Враг моего врага. «Песец»

Салима на том конце связи засмеялась.

– Не краденый, дорогой т’Лехин, а трофейный. Если помните, это было еще до подписания нашего с вами договора, когда мы выступали как воюющие стороны. Я сожалею об этом периоде наших отношений, но надо смотреть правде в лицо. Экспроприация ГС-привода произошла в полном соответствии с законом военного времени.

Он утерся. Настаивать на своем бессмысленно, когда не можешь подкрепить слова силой.

Перед экраном «Ийона Тихого» сидел юноша с темно-синими, словно у мересанца, глазами.

– Фархад аль-Саид, – представился он. – Вахтенный пилот.

Аль-Саид. Т’Лехин плохо разбирался в земных именах, но это он видел совсем недавно, на том самом договоре.

– Вы, простите, координатору кем приходитесь? – аккуратно осведомился он.

– Представителем электората, – невозмутимо ответил парень. – Это все, что вы хотели узнать, адмирал т’Лехин?

– Позовите адмирала Гржельчика, – буркнул он. – Мне надо доложить о прибытии.

– Ну, если вы полагаете, что пяти ГС-переходов кто-то не заметил… – протянул Фархад аль-Саид и снова посерьезнел. – К сожалению, адмирал Гржельчик сейчас не может подойти. Он отбыл на линкор шшерцев. Если он нужен вам срочно – обращайтесь к ним.

Т’Лехин мысленно выругался. Что это за командующий, шляется Бог знает где? Надо же блюсти свое достоинство. Потребовался тебе кто-то из подчиненных – вызывай к себе.

Он связался с ближайшим райским линкором. Ему ответила женщина. Полнокровная блондинка с пшеничного цвета косой, завернутой вокруг лба. До чего вычурные прически у этих шшерцев!

– Василиса Ткаченко, – сказала она. – Капитан ГС-линкора «Райское сияние». А вы, надо думать – адмирал т’Лехин?

– Э-э… да, – что-то в мозгу у него не складывалось. Командир райского корабля – женщина? Хуже того – светловолосая? Боже, кто пустил райскую блонду за пульт?

По ощущениям адмирал узнал это состояние. Точно такой же ступор, мозговой клинч, в который он вляпался у периметра Земли из-за проклятых картинок и надписей на корабле Шварца. Он покрылся холодным потом. Превозмогая себя, промямлил:

– А где адмирал Гржельчик?

– Уж точно не здесь, – фыркнула женщина.

– А может…

– Я что, похожа на Гржельчика? – она грозно подалась вперед, бюст занял половину экрана. Т’Лехин тихо-тихо застонал. Он сходит с ума.

– А вы, того, это… – слабым голосом выдавил он. – Вы шитанн?

Она раздраженно вздохнула – бюст колыхнулся.

– Я кетреййи, – процедила она. – Из далекого горного клана. Не видно, что ли? – и клацнула зубами, словно все-таки шитанн.

Он отключился и еще долго сидел, пытаясь справиться с мыслями и не решаясь вызвать второй линкор. Но дело надо было сделать. И он послал вызов «Райской молнии».

Гржельчик появился не сразу. На связи торчал второй пилот – слава Богу, мужчина, и слава Богу, шитанн. Когда подошел Гржельчик, он почтительно уступил ему место.

По тому, что т’Лехину доводилось слышать о Гржельчике, он представлял его иначе. Фактура земного героя – высокий рост, широкие плечи, гордый профиль… А он был совсем не таким. Ничего особенного, обычный немолодой мужик с короткой седой стрижкой, не слишком здоровый на вид. Похожий на кетреййи, перестаравшегося с донорскими обязанностями.

– Вы Йозеф Гржельчик? – уточнил он на всякий случай.

– Вроде так родители назвали, – отозвался Гржельчик. – А вы – ясный пень, Алессандро т’Лехин. Приветствую, и все такое.

