Любить волка. Быть волком. История одной любви

– Нам не поверят, а вот избраннице луны поверят. И у нас такая есть, в моей стаи. Матрона, мама Ксении.

Разговор затянулся. Многих из поверенных Кабановых решили взять под контроль, тех кто у власти в разработку. Накрыть надо всех и сразу. Аресты обычные и стражами должны быть произведены одновременно. А до этого нужно рыть носом землю собирая компромат. Все обсуждали план действий, а я думала лишь об одном: «устала».

Вот совсем устала от всех этих проблем и когда они закончатся уже. Предательство стражей, Фонберины, всё, разобрались и решили. Но нет, открываются всё новые и новые действующие лица и нет конца и края предателям. Предателям всего нашего мира. А я просто хочу, как и раньше быть собой, адвокатом, пробивающим себе путь своими победами собственными силами и знаниями. И хочу, очень хочу быть вместе с Сергеем. И чтобы все эти проблемы закончились и больше не возвращались в наши жизни.

Кабанова старшая приходила на следующий день. Ей вручили пакет испорченной техники для отслеживания и даже не пустили на порог офиса. Да и смысла в её визите не было, я была в это время в аэропорту и провожала чартерным рейсом детей и женщин лиса и многих детей стаи Князева отправляя их к себе на хутор.

Неделя выдалась сложной. Компромат собирался не количеством и качеством, а килограммами бумаг: сводок, договоров, данных о командировках, с камер наблюдения и прочего. Всё без разбора собиралось и систематизировалось. Если о Кабановых личная информация добывалась и выуживалась.

То о старшем сотнике евроазиатского континента Беляеве Герасиме Викторовиче было известно всё о его официальных передвижениях и заданиях и внесены дублирующие записи о реально добытых данных. Его роман с главой стада Кабановых длится уже пятнадцать лет. И всё их предательство было вокруг личного обогащения. Это больше всего подкосило тех, кто знал и верил этому сотнику.

Ничего не ожидающих союзников и предателей нашего мира арестовали всех сразу в воскресенье вечером. Гражданская полиция и стражи волной прошлись, прореживая ряды оборотней и людей. Должностные лица, помощники и заместители высших чинов, простые служащие.

Компромат для уголовных дел был собран за неделю в таком объёме, что сотрудники полиции, ФСБ и следственного комитета припрыгивали от предвкушения громких дел, повышений и количеству освободившихся ключевых мест оборотней в погонах, на которые можно поставить своих людей. Стражи нашего мира работали до самого утра собирая свой урожай в зале суда, где на утро мы инициировали суд стай. За Беляевым пришёл лично Гришин. Он просто пришёл с ним утром на суд. Беляев не был ни связан, ни обездвижен. Он просто шёл под конвоем Гришина в глазах которого была лишь боль.

Всё тот же зал. Всё те же места, и я с Князевым сидим рядом. Рядом с нами пустые места. За нашими спинами члены наших стай и старый лис среди них со своей семьёй. Тот же состав суда и секретарь. И снова его голос на всё помещение возвестил о начале дела инициированного вожаками Волковой и Князевым.

Кабанова и Беляев стоят перед судьями в окружении стражей. На глазах многих стражей изумление, недоверие. А парочка стоит без тени страха. До того момента пока в зал не вошли новые действующие лица. Богдан, Матрона и Сергей. Они прошли в тишине и сели рядом с нами. Сергей рядом с отцом, а Матрона и Богдан рядом со мной.

А изумление всё висело в воздухе звенящей тишиной. Никто не двигался с места. Все, и судьи тоже, просто смотрели на Матрону. Поэтому её тяжёлый вздох получился особенно громко. И я поняла, пора. Встала со своего места и сделала только шаг в сторону судей, не больше.

– Думаю пришедших представлять не имеет смысла. Скажу только, что Матрона и Богдан теперь члены моей стаи. А остальное расскажет сама Матрона. Её слово закон для любого представителя нашего мира. Её устами говорит сама луна.

– Спасибо. – Матрона подошла ко мне и сжала руку. – Я хочу поведать вам, как наш мир прогнил и как одна маленькая девочка стала той силой, что очистила рану выдавив гной и очистив рану. А заживление это уже наш удел. Фонберины были лишь изгнанниками из собственной стаи. Они словно дикие псы без дома и стаи кусали обороняясь.

