорил вновь, – у нового великого советника при дворе много сторонников. В первую очередь это те, кто так или иначе поддерживал или одобрял Буншана Изоба, прежнего великого советника. Но и врагов у Нитвана Лихтада более чем достаточно.

– Верно, ваше величество, – Саян кивнул. – Что ещё?

– Что ещё? – Рум Лингау скосил глаза в сторону. – Мой братец Янсэн Лингау, насколько я понимаю, крайне не рад возвышению Нитвана Лихтада, да и нашего самого старшего брата Ганжана Лингау. И это всё, что я могу сказать, – закончил, как отрезал, принц.

Если Рум Лингау говорит «всё», значит действительно всё. Он не пытается умничать и нести ахинею. А это есть ни что иное, как доверие. Чем, чем, а доверием принца Саян очень дорожит и лишний раз не испытывает его на прочность.

– То, что вы выдели в Тронном зале меньше получаса тому назад, ваше величество, всего лишь самое начало. Ваш брат Ганжан Лингау и Нитван Лихтад возглавили партию, которая выступила за продолжение ныне существующей политики, какой бы порочной она не была. Новый великий советник будет наставлять и продвигать вашего самого старшего брата и думать о себе, о своём собственном финансовом благополучии. Вот увидите: очень скоро среди подданных и прочих просителей будет ходить самый настоящий ценник услуг нового великого советника.

– Жажду наживы утолить невозможно, – заметил Рум Лингау.

– Верно, – Саян кивнул. – Как раз по этой причине Нитван Лихтад продолжит ныне существующую политику. Продолжит, ибо в первую очередь ему страшно что-либо менять. Да он и не может этого сделать, ибо не знает как.

Другой ваш брат Янсэн Лингау и его главный воспитатель Илан Ноор стали ядром другой партии, которая выступает за возвращение к святой старине и за самое решительное изгнание иноземцев.

– А при чём здесь Илан Ноор? – тут же спросил Рум Лингау. – Он всего лишь обучает моего брата воинским искусствам и не более того.

– Это не совсем так, ваше величество, – мягко возразил Саян. – Из вашего брата Янсэна Лингау Илан Ноор воспитал превосходного самурая. Но в этом-то и проблема. Я ничуть не сомневаюсь, что на поле боя ваш брат покажет себя с наилучшей стороны. Он проявит чудеса храбрости, искусства владения мечом и несомненно положит огромное количество врагов. Но то, что для поля боя доблесть, для управления великой страной превратится в порок.

Умение метко стрелять из лука не поможет приструнить провинциальных чиновников и собрать налоги, а искусство владения мечом не спасёт простых подданных от раздутых спекулянтами цен на рис. Ваш брат великолепный воин, но ни разу и никогда не профессиональный чиновник. Что, по-вашему, произойдёт, если ваш брат Янсэн Лингау станет одиннадцатым императором, а Илан Ноор великим советником?

Вопрос на грани государственной измены. От волнения спина стала мокрой, а к горлу подкатил горький комок. Саян нервно сглотнул. Вести подобные разговоры в стенах Внутреннего дворца чревато. Сомневаться в мудрости и в дальновидности ныне правящего императора может быть очень опасно. Как верному подданному его величества, Руму Лингау, не говоря уже о самом Саяне, не полагается сомневаться, что новым одиннадцатым императором станет Ганжан Лингау. И это не только абсолютно правильный, но и единственно возможный выбор.

Но, и это не может не радовать, Рум Лингау ещё не дорос до таких тонкостей большой игры. Пока, всего лишь пока, он учится анализировать расклад сил и предвидеть последствия. Точнее, возможные последствия. Со временем принц освоит высший пилотаж и научится использовать эти самые последствия к собственно выгоде.

– Ну, наверное, – на лбу Рума Лингау морщины вновь сложились в ущелье глубокой задумчивости, – мой братец и его воспитатель первым делом объявят о немедленном и решительном изгнании иноземцев.

– Правильно, ваше величество, – Саян кивнул. – Что дальше?

