Любить волка. Быть волком. История одной любви

– Заседание считается открытым. Перебивать говорящего запрещено. Наказание определяют судьи. Каждому, чьё имя было названо во время показаний будет дано право высказаться следующим. В случае отсутствия названого, за него может и должен говорить, и отвечать вожак или заседание может быть перенесено, до появления, названного.

Решение судей окончательно. Если у присутствующих появляются вопросы к говорящему, они могут написать их и передать через стражей судьям. – При этом в первых рядах встали несколько стражей в строгой чёрной форме с отсутствием эмоций на лице. – И они решат озвучивать их говорящему или нет. От имени стаи может говорить вожак и только вожак. Да свершиться правосудие во благо нашего мира и справедливости.

В зале повисла тишина. С потолка подползли камеры, снимающие все происходящее. Сам зал стал темнее, освещение заглушили. А вот стол судей, сами судьи, секретарь и место перед ними, где теперь стояла кафедра, они стали ярко освещаться. За спинами судей опустился белым полотном экран. Один из судей заговорил не вставая.

– Сегодня мы собрались здесь на суд стай. По просьбе объединённой стаи Князева и Волковой суд будет открытым. Это значит, что все желающие и причастные могут присутствовать и участвовать в суде.

– Этот суд не на определение вины, поскольку вина доказана новым вожаком бывшей стаи Фонберина. В схватке на силу между вожаком Волковой и Фонбериным, Волкова взяла верх. Она сохранила жизнь Фонберину взамен на клятву и свою защиту по праву наших законов.

– С момента признания своего проигрыша Фонбериным, – судьи говорили один за другим ровными голосами и создавалось впечатление, что они едины, хотя голоса и были разными, но тон и сама манера говорить сливались в единую речь, – вожаком стаи стала Волкова.

– По праву вожака, она провела свой суд, где оправдала часть оборотней и взяла под свою защиту. А часть была оправдана и по их желанию освобождена от обязательств стаи. Оборотни стали вольными.

– Многие из здесь присутствующих приняли свободных оборотней в свою стаю. Все оправданные их вожаком пришли сюда добровольно в качестве свидетелей и под защитой своей стаи и вожака.

– Чтобы не мучить и без того искалеченные души, суд принял решение, вместо их личных показаний, посмотреть видео с суда стаи Волковой. По необходимости возможны дополнительные или уточняющие вопросы к любому из них.

Со своего места встал мальчишка секретарь и задал вопрос всем сразу.

– Есть ли предложения судьям по уже сказанному, передайте записки стражам.

В тишине и полумраке зала кто-то зашуршал, а потом несколько записок передали судьям. Они прочитали их и передали секретарю две из трёх согласно кивнув. Секретарь зачитал первую.

– Одна из стай спрашивает, согласился ли суд стай с приговором вожака Волковой. – На вопрос ответили сами судьи.

– Все материалы, которые судьи предлагают вам просмотреть были изучены судом и суд согласился со справедливостью решения вожака Волковой в оправдании всех, кто теперь свободен.

– Суд снимает с них все подозрения и лишает права стаи требовать или винить их в чём-либо, подтверждая статус жертв и вынужденных соучастников без права противостоять вожаку.

– Все их поступки против законов мира и стай приписываются вожаку, под чьей волей совершались.

– И эти обвинения семье Фонбериных судьи уже считают подтверждёнными.

Секретарь зачитал вторую записку.

– Могут ли стаи претендовать на новых членов, тех, кого похитили у них. Или принятые в новую стаю теперь их заложники.

– Волкова выиграла бой силой и стала вожаком всей стаи. Каждому, кого оправдали на суде стаи и кого стая согласилась принять, было предложено добровольно остаться или уйти. Как и в другие стаи все входили добровольно. Если кто-то претендует на членов стаи другого, они могут это обсудить с вожаками стай и не достигнув соглашения обратиться к судьям.

– Судьбу виновных, от кого отвернулась стая и кого вожак передал на суд, решаем мы и сейчас.