Но всё изменилось, когда в стражах появились предатели. Те, кто желал власти и денег. Они помогли Фонбериным собрать стаю и подсказали как сломать и подчинить себе новых членов своей стаи. Они помогли им прятаться и избегать наказания. И уже покойный вожак Волков многое узнал, пятнадцать лет назад. Он обратился к своему другу, тому в кого верил. Беляеву Герасиму.

А он, он сам увяз во всём так сильно, что предал не просто то, во что верил когда-то и что воспитывал в своих учениках, он предал дружбу. Он лично участвовал в загоне деда Волковой и смертельный удар нанёс именно он. Этим он повязал себя кровью со своими союзниками. Но вернусь на двадцать лет назад. Когда от рук старика Фонберина была смертельно ранена жена Беляева.

Именно тогда он встретил свою новую жену главу стада Кабановых. Он был в печали, а она утешила. Сначала стала другом, потом любовницей. А когда появился их первенец, то женой. Они поженились тайно. И тогда он пошёл против своих убеждений. Кабанова ловко и уверено убеждала своего мужчину, что наш мир не примет их дитя,. Рождённого от разных оборотней. И он решил дать сыну дом и стабильный доход. Отошёл от правил, которые так рьяно защищал. Потом ещё раз и ещё…

После рождения второго ребёнка он уже не видел смысла следовать правилам, только умело скрывал следы. Моя бывшая стая, мой муж, он был убит по приказу Беляева. Он, как и дед Волковой узнал слишком многое и доверился своему другу – Беляеву. Доверенные лица Беляева и его самки искали меня каждый день. Были кровавые обряды со старой магией. Были поисковики. И даже Фонберина исползали лес вдоль и поперёк в поисках меня.

Я жила добровольной узницей ожидая, когда выбранный мною путь из показанных луной придёт в ту точку, когда маленькая девочка превратится в сильную и бесстрашную волчицу. За всё надо платить. Она за безопасный мир оборотней смогла пожертвовать своей парой. Луна за это её вознаградила – уберегла её пару. Поступи тогда Волкова иначе, выбери она себя вместо стаи и нашего мира, ни она ни её пара не выжили бы.

Как дети Беляева и Кабановой. Они слабы, больны и не могут обращаться в зверя. Луна наказывает тех, кто обижает её детей. И она заперла зверя в детях тех, кто не ценил жизни её детей. Сегодня я обвиняю Беляева и Кабанову в сговоре с Фонбериными и преступлениях против нашего мира. Я назову имя каждого и все его преступления, подтверждения моим слов, те кто мне не верит, вы найдёте в тех бумагах, что в суд предоставила Волкова и Князев в семи фургонах. Я даже назову имена тех, кто виновен не меньше, но доказательства на них не нашли. А справедливую меру наказания озвучит суд стай. Такова воля луны.

И Матрона словно поменялась в лице. Она сияла изнутри, лицо побледнело до молочного белого. А её голос, словно не её, молодой девицы. Он звучал ровно и монотонно, и никто не смел прервать этот рассказ. А она говорила и говорила. Имена, фамилии, даты, события. Всё сухо по фактам преступлений. А судьи писали каждое имя со списком преступлений и их коротким описанием.

Бумаги с их записями уже не помещались на столе и разлетались по полу. Секретарь собирал и раскладывал по коробкам, которые принёс Гришин. Сами стражи хмурились. Присутствующие то замирали, слыша очередное имя или событие, то утирали тихие слёзы. А Матрона стояла на месте, не двигаясь и не прерываясь. Она говорила и говорила, но выглядело всё так, словно её устами говорила сама луна. И все слушали.

Когда Матрона закончила говорить и пошатнулась к ней тенью метнулся Богдан. Поддержал женщину. А она обернулась к судьям и заговорила ослабевшим голосом, своим голосом.

– Я отосплюсь ночь, и мы продолжим, завтра в семь утра.

Богдан помог подойти её ко мне. Она улыбнулась, тепло и мягко.

– Пойдём домой.

И мы пошли. Все молча вышли и расселись по машинам, и мы поехали в дом Князева. Молча поужинали. Как оказалось, когда мы вышли из здания, была уже глубокая ночь. Молча поужинали и разошлись по комнатам. Сегодня я спала со своим мужчиной. И как приятно было проснуться в объятьях любимого. Я снова лежала на нём и крепко обнимала его. А проснулась от вкуса крови во рту.

– Что, почему я …

– Милая, давай я схожу туалет, а потом ты спросишь всё что хочешь.

– Я что? Не пускала тебя? – Я сползла со своего мужчины заметив покусанное плечо и грудь и кровь.