– Дальше? – от напряжённой умственной работы щёки Рума Лингау покраснели. – А дальше, как только его приказ разойдётся по империи, как тут же прольётся кровь, очень много крови. Так называемые «люди высоких принципов», да и прочие, кто поддерживает движение «Изгнание варваров», не успокоятся до тех пор, пока не обезглавят всех без исключения иноземцев. Заодно погибнет много простолюдинов, кто имел несчастье работать на них или быть заподозренным в работе на них.

Поездка к марнейскому доктору Девиго не прошла даром. Принц, несомненно, запомнил того давно немолодого торговца, что так резво удирал от пьяных самураев. Да и слуге иноземца, что открывал и закрывал ворота, постоянно грозит такая же участь.

– Правильно, ваше величество. Что дальше?

– Я понял! – морщины на лбу Рума Лингау разом расправились. – Изгнать иноземцев получится очень легко и быстро. А дальше мой неразумный брат и его главный воспитатель начнут готовиться к войне с иноземцами. В первую очередь со стирийцами и фатрийцами. Они соберут большое войско и будут ждать вторжения, чтобы сразиться с иноземцами на поле боя на равных.

– И-и-и? – выразительно протянул Саян.

– Только вторжения не будет, – Рум Лингау самодовольно улыбнулся. – Что стирийцы, что фатрийцы, они все слишком трусливые, чтобы сойти на берег и скрестить с самураями клинки на поле боя. Вместо этого они расстреляют Нандин и прочие приморские города из своих страшных пушек. Погибнет много, очень много, людей. Торговля встанет, ремёсла придут в упадок, в Тассунару придёт голод. Вместо того, чтобы воевать с иноземцами, моему брату и его главному воспитателю придётся воевать с простолюдинами, которые от голода и безысходности поднимут бунт. Иначе говоря, попытка просто так, силой, изгнать иноземцев закончится катастрофой.

– Правильно, ваше величество, – Саян склонил голову.

Честно говоря, вряд ли юный принц сам додумался до столь глубокого и правильного вывода. Скорей всего, в его голове в один момент встали в нужном порядке подслушанные разговоры и рассуждения старших самураев. При дворе Тогеша Лингау есть и те, кто прекрасно понимает как бесперспективность нынешней политики, так и предвидит катастрофу при попытке самым радикальным образом изгнать иноземцев. Что, что, а возврата к прошлому не будет.

– Что же это получается? – Рум Лингау уставился на Саяна. – И так нельзя, а эдак тем более нельзя. Какой же выход?

Саян тихо выдохнул. От волнения в горле пересохло. Вот он момент истины. Долгих двадцать два года Саян жил и работал в Тассунаре лишь для того, чтобы оказаться в нужный момент в нужном месте перед нужным принцем. Рум Лингау ещё не дозрел до мысли самому стать одиннадцатым императором, но он уже размышляет в правильном направлении. Сейчас самое главное не вспугнуть его и, одновременно, подбросить пищу для дальнейших размышлений.

– Ваш отец является воплощением Великого мира и блаженной самоизоляции, что больше двух веков берегла Тассунару от пагубного влияния извне. Увы, – Саян печально склонил голову, – это время прошло. Как бы не хотелось это осознавать, но впереди Тассунару ждут большие внутренние потрясения и схватка за власть между наследниками.

Рум Лингау тут же насупился, будто услышал в свой адрес самое грязное ругательство. Глаза принца сузились, а правя рука легла на рукоятку катаны.

– Да, да, ваше величество, именно так, – Саян сделал вид, будто не заметил реакцию принца. – Ни один самурай не замарает свою честь предательством и не пойдёт против вашего отца. Другое дело, когда вашего уважаемого родителя призовёт Великий Создатель. В тот самый момент, когда прежнего императора уже не будет, а новому вассалы ещё не принесут клятву верности, возможно всякое. Очень даже всякое.

Последнее предложение Саян произнёс с особым выражением. Сейчас в его словах, при желании, можно откопать крамолу, вплоть до государственной измены. От нервного напряжения на правой руке тревожно запульсировал Дар Создателя. В душе юного принца тлеет гнев, однако холодный разум не даёт ему ярко вспыхнуть и огненным смерчем выплеснуться наружу. Рум Лингау внимательно слушает и не спешит хвататься за меч. Правая рука принца вернулась на бедро. Можно продолжать.

