Одиннадцатый император

Милаг что было сил заколотил пятками по бокам старого коня. Гиря будто почувствовал беду и пустился едва ли не рысью.

– Витус! – прямо на ходу крикнул Милаг. – Обождите! Здесь творится что-то неладное!

Витус Ринт ловко развернулся на месте. Гордый под его седлом вновь поднялся на задние копыта. Проститутка Ксана опять приторно-сладко захохотала.

– Ну что ещё, Милаг? – правая ладонь витуса Ринта похлопала коня по шее.

– Витус, – Милаг потянул поводья на себя, Гиря тут же остановился, – здесь творится что-то неладное. Вон, гляньте, – Милаг махнул рукой, – аборигены едва ли не в панике выбегают из этого рукотворного ущелья. Давайте выясним, в чём дело.

– Ты говоришь на местном? – витус Ринт хитро прищурился.

– Нет, вы же знаете, – Милаг энергично качнул головой. – Давайте хотя бы подождём.

– Да ну их всех к чёрту! – пятки витуса Ринта пришпорили коня, Гордый рванул с места едва ли не галопом. – Я свободный человек! Куда хочу, туда скачу!

Проститутка Ксана легкомысленно поскакала следом за витусом Райденом. Вскоре её приторно-сладких смех звонким эхом заметался между стенами из тяжёлых каменных блоков. Милаг мысленно пожелал купцу провалиться под землю и пришпорил коня. Пусть не галопом, а вполне бодрой рысью, Гиря поскакал вперёд по дороге.

Навстречу вынырнул старичок. Аборигену не меньше двухсот лет. Голова лысая как бильярдный шар, лицо сморщенное как сушёная слива. Однако, не смотря на свой весьма почтенный возраст, старичок весьма энергично ковыляет на выход. Деревянные башмаки гулко шлёпают по дорожным булыжникам.

***

Второй месяц года, день в самом разгаре, прекрасная Гепола щедро поливает землю зноем. Саран Винар, рядовой самурай влиятельного даймё Гирчана Итагуна, покосился на голубой небосклон. И это ещё последний месяц весны, самого прекрасного времени года. Скоро начнётся лето, будет ещё хуже. Но, как бы то ни было, нужно терпеть и старательно делать своё дело. Полы куртки с широкими рукавами то и дело разлетаются на ветру. Прямо на ходу Саран Винар поправил большую соломенную шляпу – хоть какая-то защита от горячего светила.

Уважаемый Сиуш Пинцуев, начальник личной стражи даймё Гирчана Итагуна, назначил Сарана Винара старшим в передовом дозоре. Ещё два рядовых самурая, высокий и тощий Фока Орсен, а так же более низкий и плотный Ванд Сифен, шагают рядом. Их задача – очистить дорогу перед процессией уважаемого даймё. Иначе говоря, согнать с неё всякий сброд. Саран Винар полон решимости выполнить поставленную задачу не смотря на усталость, жару и пыль.

За спиной остались две недели утомительного путешествия из Нандина, столицы империи. Но, ничего, про себя Саран Винар улыбнулся. Большая часть пути уже пройдена, осталось два, максимум три, дня и они будут дома, в родном Нюпруне. А уже сегодня вечером их ждёт полноценный отдых в Икчуне, полноценный ужин и горячая баня. Точнее, Саран Винар поправил сам себя, наоборот: сначала горячая баня, а потом ужин. Вон, впереди показался Гилрунский проход, рукотворное ущелье между высокими холмами. А от него до стен Икчуна каких-то полтора десятка километров.

Одно плохо, Саран Винар насупился, пальцы правой руки было нащупали рукоятку катаны, да так и отпустили её, выполнять свои прямые обязанности нет необходимости. Встречные крестьяне и торговцы при одном только виде трёх решительно настроенных самураев едва ли не в панике убираются с дороги. А так довольно скучно, лишь пыль клубится под ногами, да прекрасная Гепола обильно поливает землю зноем.