– Стоило мне шевельнуться, – он говорил, убегая в туалет и договаривал уже оттуда, – как ты начинала рычать, сжимать меня крепче и кусаться, когда я пытался сбежать от тебя в туалет.

Он пропал там минут на пятнадцать, а вернулся с мокрой головой и чистый.

– Но знаешь, мне нравится, как ты реагируешь на меня даже во сне. Можешь и дальше кусать, и обнимать.

Насладиться предрассветным временем нам не дали. Стоило нам заговорить, как к нам в комнату вошла обиженная Света. Она прошла к столу с ноутбуком и уселась на кресло. Развернулась и чуть отъехала на колёсиках.

– Привет братишка. Я рада что ты вернулся.

– Приветик. А чего это ты без стука и с таким лицом?

– Прости, но тебе придётся тоже пострадать. А почему, пусть тебе твоя пара расскажет.

– Малыш, что это с ней?

– С ней? Ничего особенного. Она просто забыла, что уже давно выросла из возраста Лизы. Оскорбила моего брата и мою семью. А теперь обижается на то, что я не потребовала за оскорбление, нанесённое её словами поединок чести, а просто отказалась потакать её капризам.

– Капризам? Ты предложила моему мужчине, моей паре кинуть зов!

– Замолчи и слушай меня внимательно. Ты была пьяна и расслаблена, ты согласилась на близость с мужчиной. И потребуй что-то ты на этом этапе, я была бы на твоей стороне. Но вы протрезвели и обернулись. Признали друг друга ночью и утром продолжили забавляться. Он не ушёл утром, оставив тебя одну с неизвестностью.

Он пришёл с тобой к своему вожаку и твоему вожаку и попросил разрешить ваш брак. Он просил руки у твоего отца. И всё это в присутствии не простых людей или оборотней. Там были представители совета и сотник стражей. Ты знала, что я приняла его в семью братом. И отказала ему в присутствии всех заявив, что он безродное ничтожество. Ты угадала. Его в стае лишили рода. Лишили фамилии и семьи.

Он был на правах раба в собственные стаи. И наблюдал, не имея возможности что-то сделать, как так же относились к его матери и сестре. Но сейчас он мол брат. Он полноценный член моей стаи. И ты своими капризами маленькой избалованной девочки оскорбила меня, моего брата, мою стаю. И ты обидела его. Ты боялась? Верю. Могла сбежать. Могла расплакаться. Могла довериться своему мужчине, своей паре раз признала его таковым. Но ты отреклась от него. В присутствии двух вожаков, членов совета и членов его и своей семьи.

– Но я же не знала. – Она глотала слёзы.

– А тебе и не надо знать. Тебе надо быть взрослой и рассудительной. Тебе надо было не причинять боль своей паре. – Я нехотя обернулась к Сергею. – Но видно это у вас семейное.

– Леночка, я …

– Не сейчас. – Жёстче чем хотела я оборвала Сергея. И ушла в душ. А когда вышла меня ждал только Сергей. Он потянулся ко мне, хотел обнять. Но что-то в душе засело, колючее и не объяснимо жгучее, что-то, что оттолкнуло его. И я молча увернулась и прошла к выходу. Внизу на кухне суетились женщины. Я помогла накрыть на стол и после молчаливого завтрака мы все поехали в суд. Я сидела на переднем сиденье, за рулём Дэн, сзади Ксенья, Матрона и Богдан. У всех на сердце было тяжело и все молча сопели.

– Лен, не ссорься с Сергеем из-за меня.

– Мы не сорились. Тем более из-за тебя. Просто… Не знаю, как объяснить. Что-то внутри болит даже когда он рядом. А разговор со Светой только помог вспомнить об этом чувстве.

– Это твоя волчица. – Припечатала Матрона. – Она не чувствует волка Сергея и обижается. Воспринимает это предательством. А он боится тебе, признаться. Его волк не откликается. Он чувствует его, где-то глубоко в себе. Но не может призвать. И боится, что мальчишка, честное слово, что ты от такого него откажешься. Вот и молчит. И ты молчишь. А потом глупости творите. И что стоит честно обо всём поговорить. Ведь любите друг друга. – Ответил ей Богдан. Видимо сказанное касалось не только или не столько её и Сергея, как Богдана и Ксеньи.

– Не лезь в душу, старуха. И так тошно.

– А мне думаете не тошно?