Т’Лехин не совсем понял, при чем тут пень, но не стал заострять на этом внимание.

– Я прибыл с эскадрой из пяти линкоров. Мы должны согласовать наши действия.

– Разумеется, – кивнул он. – Но сейчас я занят. Давайте завтра.

– Зачем ждать до завтра? – т’Лехину не терпелось разобраться с Гъде. – Сегодня кончится еще не скоро.

– Сегодня я буду пьян, – заявил Гржельчик. – А завтра, даст Бог, протрезвею.

– Вы что, с ума сошли? – на лице мересанца отразилось осуждение. – Выбрали время напиваться!

– Да, выбрал, – беззастенчиво подтвердил Гржельчик. – И буду его придерживаться. А тон этот приберегите для своих проштрафившихся подчиненных. У вас хорошо получается, только не по тому адресу.

Т’Лехин поджал губы.

– В общем, так, – Гржельчик обозначил диспозицию. – В настоящее время я пью спирт с моим другом адмиралом Мрланком. Если хотите встретиться сегодня – едете сюда и выпиваете с нами. Если нет – до завтрашнего дня меня не беспокоить.

Он поколебался.

– Я спирт не пью. Это вредно для организма.

– Шитанн тоже так думал, – пожал плечами Гржельчик. – Потом понял, что заблуждался.

– А вина у вас не найдется?

Нет уж, спирт – для брутальных землян и неразборчивых кровососов. Но вот что понравилось адмиралу на Земле, так это вино. Оно скрашивало тяготы его плена.

Гржельчик поднял бровь.

– Почему же не найдется? Очень даже найдется. Каберне 2119 года вас устроит?

– Как тебя зовут, лапочка? – спросил Мрланк.

– Хелена, – ответила лапочка.

– Хелен-на, – повторил он, наслаждаясь звучанием. – Поверить трудно, что этот громила с глазами доброго убийцы произвел на свет такое чудо.

Развлеки ее чем-нибудь, бросил Йозеф, уходя. Мрланк знал, как лучше всего развлечь девушку. И это знание пребывало в полной гармонии с его собственными стремлениями.

– Извините, – выдавила Хелена. – Я плохо понимаю по-хантски.

– Да тебе и не надо, – он шагнул к ней и потянулся к ее губам, пахнущим молоком, кровью и чем-то неуловимо фруктовым. Зачем такой милашке языки? Она и без них может выполнять свое основное предназначение.

Он ее не спрашивал. Просто привлек к себе и стал целовать, обхватив так, что не шевельнешься. В первый момент она испугалась и попыталась вырваться. Улыбаться – это одно, а совсем другое – оказаться в чьих-то руках, держащих крепко и надежно.

– Не бойся, – шепнул он, – не укушу. Я обещал.

Как ни странно, его объятия были приятны. Руки не потные, прохладные, уверенные. Поцелуй был долгим и глубоким, она чуть не задохнулась, колени от него стали подгибаться и дрожать. Она ухватилась за мужчину, чтобы не упасть. Он же папин друг, он не станет делать ничего плохого, мелькнула обрывочная мысль. Из-за его губ и рук она потеряла всякое представление о действительности. Ее бросило в озноб, потом в жар… Казалось, что где-то внутри взрываются сверхновые.

Когда она вернулась к реальности, то обнаружила, что лежит в кресле с задранной юбкой и без трусиков, а Мрланк стоит на коленях между ее ног и застегивает штаны. Плохое уже случилось, а она и не заметила. В животе ныло; правда, обычной боли она не ощущала.

Она попыталась сесть. Тело не слушалось, голова кружилась. Мрланк протянул руку, помог подняться, облокотиться на спинку кресла. Привел юбку в исходное положение, застегнул пуговицы на кофточке.

– Ты замечательная, Хеленна, – промурлыкал довольно, словно объевшийся кот; она чуть не хихикнула, так он был в этот момент похож на своего тезку, налопавшегося сосисок. – Тебе было хорошо? – то ли утверждение, то ли вопрос; интонации хантского языка были для Хелены еще большей загадкой, чем слова.

