Полная версия
Рассветы Иторы
Задрав голову, он горестно вглядывался в клубы вечернего тумана. Семьсот проклятых ступеней. Тут же привычно заныло больное колено. Да, нам вон туда, на самый верх, иди и терпи.
За спиной раздались первые ахи и охи зевак, но это ещё ерунда, веселее будет, когда настоящая толпа соберётся, а она соберётся непременно.
Он решительно тронулся в путь, стараясь держать гарду повыше, чтобы острие не шаркало по мокрому камню. Главное теперь – не оглядываться. На эти бледные от страха лица, на эти сжатые от ненависти губы.
Люди знали, что означает его визит. Не в деталях, конечно, нечасто мужчины его рода здесь бывали за последние круги, но то всякому ведомо, что вестники зла неумолимы, ничего хорошего от возвращения изгнанника не жди, вопрос лишь в масштабе грядущей беды.
И кого волнует, что гонец не виновен, всё едино доносящиеся из-за спины первые досадливые крики были обращены не к тем вестям, что он нёс, а к нему самому.
Что тебе здесь надобно, пёс безродный.
Ха, будь он на деле тем безродным, только бы его здесь и видели. Нелепая судьба, служить народу, который его об этом нисколько не просил. Им пугают детей. О нём рассказывают небылицы. Хвала Иторе, хоть на улицах не узнаю́т вне положенного ритуала. А всё потому, что даже самый его образ в рамочке есть дурное предзнаменование и ни одна добрая хозяйка такового в родном дому не потерпит, во избежание. Да никто и не настаивает.
Другое дело обнажённый Предатель, чёрный плащ из меха зверя ургуара и серебряный обруч как символ родового проклятия.
Почто тебя Дофин Гарнийский по пути не прихватил.
О, это отдельная история. Его, конечно, многие жаждали сыскать да запереть в темницу до выяснения, а в Гарни на то цельный культ, считается, что будучи взятым в полон, он дарует гарнийским предателям вожделенную свободу, мол, регент Восточной Тиссали за тот полон разом простит измену времён Войны Завета и обещает долгожданное отпущение. И ведь содют в железа каждую зиму каких-то безвестных бродяг, да всё без толку.
Гарнийский удел, стоило плохонькому миру с харудами немного закрепиться, остался сущим недоразумением на карте, и если для тиссалийцев сопредельное государство было лишь поводом для насмешек, то для их рода каждый следующий Дофин служил немалым поводом для ненависти. Давнее подлое нападение тёмной гарнийской ночью вызывало в нём ничуть не потускневшие эмоции. Даром что никаких надежд избавиться хотя бы от этого груза былого не оставалось.
История Средины вообще была собранием старых обид, былых мерзостей и прошедших измен. И с новыми кругами груз оных только продолжал расти.
Его губы исказил неприкрытый оскал. Вот и первая часть безумного спектакля.
Два латных алебардиста с жестяным грохотом скрестили перед ним древки.
– Ты изгнан и недостоин этих стен, немедленно оборотись!
Гнилые боги, вы бы хоть слова как следует выучили.
– Я ведаю про детали уговора, страж, и затем требую предстать пред очами Совета!
– Так подтверди же, что ты достоин сего!
И далее по тексту.
Его донельзя изводили все эти пустые напыщенные речитативы стародавних оборотов, ритуальные помахивания плюмажами и расшаркивания в духе каких-то дурных тропических птиц. Над ним, как и прежде, нависала громада Белой цитадели, и потому у него напрочь заканчивалось всякое терпение. Вместо очередной бессмысленной реплики хотелось врубить с плеча, чтобы зубы полетели прочь в кровавых ошмётках. Парадные гриди Пресветлого, ох, Итора Всеблагая. Бежал бы ты отсюда, мальчик, покуда цел. Предатель – не боевое оружие, но в умелых руках даже простая палка смертельна.
Довольно, здесь закончили.
Алебарды нехотя разошлись, пропуская его дальше. Лучше бы толпу задержали, служивые, что-то она слишком быстро растёт. Но нет, куда там, за ним по ступеням уже катилось вверх встревоженное море головных уборов.
Горшечники, мастеровые и шорники в простых шерстяных капюшонах, гильдейские старшины в широкополых шляпах, доктора в чёрных беретах, сёстры-послушницы в «крылышках». Рокот голосов постепенно перерастал в птичий грай, становясь громче каждый раз, когда кто-то летел толпе под ноги, споткнувшись о ступени. Людское скопище потихоньку себя заводило.