Внук со своей парой разругались так, что луна уже показывает другой, одинокий путь моего внука. Вы дуетесь и боитесь, время теряете. А тут каждый день на счету, у вас через десять месяцев моя внучка должна появиться. Но и этого мало. Даром что вожак, а девчонка девчонкой. Не слышит собственного волка и не догадалась обернуться и позвать свою пару. Какой же волк устоит от зова своей пары?

– Мам, ты чего это… не любишь? Ты же ждала, рассказывала о нём и всё время ждала…

Ксенья разрыдалась. Громко со всхлипами. А Богдан рыкнул и просто перетащил её к себе на колени ловко перекинув через Матрону. Сама Матрона светилась от счастья. А Ксенья зарылась лицом в плечо Богдана продолжая рыдать. Он сжимал её в своих ручищах и казалось, что и без того худая женщина стала ещё меньше. Богдан не отпустил её, когда мы приехали и не позволил слезть и выйти. Они так и остались на заднем сиденье машины.

Дэн оставил им ключи в замке зажигания, и мы ушли. К нам подошли Сеня и Петя и они вместе с Дэном шли позади меня и Матроны. У входа нас уже ждал Князев с тётей Катей и рядом был Сергей. Он смотрел на меня побитой собакой. Надо что-то делать. Пи чём мне надо делать первый шаг. Потому что этот самоуверенный осёл, даром, что волк, так и будет молчать. Сейчас и потом, всегда.

– Скажите, Николай Фёдорович, а вы любите свою жену? – говорила я Князеву старшему, но смотрела с вызовом на его сына.

– Конечно.

– И доверяете своей жене?

– Да. – Я слышала в голосе Князева непонимание и сомнение, сомнение в моей адекватности и нормальности. Но я продолжила.

– Значит, если у вас проблемы вы рассказываете своей жене, своей паре о них? – Я краем глаз заметила, как уже все уставились на Сергея.

– Да. – Уверенно и чётко произнёс Князев старший.

– И вы не скрываете от неё ничего, особенно того, что касается лично вас двоих?

– Никогда не скрывал.

– Наверное в отличии от остальных женщин она вам не безразлично и ваше доверие говорит о серьёзности ваших отношений. Наверное, так и должно быть в семье, в паре.

Я прошла мимо Сергея, на нём лица не было, но я заметила, как Князев по-отцовски не сильно, дал подзатыльник своему сыну.

Этот день не отличался от предыдущего. До самой глубокой ночи Матрона говорила словно в неё кто-то вселился.

– … Вот теперь всё. Все, кто был причастен осознанно и сам решил помогать тем, кому не стоит. Все, кто сам решил предать наш мир. Завтра огласите приговор и не жалейте никого, как и они не жалели моих детей.

После этих слов Матрона глубоко вдохнула и упала, потеряла сознание. Её подхватили стражники уже готовые к такому исходу, по вчерашнему дню. Богдан и Ксения так и не появились. А выйдя из здания мы обнаружили отсутствие машины на которой приехали.

– Лена, дочка, поехали домой.

– Спасибо Николай Фёдорович, но ваш дом сейчас не то место где мне стоит быть. Думаю, у вас с тётей Катей есть ни одна тема для разговора со своей дочерью.

– Ты же понимаешь, она просто…

– Нет, Николай Фёдорович, не понимаю. Пытаюсь не могу. Как может человек переживший такую боль так легко, не задумываясь, причинять боль другим.

– Прости меня, это моя вина. Как родителя.

Два дня отсутствия в мире людей не прошли без следа. Мои помощники, целый штат опытных адвокатов и юристов, уже составили мировую с Кабановыми. Они подписали документы о возврате имущества, полностью. Чиновники и нотариусы, помогавшие им, признали вину и были задержаны. В других всё шло своим чередом. Моё дело перестало быть только мом. На меня теперь работала целая команда. И это не пугало, наоборот, я гордилась и радовалась.

На объявление приговора я пришла в сопровождении Дэна и Яна. Они рассказывали словно мальчишки, подсмотревшие за родителями, как их выгнали из квартиры, которую я когда-то давно сняла у друзей. Как их даже не впустили собрать вещи, просто кинули ключи от машины в открывшуюся и сразу раскрывшуюся дверь.

И мы потешались над счастливыми Богданом и Ксеньей и обещанием Матроны появлению у них ребёнка. Эту ночь я провела в пустой квартире Сергея. А вот следующую не знала где буду спать. Но ехать к нему не хотела. Он не говорит со мной, а вынуждать я не буду.