Хорошо? Обалденно. Офигительно. Волшебно – сестра Юлия поучала, что надо подбирать литературные слова. Так, что она себя позабыла. Почему она думала о плохом? Потому что раньше всегда было плохо. А на самом деле ничего такого уж плохого.

Она все равно бы не смогла объяснить это по-хантски. Поэтому просто кивнула, таращась на него огромными и все еще слегка изумленными глазами.

Первое, о чем спросил адмирал т’Лехин, едва поздоровавшись, было:

– Адмирал Мрланк, а что, на «Сиянии» капитан действительно кетреййи из горного клана?

Мрланк моргнул. С секундным запозданием до него дошло, что мересанец напоролся на Василису. Только почему горный клан? Не иначе, она сама ему брякнула. Мысленно хихикая, он решил поддержать игру.

– Ага, – улыбка сама собой расползалась до ушей, но он надеялся, что т’Лехин примет ее за приветливую. – Есть такой клан, затерянный в вышних далях. Они там все, суки, умные. И кровь пить не дают.

Удивительное дело, но т’Лехин съел. Мозг получил рациональное объяснение мучающей его проблемы. И неважно, что весьма далекое от правды.

Военный совет трех адмиралов прошел в теплой, дружественной обстановке. Не расставаясь с бокалами, они покинули задремавшую в кресле Хелену, прикрыв ее пледом, и переместились из кают-компании в рубку, где продолжили обсуждение с привлечением схем и голограмм. Т’Лехин сам не понял, когда перешел на «ты» со всеми присутствующими – это казалось естественным, хотя в обычной жизни он всегда держал дистанцию с официальными лицами. Землянин и кровосос были адекватными мужиками, приятными в общении – пусть и поддевали непрерывно друг друга и его заодно, – умными и соображающими на предмет войны, а через призму бокала с вином – вообще чуть ли не родными. Мересанец отбыл в эйфории от новообретенных друзей и гениального свежеразработанного плана.

Мрланк тоже находился в состоянии блаженства. Не от выпитого и закушенного – хотя и от него тоже, – но главным образом от замечательной Хеленны, свеженькой, мягонькой… Ее так приятно было ласкать, нежить, чувствовать, как она растекается под его руками… Несколько раз он высказал Гржельчику комплимент за прекрасную дочь, лучшее произведение человеческого искусства. Но ему хотелось в ответ сделать для Гржельчика что-нибудь осязаемо хорошее. И он придумал. Когда они попрощались, и Йозеф ждал открытия шлюза, собираясь перейти в свой бот, Мрланк, покачиваясь от выпитого, подвел к нему гъдеанку в разноцветных юбках, обтягивающей кофточке и полупрозрачном легком шарфике.

– Йозеф, я хочу, чтобы ты был счастлив! – заявил он так категорично, как получается только у пьяных. – А мужчина не может быть полностью счастлив без женщины. Это точно, по себе знаю. Вот, – он подтолкнул гъдеанку к нему, она послушно приблизилась, не поднимая глаз. – Бери, хоть на целую ночь! – он был весел и щедр. – Наслаждайся от души!

В трезвом уме Йозеф, наверное, отказался бы от такого подарочка. А может, не отказался бы, чтобы не обидеть Мрланка. Привез бы ее на «Ийон», но не стал трогать. На что она ему сдалась? Бледная, худая, одни косы; ожившая жертва вампиров. Да и девушка явно не трепещет от желания, а вынужденный секс, по обязанности – еще хуже, чем за деньги. Не выпей Гржельчик крепко, поворот в судьбе Эст Унтли, плавно несшей ее к преждевременной могиле, мог и не случиться. Но с пьяных глаз и женщины красивее, и моральные нормы пластичнее. Йозеф сердечно поблагодарил Мрланка, сграбастал бабу и исчез в шлюзе.