Третья записка была зачитана лично одним из судей. Мужчиной средних лет с родинкой в виде полумесяца под левым глазом, что создавало впечатление, что глаз «светится» банальным фингалом.

– От стражей поступила просьба к судьям не решать судьбу, а сначала определить вину обвинённых на основании исключения этих оборотней из стаи Волковой. – По залу пробежали шепотки. А я схватила за руку сидящего рядом Князева. – Судьи не могут отказать или согласиться.

– К нам поступило обращение о суде решающем наказание виновных от вожака Волковой, и оно было поддержано другими вожаками в большинстве. Волкова, будучи в своём праве, судила членов своей стаи и уже потом исключала виновных из стаи лишая своей защиты.

– Чтобы изменить саму цель суда с определения наказания на определение вины с наказанием, должны выступить вожаки в своём большинстве. Только так.

– Суд выносит этот вопрос на открытое голосование вожаков. Но только после просмотра показаний уже оправданных.

– Устраивает ли такое решение стражей. Прошу ответить обратившегося к суду.

К кафедре перед судейским столом подошёл Закир Сай-Шахбан. Он прочистил горло не громким кашлем.

– Меня устраивает такое решение. И я настаиваю провести голосование после открытого просмотра оправданных вожаком Волковой оборотней опросов.

Кажется, я проколола ногтями руку Николая Фёдоровича за которую схватилась, я почувствовала что-то мокрое и тёплое под своей ладошкой, а потом и запах крови. Я испугано опустила глаза на руку, а потом ещё более испугано перевела взгляд на лицо самого Князева.

– Дочка, не волнуйся. Мы и этот поворот событий просчитали. Даже больше, его мы ожидали больше других.

Он повернулся чуть боком и свободной рукой слегка сжал моё плечо. Я разжала ладошку и уставилась на свои ногти. Нет, не так, на свои звериные когти в крови. Мне передали платок из-за спины. Я машинально вытирала кровь со своей ладошки. Прослушала часть речей. Меня била мелкая дрожь.

Я плохо себя контролирую.

Это все о чём я сейчас могла думать. Когда паника уже стала меня поглощать, Князев приобнял меня за плечи и тихо прошептал.

– Дочка, возьми себя в руки. От нас сейчас зависит слишком многое. И жизнь моего сына в первую очередь. Не дай им повода.

Меня словно окатило ледяной водой. Утихла паника, ушла дрожь, пропал страх. Все чувства, кроме щемящей сердце тоски, все пропало. Кажется, я не дышала, иначе как объяснить, что следующий мой вдох обжёг внутренности.

Нет, после того разговора с ребятами я понимала, что с Сергеем что-то случилось и ничего хорошего в этом событии нет. Но я не знала подробностей и не пыталась их узнать. Мне дали понять, что всё под контролем. Но сейчас, сейчас я поняла ситуацию. Меня просто пытались успокоить.

Сергей у стражей и не просто у стражей, а в руках той самой продажной семёрки, и он их рычаг. Все мои мысли заняла эта ситуация. Я прослушала все разговоры. Пропустила, когда начали просматривать показания оправданных нами оборотней. Лишь, когда в зале снова включили свет и заговорил секретарь я пришла в себя возвращаясь к реальности.

– Мы понимаем, что для многих увиденное и услышанное тяжело пережить и осмыслить, поэтому дальнейший просмотр переносим на завтра. Все материалы разделены на три части, материалы могут быть предоставлены вожаку по запросу судьям или стражам. Так же копии есть у вожака Волковой. Следующий просмотр будет завтра и после завтра в десять утра тут же.

Потом будет один день на осмысление увиденного. И уже тогда мы соберёмся вновь здесь для решения вопроса по просьбе от стражей поступившего в лице Закира Сай-Шахбана. Присутствие вожаков и свидетелей обязательны при просмотре, остальные могут каждый решать для себя.

Пленники, доставленные Волковой для суда, останутся в камерах суда под охраной стражей добровольно проявивших желание к этому. На это время стражи поступают в полное подчинение вожака Волковой. По её праву вожака осудившего, до оглашения приговора судьями. Охрана пленников остаётся её обязанностью. Судьи прощаются с вами до завтра.