Саран Винар украдкой бросил взгляд через плечо. За передовым дозором, в какой-то сотне метров, следует передовой конный отряд личной стражи уважаемого даймё. На высоких пиках развиваются разноцветные знамёна. Чуть дальше, в большом паланкине, едет сам даймё Гирчан Итагун. Уже за ним на три-четыре километра растянулись многочисленные носильщики, паланкины приближённых даймё и навьюченные лошади. Вот почему не может быть и речи, чтобы какое-нибудь препятствие, тем более толпа простолюдинов, могла бы задержать уважаемого Гирчана Итагуна в пути. Тем более в преддверии родного дома.

Гилрунский проход всё ближе. Вот уже можно разглядеть древние стены. Тяжёлые каменные блоки подпирают склоны холмов. Говорят, этот проход построил один из далёких предков Гирчана Итагуна. Может быть даже ещё раньше.

На лице Сарана Винара не дрогнул ни один мускул, однако в душе от радости распустилась сакура. Жалкие простолюдины, крестьяне в ободранных куртках из конопли и мелкие торговцы в серых кимоно, в ужасе уносят ноги из рукотворного ущелья. Последние двое крестьян в буквальном смысле с разбега сиганули в придорожную канаву, лишь бы только не испытать на себе холодный гнев трёх решительно настроенных самураев. Ну а кто не успел выскочить из рукотворного ущелья, тот припустил в обратную строну ещё быстрее, ещё энергичней. Вот так и должно быть.

Проход между высокими холмами подарил прохладную тень. Прямо на ходу Саран Винар смахнул со лба капельки пота. Пусть и маленькая, но такая приятная передышка от изнуряющего зноя. А это кто такие? Саран Винар сощурил глаза. Впереди показались три всадника. Превеликий Создатель, Саран Винар сердито выдохнул, да это же иноземцы!

Да, точно они. Только иноземцы могут напялить на себя столь нелепые кимоно с кучей пуговиц, а на головы нацепить нелепые шапки в виде стальных горшков с расплющенными краями. И уж тем более только иноземцам может прийти в голову посадить женщину в отвратительном кимоно цвета лайм на благородного коня, да ещё обоими ногами на левую сторону.

Гнев кипящим маслом ударил в голову. Саран Винар прибавил шаг. Фока Орсен и Ванд Сифен, два подчинённых, устремились следом.

– Эй! Вы! – Саран Винар поднял руку. – Прочь с дороги!

Пусть иноземцы почти проехали Гилрунский проход, однако о том, чтобы отступить, пропустить их, не может быть и речи.

– Убирайтесь, кому говорю!!! – ещё громче крикнул Саран Винар.

***

Рукотворное ущелье, проход между высокими холмами, пуст. При виде столь удручающей картины сердце принялось испуганно биться о рёбра. Милаг стиснул зубы, руки ещё сильнее сжали поводок коня. Так и хочется повернуть назад и пришпорить старого Гирю что есть сил. Но нельзя. Лишь многолетняя привычка всегда и везде следовать за витусом Ринтом всё ещё удерживает Милага на месте. Точнее, на небольшом отдалении от уважаемого купца и проститутки Ксаны.

Стук копыт тревожным эхом мечется между каменными стенами.

– О, господи! – Милаг испуганно дёрнулся в седле, конь Гиря тут же сбился с шага и едва не остановился.

Прямо по середине дороги валяется соломенная шляпа, а чуть дальше брошенный короб. Квадратная крышка отвалилась в сторону, в дорожную пыль высыпалась остроконечная морковка. Местные крестьяне бедны как тюремные крысы. Так что же заставило одного из них в дикой спешке бросить целый короб отличной моркови?

– Только не это! – Милаг приподнялся на стременах, конь Гиря недовольно фыркнул.