Не выпей он крепко, и дочку бы не забыл на чужом корабле.

– Ты, – сухой указательный палец Ччайкара нацелился на Митышен, и она невольно вздрогнула.

Капитан Ччайкар нечасто обращал на нее внимание. К сексу старик почти равнодушен, крови ему на три месяца вперед хватит. Как рабочая сила баба с поломанными ногами – ноль. Что с нее поиметь? Обычно Ччайкар смотрел мимо, и это как нельзя более устраивало Митышен. Каково бывает с теми, от кого ему что-нибудь нужно, она уже знает. Ыктыгел до сих пор ходит скособоченный и выкашливает кровь из отбитых легких. Вначале ее ужасал Цхтам Шшер, но потом, увидев, как капитан Ччайкар склоняет Ыктыгела к сотрудничеству, она поняла: бояться надо не Цхтама.

Под взглядом капитана Митышен судорожно съежилась и непроизвольно прикрыла локтями живот.

– Ты ведь стрелок, девка? – требовательно спросил он. Так, что если бы она вдруг оказалась не стрелком, впору самой на нож кинуться, чтобы избежать мучений.

– Д-да, господин Ччайкар, – пролепетала она.

– На обломке есть орудия. Вроде бы, исправные или почти исправные. Разберешься с ними, – поставил он задачу. – Подключим энергию, опробуешь. Пушки нам не помешают.

Сердце сжалось.

– В кого мы будем стрелять?

– Куда прикажу, туда и выстрелишь! – в голосе лязгнул металл. – Или у тебя другое мнение?

– Нет, господин Ччайкар, – поспешно ответила она. – Как прикажете.

– Так бери костыли и отправляйся туда немедленно!

Митышен подхватилась, не смея задержаться ни секунды, захромала к выходу… Только как же она со своими ногами влезет в скафандр и преодолеет шлюз? Обломок пристыкован неудачно, хуже, чем истребитель, надо далеко идти по безвоздушным неотапливаемым коридорам. В вакуумном скафандре на костылях?

Ихер Сим, вернувшись на «Звезду», застал Митышен тихо плачущей в раздевалке, рядом со скафандром.

– Ты чего? – опешил он. – Кто обидел?

Глупый вопрос! Цхтам или Ччайкар, не Ыктыгел же. А этим двоим он все равно ничего не сделает.

– Никто! – огрызнулась она и пожаловалась: – Не могу скафандр надеть.

– Зачем тебе? – удивился он. – Куда собралась?

– Туда, на обломок, – она сердито стерла слезы. – Господин Ччайкар приказал. А я не могу. Он меня убьет! Запинает ногами, и буду неделю умирать.

– Брось ты. Какой ему смысл убивать тебя?

– А зачем я ему живая?

– Ты зато Цхтаму нужна, – произнес он ободряюще. – Он не даст тебя убить.

– А господин Ччайкар и не спросит! Он же капитан, – она снова всхлипнула. – Сим, я не боюсь смерти. Пусть бы пристрелил. Только не так!

Ихер Сим вздохнул.

– Да успокойся ты. Помочь?

– Опять ты будешь меня трогать! – расстроилась она.

Дома она никому не давала себя трогать. И сама не трогала никого. Незачем лишний раз прикасаться к телу, ни к своему, ни к чужому, так учили ее всю жизнь. А тут, как назло… Сумасшедший господин Цхтам; Сим со своим назойливым мытьем – она предпочла мыться сама, как только физически смогла, и постаралась скорее встать на костыли, чтобы он не ворочал ее своими руками. И вот опять придется на него опереться, позволить прикоснуться к себе.

– Тебе что, нравится меня трогать? – спросила она ворчливо.

Он засмеялся и причмокнул губами:

– Оч-чень! Да брось хмуриться, Митышен! Неужели тебе так уж не нравится, когда тебя трогают? – он нежно провел ладонью по ее предплечью.