Я слушала слова секретаря на лице, которого, как и у судей, не мелькнуло ни одной эмоции. И ощущала эмоции из зала. Боль. Сочувствие. Сожаление. Я слышала чьи-то всхлипы. Я понимаю, что происходит со всеми. Увиденное не может оставить равнодушным, как и услышанное. И я даже рада, что когда все смотрели я выпала из реальности.

Поэтому сейчас я была расстроена, но не было в моих глазах слёз. Я была в глазах других сильная, не сломленная. Я подошла к пленникам. Рядом уже стояли стражи, и вся семёрка была тут. Тут же была та странная девица. Но никто не смел трогать пленников без моего приказа. Я в своём праве. Я молча осмотрела всех добровольцев из рядов стражей.

– Я Азалия, стаж Петрова, я добровольно вызвалась для охраны. Можешь идти отдыхать со своей парой, а я с коллегами займёмся своим делом.

Вот же стерва. Сергей в их руках и она бьёт по больному. Или пытается сейчас повлиять на меня, запугать. Тварь.

– Спасибо страж Петрова. Но от своих обязанностей я не уклоняюсь. – И смотря прямо ей в глаза стала отдавать указания своим подошедшим ребятам. Все это мы оговорили и к этому были готовы. – Владимир Григорьевич, оцените ситуацию и вызовите всех, кого посчитаете нужным. У каждой камеры должно быть не меньше двух человек.

Особо по камерам не растягивайте, по одному развязать, напоить, накормить, дать возможность справить нужду, все под контролем на одного освобождённого по два человека. И плотненько разместить в камерах. Они заключённые, не на курорте. Через каждые четыре часа повторить, по очереди развязать и напоить-накормить, снова отконвоировать к нужнику и обездвижить.

Общение между собой и с другими не допускать. После кормёжки, заключённых сменить охрану. Стражей вызвавшихся помочь рассредоточить по этажу и коридорам. Без моего личного разрешения вам, к охране никого не допускать.

Пока не вынесен приговор они наша забота. Коля, первая смена твои ребята. Сеня, вторая – твои. Ян, третья – твои. Связь через Владимира Григорьевича. О всех внеплановых ситуациях докладывать ему сразу же. Приступайте.

– Дочка, – ко мне обратился Луис Крэц, мягко, по-отечески, – мы имеем больше опыта в таких делах. Зачем такой контроль. Зачем вообще такой милой девочке забивать себе голову этим? Иди отдыхать, а мы всем займёмся. Тебе ещё много предстоит, нужны будут силы со всем справиться.

Во время его обращения ко мне я по-прежнему смотрела не отводя взгляд от Азалии. Она видела, как меняются мои эмоции и загорается блеск в глазах. Моя ухмылка и азарт в глазах совпали с лёгкой волной подчинения. Я надавила волей и перевела взгляд на говорившего Луиса сразу после того, как под моим давлением Азалия отвела взгляд слегка склонив голову в жесте подчинения.

– На время заключения пленников, в промежутках между заседанием суда стай, охрана пленников моё право и моя обязанность. Я требую уважения к законам нашего мира, о вашем поведении доложу вашему руководству и судиям лично. И не забывайте, стражи поступают в полное подчинение вожака Волковой, а не наоборот.

Мои слова подтверждались давлением. Я говорила так, как не ожидала от самой себя. Жёстко. Рыча. Подчиняя. Стражи склонили головы и ссутулились. Никто больше не решился продолжить бессмысленную беседу. Они разыгрывали карту своего пленника. Мы своего права.

Я ощущала их злость. Но были и другие стражи, от них исходило смущение и непонимание, растерянность. Значит не все заодно, есть и те, кто просто выполняет свой долг. Но рисковать мы не станем. Мы слишком многое поставили на карту. Играем по намеченному плану и мечеными картами, но отыграть должны ровно и гладко.

На выходе из здания меня ждал автомобиль Князева. В салоне была бабуля и сам Князев. Я села молча в салон. Глубоко выдохнула прикрыв глаза. Как же сложно. В зале суда выступать легче, чем все это. И как же сложно играть спокойствие, когда в душе буря.