– Вот по этой причине, ваше величество, в жизни каждого императора момент вступления на престол самый опасный. Так было, так есть и так будет. Ситуацию усугубляют тяжёлые времена. От того, кто из ваших братьев станет одиннадцатым императором зависит ни много, ни мало, а дальнейшая судьба Тассунары. На карту поставлено слишком много, чтобы просто выполнить волю вашего отца. Что сторонники Ганжана Лингау, что сторонники Янсэна Лингау, и те и другие совершенно искренне считают, что действуют из самых благих побуждений. А победителей, как вы знаете, не судят. Ибо победители пишут историю.

– Но что это будет за история? – Рум Лингау вновь недовольно нахмурился. – Что мой брат Тогеш, что мой брат Янсэн, они оба приведут Тассунару к краю пропасти. Разница только в том, как именно наша великая страна рухнет вниз. Сразу или спустя несколько лет. Это же…

Зашелестела сдвинутая в сторону дверь. Рум Лингау резко умолк, будто затолкнул сам себе в рот кляп. В комнату проскользнул Тион. В руках личного слуги принца овальный поднос заставлен тарелками. Церемония вступления нового великого советника в должность прошла относительно быстро, а вот подготовка к ней была довольно утомительной и заняла много времени. Если бы не настойчивость Саяна, то Рум Лингау пропустил бы её с превеликим удовольствием.

Толковый и расторопный Тион принёс перекусить. Из носика большого пузатого чайника поднимается лёгкий парок. На большой тарелке маленькой горкой возвышаются рисовые пирожки с фасолью и сладкое печенье. Что особенно приятно, на подносе две фарфоровые чайные кружки.

– Ваше величество, – Тион ловко поклонился, посуда на овальном подносе даже не брякнула, – не желаете ли подкрепиться?

В глазах Рума Лингау было блеснул огонёк недовольства, однако по комнате уже разлетелся приятный запах свежего зелёного чая и рисовых пирожков. Желание отослать слугу подальше испарилось, вместо этого Рум Лингау произнёс:

– Благодарю, уважаемый. Я не откажусь подкрепиться.

Быстро и ловко Тион переставил посуду на низенький квадратный столик перед принцем. Самым последним овальный поднос покинула вторая фарфоровая чашка.

– Уважаемый наставник, – Рум Лингау улыбнулся, – прошу вас разделить со мной эту скромную трапезу.

– Благодарю вас, ваше величество, – Саян тут же пересел за столик напротив принца.

Сам того не ведая, слуга Тион появился в комнате как нельзя кстати. Всё, что нужно было знать Руму Лингау, он уже знает. Дальнейший разговор мог бы завести бог знает куда. Если при Саяне принц ещё может позволить себе вольность в словах, то при Тионе, который прислуживает ему едва ли не с рождения, никогда.

Как младший по статусу Саян разлил по чашкам свежезаваренный зелёный чай. Квадратные печенья щедрой рукой покрыты тёмным мёдом.

Слуга Тион с поклоном выбрался из комнаты, однако принц так и не вернулся к прерванному разговору. Вместо этого Рум Лингау принялся с отсутствующим видом потягивать зелёный чай. В его левой руке так и застыл едва надкушенный пирожок. В комнате повисла тишина. Юному принцу есть над чем подумать. Дай бог, он придёт к нужным выводам сам и только сам.

Глава 6. Неуёмный темперамент

– Ах, уважаемая Ксана, вы только гляньте, какими невероятными восхитительными видами природы Великий Создатель наградил эту дикую страну. Какая зелень! Какие милые и наивные аборигены!

Витус Ринт потянул поводья на себя. Конь по кличке Гордый тут же приподнялся на задних копытах и прыгнул вперёд. Витус Ринт сдавленно охнул, но тут же развеселился ещё больше.

– Вы правы, уважаемый, – проститутка Ксана приторно-сладко улыбнулась. – Признаться, я едва согласилась принять ваше предложение прогуляться за пределы Икчуна. Но теперь совершенно не жалю об этом.