Он сам пришёл в гостиничный номер отеля, где я с Яном, Сеней и Дэном решили устроить вечер просмотра кино и объедания вредной едой. Но не стал настаивать остаться со мной наедине.

– Леночка, разреши побыть с тобой и с ребятами. – И смотрел так просительно, так жалостливо, осталось только поскулить.

– Заходи, раз уже пришёл.

И он зашёл. С огромным букетом цветов вытащенном из-за двери. Целым пакетом пирожков, «от мамы и Матроны», сказал пожимая плечами. И ящиком пива. Вот что, что, но пиво? Я его пила- то пару раз и мне совсем не понравился вкус горечи и хмеля на языке.

Но мальчишки были счастливы. В номере был огромный диван, который ребята сдвинули и накидав одеял и подушек на пол уселись сами и посадили меня. Мы только выбирали кино, когда в дверь снова постучали. И открыв я увидела Толика и Татьяну.

– Пиво, ты представляешь? Я как услышала, что он купил ящик пива и поехал к тебе обомлела. – Она зашла обняла и продолжая говорить разулась и завалилась на пол к остальным. А Толик занёс пакет, звенящий бутылками вина и ещё один с фруктами, сыром и колбасой. – Мало того, что собрались отрываться без нас, так ещё и с пивом… Серый, ну кто к даме без вина идёт? Да лучше уж с водкой чем с пивом.

– Но там же пирожки. А вино с пирожками не пьют.

– Это в кино не пьют. А мы пьём. Да Ленок?

– И пьём и едим.

Кино мы так и не выбрали. Включили что-то по телевизору и просто болтали, пили и ели. Как и когда разговор свернул на серьёзную тропу я не помню. Просто в один момент Таня с гордостью рассказывает, что Лиза уже совсем перестала бояться и спит спокойно и крепко. А потом мы молча сидим и слушаем сбивчивый рассказ Сергея.

– …Я чувствую его… Но как будто он не часть меня, как будто его нет во мне, и я не оборотень вовсе. Это страшно. Страшно даже думать, что я теперь никогда… Дело не в силе. Это словно часть тебя вырвали и не зашили. Болит всё внутри, физически болит. И я знаю, лично знаком с теми, кто баловался наркотиками и потом, бросив, они так и не смогли дозваться своего волка. Когда-то сильные и смелые, они словно иссохли и завяли.

– Вот ты дурак. Ну честно. Я была отрезана от своей сути почти всю свою жизнь. Но я жива и здорова. И всё вернулось, когда я… столкнулась с тобой.

– Прости меня. Тогда я был дураком, да я и сейчас не особо поумнел. Просто я не привык. Я …

– Дурак. Это точно. Ты так и не понял. Не в том дело как мы встретились. Дело в том, что мы встретились. Понимаешь?

– Лен, ты же помнишь, что мы пили, а я дурак?

– Ох. Серёж, мы пара. Мы встретились, и наша суть потянулась навстречу друг другу. Да наша встреча тот ещё квест на выживание. И конца, и края ему нет. Но просто твой волк почувствовал и позвал мою волчицу. И смёл все блоки. А ты, дурак. – И я залезла ему под руку обняв его и прошептав только ему на ушко. – Мне было страшно, и я боялась волка, даже себя самой, своей сути. И ты помог полюбить себя и тебя. Во снах и наяву, приходя каждую ночь. Может теперь мне стоит позвать тебя в свою жизнь, если ты не передумал конечно.

Он просто пересадил меня к себе на колени и сжал в объятьях.

Наше утро опять наступило в обед. Да, пить нам не стоит. Голова не болела, мы не так много и выпили. Но сидели и болтали мы до рассвета. А выспавшись поехали проверят в лесу, отзовётся ли на мой зов Сергей. И он отозвался. Стоило мне обернуться и взвыть, как перед глазами мой мужчина на долю секунды скрылся за серой дымкой и появился мой серый волк.

Послесловие.

Что было дальше? А дальше было, как и бывает в реальной жизни. Море забот. Море проблем. Море задач, которые нужно решать. Не скажу, что с того дня в нашей жизни всё стало гладко и сладко. Такое бывает только в сказках и в это не верят даже маленькие дети. Просто теперь мы можем жить. Можем не оглядываться в ужасе. Можем смело смотреть в будущее. Можем любить. Мы просто можем.

Предательство сложно пережить. Особенно сложно если предают свои. Тот факт, что обычные бездомные псы, изгнанники собственной стаи, презираемые всем нашим миром, стали ужасом для стольких оборотне и виною всему двое.

