Время помнить наступило…

Улица Станиславского. Новосибирск. 1950-е гг.

Недалеко располагался заводской Дом культуры им. Клары Цеткин, в стенах которого действовали полтора десятка различных кружков по интересам и свой собственный театр – его актерами были рабочие и служащие предприятия. Играли они настолько профессионально, что собирали залы не только своего Дома культуры, но и несколько раз выезжали с гастролями на театральные подмостки столицы. С 1959 года главным режиссером народного театра стал Семен Семенович Иоаниди – заслуженный деятель искусств РСФСР, известный в театральной среде человек.

Водонапорная башня. На заднем плане стройка

на улице К. Маркса. Новосибирск. 1960-е гг.

Так что мы оказались в самом центре Кировского района.

Первое, о чем я поинтересовалась по приезду, – есть ли в этом городе настоящий большой театр? Оказалось, что есть и даже не один: уникальный по своей красоте и архитектуре театр оперы и балета, драматический театр «Красный факел», театр кукол, юного зрителя (ТЮЗ), а также филармония. Мы с мужем старались хотя бы один раз в неделю обязательно делать культурный выход в оперный театр или в филармонию. На этот случай я носила с собой в дамской сумочке сменную обувь, чтобы в фойе театра переобуваться в туфельки. Даже в легкую дождливую погоду дороги размывало так, что перейти их можно было только в резиновых сапогах, – асфальтовое покрытие на дорогах появилось значительно позже. В воскресенье у нас был обязательный семейный выход в кинотеатр «Металлист». Виктор покупал билеты сразу на двойной сеанс, чтобы успеть посмотреть разные фильмы в разных залах. В общем, культурная жизнь на новом месте была очень насыщенной, нисколько в этом смысле не уступая московской. Совсем скоро у нас появилось много знакомых, семейных пар – это были все молодые специалисты – работники завода, приехавшие по распределению, наши ровесники.

«Металлист» – первый кинотеатр звукового кино в городе. 1960-е гг.

Следует сказать, что Новосибирск разделен рекой Обь на две части: бо́льшую Правобережную, на тот период времени с шестью жилыми районами, в одном из которых расположены административные и культурные учреждения, и меньшую Левобережную с индустриальным Кировским районом. Меня поразило, что в таком большом городе не было автомобильного моста через реку и, для того чтобы перебраться с одного берега на другой, существовала «передача» – так назывался вид транспорта на поездах пригородного сообщения, т. е. пассажиров передавали.

Когда-то в начале XVIII века здесь, на левом берегу Оби, было основано первое русское поселение – деревня Кривощеково, которая являлась центром торговли между телеутами и русскими, а еще через 100 лет – крупным волостным центром Чаусского острога. Значение ее упало в связи с обустройством в 1893 году Транссибирской магистрали, когда вблизи Кривощеково развернулись работы по строительству первого железнодорожного моста через реку Обь. Часть населяющих ее жителей, вместе с Никольской церковью и зданием волостного правления, переселились в деревню Бугры, другая – на правый берег в устье реки Каменки, но еще долгое время местные жители называли левобережье Оби не иначе как Кривощеково. Так говорили, когда ехали на левый берег, и «поедем в город» – собираясь ехать на правый. Более того, до строительства в 1955 году первого автомобильного моста через реку Обь, на противоположных берегах одной реки существовала разница во времени, различный часовой пояс. Так, на левом берегу она составляла три часа с Москвой, а на правом – четыре.

Осень 1953 года. Сухая и теплая, почти без дождей. В городских скверах перекликались буйством красок деревья и кустарники, освещенные щедрыми лучами солнца и подернутые первой паутиной. На улицах города, в овощных лотках, бойко шла торговля заморскими фруктами: яблоками, абрикосами, виноградом – говорили, что все это привозили из Китая. На «передаче» ехали женщины с большими корзинами, доверху наполненными помидорами, ягодами, зеленью и другими выращенными на своих участках дарами природы. Я тогда подивилась богатому местному урожаю в условиях холодного климата. С первых дней незнакомый сибирский город встретил меня приветливо и гостеприимно.

6. Новая жизнь

Почти сразу я занялась своим трудоустройством. Городской отдел здравоохранения находился в Центральном районе на правом берегу Оби. Мои личные документы пришли в отдел кадров через две недели после нашего приезда, и я была направлена для дальнейшего трудоустройства в районный отдел здравоохранения по месту жительства, т. е. в Кировский район. Не буду описывать все перипетии моего последовательного, но неутомимого обивания порогов самого райздравотдела, больницы №5 – ведомственной заводской больницы завода «Сибсельмаш», а затем и больницы №23. Главным врачом ее был Максим Яковлевич Кривонос. Посмотрев мои документы, он обратил внимание на красный диплом и сказал: «Свободных ставок стоматолога у меня сейчас нет. В поликлиническом отделении больницы работают в настоящее время два зубных врача и вроде бы больше не надо, хотя эта медицинская помощь очень востребована населением. Давайте сделаем так: я приму вас на должность врача терапевта, а работать вы можете по своей специальности». Во все глаза я смотрела на этого красивого мужчину лет сорока с приятным тембром голоса, потому что первый раз в своей жизни увидела главного врача большой поликлиники. Для меня это была фигура небожителя, что-то неземное.

