Веселые приключения мальчишек

С дедом у Лапки тоже сложились непростые отношения. Она ему не доверяла!

Дело было так. Вечером бабушка приготовила Лапке вкусные котлеты и поставила сковородку на стол в гостиной, что бы котлеты немного остыли.

Лапка ходила кругами вокруг стола и облизывалась. Это было самое вкусное для нее кушанье.

Но тут пришел из своей художественной мастерской усталый голодный дед, не разобрался, чьи это котлеты и с большим удовольствием их съел.

Такого Лапка простить ему не могла, и дед навсегда лишился в ее глазах доверия!

Стоило деду открыть входную дверь в подъезд, еще заслышав его шаги по лестнице, Лапка мчалась проверять свою миску.

Караул! Меня отшлепали!!!

Когда я был совсем маленький, я радовался и был горд, что никто не шлепал меня по попке.

Все друзья мне сильно завидовали, потому что своими родителями они похвастаться не могли.

И вот однажды я сильно наозорничал, и папа пообещал меня отшлепать, но я самонадеянно ему не поверил и продолжал безобразничать и тогда папа схватил меня под мышку и пару раз хлопнул ладонью по моим штанишкам.

И я заверещал от ужаса и возмущения, а еще от обиды на ставшего вдруг злым моего папу.

Залившись слезами и потирая попку, я спрятался в ванную комнату, пообещав папе больше с ним не друзить.

Я сидел у ванной на полу и думал, что моя жизнь круто изменилась, и не сразу заметил, что попка у меня совсем не болит, да и отшлепали меня совсем не больно.

Пошмыгав носом, я приоткрыл дверь и бочком пробрался в комнату поближе к маме, тут появился папа и виновато улыбнулся, и я тоже улыбнулся ему, и мне сразу стало весело, потому что я понял, что папа любит меня.

Наша нянька – Монстр!

– Ай..яяяяй! – злая нянька, наконец, отпустила мое горящее ухо.

– Вот стой сволочь в углу!

Я испуганно на нее поглядывал исподлобья, тер пострадавшее ухо и думал « вот я выросту и тебе покажу!»

Планы мести, правда, были туманны, но достаточно кровожадные для пятилетки. Ну и что? Пусть не дерется! – Баба яга!

– Подумаешь, я плюнул в эту Нинку! Во-первых, почему-то не попал, во-вторых, сама напросилась подлая крыса!

Кто на наш домик из палочек, специально, чихнул? Мы его с Зойкой десять тысяч часов строили – с утра, и до обеда! Для хромого жука, кстати! Ему кто-то из наших все ноги оторвал!

Стоять скучно и обидно – А главное за что?!

Да еще эта подлая Нинка – ябеда несчастная, мне рожи строит, правда издалека. Думает если она дочка этой бабы яги, то я ей не врежу.

Правда, мамочка у нее сказочная – монстр еще тот, ей не нянечкой в детском садике надо быть, а в клетке с дрессировщиком. Черные волосы, черные усы и злобная рожа, вот только борода не растет. – А может быть, она ее бреет?

Это не мама какая-то, а переодевшийся папа бандит!

Все ее боятся, и всех она застращала: – Только пробуйте на меня родителям пожаловаться!

Дескать, до утра не доживете!

Вообще в нашем детском садике, наверное, произошел переворот и злые силы победили.

Какая добрая и хорошая у нас была тетя Зина, мы ее звали бабушкой Зиной.

Но баба Зина заболела, ушла на пенсию, а потом сгинула и эта акула пришла.

Нянечка она кто!? Она о нас должна заботиться! Сопливые носы младшегрупникам вытирать. А эту даже директор боится. Правда перед ней она подлизывается и ее внукам отобранные у нас конфеты дарит.

Реально она ничего не боится. Конечно! Всех запугала так, что если малыш обосрется, то сам бежит мыть свои трусы.

Это ж у нас преступление! Хуже убийства!

Бедная Надька в обед так смеялась, фыркнула и кружку соплей в свой суп налила. Так монстриха, эти сопли ей ложкой размешала и та как миленькая эту гадость сожрала.

Я как такое увидел, меня самого в свою тарелку чуть не стошнило. Но я вовремя сообразил, что будет потом, и сдержался.

Вот выросту, стану большой, куплю себе дубину, вызову эту монстриху на честный бой…. Хотя нет, лучше просто подкрадусь сзади, что бы наверняка! Как наподдам!!! Все ясельники и одногрупники мне будут аплодировать!