Двое любящих, но жадных на чужое оборотней. Сильный страж, наставник не одного поколения и глава стада вепрей. Именно они сделали из Фонбериных не уловимых жестоких вожаков. Со стаей сломанных и подчинённых оборотней. Именно эти двое, и странный старик из совета Фонберина, который был отцом стража Беляева, и он задумал всё ради сына, а продолжил уже с сыном и невесткой ради внуков.

Они были теми кукловодами, которые в нужное им время направляли и подталкивали нужных им оборотней и людей. Убивали не угодных, ослабляли стаи способные противостоять им. Усиливали своё влияние внутри нашего мира и в обычном мире. Их не казнили, нет. Беляев и Кабанова вместе со своими детьми были изгнаны из мира оборотней.

Над ними провели ритуал, запечатывающий их вторую ипостась и запечатывающую её навсегда. А чтобы они не смогли причинить вред в новых поколениях, всех их хирургически лишили возможности продолжить род. Так же наложили запрет на всех оборотней общаться с ними любым из доступных способов.

А самого Беляева и его жену лишили возможности говорить, им вырезали язык. Дочерей Кабановой лишили права наследования главы вепрей. Имущество их семьи, нажитое за годы их бесчинств, распределили меду пострадавшими. Что-то отдали на восстановление разрушенных их жаждой наживы центров и домов культуры.

Они хотели изменить порядок нашего мира. Дать власть своим потомкам подчинить остальных. Но причиняя боль другим, лишь усилили свои страхи. Такой приговор был вынесен не с проста. Их обязали присутствовать на всех судах до конца своих дней, в устрашение остальным. Ведь страх быть пойманным – ужасен, трах быть наказанным смертью – ужасен.

Но страх перед тем, чтобы видеть, что происходит с живым доказательством предательства, он дикий. Он живёт с каждым ежеминутно. Видеть молчаливые тени прошлого, тех кто был силён и считал себя непобедимым, а теперь изгой – это страшное наказание живущим. Их детям не препятствовали развиваться в мире людей, но с ними тоже не общались оборотни. Сама луна не наделила их здоровьем и особыми навыками.

Наш мир зализывал раны. Среди стражей остались единицы из старожил. Лишь те, кого одобрила Матрона. Она же помогала набрать молодняк и запретила преемственность у стражей.

В моём родном хуторе построили детский лагерь, куда отправляли весь молодняк наших стай, моей и Князева и куда стремились попасть и дети других стай. Там мы и учим детей быть оборотнями любой ипостаси, но в мире с собой и другими.

А ещё, у меня каждый день теперь заканчивается свиданием. Эта наглая серая морда, решила взять меня в жёны, точнее женить на себе. Каждый день делает мне предложение и получает отказ.

Ну а что? Где это видано, без свиданий, ухаживаний, цветов и подарков сразу под венец?!?! Вот мы гуляем по окончанию рабочего дня в парках, ходим в кино, рестораны, караоке на шашлыки и прочее.

И нет, с ума я не сошла, живём и ночуем мы вместе. Но и отказываться от того, что было у каждой девчонки кроме меня я не хочу. Но мой любимый серый волк не отступает. Каждый день он устраивает свидание для нас двоих или в компании, каждый раз в конце становится на колено просит сказать «да».

Получает моё капризное: «я не готова согласиться, пока ещё не всё попробовали и не везде побывали.» Он срывается на рык и клянётся, что после свадьбы мы продолжим в том же духе. И получает в ответ, что он ещё не до конца прощён за нашу первую встречу, так что пусть старается, ели хочет услышать да.

И он хмурый ведёт меня к нам домой и долго, и страстно, и нежно, извиняется за то, что мы не с того начали наше знакомство. И я уже готова сдаться, согласиться, ведь и сама этого хочу. Но каждый раз наблюдаю как утром он азартно в предвкушении готовит очередной вечер нашего свидания и понимаю, ему это нужно не меньше моего.

Он, как и я хочет заполнить светлым и добрым нашу память. Нашими встречами, красивыми местами, романтическими жестами и предвкушением вечера. Хочет не меньше моего вытеснить все неприятности, пережитые за последнее время. Хочет, чтобы он мог рассказать детям и внукам как водил меня в кино и как я фальшивила в караоке, как отдавила ему все ноги в танцах, как объелась шашлыков и не смогла встать, как целовалась на задних рядах в кинотеатре.