Нужно поторапливаться. Не то поди потопчут друг друга.
Второй и третий караулы удалось преодолеть без особых заминок, подоспела и городская стража с рогатками, а потом и конные гвардейцы широкими крупами своих битюгов принялись оттеснять толпу в боковые уличные пролёты. Ещё сотня ступеней и позади всё стало стихать. Гневные вопли начали теряться во всё плотнеющем тумане, стрельчатая же громада Белой цитадели окончательно расплылась мутным пятном.
Колено ныло всё сильнее, клинок через шаг позвякивал о каменную кладку, по мокрому от мороси лицу стекало за шиворот, дыхание срывалось, в горле булькало.
Достойный финал тягостного похода. Как бы ему свои речи договорить, не раскашлявшись.
– Шейл Орвен рода Местраннорова!
Сомнительная лесть церемониального обращения была очевидна обоим. Его предок Тсаннис Местраннор прилюдно назвал себя бастардом, не будь это так, они бы совсем иначе разговаривали. Но ритуал есть ритуал.
– Сир Наместник Восточной Тиссали.
Лёгкое прикосновение к груди в качестве приветствия. Наместник не соизволил исполнить даже этого. Ну, Итора тебе судья.
– Как посмел ты вновь явиться пред стены твердыни Совета!
Сколько грома в этом голосе. Можно подумать, се были его настоящие мысли. Пусть у толпы внизу нежданное возвращение главного проклятия Восточной Тиссали вызывало гнев, в душе Наместника царило иное. Там жил страх.
– Тому случилась непреложная необходимость, Наместник, сей же миг веди меня пред очи Совета, дабы я провозгласил пред ним свою скорбнейшую весть.
Какой дурной слог, какая поганая рифма. Но собеседник уразумел всё правильно, а всего-то и нужно было – добавить вне канона пару суффиксов старотиссалийского. И поспеши, Наместник, он сюда не лясы точить столь долго добирался.
В воротах – спасибо Иторе, загодя распахнутых – гвардеец принял у него треклятый клинок, дабы пафосно, на вытянутых руках, внести его в тронный зал. Следом молча, каждый погружен в собственные невесёлые мысли, шагали оба представителя высоких встречающихся сторон. Наместник при этом так натужно сопел, словно это он тут семьсот ступеней поднимался, а не его гость.
Мастеру Шейлу же приходилось разрываться между беглым повторением про себя заготовленной речи и попытками отогнать с глаз своих мельтешащие от усталости искры. Слаб ты стал, совсем развалина.
Совет между тем собрался не весь, видать, большая часть высокородных ещё трясётся в паланкинах, покуда дюжие носильщики, оскальзываясь на мокрых камнях, рискуют оставить сегодня пару-тройку домов Милона с открытой вакансией наследования, к вящему удовольствию всех прочих представителей последних.
Да Итора с ними, главные действующие лица – на месте, и главное – присутствует леди Дженна, вот она, с прямой как палка спиной, восседает на своём золочёном троне по правую руку от запыхавшегося Наместника. Каждый житель стольного града ведал, кто на самом деле верховодит Советом. С тех пор, как при загадочных обстоятельствах скончался её благоверный муж, старый лорд Настер, сия строгая дама умелыми интригами и прямым подкупом сумела в бараний рог скрутить все верховные силы Восточной Тиссали, и даже сам Наместник должен был ей такое количество если не денег, то разнообразных услуг, что разве прилюдно на цырлах перед ней не ходил. Какие приватные дела связывали этих двоих – про то в городе ходили самые неприятные версии, впрочем, слухи те оставались ничем не подтверждёнными, покуда их распространители вдругорядь исчезали в неизвестном направлении.
Вот и сейчас – покуда все присутствующие смотрели в пол, жуя губами от дурных предчувствий, одна леди Дженна глядела на него в упор, и казалось, этот взгляд сейчас прожжёт в нём дыру.
– Шейл Орвен рода Местраннорова, изгнанного накру́ги своя, тебе дозволено молвить, дабы Совет Обеих Тиссали мог решить твою судьбу!