А потом мы ее к тиграм бросим, правда неизвестно, кто кого сожрет.

Глиняные игрушки

Слепил я из глины всякие чашечки, горшочки да фигурки и к ребятам в костер поставил. После этого сделались они твердыми как камень и стали пахнуть копчеными сосисками.

Притащил я их домой, на подоконнике расставил – на улице они вроде лучше выглядели, – не такие кособокие. Да и трещин заметно не было.

Посмотрел я на них, полюбовался и решил, фигурки в разные цвета покрасить.

Попросил у папы кисточку, акварели из коробки вытряхнул, взял самую красивую чашку и всякие цветочки и рожицы на ней нарисовал. Дальше дело не пошло. Надоело!

Побежал я с нею на кухню – маме показать.

– Смотри, – говорю, – какая здоровская чашечка получилась! Если хочешь, можешь из нее чай пить!

Мама меня похвалила. Очень ей моя работа понравилась! Вот только чай, почему-то из нее пить не стала, отказалась! Посоветовала: – Знаешь, Дима, ты лучше ее в детский сад отнеси, подаришь какой-нибудь знакомой девочке. Зое, к примеру, я думаю, она обрадуется.

Тут я себя по лбу хлопнул, как же это я сам не догадался!

На следующий день меня в сад повели! Иду я гордый с картонной коробкой в руках, а там разных глиняных игрушек целых три штуки! Правда, одна лишь покрашена, ну это пустяки, все равно красивые!

Захожу в детскую раздевалку и сразу к Зойке, она раньше пришла!

– Смотри, – говорю, – какой я тебе подарок принес! – И чашечку с цветочками ей протягиваю.

Она как увидела, не слишком вроде бы и обрадовалась, даже в ящичек заглянула. Спрашивает: – А куклы у тебя глиняной нет?

– Нету, – отвечаю, – но если хочешь, я тебе их десять штук слеплю…. – В следующий раз! Когда ребята костер новый жечь будут.

Вздохнула она, и чашечку к себе в шкафчик понесла.

– Спасибо! – говорит.

Но мне, почему-то показалось, что она на меня немного обиделась.

Тут Надька Борщева в комнату врывается, и ко мне!

– Где игрушки!? Покажи!

Как увидела две оставшихся, у нее даже глаза загорелись, руки сами к ним потянулись: – Дай поиграть!

– Бери! – разрешаю я, – а хочешь, я тебе их подарю!

– Хочу! – быстро произнесла она, и тут же обе игрушки заграбастала. От радости прыгает, мне беззубым ртом улыбается, обещает: – Я с тобой Димочка всегда водиться буду и конфетами делиться!

Ну, радуюсь и я, хоть кому-то приятное сделал. Про Зойку, конечно, временно позабыл, а та стоит сзади, за моей спиной, и внимательно за всем наблюдает!

Как только Надька смеяться и радоваться перестала, чуть успокоилась, она к ней с расписной чашечкой и подходит, повертела ею у Надькиного носа и говорит: – А мне Дима вот какую подарил!

Та как ее увидела, просто словами подавилась. Дар речи у нее временно отказал. Только глазами хлопает. Наконец рот разинула и ко мне.

– Хочу расписную! – кричит, – Такую же! Нет…красивее!

Я растерянно плечами пожимаю, руками развожу: – Нету больше!

– А..А…А!– заревела она, – Зойке есть, а мне нету..у!? Отбери у нее и мне подари! У..У…У!

А Зойка стоит рядом и говорит: – Как же! Отдам я ему! Он уже мне подарил, а дареное не передаривают. Фиг тебе!

Ну, тут Надька просто позеленела и покраснела одновременно. Подбегает к своему шкафчику, хватает мои игрушки, и шварк… их на пол, ногами топчет, злобным глазом на меня косится: – Не надо мне твоих уродин! Жадина несчастная, турецкий барабан!

Попрыгала, поплевалась и с ревом убежала.

Два дня они обе со мной не разговаривали, дулись. Я виноват оказался! Чудеса!

Тимур

Когда я был маленький, я все слова воспринимал буквально, и часто попадал впросак.

Например, подслушав бабушкин разговор во дворе, где она, рассказала соседке, что у нее… аж сердце на минуту остановилось, я растрезвонил во дворе и детском саде, что у моей бабули сердце остановилось, но она не умерла, а пошла в магазин за картошкой.