Так началась моя работа. Отделение поликлиники находилось у реки Тулы, недалеко от площадки завода им. Ефремова. Заведующий поликлиникой показал мне кабинет, в котором я буду работать. И вот вижу: работают два зубных врача со средним специальным образованием в кабинете из двух смежных комнат и трех кресел. Прием больных организован в две смены, утренний с 9:00 утра и дневной с 14:00. Медицинской сестры нет, своей санитарки тоже нет, только изредка приходящая. Все необходимое для работы врачи делают сами: готовят инструменты и шприцы, моют и стерилизуют их в металлических емкостях на электроплите (тогда еще с открытой спиралью), сами готовят пломбировочный материал и даже выливают содержимое плевательниц, – ведь санитарки нет. С такой ситуацией я еще не встречалась. Металлические пломбы готовились с примесью ртути, в процессе их «замешивания» частицы металла разбрызгивались, и врач дышал вредными испарениями, что было в порядке вещей, ни о каких вытяжных шкафах не было и речи.

Пациентов много, очереди перед кабинетом большие, район-то заводской, густонаселенный: дети, школьники, рабочие с острой зубной болью. Попасть на прием к зубному врачу в день обращения было невероятной удачей. Лечение и удаление зубов проводилось в одном кабинете. Конечно, после Москвы и Пятигорска данные условия работы, если их таковыми можно было назвать, были дикостью, прошлым веком, но выбирать особенно и не приходилось. Единственно, что я могла сделать в то время, – попытаться каким-то образом изменить существующее положение вещей в лучшую сторону. На проходивших в поликлинике профсоюзных собраниях я неоднократно выступала и ставила ребром вопросы стоматологического обслуживания населения. Конечно, эти вопросы были крайне неудобные и трудноразрешимые для руководства, особенно если учесть, что до меня их никто и не ставил. Ведь кроме полного «самообслуживания» врача во время приема пациентов, что было крайне неэффективно, нарушались еще и основные базовые понятия антисептики. Ничего не стоило при таком лечении, скажем, занести больному инфекцию. Принимая в одном кабинете терапевтических и хирургических больных с различными заболеваниями и осуществляя при этом необходимые оперативные мероприятия, мы должны были работать в определенных максимально стерильных санитарных условиях. Например, во время удаления зуба, пусть он даже невоспаленный, открывается чистая рана, что естественно. И в этом же кабинете принимали больных с флюсами и нагноениями. Разве врач, работающий в таких антисанитарных условиях, мог гарантировать, что в результате проведенного им лечения у больного с удаленным зубом не возникнет возможного осложнения? При таком количестве медицинского инструментария и определенной специфике работы, когда от больного порой нельзя отойти, а не то что бросить его и переключиться на какие-то другие действия, – не было ни медсестры, ни санитарки. Причем, в этой же поликлинике, на приеме у других врачей, лор-врача или врача-окулиста, свои медсестры были.

Поначалу мои коллеги, зубные врачи, меня сторонились, потому что я не молчала и заставляла руководителей поликлиники решать эти вопросы, менять ситуацию. И наконец-то, спустя какое-то время, мне удалось «достучаться»: нам дали постоянную медицинскую сестру, которая в течение всего рабочего дня работала только в наших кабинетах. Это была маленькая победа! По моему настоянию также были произведены замеры присутствия ртути в кабинете. Показания приборов намного превышали допустимые значения, что также обязало руководство больницы к принятию необходимых мер для безопасности сотрудников. Так, позже в одном из зубных кабинетов установили вытяжной шкаф, а другой был оборудован для хирургического приема с настоящим операционным столиком для инструментов. Сразу заметно потеплели отношения в коллективе. Зубные врачи стали смотреть на меня с уважением и даже консультироваться по работе. К ним постепенно пришло понимание того, в какой обстановке они работали многие годы. А ведь добиться нормальных условий труда можно было и раньше, обратив на это внимание руководства и проявив должную принципиальность, требовательность, и не сходить со своих позиций!

Спустя год, в апреле 1954 года, в нашей семье родился сын, Сережа. Декретный отпуск по уходу за ребенком был тогда символический – два месяца. Я оставила сына на попечение свекрови, а сама вышла на работу. В это время мы уже жили в коммунальной двухкомнатной квартире в доме №6/7 на улице Станиславского – пятиэтажном кирпичном доме довоенной сталинской постройки. Это была благоустроенная квартира с центральным отоплением, замечательная не только для того времени, но и по современным понятиям: высокие потолки, просторная кухня с антресолями и встроенными в стену шкафами, большая ванная комната с окном, выходящим на улицу. Соседями нашими по квартире была бездетная пара в возрасте – муж работал контролером на заводе, а жена главным бухгалтером. Первое время мы с ними жили душа в душу, но с рождением ребенка у нас появились трения, бытовые неудобства, т. к. ванная комната и кухня – места общего пользования – в силу естественных причин были «оккупированы» мной: то я купала малыша, то стирала и сушила пеленки. Обычная психология соседей обычной коммунальной квартиры.