«Совет Обеих Тиссали». Западная Тиссали, что по ту сторону перевала, уж пять кругов как именуется вольным Торандом, и тамошние бароны на ваш Совет чихать хотели. Загорье также уж круга три как перестало Милону подати отправлять. Только недобитые его предками Дофины и остались из ваших былых вассалов. Кого вы обманываете?
Шейл Орвен сипло откашлялся.
Ему никак не давались первые слова, он понимал, что после назад дороги уж не будет. Во всём проклятии рода Местраннорова именно эти мгновения перед бурей ложились на плечи изгнанников самым тяжким грузом. Никогда тиссалийская знать не будет благодарна за предупреждения. Ни единая живая душа не помянет его добрым словом. И единственной ему наградой за труды будет пустующий Трон в самом сердце Белой цитадели. Вот он, ошую от Наместника. Даже толком от пыли оттереть не удосужились, вражье семя.
И тогда он решился.
– Сир Наместник, милорды, леди. Я не займу вашего времени надолго. Волей последних Пресветлых князей Восточной Тиссали я, наследник Станниса Мастраннора, явился сюда с грозным предупреждением.
Совет молчал, и только с каждым его словом бледнели костяшки сжимаемых кулаков.
– С тем же посланием в это самое время иные гонцы ответствуют пред высокими собраниями Отмели, Нового Царства, царств Империи, Стелланской Марки, Западной Тиссали, именуемой нынче Торандом, Гарни, Загорья и Восточных островов, а также всех свободных и вассальных владений рода человеческого в пределах Средины или вне оных, как на Западном Берегу, так и на далёком юге. За пять кругов существования Конклава такое случается впервые.
Набрать побольше воздуха в грудь и уже прекратить эту затянувшуюся пытку неведомым.
– Конклав же моими устами во имя Иторы Всеблагой предупреждает вас, высокородные, что грядёт большая беда, которая затронет все земли Средины, и будет та беда страшнее, чем Раскол, Нашествие самойи или воцарение Мёртвого Императора, даже возможные последствия Войны Завета меркнут по сравнению тем, что узрели нынче провидцы харудов на дне небесных колодцев.
– Грязные дикари, что нам их басни!
Лезвие Предателя в подножии трона тут же осветило сырой воздух своим холодным голубым сиянием, прервав недоумка. Кто это, а, понятно. Наследничек Ино Корве, волчья сыть. Эти испокон поклонялись Истрате, и до сих пор буквально нарываются на внеочередной визит брата-инквизитора в свой ленный удел.
– «Грязные дикари», как вы их назвали, милорд, с момента Пришествия и до самый Войны Завета остались верны Иторе и не поклонялись ни единому гнилому богу, покуда остальное человечество погрязало в чернокнижии и идолопоклонничестве. Мне напомнить, достопочтенный сир, кого вам до́лжно благодарить уже за самое существование высокородного дома Корве, и чьею милостью ваш род не был вырезан до пятого колена за принесение человеческих жертвоприношений и прочие, не менее тяжкие преступления пред ликом Иторы?
Заткнулся, но всё бормочет что-то там себе под нос, скотина.
– Мне кажется, за горячностью сира Корве скрывается всё же некая истина.
Это подал голос уже сам Наместник.
– А именно, мы можем предположить, что, при всех их природных достоинствах и всём нашем долгу перед ними, харуды – не самый просвещённый народ Средины, и они вполне способны неверно интерпретировать смутные знамения, так ли уж однозначна их трактовка? Последний рассвет предсказывали ещё Древние, а Итора всё так же длит свой путь в свете гневной Кзарры.
Можно было догадаться, что Совет отреагирует именно так.
– Сир Наместник, дело вовсе не в харудах, точнее, дело не только в них. Есть и иные знаки. Этой зимой Северный народ в самый разгар полярной ночи по неизвестной причине принялся откочёвывать на восток. Верховые разъезды харудов не встречали их становища с тех пор, как вновь показалась Кзарра, все они были оставлены. Согласно донесениям разведчиков Конклава, жители Горной страны впервые в истории спустились ниже пяти тысяч шагов от уровня Океана, но что они ищут так далеко от дома, осталось неведомо. Самойи также начали движение, порты Нового Царства переполнены их галеями.
Называть «дикарями» самойи, разумеется, никто не решится, кровавое Нашествие помнили до сих пор даже на другой оконечности материка Средины.
– И что же говорят наши благородные союзники с дальнего юга Средины?