Мы ехали молча до самого дома Князевых в Химках. Там нас уже ждали мои родители и многие вожаки других стай, тех, кто нас поддерживает и в ком уверен Князев. Сначала был ужин. В полной тишине и при полном составе семьи Князевых, всех кроме Сергея. К концу ужина приехал Владимир Григорьевич.

Видя лица сотрапезников и тишину за столом, он стал эмоционально рассказывать о моей стычке со стражами у камер, нахваливая меня со всех сторон. Потом рассказал о том, что после моего ухода они пытались «по-свойски» посоветовать и посочувствовать такому опытному человеку, вынужденному подчиняться девчонке. После жёсткой отповеди разошлись по указанным точкам намекая на ошибку с моей стороны и со стороны самого Владимира Григорьевича.

– Коля, – обратился к Князеву один из вожаков, – не перегибаем ли мы? Наша стая пострадала меньше твоего от Фонберина, но от стражей… Мы можем потерять очень многое.

– Святослав, у этих тварей мой сын, Сергей, мой преемник. Никто кроме меня не рискует сильнее.

– Как же так? Почему вы не обратились к суду с требованием выдать его немедленно.

– Потому что нам нужны не только факты прошлых действий и бездействий, но и то, что вскроет суть предателей сейчас. Мы знали, на что шли. Да и к тому никто не сообщил об официальном аресте. А все ментальные связи запечатаны.

– Прости друг. Я не знал, что все так серьёзно.

– Все очень серьёзно друзья мои. Настолько, что у нас есть доказательства предательства в рядах стражей с преемничеством в новых поколениях. Катюша сейчас приготовит чай, и мы все вам покажем и докажем. У нас уже нет обратной дороги. Теперь мы не просто наказываем исполнителей, а Фонберины и их стая всего лишь исполнители, теперь мы идём крестовым походом против предателей внутри стражей.

Уже за чаем мы обсуждали ситуацию. Дети Князева не присутствовали при разговоре. А я ждала, ждала, когда всем станет все ясно, и они уйдут. Я ждала, когда мы останемся в узком кругу и мне наконец-таки расскажут, что с Сергеем. В какой-то момент я устала переживать, ждать и нервничать. Я просто уснула.

Проснулась в комнате Светы, она мирно спала рядом, а по кровати пыхтя и кряхтя ползла к нам Лиза.

– Ты чего тут? Почему не спишь?

– О-о-о! Ты проснулась! – Она громко заговорила радуясь мне и улыбаясь. Я Цыкнула ей, но было поздно. Света открыла глаза и зарычала на шум. Потом увидела Лизу и тяжело вздохнув притянула её к нам.

– Вот же неуёмный ребёнок. От куда в тебе столько энергии?

– Пока дяди Серёжи нет, она копится. – Девочка теперь уже шептала.

– Да не шепчи уже, всех разбудила, чего уже-то.

– Я просто соскучилась за тётей Ленной. Её долго не было. А сегодня приехала, а у нас чужие и их так много. Но я молодец! Я не боялась и не пряталась. Я улыбалась и здоровалась, и помогала бабуле, я чай разносила и конфеты.

– Да, чай разносила, а конфеты лопала.

И мы тихо засмеялись вспоминая как Лиза носила всем конфеты смотря на гостей таким взглядом, что взять никто так и не решился. Отнять конфету у ребёнка ни смог никто. Зато как она их лопала не отходя от гостей и оглядываясь на дверь за которой скрылись родители всех забавляла. Это расположило к доверительной беседе. И помогло мне перевести дыхание. Кажется, именно увидев это я перестала трястись и уснула.

– Я тоже скучала. По всем вам, очень. – Я говорила и обнимала, сначала Лизу, разместившуюся между нами, а потом подтянула к себе и Свету.

– А почему тогда ушла? – Лиза с искренним непониманием и возмущением пищала где-то между мною и Светой в крепких объятиях. – Знаешь, как дядя Серёжа переживал, он даже с папой поругался. А деда ему по шее надавал и за ухо трепал. Дядя Серёжа обернулся, а деда его волком трепал за ухо.