Разумеется, после этого я прослыл болтуном.

Затем я попал впросак с чахоткой, ибо, сколько я не размышлял, но не мог припомнить, чтобы кто-нибудь из моих знакомых зачах и умер от безобидного чихания. На мой взгляд, это была сущая ерунда, о чем я неосторожно обмолвился среди своих друзей.

Та же история со мной произошла и в детском саду.

Летом мы всей семьей ездили в Крым, где я щеголял в темно синем матросском костюмчике с золотыми пуговицами с якорями.

И вот в этом костюмчике меня опрометчиво отправили в детский сад. И костюм и пуговицы мне очень нравились, но как оказалось не только мне.

В тот же день ко мне подошла моя ясельная подружка Зойка и таинственным шепотом спросила, не желаю ли я увидеть настоящего, живого Тимура.

Ну, вы уже знаете что, слова я воспринимал буквально, а уж такие имена как Тимур и Денис были для меня символом храбрости и доблести.

Разумеется, я согласился!

С бьющимся от волнения сердцем и еще не веря в такую удачу, я пошел за ней в сторону заросшей плющом веранды, и протиснулся в пыльную щель между верандой и бетонным забором.

Признаться, я несколько был смущен этой таинственностью, да и парень, просунувший свой облупленный нос между бетонными решетками мало походил на киношного героя.

Правда, он поклялся честным пионерским, что его действительно зовут Тимур, но я почувствовал некоторое разочарование.

На всякий случай я засыпал его вопросами, помогает ли он старушкам и как борется с Квакинами? На что он раздраженно ответил, что борется, но у него нет времени со мною трепаться, и сразу попросил у меня пару золотых пуговиц для игры в орлянку.

При этом он резал распростертой пятерней воздух около своего горла и говорил, что это вопрос жизни и смерти.

Мои жалкие попытки сослаться на предполагаемое неудовольствие моей мамы были решительно пресечены одной Зойкиной фразой: – Ты что, ведь это ж Тимур!

И так цыпкастые пальцы Тимура алчно скрутили с моей морской тужурки две пуговицы, а, немного помедлив, принялись за третью. После чего гордый новым знакомством я направился к своим детсадовским товарищам.

Но, по-видимому, игра в орлянку требовала значительно большее количество пуговиц, так как спустя час Тимур лишил мой костюм еще двух пуговиц, затем, через короткое время – еще одной и собирался приняться за последние – сияющие на обшлагах, но тут я воспротивился – наотрез отказавшись с ними расстаться. После чего тот грязно выругался, чему я несказанно удивился, и принялся мне угрожать, что даст в лоб.

Честно говоря, я был обескуражен несоответствием славного имени, и хамского поведения, но тут Зойка пришла мне на помощь, запугав Тимура своим старшим братом, после чего тот довольно быстро смылся.

Несмотря на это происшествие, я все еще питал иллюзии и склонен был оправдать отщепенца. Тем более что, спустя час, я напрочь забыл об оторванных пуговицах. Прошло три дня. Я с чистой совестью и спокойной душей ждал встречи с мамой. А на ее негодующий возглас: – Куда ты дел пуговицы, что ты сделал с костюмом!? – с гордостью сообщил: – отдал Тимуру.

Безграмотный

Однажды раздается в дверь звонок, и в квартиру с таинственным видом, запыхавшись, влетает мой братец.

– Почему ты такой взволнованный? – спрашивает его мама.

– Да так, просто пробежался, – сиплым от хитрости голосом отвечает он.

Мама, конечно, ему поверила и на кухню ушла обед готовить, а я сразу по его загадочной физиономии догадался, что что-то интересное приключилось.

Братец, понятное дело, напустил на себя неприступный и суперсекретный вид, принялся ходить по комнате кругами, на меня многозначительно исподлобья посматривать, нервно левым глазом подмаргивать, сразу ясно – через минуту все выболтает.

Стою, жду, ничем не интересуюсь, на потолке трещины рассматриваю, всем своим поведением показываю, до чего же мне наплевать на его дурацкие секреты, а самого прямо-таки распирает от любопытства.

Вскоре братец не выдержал, ко мне бочком подходит и безразличным таким голосом заявляет: – А у нас в подъезде матерное слово на стене написано!

– А что такое матерное слово? – спросил я его, представив себе буквы, написанные на куске материи.