Если бы они что-нибудь говорили.
– Единственное, что нам доподлинно известно, самойи планируют в ближайшие дни отплыть мимо Отмели в сторону Нового Илидалла и севернее, вдоль Закатного берега, возможно, летним морским путём до самых владений Семей.
Зашептались.
– То есть Конклаву самойи не ответили?
– К нашему сожалению.
– Как вы трактуете подобное поведение?
Ему показалось, или в тоне вопросов Наместника сызнова появились язвительные нотки? Сияния Предателя хватило ненадолго.
– Вероятнее всего это означает, что по их мнению мы попросту неспособны разобраться в природе возможной угрозы ввиду ущербности наших знаний.
– И в чём же состоит эта угроза по-вашему, не томите.
Он пытался. Видит Итора, он пытался.
– По ту сторону Океана, на дальнем Западе, где заканчиваются известные нам земли, начало двигаться древнее зло. Видения харудских щаманов показывают угрозу для самой Иторы-матери, и рано или поздно это зло доберётся и до земель Средины.
Под сводом тронного зала раздался хохот. Даже гвардейцы по углам покатились со смеху. Не смеялась только леди Дженна.
– К порядку! К порядку!..
Это первым утёр слёзы Наместник.
– Вы только что пророчествовали нам возвращение Врага?
– Сир Наместник, я этого не говорил.
– Если есть на всей Иторе более старая байка, стоило предъявить нам её, право. Вы понимаете, что глупее этой страшилки, я не знаю, только возвращение Мёртвого Императора?
Гнилые боги, его хотелось сейчас придушить.
– А вы думали, что я вернулся сюда выслушивать ваши издёвки с новостями про очередной возродившийся культ Ксера, что выследили на днях братья-инквизиторы?
– Ну почему же, в прошлый визит вы ровно о нём и твердили. И отправленной в поход полукогорты пикинеров хватило, чтобы треклятых еретиков утихомирить.
Болван.
– Скажите мне, Наместник, хоть раз я или мои предки ошиблись в своих знамениях?
Его собеседник посерьёзнел.
– Никогда, но и никогда такого не было, чтобы вы или ваши предки, сир Местраннор, – с нажимом пророкотал Наместник, – приходили сюда с побасенками про падение Кзарры или о восстании живых мертвецов.
Вы только гляньте. «Сир Местраннор». Засунуть бы тебе этого «сира» в зад, свинья ты ряженая.
– Вы не поверите, являться сюда с подобными рассказами было бы последним, что мне пришло бы в голову. Но тем не менее…
– Но тем не менее, вы явились сюда именно с этим.
Выдох. Медленный вдох. Спокойнее.
– Знамения однозначны и угроза именно такова. В разгар памятной авроры семь шаманов не вышли из транса во время проведения ритуала, их тела были сожжены в тот же вечер. Оставшиеся в живых пришли в себя лишь седмицу спустя и их видения едины. Нам грозит столкнуться с тем, что не дано обороть даже Древним.
– И как же нам поступить, дабы всё-таки справиться с этой угрозой?
– Открыть оба западных перевала в ожидании беженцев, тотчас отправить в Торанд и Марку послов с предложением военного союза, одновременно, не дожидаясь их ответа, отправить наиболее боеспособные полки и большую часть гвардии к границам.
Тут все они начали переглядываться с некоторым сожалением, мол, человек сошёл с ума, бывает.
– Западная Тиссали – наш вассал по праву, но бароны никогда не предоставят право прохода для наших армий западнее Перевала Трёх Ручьёв, более того, такая попытка может вызвать вполне реальную, а не мифическую войну с бабкиными страшилками про Древних и Врага. Синнереал Марки также не обрадуется подобным нашим действиям, вполне резонно заподозрив нас в тайных планах вторжения.
И с чего бы им такое подумать, Итора Пресветлая, не потому ли, что ваш Совет из зимы в зиму подобное измышляет на самом деле?
– И тем не менее, единственная надежда, если она у нас осталась, состоит в объединении всех армий Средины. Иначе мы обречены.