Проститутка Ксана, в отличие от витуса Ринта, не дёргает свою кобылку по кличке Пчёлка из стороны в сторону. Для женщины она неплохо держится в седле. И это при том, что она сидит по-женски свесив ноги на левую сторону. Иначе подол её пышного платья цвета лайм задрался бы самым постыдным образом. Милаг Зилуч, личный секретарь купца Ринта, лишь молча скрипнул зубами от злости. Проститутка проституткой, а ведёт себя как порядочная женщина.

Не от хорошей жизни, а от бедности и безысходности больше семи лет назад Милаг нанялся личным секретарём к купцу Лепаду Ринту. Так-то грех жаловаться: работа не пыльная, а жалованье вполне себе приличное. Одно плохо, Милаг тихо вздохнул, неуёмный темперамент витуса Ринта носит его по всему белому свету. Последний раз побывать дома, в милой сердцу Фатрии, довелось больше четырёх лет назад. И вот теперь всё тот же неуёмный темперамент занёс витуса Ринта в далёкую и дикую Тассунару.

Торговые дела ещё ладно: переписка с партнёрами, договора, векселя, проценты. Работа хоть и скучная, но привычная и хорошо знакомая. Так нет же! Милаг в очередной раз ткнул пятками в лошадиные бока, старый конь по кличке Гиря недовольно шевельнул ушами и едва-едва соизволил прибавить шаг.

Сегодня днём, после сытного обеда с бутылочкой доброго вина, всё тот же неуёмный темперамент понёс витуса Ринта за пределы Икчуна. Именно так называется местный город на берегу Бескрайнего океана почти на самой северной оконечности Тассунары. А всё потому, что вчера вечером на приёме у витуса Ветига, фатрийского консула, витус Ринт имел несчастье познакомиться с Ксаной.

В Икчуне хватает борделей. Милаг сам пару раз навешал местных красавиц. Но вот женщин с севера материка Науран мало. Вот и приезжают «доступные красавицы» типа Ксаны, чтобы кружить головы добропорядочным купцам и драть по три шкуры за одну ночь. Да и ладно если бы просто требовали за свои раздвинутые ножки слишком много. Деньги, оно, дело наживное. Так нет же! Зубы вновь недовольно скрипнули, Милаг искоса глянул на проститутку. Та же Ксана любит гнуть пальцы и требовать к собственной персоне особого отношения. Вот витусу Ринту и пришла в голову «гениальная идея» свозить шлюху на загородную прогулку.

Маленькая кавалькада неторопливо скачет по пыльной дороге. Витус Ринт вовсю красуется перед Ксаной, поёт соловьём и пушит хвост словно павлин. В ответ Ксана мило щебечет всякую чушь и весьма тонко восхищается уважаемым купцом. Милаг то и дело отворачивает лицо, глаза бы не видели. Хорошо, что хоть окрестностями, слава богу, и в самом деле можно любоваться до бесконечности.

Тассунара – горная страна. Буквально через несколько километров узкая и пыльная дорога пошла в гору. Ещё через несколько километров с края проезжей части открылся великолепный вид на Икчун. Огромный город толстой тёмно-красной полосой примостился на берегу Икчунского залива. На северной окраине, на высоком холме, гордо возвысился замок местного князя. Дальше на восток, за широкой полосой изумрудной воды, можно разглядеть огромный остров Инран.

Тонкая линия крепостных стен отделяет городские кварталы от пригородов. Зелёные прямоугольники рисовых полей едва ли не вплотную походят к крайним домам. То тут, то там на прибрежной равнине маленькими живописными кучками разбросаны убогие жилища местных крестьян. Возле каждой деревни в обязательном порядке растёт небольшая бамбуковая роща.

По дороге на встречу то и дело попадаются аборигены. В основном крестьяне и мелкие торговцы. Каждый раз местные жители замирают в немом изумлении и, на всякий случай, теснятся к краю дороги. То, что сначала Милаг принял за женское платье, на самом деле таким не является. Это так называемое кимоно, местная одежда и мужчин, и женщин. Хотя на крестьянах гораздо чаще можно встретить серые куртки и короткие штаны. Вместо сумок или вещевых мешков за плечами у аборигенов огромные плетёные корзины.