Недалеко от нашего дома, на улице К. Маркса, стали строиться первые пятиэтажные кирпичные благоустроенные дома – хрущевки. В течение двух-трех месяцев Виктор по вечерам и в выходные дни работал на этой стройке, и вскоре мы получили от завода двухкомнатную квартиру – первое отдельное жилье, где были сами себе хозяева. Мама моя отправила нам из Прибалтики (вагоном по железной дороге) красивую мебель, столовую посуду, бархатные портьеры на окна и двери – большой дефицит по тем временам.

Новоселье. Новосибирск. 1958 г. Н. М. Савченкова —

третья слева за столом; Сережа (сын) – второй слева

среди детей

Бытовые условия жизни постепенно налаживались. Что касается работы, то я мысленно задавалась вопросом: есть ли в таком большом промышленном городе стоматологическое сообщество? В поликлинике Центрального района (первом, отвечающем времени медицинском учреждении города) функционировало хорошее зубоврачебное отделение полной комплектации с хирургическим, терапевтическим и зубопротезным кабинетами, а также зубопротезная лаборатория. Здесь работали лучшие врачи, «мэтры» зубоврачевания. Многие из них еще до начала Великой Отечественной войны окончили трехмесячные курсы переобучения зубных врачей при Томском медицинском институте и получили квалификацию врача-стоматолога. Они-то и были первыми организаторами стоматологического сообщества города и Новосибирской области, объединившего всех специалистов, включая зубных техников. Общество содействовало профессиональному росту кадров, внедрению передовых методов диагностики и лечения стоматологических заболеваний. А руководителем его была врач-хирург Алиса Исаевна Розенфельд, бесконечно преданная своей профессии. Почти 10 лет она работала в поликлинике Центрального района, а с открытием в Кировском районе новой больницы №23, в которой на базе гнойного хирургического отделения были выделены 20 коек для больных с челюстно-лицевой патологией, перешла в нее работать и возглавила стационар. Основной патологией стационара были острые воспалительные заболевания, травмы, доброкачественные опухоли челюстно-лицевой области взрослых и детей.

Узнав об этом сообществе, я пришла на его заседание, где вместе со мной собралось всего-то пять человек. Мероприятие проходило на квартире у Алисы Исаевны, так как никакого специального помещения у нас не было. Предметом обсуждения являлись сложные клинические случаи в стоматологии, порой с летальным исходом. Например, совсем недавно при лечении больного верхнего зуба пациент умер от воспаления головного мозга в височной области. Врачи недоумевали: «Почему? Как гной мог проникнуть в мозг?» С применением знаний анатомии, этот печальный случай укладывался в естественную логику событий и был, к сожалению, вполне закономерным, о чем я и поделилась со своими коллегами. Так состоялось мое первое профессиональное знакомство со стоматологическим сообществом города.

Будучи в Пятигорске, я подписывалась на научно-практический журнал «Стоматология», и у меня на руках были прошлогодние номера этого издания. Чтобы придать нашему сообществу некий «научный статус», я согласовала с Алисой Исаевной свое желание подготовить к следующему заседанию информационный обзор по журналам, касающийся непосредственно случаев из нашей практики, чтобы новые опубликованные достижения в стоматологии были доступны всем зубным врачам. И действительно, последующие наши заседания заметно «оживились», стали более интересными и многочисленными.

Алиса Исаевна была прекрасным врачом-хирургом, профессионалом своего дела с большой практикой проведения сложных операций. В 1913 году она окончила Харьковское зубоврачебное училище. Много времени проводила в стационаре, занималась своей работой столько, сколько хотела. Такую свободу и неограниченную возможность «жить в профессии» предоставил ей муж, на котором лежали все хлопоты по ведению быта и домашнего хозяйства. Я попросила разрешения у Алисы Исаевны присутствовать на операциях в те дни, когда моя основная работа выпадала на вторую смену, и в дальнейшем даже ассистировала на них. В свободные от операций дни она просила меня помочь ей в оформлении и первичном приеме больных, что я с удовольствием делала. Мы подружились с этой замечательной женщиной. И однажды, будучи у нас в гостях на первомайском празднике, она призналась: «Ниночка, я виновата перед тобой, я за тобой шпионила. Понимаешь, читаю историю болезни пациента, составленную тобой при поступлении в стационар, и натыкаюсь на фразу: „расширенные границы сердца. На верхушке систолические шумы“ и т. д. Думаю про себя: „Откуда она это знает? Ведь она всего лишь врач-стоматолог“. И решила проверить твои знания, пригласив Валентину Самсоновну – заведующую терапевтическим отделением. Она подтвердила правильность твоей симптоматики. Прости меня, что я шпионила за тобой и тебя проверяла». В ответ я только улыбнулась и рассказала о том, что во время учебы в институте мы сдавали экзамены не только по терапии и хирургии, но и защищали историю болезни больного, как отдельный экзамен. Так заведено было Александром Ивановичем Евдокимовым.