Вдали показался выход из рукотворного ущелья. Но о том, чтобы воспользоваться им, не может быть и речи. Конный отряд местных дворян в длиннополых соломенных шляпах вот-вот въедет в проход между холмами. А там дальше не меньше десятка тощих тассунарцев тащат внушительных размеров паланкин Потом следует ещё один конный отряд. И-и-и… Милаг вытянул шею. Ещё дальше угадывается внушительная процессия из носильщиков, навьюченных коней и целой вереницы паланкинов поменьше и попроще. Едва ли не в самый последний момент глаза заметили троих пеших дворян в пыльных куртках с длинными рукавами, что бойко шагают впереди конного отряда.

– Что это такое? – былая беззаботность враз слетела с Ксаны.

– Это, – Милаг нервно сглотнул, на зубах скрипнула пыль, – едет местный князь. Я слышал об этом. Местный правитель заставляет местных князей один год жить у себя в родовых замках, а другой год в Нандине, это местная столица такая. Вот местные князья и разъезжают по местным дорогам туда-сюда целый год.

Собственный голос кажется скрипучим и шершавым, как старый мельничный жернов.

– Витус, – Милаг потянул поводья на себя, конь тут же остановился, – будет лучше, если мы по-доброму уберёмся с дороги местного князя. Давайте немедленно развернём коней и дадим дёру.

– Фигня! – витус Ринт презрительно скривился. – Не трамвай, объедет. Просто остановимся и прижмёмся к стене. Всего и делов.

Не иначе, из головы витуса Ринта до сих пор так и не выветрился хмель. Хорошую бутыль ещё более хорошего вина уважаемый купец умял практически в одиночку. Ксане, которая сидела рядом с ним за одним столом и тупо хихикала, досталась всего лишь парочка маленьких бокалов.

– Но, витус! – голос Милага дрогнул от напряжения. – Как мне рассказывал витус Ветиг, подобная процессия может запросто растянуться на три-четыре, а то и на все пять километров. Не стоит злить местных дворян, они и без того нервные. Да ещё все до одного ходят с парой страшных мечей.

– Дорогая Ксана, – в голосе витуса Ринта прорезался завзятый дамский угодник, – сейчас вам предстоит лицезреть очень редкое зрелище. Местный князь, как там его, проедет перед вами во всём своём жалком великолепии.

– Очень, очень интересно, – проститутка Ксана опять приторно-сладко заверещала.

Процессия всё ближе и ближе. Конный отряд уже вступил в рукотворный проход между холмами. Но самое ужасное в том, что трое местных дворян направились прямо к ним. Милаг прижался боком к прохладной стене из крупных камней.

Яркая Гепола выжгла соломенные шляпы местных дворян до белизны. Просторные куртки с широкими рукавами покрылись пылью. Передний дворянин с самым серьёзным выражением на лице и злыми глазами поднял руку и пронзительно загоготал. Будто и этого мало, правая рука местного дворянина очень выразительно легла на рукоятку длинного меча.

– Я тебя не понимаю! Хрен собачий! Так пройдёте! – витус Ринт махнул рукой.

Непонятная речь, пусть даже с очень серьёзным выражением на лице, лишь развеселила витуса Ринта. Следом захохотала проститутка Ксана. Уважаемому купцу и шлюхе упорно кажется, будто они на весёлом цирковом представлении, а прямо на них надвигаются три забавно разодетых клоуна. Зря они так, Милаг невольно втянул голову в плечи.

Вряд ли местный дворянин понял хотя бы слово на благородном фатрийском, но интонация, смех и презрительная улыбка в переводе не нуждаются. Местный дворянин прямо на ходу выдернул из ножен длинный меч. В тени рукотворного ущелья маленькой Геполой сверкнуло начищенная до блеска сталь. Двое остальных дворян следом обнажили свои клинки.

Шутки кончились, уважаемый купец разом умолк, следом заткнулась проститутка Ксана.