– Матерное слово обозначает очень нехорошее, самое ругательное из ругательных ругательств, по сравнению с которым слово «Дура» просто ерунда! – просветил меня брат.

– Самое страшное ругательное ругательство это « Зеленая калоша» – уточнил я.

– Не умничай! – обозлился братец, – Сказали тебе, что самое ругательное, значит самое ругательное, и нечего со старшими спорить!

Ну, тут я сильно удивился! У нас в детском саду вроде все ругательства знают!

– Ладно, – думаю, – ему видней, он в третий класс ходит, книжки читает, не то, что я, безграмотный.

– Ну и что это за слово?– переспрашиваю.

– Нехорошее,– отвечает братец, – а больше я тебе ничего не скажу, потому что ты маленький.

«Ну не такой уж я и маленький! И вообще, похоже, мой братец как всегда врет – нет такого страшного слова! … А вдруг не врет?»

– Скажи, скажи, скажи… ска..ааажжи! – заныл я, подпрыгивая от любопытства и нетерпения, – Ну скажи, пожалуйста! – затеребил я его за рукав.

– Фиг тебе, – сунул он мне под нос дулю, – Это слово нельзя вслух произносить, такое оно неприличное.

Вижу, он гад, и впрямь не скажет, хотя самого так и распирает от знаний.

– Раз так, – говорю, – я сам схожу, посмотрю, и все разузнаю, коли ты говорить не хочешь.

– Иди, иди, еще людей порасспрашивай, – ехидно захихикал мой братец и, чвакая мокрыми носками, направился на кухню.

– У, ЗЕЛЕНАЯ ГАЛОША! – подумал я ему вслед и нагнулся за первым ботинком. Пока я разыскивал – второй, в коридоре появилась мама и очень удивилась.

– Куда это ты собрался? – спросила она.

– Да так, – неопределенно пожав плечами, соврал я – вот помойное ведро решил вынести.

Оставив маму с открытым от изумления ртом, я, прихватив полупустое ведро, кубарем спустился вниз.

Если не считать произведенного мной шума, в подъезде было тихо и непривычно чисто.

Поставив ведро в угол, я огляделся.

Стены, выкрашенные в симпатичный салатовый цвет, раздражали своей незамутненностью. Безуспешно побродив в сумерках полудохлой лампочки, я зашел в еще более темный тамбур. Потом исследовал с двух сторон дверь и убедился что мой братец врун – нет тут никакого ругательного слова! Хоть ты тресни! Только какие-то три корявые буквы карандашом нацарапаны.

– Неужели, – думаю, – это оно самое и есть!? Вроде непохоже!

Сначала я прочитал эти буквы с заду на перед и обратно, затем несколько раз повторил их вслух – и ничего не понял.

Мне нужен был взрослый наставник, желательно незнакомый.

Поэтому я вышел во двор и подошел к сидевшей на скамейке тетеньке.

– Здравствуйте тетенька, – вежливо произнес я.

– Здравствуй, малыш, – заулыбалась она и снова уткнулась в раскрытую книжку.

– Здравствуйте тетя! – повторил я настойчивей, – А скажите, мне пожалуйста, что обозначает это слово?

– Ах ты мой маленький, вежливый-то какой, – в умилении всплеснула руками тетенька и, захлопнув книжку, уставилась на меня любящими глазами: – Какое такое слово, деточка?

– Да вот на стенке в подъезде написано! – пояснил я и перечислил буквы вслух.

К сожалению, тетка попалась нервная, вначале она подпрыгнула над скамейкой, потом поперхнулась.

Подождал я немножко, дал ей откашляться, и снова вопрос задал.

Долго она на меня смотрела, глазами бессмысленно хлопала, (не соображала, наверное), всю книжку свою истеребила, прежде чем заговорила.

– Понимаешь ли, деточка, – глупо заулыбалась она, – я этого слова раньше никогда не слышала и уж тем более не произносила.

– Странное слово! Правда? – поделился я с нею сомнениями. – Наверное, братец меня обманул, и это вовсе и не слово никакое, а просто буковки типа «п.р.с.т.»

– Может быть, – после длинной паузы согласилась со мной тетя и вдруг расхохоталась, как дура.

– Вы чего это? – обиженно спросил я ее.

– Ой! Не могу! – задыхаясь от смеха, простонала тетя и, снова подпрыгнув, заспешила к подъезду.

– Идиотка! – догадался я и, покрутив ей вслед пальцем у виска, направился в сторону шумной компании старшеклассников.