Самое ужасное, это местные дворяне. Если крестьяне и торговцы в ужасе шарахаются от коней витуса Ринта и Ксаны. То эти с гордым видом замирают на месте. Глаза так называемых самураев превращаются в узкие щёлки, а ладони очень даже выразительно обнимают рукоятки страшных мечей. От столь грозного и решительного вида начисто пропадает желание смеяться над нелепыми причёсками местных дворян или потешаться над их просторными шароварами, что издалека можно легко принять за чёрные юбки.

Экзотика во всём своём прекрасном и ужасном великолепии. Милаг нервно покосился на очередного местного дворянина в изрядно потёрной накидке без рукавов. Уж слишком Тассунара не похожа на милую сердцу Фатрию с её приветливыми крестьянами и достойными дворянами. Здесь всё, абсолютно всё, совершенно другое, совершенно чужое.

– Витус, – Милаг что было сил ударил пятками в лошадиные бока, Гиря нехотя прибавил шаг, – нам лучше вернуться назад!

– Это ещё почему? – витус Ринт осадил Гордого, конь недовольно фыркнул.

– Витус, – Милаг придержал коня возле купца, – мы удалились от стен Икчуна гораздо дальше, чем на десять километров.

– Ну и что?

Витус Ринт обладает дьявольским чутьём на выгодные торговые сделки. Когда нужно, он умеет торговаться как старый выживший из ума скряга. А вот изучением местных законов и правил витус откровенно пренебрегает.

– Ну как же, витус, – Милаг перевёл дух, от дурного предчувствия защемило сердце, – согласно договору, мы, как представители Фатрии, не имеем права удаляться от стен Икчуна далее чем на десять километров. Это очень и очень серьёзно. У вас, уважаемый, могут быть большие неприятности.

– Плевать! – витус Ринт юлой развернул Гордого на месте. – Я – вольный человек! Куда хочу, туда скачу!

Пятки витуса Ринта ткнулись в бока коня, Гордый лихо прибавил шаг. Проститутка Ксана легкомысленно рассмеялась. Пчёлка под её седлом и без всяких понуканий припустила вслед за купцом. У Милага опустились руки как в прямом, так и в переносном смыслах. Для дорогой проститутки договора, запреты и местные дворяне с ужасными мечами находятся за пределами её понимания. Тем более конная прогулка с богатым купцом обещает ей принести доход не в одно сотню тагов. За пределами родной Фатрии витус Ринт питает особую слабость к продажным женщинам. Да и в родном отечестве он постоянный клиент многочисленных публичных домов.

Гордый и Пчёлка унесли купца и проститутку дальше по дороге. Немолодой крестьянин с двумя мешками на палке через плечо от страха шлёпнулся прямо в пыль. Гиря под седлом самого Милага опять отстал. Старому коню далеко до более молодых и горячих собратьев, зато его аренда стоит заметно дешевле.

Дорога плавно поднимается в гору и резко сворачивает в левую сторону. Гряда высоких холмов огораживает приморскую долину и город с юга. Бог знает в какой седой древности местные жители прокопали между соседними холмами рукотворное ущелье. Чтобы песок и камни вновь не засыпали дорогу, две стены из тяжёлых каменных блоков подпирают склоны холмов. Как Милаг слышал от витуса Ветига, консула в Икчуне, подобные подпорки весьма распространены в Тассунаре. Ведь империя хоть и находится на огромном острове, но всё равно является горной страной.

Вход в рукотворное ущелье всё ближе и ближе. Милаг вытянул шею. Дорога плавно заворачивает в левую сторону, противоположного выхода не видно. Но самое ужасное другое. Из рукотворного ущелья выбегает с десяток, или даже больше, местных жителей. Крестьяне сгибаются под гнётом огромных плетёных коробов, но всё равно весьма шустро переставляют ноги. Мужчина лет сорока бежит на встречу витусу Райдену, полы просторного серого кимоно болтаются у него в руках, тощие ноги в соломенных сандалиях лихо поднимают пыль.