– Эй! Эй! Не шали! – витус Ринт рывком вытащил из кармана сюртука заряженный револьвер.

Обычно при виде столь грозного оружия в руке уважаемого купца отступали даже банды уличных грабителей. Да кто угодно лишний раз задумается о смысле жизни, когда на тебя уставится чёрное дуло калибром в девять миллиметров. Кто угодно, но только не местный дворянин.

Витус Ринт так и не успел нажать на спусковой крючок. Местный дворянин в два прыжка подскочил к коню. Свист рассекаемого воздуха. В тот же миг кисть уважаемого купца отделилась от запястья. Кольт рухнул на землю, пальцы в последний раз стиснули спусковой крючок, грохнул выстрел.

Проститутка Ксана истошно заверещала. Милаг будто очнулся от кошмарного сна. Второй самурай вонзил свой страшный меч в живот витусу Ринту, а третий развернулся в сторону самого Милага. Но тут проститутка Ксана судорожно дёрнула поводья в сторону. Кобылка Пчёлка стремительно развернулась на месте и едва не сшибла с ног третьего дворянина. Треск камней и ещё более пронзительный визг Ксаны. Местный дворянин не придумал ничего лучше, как сдёрнуть с проститутки её пышное платье.

Да ну их всех к чёрту! Милаг судорожно дёрнул поводья в сторону, старый конь по кличке Гиря послушно развернулся и тут же рванул с места в галоп. Грохот выстрела и запах крови напугали коня. Ксана, сама того не ведая, задержала местных дворян, они так и не стали резать женщину. Последнее, что успел заметить Милаг, так это как витус Ринт рухнул на землю. Правая рука без кисти взметнулась вверх. Фонтанчик красной крови запачкал седло и каменную стену. Конь Гордый тут же встал на дыбы.

Прочь! Прочь от сюда! Милаг что есть силы принялся пинать пятками коня. Давно немолодой Гиря и сам рад убраться из рукотворного ущелья как можно быстрее. Грохот копыт многократным эхом отражается от каменных стен. Ему вторит дикий визг Ксаны. Хотя, Милаг обернулся, местные дворяне отпустили проститутку. Пышной юбки больше нет, Ксана сверкает голыми ляжками и что есть сил барабанит пятками по боку Пчёлки.

Конь Гиря на полном ходу выскочил из рукотворного ущелья. По глазам ударила яркая Гепола, Милаг зажмурился. Хвала Великому Создателю, пронесло! Местные дворяне, тот ужасный конный отряд, так и не пустились за ним в погоню.

***

Иноземцы ничего не понимают и не хотят понимать. Вместо того, чтобы развернуть коней и пуститься прочь, они прижались к стене. Тот, что впереди, махнул рукой. Типа, проезжайте. Идиоты! Саран Винар выдернул из ножен катану.

Беззаботное веселье враз слетело с лиц иноземцев. Тот, что впереди, пронзительно заверещал. Рука иноземца вытащила из кармана нелепого кимоно презренный пистолет.

Тело быстрее мысли! Шаг на встречу, катана рассекла воздух. Кисть иноземца отделилась от руки вместе с пистолетом. Грохот выстрела многократным эхом разлетелся по Гилрунскому проходу. Женщина тут же пронзительно заверещала.

С левой стороны к иноземцу подскочил Фока Орсен. Тычок! Катана пронзила иноземцу живот. От грохота выстрела и запаха крови конь встал на дыбы. Иноземец рухнул на землю.

Ванд Сифен развернулся было к третьему иноземцу, что застыл в седле с выпученными от ужаса глазами. Но лошадь под седлом женщины так не вовремя развернулась. Круп едва не сбил самурая с ног. В ответ Ванд Сифен сдёрнул с иноземки нижнюю часть её несуразного кимоно.

Грохот копыт барабанным боем разлетелся по Гилрунскому проходу. Третий иноземец самым постыдным образом сбежал с поля боя. Причём не просто сбежал, а ещё и бросил на произвол судьбы женщину. На счастье иноземки, ей удалось развернуть кобылку и припустить вслед за трусом. Да и чёрт с ними.