Нет, ну он реально рехнулся, раз предполагал, что подобная затея найдёт здесь должный отклик. Пусть себе смеются. Если по правде, каждый второй здесь втайне мечтает о возрождении старой Тиссали, желательно – с ним самим на пустующем Троне, и чтобы Марка и Загорье, как встарь, платили десятину, и чтобы Торанд снова именовался Западной Тиссали, а тамошние бароны через одного были развешаны на стенах собственных замков в качестве материального свидетельства восстановления былого вассалитета. Но в реальность всего этого не верил здесь никто.
Былые мечты старой знати.
Впрочем, в его предупреждении здесь видели ещё меньше смысла.
Да и гнилые боги вас всех побери.
Прихрамывая, он двинулся прочь.
Клинок в ножны и ходу. Не таким ему чудилось последнее посещение этого проклятого места. Но теперь его долг исполнен. Он был одним из тех, кто пережил камлание, он самолично заглядывал на дно небесного колодца. И видел там волну чёрной гнили, захлёстывающую Пик Тирен. У него ещё будет возможность узреть это воочию, а вот у почтенных жителей стольного града Милона надежды пережить грядущий катаклизм почти что и не осталось.
Спектакль был сыгран, ему достало сил обернуться и отвесить высокому собранию прощальный поклон.
Лишь единственный провожающий взгляд был ему ответом.
Иные же его и не интересовали.
– Надолго ли вы в стольном граде, мастер Шейл?
Леди Дженна продолжила возлежать на перине, раскинувшись, будто он всё ещё был с нею. Пятна горячечного румянца на щеках, и всё то же мечтательное выражение лица. Любая другая высокородная дама этого стократ проклятого города уже поспешила бы чинно прикрыться, страшась приличий, но леди Дженне было плевать на то, что он подумает. Точнее, она в точности знала, что за мысли его гложут при виде её постаревшего, но по-прежнему такого желанного ему тела. К гнилым богам старые долги, оставайся, а лучше беги вместе с нею куда глаза глядят. Но ему нужно спешить по неотложным делам Конклава, ей же было суждено остаться, потому леди Дженна и замерла сейчас, стараясь уловить каждый миг проходящего чувства. Любить его она себе позволить не могла. А вот помнить – пожалуй.
– Всего на пару дней, моя леди. Насколько быстро успею собраться в дальний путь.
Шарить по разбросанным по полу вещам в поисках собственной рубашки приходилось в полутьме. Разжечь газовый светильник без помощи слуг он не сумел, масляные же слишком коптили, бросая неверные сполохи по стенам, чтобы его усталым глазам хватало света. Он тоже постарел.
В их редких встречах было что-то отдельно несправедливое. Почто его гложет чувство вины при взгляде на этот бледный силуэт, призывно нежащийся под балдахином? Они оба знали, что у них двоих нет будущего, но всё равно зачем-то снова оказывались в объятиях друг друга. Не в его власти было забыть про своё родовое проклятие, как не была способна и она остановить его на пороге.
– Я тебе всё ещё нравлюсь?
– Для меня ты прекраснее всех женщин Иторы.
– Из тебя отменный враль, мастер Шейл. Я гляжу, ты по-прежнему куда как хорош, все девки твои.
Вот только её ревности ему сейчас не хватало.
Леди Дженна хохотнула так, что груди затряслись.
– Зачем мы это каждый раз делаем, мастер Шейл? Чтобы было, что вспоминать?
– Чтобы было больнее помнить, чем не помнить.
– Это потому ты так настойчиво предпочитаешь для любовных утех мой зад? Чтобы не оставить мне слишком много вящих о себе воспоминаний? И вообще, это довольно неприятно, то тебе ведомо?
Он присел к ней на перину, и осторожно проведя ладонью по тёплой щеке.
– Я из рода бастардов, что бы там официально ни говорилось. Тсаннис был наследником Ксанда Тиссалийского, но никак не Князем. Я не хочу подобной судьбы для своих детей, ты же, я так погляжу, ещё вполне способна зачать.
В ответ она порывисто прижала его ладонь к свой груди.
– Раньше тебя это меньше волновало, и ты не спешил так скоро уходить. Что такое двушка времени для разгорячённой женщины?
– Я стар, и чресла мои уже не те.
– Враньё. Зачем тебе меня обманывать?
Он поспешил отстраниться, покуда она вновь не стащила с него штаны.
– Мне вправду нужно спешить. У нас ещё будет возможность повидаться.