Она отдернула руку и насупилась:

– Я не знаю! Но это противно природе.

– Природе противно, если трогать грязное тело, – он опять взял ее за руку и не дал выдернуть. – А от чистого природа млеет. Помочь? – снова предложил он. – Или принять от меня помощь ужаснее, чем умереть под ботинками Ччайкара?

Митышен передернулась.

– Помоги мне, Сим, – голос был жалобным. – Если тебе не трудно. Не обижайся, ты вовсе не противный. Просто ну нельзя же так…

– Можно, – возразил он. – Еще как можно.

Перешагнув высокий порожек шлюза, Эст Унтли слегка ожила, несмотря на мушки, мелькающие перед глазами. Какое же это счастье, когда рядом нет ни одного ужасного кровососа! Сегодня никто ее не укусит. Она на земном крейсере, в полной безопасности.

Землянин был пьяным и веселым, немного неуклюжим и совсем не страшным. Его объятия были горячими, не то что ледяные руки шитанн, отбирающие жалкие остатки тепла у ее обескровленного тела, с трудом способного себя согреть. Он улыбался, и гладил ее нежно, и щекотал, чтобы рассмешить, и зацеловал всю, с головы до ног. И говорил что-то на своем языке, а она жалела, что не понимает, но почему-то не осмеливалась прервать, из рефлекторной робости. Только старалась изо всех своих небольших сил, чтобы он остался доволен. Когда он уснул, повернувшись на другой бок, она придвинулась поближе, прижалась к теплой спине, закрыв глаза и греясь. Сон, сморивший ее, был не кошмаром и не болезненным забытьем без сновидений; ей снилось что-то приятное, только после она не вспомнила, что.

Эст Унтли проснулась, когда землянин пошевелился, заворочавшись. Она привычно вздрогнула в ответ на движение рядом и открыла глаза. И некоторое время не могла сообразить, где находится и с кем.

Потом она вспомнила. Собралась снова уснуть, но сон не шел. Проходили минуты, неумолимо отмеряя время до утра. До того момента, когда землянин скажет ей: «Одевайся», – и отвезет назад, на «Райскую молнию». Она слышала, что адмирал Мрланк сказал этому земному адмиралу по-хантски: «На всю ночь». Только на одну ночь, а затем она вновь окажется в лапах жестокого кровососа, не ведающего снисхождения. И так ей стало жалко себя, молодую еще, блаженства не знавшую – ей казалось, что оно уже близко, если б адмирал рано не заснул, может, как раз сегодня бы… У нее и жизни толком не было, молодость прошла на руднике и быстро и внезапно кончилась, когда она попала на «Молнию». Как же хотелось жить! А минуты текли, и она заплакала, сперва тихо, молча давясь слезами, потом – судорожно всхлипывая…

Дьёрдь пребывал в смятении. Он молился, прося Господа наставить его, но навязчивые мысли не уходили, лишь оформлялись в цельную картину. Значит, они были не от лукавого, как он – страшно сказать – надеялся.

Он вновь читал книги Бытия, и знакомые тексты представали ему неизвестной, пугающей стороной. Легенды начала времен, искаженные и несовершенным разумом тех, кто воспринимал откровение, и ограниченностью переписчиков, но сохранившие предостережение для потомков, кто сумеет его понять.

«Откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло»…

И что вышло?

Древо познания оказалось ядовитым. Познание добра невозможно без познания зла. И семена зла взошли буйными, агрессивными сорняками.

И они были низвергнуты с небес на землю вместе со своими творцами.

Корабль не погиб и не пропал. Но и далеко улететь он не мог. Почему шшерцы не задумались об этом, впервые – тысячу лет назад – столкнувшись с землянами? Разве для них не очевидно было, что они встретили ветвь той самой расы? Похожая внешность, почти идентичная генетика. Наверное, они просто привыкли не думать о том, что совершено, гнать из мыслей. Хороши были любые другие объяснения. Дьёрдь и сам с радостью бы за них ухватился.