Фока Орсен едва-едва удержал испуганного коня на месте, самурай едва не повис на кожаной уздечке. Но тут раздался натужный стон. Саран Винар склонил голову. Удивительно! Иноземец всё ещё жив и пытается сесть на землю. Тем хуже для него.

Шаг на встречу. Катана со свистом рассекла воздух. Острое лезвие одним махом снесло иноземцу голову. Получилось как на тренировочном плацу, только кровь, что оросила пыльные булыжники, самая что ни на есть настоящая.

Стычка с проклятыми иноземцами заняла меньше минуты. Душа поёт, Саран Винар убрал катану в ножны. Настоящему самураю всегда и везде полагается проявлять выдержку и хладнокровие. Это так, но проклятая улыбка тотального превосходства один хрен растягивает губы от уха до уха. Как рядовой самурай Саран Винар давно мечтал поквитаться с проклятыми иноземцами. А тут подвернулся такой случай, такой!

– Что здесь произошло?

Грозный окрик словно ведро студёной воды на разгорячённую голову. Саран Винар развернулся. Рядом на великолепном коне возвышается Сиуш Пинцуев, глава личной стражи даймё Гирчана Итагуна.

– Витус, – Саран Винар склонил голову, – три иноземца пытались перегородить дорогу. На требование убраться вон они ответили презрительным смехом. В результате стычки один иноземец убит, два других позорно бежали.

– И одним из них была женщина? – глаза Сиуша Пинцуева вытянулись в две узкие щёлки.

– Да, витус, – Саран Винар вновь склонил голову.

Ни один простолюдин или иноземец не имеет права преграждать дорогу, когда даймё, властелин целого домена, возвращается в родной замок. Саран Винар покосился на бездыханное тело. Будь на месте этих трёх иноземцев самые обычные тассунарцы, то исход стычки был бы точно таким же. Другое дело, что проклятые иноземцы просто так убийство одного из своих торгашей не оставят. Но! Саран Винар гордо поднял голову, в первую очередь он выполнил приказ главы личной стражи уважаемого даймё. А дальше будь, что будет.

Глава 7. Высокопарная речь

– Самураи уважаемого даймё Гирчана Итагуна самым неожиданным и подлым образом напали на уважаемого купца Лепада Ягайлича Ринта! – голос витуса Куляха, представителя Фатрии в Нандине, потряс своды Зала приёмов во Внутреннем дворце. – Спутники уважаемого купца едва-едва успели покинуть место преступления, иначе им грозила участь утуса Ринта быть точно так же разрезанными на куски.

На фоне ярко-раскрашенных стен Зала приёмов и чуть тёмного натёртого до блеска пола чёрный сюртук представителя Фатрии выглядит нелепо. Придворные самураи за спиной витуса Куляха словно «богато одетые поденщики», которые присели прямо на землю отдохнуть, пока их «работодатель» о чём-то там распинается с другим «богатым поденщиком».

Слова обвинительной речи фатрийского дипломата содержат только печатные слова и выражения. Но все вместе они, как говорится, на грани. Кажется, ещё немного, ещё чуть-чуть, и витус Кулях перейдёт на грязную базарную брань. Простолюдин Гафал, придворный переводчик, весьма бойко переводит торопливую и высокопарную речью фатрийца. Сказывается обширная практика. Благо за последние годы императору Тогешу Лингау, как, впрочем, и многим другим придворным, приходилось довольно часто общаться с иноземцами. Причём чаще и неохотней всего с фатрийцами и стирийцами.