На этих его словах леди Дженна поспешила отстраниться, румянец страсти утих, испарина лба просохла, и обычная брезгливая мимика строгой госпожи, высокородной леди стремительно проступила сквозь ту, которую, как ему мнилось, суждено было видеть лишь отдельным счастливцам.
Вот теперь это снова она, теневой правитель чахлой империи, мастерица интриг и заговоров. Даже тембр голоса разом сменился. Сделался шершавым, как стена узилища.
– Мне донесли, что у тебя есть наследник от харудской женщины.
Что ему оставалось, лишь пожать в ответ плечами.
– Я сам на три четверти харуд, Шейл – харудское имя. Они народ простой, среди них несть ни бастарда, ни наследника. Всякий там величает себя именами предков от начала времён Пришествия. Именами, ничего не значащими вне стен его шатра. В степи всё проще. По делу, у меня больше прав именоваться алрих, потомственным харудским шаманом, нежели дутым наследником сухого древа Пресветлых Князей. И тебе, моя леди, сие также доносили.
С деланным вздохом леди Дженна потянулась за пелериной.
– Каждый раз жалею, что с тобой спуталась, мастер Шейл.
Ничего, этот разговор у них также случился не впервые. К вечеру отойдёт. Это сейчас не главное.
– Воля твоя, высокородная леди.
И снова принялся шарить по полу, но тут уже не выдержала она.
– Прости.
Он послушно прижал ладонь у себя на плече к собственному горящему уху, только теперь расслышав, как стучит его сердце.
Помолчали.
– Всё действительно так плохо?
Что тут скажешь.
– На деле всё ещё хуже. Ты же знаешь, не в моих правилах распинаться в вашем трёпаном тронном зале. Северный народ не просто так снялся с зимних стоянок, разведчики харудов видели в небе яркую вспышку, после которой пришёл жуткий вой и грохот, от которых из ушей лилась кровь, а после вспыхнула небывалая аврора, которую наблюдали до северных земель Империи. Ты сама её наверняка видела.
Леди Дженна сощурилась.
– Но ты же сказал, что опасность придёт с запада, из-за Океана.
– Если бы я знал, как связать одно с другим, то не стал бы от тебя ничего утаивать. Я отнюдь не всеведущ, потому мне и надо трогаться в путь, искать тех, кто мудрее меня.
– Кто может знать больше аколита самой Матери-Иторы?
Если бы всё было так просто.
– Нет у Неё слуг, и все мы – лишь дети Ея. Несмышлёные, голодные и глупые.
– Но харуды же наверняка пытались выяснить, что случилось на севере?
– Пытались. Но на момент моего отбытия сообщения прервались, ни один из следопытов не вернулся.
Да, всё так плохо.
– Но ты же не думаешь, что это и правда Враг?
«Думаешь». Думать тут особо не о чем. Слишком мало было фактов в его распоряжении. Смутные видения не в счёт.
– Очень надеюсь, что нет. Потому что иначе мы все обречены.
Снова помолчали.
– Но вот что можно сказать точно, падения астральных тел в хрониках зафиксированы, со времён Пришествия хронисты по крайней мере трижды фиксировали подобные события, есть даже версия, что то были обломки таинственного Кольца, однако…
– Однако?
– Однако ни разу эти тела не достигали тверди, все благополучно канули в небесех.
Леди Дженна в задумчивости потёрла подбородок.
– Возможно, зря вы пытаетесь найти корни напасти в прошлом. Быть может, это не нечто старое, напротив, это может быть что-то принципиально иное, такого ещё не случалось.
Всё так, именно в этом их главная надежда. Однако новая напасть в силу собственной новизны не перестаёт быть напастью.
– Видимо, просто я единственный по эту сторону от Стены, кто верит в реальность существования вечноспящего Врага, отступившего пред Древними за многие сотни кругов до Пришествия. И я один пребываю в ужасе от того, что его возвращение может оказаться правдой. Потому и тщу себя глупой надеждой.
– Что же нам делать?
– Вам? С таким-то Наместником? Мне то неведомо.
Леди Дженна сделала в ответ раздражённый жест ребром ладони.
– С ним я разберусь. Ты говоришь, что нас ждёт толпа беженцев с западного побережья Средины.
– Это в лучшем случае.
– А в худшем?
– А в худшем никто попросту не придёт.
– Всё действительно так плохо?
– Всё может быть ещё хуже.
– И что же нам делать? – повторила она.
Он вздохнул.