Те выслушали меня очень серьезно, а самый симпатичный и доброжелательный из них объяснил мне, что это слово необычайно емкое по смыслу и очень трудное для их понимания, так как в школе они его не проходили. Зато вон тот дядя милиционер, стоящий у будки, очень умный и наверняка знает, что оно обозначает, потому что сам часто его произносит.

– Спасибо! – поблагодарил я доброго мальчика и помчался к милиционеру.

Дяденька милиционер явно скучал, зевая во весь рот. В одной руке он держал дымящуюся папиросу – во второй, красивый милицейский свисток, к которому периодически прикладывался.

Он то оглушительно свистел в свисток, то глубоко затягивался папиросой, скрываясь в клубах едкого дыма.

Мне не хотелось надолго отрывать его от столь увлекательного занятия, и я с ходу приступил к делу.

– Дяденька милиционер, а дяденька милиционер, скажите, пожалуйста, а что обозначает слово х..?! – отдышавшись громко выпалил я.

– Чего..!? – с округлившимися глазами переспросил меня служитель порядка, чуть не уронив свисток.

– Слово такое на стенке написано, из трех букв.. – начал объяснять я.

– Не ругайся! Больше не ругайся! – поспешно прервал меня милиционер, пережевывая свою папиросу.

– Да я и не ругаюсь, … вот ..слово такое.. интересное, – искренне продолжил я.

– Запомни, мальчик это плохое слово! Не повторяй его никогда! – посоветовал он, отплевываясь.

– А что оно обозначает? – упрямо допытывался я.

– Зачем тебе это знать? – удивился милиционер, хлопая себя по карманам в поисках висевшего на шее свистка.

– Ну интересно же! – воскликнул я, выходя из терпения, неужели не понятно?

– Хм, интересно… глупость какая-то, н…да, – замялся дяденька милиционер, в растерянности почесывая нос, – даже не соображу, как тебе объяснить,… в общем это… как бы сказать… э…э – н……да, сложный вопрос, ….я бы сказал, совсем непростой….. Спроси лучше у кого-нибудь другого, а то я что-то не знаю!… То есть…. Забыл!

– Как же не знаете, дяденька милиционер, если вы его сами часто употребляете?! – не поверил я.

– Кто! Кто! тебе это сказал!!? Нет, ты мне назови, кто тебе такую ерунду наговорил! – взвился милиционер.

– Все говорят, – дипломатично уклонился я от прямого ответа, не желая выдавать доброго мальчика, после чего дяденька с чувством произнес сразу много коротких и незнакомых мне слов.

– А что это вы только что сказали? – заинтересовался я.

– Господи! И откуда такие дети берутся! – схватился за голову милиционер и озадаченно на меня уставился: – Уйди! А то в тюрьму посажу, – неуверенно пообещал он и нервно замахал на меня руками.

Обиженный и немного напуганный, я поплелся назад, к дому, когда он окликнул меня: – Подожди!… А сколько тебе лет?

– Уже почти семь! – гордо вздернул я нос.

–Уже… – передразнил меня милиционер, – я в семь лет и не такие слова знал…..наизусть! Ну и дети пошли (неграмотные). Ужас!

– Ну что ж, – решил я не слишком расстроенный, – завтра в детском саду спрошу! У воспитательницы! Уж она-то точно знает, что это за слово.

Дяденька негр

Мне было четыре года, когда я посмотрел по телевизору фильм пятнадцатилетний капитан.

И вот тогда я впервые узнал, что бывает рабство.

В детском саду меня дополнительно просветили мои друзья и подружка Зойка, которая шепотом и с вытаращенными глазами наговорила мне кучу всяких ужасов связанных с Африкой и работорговцами.

Все это произвело на меня сильное впечатление, и я проникся жалостью к угнетаемым неграм.

Прошел еще год, а может быть два, прежде чем я увидел настоящего живого негра.

Он бедненький, стоял в вагоне метро, прислонившись к входным дверям, и чего-то калякал в блокноте.

– Мама! Смотри! Негр! – громким шепотом произнес я, тыкая пальцем в направлении негра.

– Ну и что? – спросила меня мама.

– Как ну и что – воскликнул я, вставая, – Ведь этот дяденька, наверное, сбежал из рабства и ему нужно помочь.

– Не говори ерунды! Какое рабство!? – попыталась ухватить меня за шиворот мама, но я уже подбегал к задумавшемуся над блокнотом бедняге.