Саян сдержанно улыбнулся. Утус Гафал нехотя смягчает формулировки представителя Фатрии, из множества синонимов и значений придворный переводчик выбирает самые мягкие, самые облегающие. У простолюдина элементарно не поворачивается язык перевести ТАКОЕ его величеству Тогешу Лингау прямо в глаза. Впрочем, благородный раномату – самый неподходящий на Миреме язык для базарной брани. И слава богу! Всё меньше вероятность, что Тогеш Лингау сочтёт себя оскорблённым и объявит иноземцам войну. По плечам и позвоночнику скатилась нервная дрожь, Саян слабо пошевелился. Упаси господь от такого исхода.

Изначально в Зале приёмов императора Тассунары принимали даймё, что прибывали в столицу прожить положенный по закону год. Теперь здесь же и гораздо чаще Тогешу Лингау приходится принимать иноземцев из самых разных стран по самым разным причинами. Причём, в последние года три-четыре дипломаты чаще всего жалуются на буйство самураев. И вот сегодня очередная жалоба на очередное убийство. Впору на дверях Зала приёма повесить табличку с расписанием работы, а то Тогеш Лингау приходит сюда как в свою рабочую комнату. Да и великого советника переселить сюда же лишним не будет.

Большими размерами Зал приёмов не отличается. От стены до стены метров десять, а в длину не намного больше. Как обычно, Саян сидит за спиной Рума Лингау. Это по его настоянию принц по возможности посещает все дворцовые церемонии. Особенно те из них, что так или иначе связаны с приёмом иноземцев. Заодно принц получает великолепную языковую практику. Буквально в последний год у Рума Лингау произошёл существенный прогресс в изучении фатрийского языка. Если так и дальше пойдёт, то, возможно, появится смысл обучить его марнейскому языку, а потом и гилканскому.

Отрадно видеть, что Рум Лингау активно интересуется происходящим. По мере сил и возможностей Саян просвещает его по обстановке в мире и рассказывает о политике его отца. Хотя, если быть точным, о политике хитрого Нитвана Лихтада, великого советника. Ганжан Лингау, хоть и считается наследником престола, по большей части смотрит великому советнику в рот и говорит его словами. А сейчас самого старшего принца в этом зале вообще нет.

У противоположной стены Зала приёмов, едва ли не напротив Рума Лингау, сидит Янсэн Лингау. За спиной брата принца как обычно возвышается могучая фигура Илана Ноора, главного воспитателя. Саян прищурился, пальцы самодовольно сжались в замок. Внешне Янсэн Лингау держится весьма достойно, как и полагается настоящему самураю, хотя на самом деле в его душе бурлит и пенится гнев. Принц то и дело резко вздыхает и сжимает пальцы в кулаки. То, что творится на его глазах, Янсэну Лингау крайне не нравится.

– От имени Юрга 4-го, короля Фатрии, – между тем витус Кулях продолжает громогласно «зачитывать обвинительный приговор», – я требую выдать убийц уважаемого купца Лепада Ягайлича Ринта, а так же заплатить родственникам покойного солидную компенсацию.

Витус Кулях наконец-то умолк. В Зале приёмов повисла тишина. Саян сдвинул брови. Вот оно торгашеское нутро фатрийцев. Витус Кулях долго толок воду в ступе, однако так и не смог обойтись без «солидной компенсации». В глазах фатрийца куча золотых кобанов легко «компенсирует» любую жизнь, в том числе короля Фатрии Юрга 4-го.

– Как император Тассунары, – Тогеш Лингау вежливо склонил голову, – я приношу официальные извинения родственникам уважаемого купца Лепада Ринта.

Саян тут же скосил глаза, так оно и есть: Янсэн Лингау нервно дёрнулся, будто ему всадили раскалённое шило в задницу.

– Так же смею заверить вас, что преступники будут найдены и наказаны.

– Очень надеюсь, ваше величество, что так оно и будет, – высокомерно заметил витус Кулях.