На Земле сорок тысяч лет назад жили какие-то примитивные гуманоидные расы. Неандертальцы, йети всякие… Йети вытеснены далеко в горы, и остались от них единицы. Неандертальцы и вовсе исчезли. Возможно, перед этим они дали потомство с пришлой расой, кто-то же передал ей гены темных волос. А может, и не они. С пришлыми ведь были несколько шитанн. А первое поколение после генетического вмешательства почти не знает ограничений в скрещивании. Страшно представить, что за химерические монстры могли бродить по Земле на заре человечества. Гибриды со зверями, птицами… Отголоски этой вакханалии живут в мифах, где не отличить правду от вымысла, но правда, получается, все же есть…

Что творилось на Земле в те годы? Не расскажут ни стертые с ее лица исконные расы, ни исковерканная фауна. Поколения живущих во зле скатились к дикости, ведь тьме недоступно созидание. В какой момент, через сколько тысяч лет люди сделали шаг к свету? Каким благим чудом это произошло? Немногочисленные дикари, на свое счастье, не успели загадить злом ноосферу планеты настолько, чтобы не расслышать призыв Господа.

Все эти размышления были горьки и мучительны, как острая и неприятная правда. Но тяжелее всего подкашивало пронзительное осознание, от которого ныло в подреберье и слабели колени: мы созданы не Богом.

Утро было ужасным. Йозеф разлепил глаза, недоумевая, какого рожна проснулся, когда организму спать бы еще и спать, перерабатывая полупродукты алкогольной интоксикации. И вдруг понял, какого. Совсем рядом кто-то плакал. Он мгновенно сел – голова отозвалась спазмом.

В его постели лежала незнакомая женщина. Совсем голая, только сексуальный газовый шарфик на шее. Само по себе – повод для стресса. Но она еще и плакала. Сжавшись в комочек, рыдала жалобно и комкала намокшую подушку, пытаясь заглушить всхлипы. Йозефа прошиб холодный пот. Что он умудрился натворить?

Он сглотнул и осторожно подергал за шарфик.

– Ты чего? Я тебя обидел?

Она оторвалась от подушки и подняла на него глаза:

– Нет, господин адмирал. Не вы, – и снова залилась слезами.

Какое-то время он сидел в ступоре. Что за хрень происходит? И, самое главное, что делать-то? Рассудок, выкарабкивающийся из опьянения, подсказал: воды. Он дотянулся до стакана, поднес к дрожащим губам женщины. Она отпила и задохнулась. Блин! Это был разведенный спирт, предусмотрительно оставленный для утренней поправки самочувствия.

Женщина вдруг умоляюще схватила его за руку:

– Пожалуйста, не отдавайте меня обратно!

– Обратно – это куда? – уточнил он.

– На «Райскую молнию», – она опять всхлипнула.

Он вспомнил. Мрланк, рассуждающий, что мужчине плохо без женщины… Вот, мол, тебе баба, делай с ней всю ночь, что хочешь, а утром вернешь. Ему стало неуютно.

– Как это – не отдавать? Я обещал.

– Ну пожалуйста, господин адмирал! – запричитала она. – Честное слово, вы не пожалеете. Я на все согласна!

Он нахмурился.

– Мрланк – мой друг. Я не могу его обмануть.

Она заломила руки.

– Господин адмирал, не губите! Они уморят меня, они пьют мою кровь.

– Шитанн у кетреййи всю жизнь кровь пьют, и ничего, – он раздраженно пожал плечами. – Привыкай.

– Я умру там, – глаза отчаянные-отчаянные. – Я уже едва хожу, боюсь сознание потерять. Почти ничего не вижу, и в ушах звенит. Они с кетреййи так не обращаются, господин адмирал, – она потянула шарфик с шеи, и он невольно выругался: все горло в грубых незаживших ранах, живого места нет. – Однажды они порвут артерию, и я умру. А если нет, буду умирать медленно. Помогите мне, ради всего святого!