– Дяденька, а вы негр? – потянул я его за полы рубашки.

Тот вначале вздрогнул от неожиданности, а потом, разглядев мою любознательную, сочувственную физиономию на уровне своих колен, белозубо заулыбался.

– Я не негр, а афроамериканец – совершенно по-русски заговорил он.

– Ты хорошо говоришь по-нашему – сразу перешел я на ты.

Меня это и обрадовало и слегка разочаровало. Негры в фильме были здоровые, немного толстые и почтительные к маленьким мальчикам. А этот говорил снисходительно как наш знакомый сантехник.

– Я давно в СССР! Я учусь в Лумумбо на инженера! – сказал негр улыбаясь.

То, что он у нас учился, мне было неинтересно, и я сразу его спросил: – Дяденька негр, а ты был в рабстве?

Вопрос ему явно не понравился, да и кому понравится вспоминать о рабстве, но меня просто распирало от любопытства и, не дожидаясь ответа, я забросал его кучей вопросов: – А как ты попал в рабство? А много в Африке крокодилов? А как ты убежал!? Тебя там сильно угнетали?!

– Но…но… но – перешел он на английский – Я не был в рабстве и вообще я никогда не был в Африке и живу в Америке.

(Я смутно представлял, где находится Америка, но сразу поверил, что не в Африке)

– Как это ты не бывал в Африке? – удивился я – все негры живут в Африке и там их угнетают, а потом продают в рабство.

– Мальчик я живу в Америке!

– Потому что вас туда продали в рабство как в фильме? – догадался я.

– Нет, мальчик, ты меня не понял я живу в свободной страна! У нас давно отменили рабство! Я Афроамериканец, я родился в Америке и у нас не говорят слово негр, а говорят афроамериканец или чернокожий.

– А у нас в фильмах негров называют неграми, и в детском саду тоже, да и мама с папой тоже…. – начал оправдываться я.

Но тут меня прервала моя улыбающаяся мама: – Вы его не слушайте, он насмотрелся фильмов и теперь хочет помочь всем неграм, ой, извините, чернокожим.

***Реальная история, со мной произошедшая в 1969 году

Странная штука зависть!

Странная штука – зависть.

Вот подарят нам с братом по автомату разного цвета. И вроде бы в остальном они совсем одинаковые, но мне сразу хочется такого же цвета как у старшего брата!

И понятное дело я начинаю возмущаться: – А почему ему серый автомат подарили, а у меня какой-то синий!?

– На! – говорит старший брат – Подавись!

И отдает мне свой автомат!

И странная штука! Вроде бы синий – мне раньше не нравился, а теперь нравится!

И вообще….– подозрительно быстро мой братец на обмен согласился – даже не спорил!

Похожу я, похожу! Посмотрю я на свой серый автомат и вижу что он вовсе и не красивый – синий намного прикольнее.

И я опять к братцу бегу перемениваться.

Прыгаю вокруг него: – Я передумал… отдавай мой автомат.

Братец смотрит на меня как на назойливую муху и ходьбы слово сказал против! Так нет – сразу со мною меняется!!!

И вроде бы я должен радоваться, но смотрю, как мой братец снова со своим серым автоматом бегает и мне становится завидно!

– Эх, зря я с ним обратно поменялся. Что-то я поторопился!

Корочка хлеба

Я сидел у мамы на коленках, потому что свободных мест больше не было, вагон шатало-мотало из стороны в сторону и так же шатало-мотало стоящих в проходе пассажиров.

Я глазел по сторонам и, встречаясь с очередным взглядом, широко улыбался.

Вскоре мне улыбался весь вагон, а мой рот так и тянуло растянуться до ушей.

Мир казался мне забавным и приветливым, а любая поездка дразнила приключениями.

Поезд останавливался на остановках, двери шипя, раскрывались и закрывались, а красивый машинист в военной фуражке объявлял названия станций.

На одной из них в вагоне разнесся запах испеченных булочек и свежего черного хлеба, и я облизнулся.

Мой нос повернул мою голову и вытянул шею в нужном направлении, а широко раскрытые глаза вцепились в раскачивающуюся, в чьих-то руках авоську.

Я обглодал взглядом булку с изюмом и принялся за медовую корочку хлеба, когда эти руки стали отрывать от нее маленькие кусочки и отправлять их в рот взрослой девице лет двенадцати.