Представитель Фатрии самым грубым образом попрал дворцовый этикет, ибо он фактически оборвал речь императора. Про себя Саян расхохотался во всё горло. То, что внешне очень похоже на приём иноземного дипломата, на деле является театрализованной постановкой с очень серьёзными лицами. То, что даймё Гирчан Итагун выдаст своих верных самураев – вилами по воде писано. Противостоять иноземцам прямо и открыто Тассунарская империя не может. Поэтому Тогеш Лингау прибегнул к традиционной тассунарской уловке – проволочки, проволочки и ещё раз проволочки. Только, увы, витус Кулях прожил в Нандине более чем достаточно, чтобы целиком и полностью испытать на себе эту самую традиционную уловку и постичь её суть.

– В противном случае, – витус Кулях изобразил на лице грозную, как ему думается, мину, – я уполномочен моим правительством объявить вам о возможной морской блокаде острова Тассунара.

О, господи, Саян натужно просипел. В Зале приёмов повисла напряжённая тишина. Лишь благодаря тому, что самураев с раннего детства учат быть хладнокровными и невозмутимыми при любых обстоятельствах, своды Зала приёмов так и не потрясли раскаты дикого хохота. Вместо этого придворные самураи и сам император Тогеш Лингау будто окаменели. Утус Гафал, дворцовый переводчик, очень вовремя заткнул собственный рот руками и отвернулся, но на него никто не обратил внимания.

Морская блокада, она же полное прекращение внешней торговли. Без возможности вывозить за границу товары собственного производства и взамен ввозить чужие, бюджет государства очень серьёзно пострадает. Может дойти до экономического кризиса, а то и до социального. Да-а-а… Саян несколько раз энергично моргнул. Это очень, очень серьезная угроза для любого развитого государства. Для любого, но только не для Тассунары.

Только по одному каменному выражению лица Тогеша Лингау фатриец в один момент догадался, что сморозил глупость. Причём глупость крутую.

– Впрочем, – как ни в чём не бывало витус Кулях заговорил вновь, – морская блокада, это крайнее средство. Да будет на то воля Великого Создателя, до неё дело не дойдёт.

Саян облегчённо выдохнул. Похвастаться хладнокровием и выдержкой настоящего самурая он не может. Но Великий Создатель удержал его от громогласного хохота. В торговле с Тассунарой Фатрия в разы заинтересована больше, нежели островная империя. Если уж совсем начистоту, то тассунарцы в этой самой внешней торговле не заинтересованы вовсе. Без дешёвых ножей, кружек, тканей, подсвечников и прочих фабричных товаров тассунарские торговцы и ремесленники вздохнут с преогромным облегчением. Не для того стирийский адмирал Лудан Кеяк «открыл», точнее, «взломал», Тассунару почти десять лет назад, чтобы королевские ВМС Фатрии снова «закрыли» её.

– Смею заверить вас, – император вежливо склонил голову, – что мы предпримем всё возможное, чтобы преступники были найдены и наказаны. Великий советник, – Тогеш Лингау повернул голову.

– Я здесь, ваше величество, – из первого ряда тут же поднялся Нитван Лихтад.

– Поручаю вам в кратчайший срок провести переговоры с витусом Куляхом, дабы согласовать детали.

Представитель Фатрии натужно просипел, словно грязно выругался. Эмоции попёрли из фатрийца, как жидкий навоз из дырявой бочки. Вести переговоры с великим советником витусу Куляху уже приходилось, причём огромное количество раз. А это значит проволочки, проволочки ещё сто раз проволочки. За последние несколько лет придворные самураи добились потрясающих успехов в искусстве толочь воду в ступе. Впрочем, Рипл Кулях – старый дипломатический волк с потёртой шкурой и битой мордой, но со всё ещё острыми клыками. Рано или поздно великий советник исчерпает все без исключения возможности оттянуть время. И уж тем более не стоит надеяться, будто фатрийцы благополучно забудут и простят убийство купца Ринта. Нет, Саян качнул головой, не забудут и не простят. Кошелёк давно заменил фатрийцам честь и достоинство.