Йозеф аккуратно дотронулся подушечкой пальца до рваной ранки; вена, ушедшая вглубь, не прощупывалась.

– Я поговорю с Мрланком, – сказал он.

Она принялась целовать ему ладони.

– Но, если Мрланк не согласится, – честно предупредил он, – воевать с ним не буду.

Прибыв с Мересань, Джеронимо Натта первым делом выслушал доклады. Максимилиансен вернулся на свой пост, и Джеронимо уже не был главнокомандующим – да и невозможно непосредственно заниматься флотом, одновременно курируя эвакуацию с Мересань и контролируя порядок на планете. Но кардиналом он быть не перестал, и дела не переводились. Проведя несколько срочных встреч, он вылетел в Ватикан.

Бенедикт XXV принял своего легата ласково. Джеронимо Натта оказался настоящей находкой. В мирное время Патриарх Запада этого не замечал, но с началом войны рвение энергичного пастыря обрело необходимый вектор, и талант его развернулся во всю ширь. Папа ни разу не пожалел, что доверил ему представлять Церковь во флоте. Наоборот, он не уставал воздавать хвалу Богу, что вовремя послал ему верного человека для нужного дела.

– Господь радуется твоим успехам, – промолвил он с улыбкой. – Ты привел к Нему двести миллионов новых верующих. К лику святых причисляли и за меньшее.

– Не будите во мне грех гордыни, ваше святейшество, – Джеронимо припал к перстню папы.

– Ты должен властвовать над своими грехами, а не они над тобой, – выждав, Бенедикт XXV убрал руку. – Твой подвиг создал прецедент. Никогда прежде вера в Господа нашего Иисуса Христа не распространялась за пределы Земли, несмотря на наши старания. То, что произошло – символично. Это новый акт торжества христианства над язычеством, подобного которому не случалось многие века. Это прямое свидетельство того, что наша вера универсальна и истинна для любого мира, а не имеет лишь местное значение, как иные, ложные религии. Конечно, пройдет много времени, прежде чем христианство укоренится в сердцах и быту этих людей…

Джеронимо покачал головой.

– Ваше святейшество, вы исходите из психологии землян. Мересанцы гораздо основательнее в вопросах веры. Эта раса – настоящая находка для христианства. Не удивлюсь, – он слегка приподнял уголки губ, демонстрируя, что шутит, – если когда-нибудь папский престол перекочует к ним. Приняв покровительство Бога, они взяли на себя обязательства по отношению к Нему, так они это трактуют. У них недостаточно развито понимание милосердия, кое еще необходимо воспитывать пастырям, но лучших крестоносцев вы не найдете. Все, что они делают отныне, делается во славу Божию, будь то война или строительство. Кстати, на Хао уже заложен первый храм. Я взял на себя смелость благословить возведение собора в память о невинных жертвах апокалипсиса.

– Ты поступил правильно, сын мой. Вера – в людских душах, но ее зримое воплощение крайне важно. Я тешу себя надеждой, – признался папа, – что пример мересанцев окажется действенным. У многих инопланетян религии слабы, они не являются надежным щитом от дьявола.

Джеронимо согласно наклонил голову.

– Мы намерены работать в этом направлении, ваше святейшество.

– Ты сделал огромное дело, сын мой, – одобрил Бенедикт XXV. – Но не отняло ли крещение Мересань твое внимание без остатка? Не пошло ли оно в ущерб духовному водительству флотом, защите Земли от дьявола?

– У меня все под контролем, ваше святейшество, – с достоинством ответил кардинал. – Флот под неусыпным присмотром епископов. Среди них немного по-настоящему сильных, но они крайне внимательны и не пропустят ни одного подозрения на козни сатаны…