– Да, отец очень доходчиво объяснил Серому где и в чём он был не прав. – Хмыкнула Света.

– В смысле, не прав?

– Понимаешь, Лен, Серый рос со мной, мы же близнецы. Все его друзья были и моими друзьями, а мои подруги его. Он взялся опекать нас ещё с малку. Я и мои подруги для него словно маленькая армия сестрёнок, младших и беззащитных. Он так привык. Даже после того случая… Ну, словом, даже после того как я перестала общаться со всеми, он чувствовал себя обязанным заботиться о моих бывших подругах. Ты же помнишь каким открытием была влюблённость Оли для него?

– Он заявился с этой Олей ко мне домой! – Не выдержала я и даже перешла на визг.

– Лен, он дурак. За это его отец и поучал. Подробно объясняя, что в делах, когда идёт охота на насильника и похитителя, молодых волков, особенно волчиц, с собой не берут. А к своей паре вообще с другими волчицами не приходят.

– Угу, дедуля и Олю учил. Он позвал её бабулю, маму и всех троих сначала выругал, а потом заставил отрабатывать. Он всю семью отправил на ферму, они теперь доярками год отрабатывают с минимальным заработком.

– Папа сказал, что у старой корги ума нет, вот она ни дочке, ни внучке ума не передала. А Олин отец её выпорол. Он, когда узнал, что его дочурка вытворила и что сбежала не спросив у него разрешения, так рассердился, что снял ремень и прямо у нас дома отходил её. Знаешь, давно пора было уже. Она ведь видела метку, но все равно пришла.

Это её мама человек, не особо понимает, что к чему. А бабка и отец оборотни. Только бабка давно грезит Серого охомутать. Вот и подговаривала внучку. Она даже какой-то приворот сварила, она же знахарка, слабая правда. Только на истинную пару это не работает. Отец вообще хотел изгнать их. Но когда узнал, что бабка с Олей задурили голову её матери, а отец вообще ничего не знал, передумал. Так что Оли теперь даже в выборе пары запрещено участвовать, до тех пор, пока у отца внуков от Серого не появится.

– Кстати, Свет, а что там говорят, что Князевым пополнения ждать надо? Я думала это про Сергея с Олей…

– Прекрати плохо думать о моем брате! – Как-то строго и с обидой перебила меня Света. – Он конечно дурак ещё тот, и доверчив, но он любит тебя. Да, когда до него дошло что ты подумала и как восприняла всю ситуацию, а объясняли ему, и отец с мамой и все сестры и Толик с Таней, даже Владимир Петрович со Станиславой Викторовной, он три дня обернувшись ходил, все выл и скулил.

– Угу, а ты как отрезала, не пускала его к себе.

– Да, мы тогда ни днём, ни ночью отдыха не знали. Я даже с мамой в городскую квартиру сбежали. А потом Владимир Григорьев привёз Галину Викторовну и он обернулся назад и взял себя в руки.

Мы помолчали.

– Так что за пополнение, ты что нашла кого-то себе?

– Кого? Я же все ещё особо не общительна, тем более с ребятами. Только начинаю возвращать ту себя, свободную и лёгкую. Ты кстати, как? Ты пережила все это уже второй раз…

– Знаешь, сейчас это было не сложно. Галина Викторовна вправила мне мозги. И меня поддержали и помогли. Сеня, Дэн и Ян, они … Они замечательные. Я же так и не смогла обратиться полностью. А когда они помогли мне бежать, то несли меня по очереди, на руках. А потом… Потом я поняла, что если они рискнули всем ради себя, ради того, чтобы вырваться из плена этого урода и помогли мне, то и я смогу. Ведь у меня намного больше причин выжить и отомстить…

– Он, он… он хотел тебя… он

– У него не получилось. Но он пытался. Знаешь, если у тебя никого нет, надо тебя познакомить с моими мальчишками. Они мне как братья теперь. Ты бы знала, как их бабуля с мамой закармливают пирожками… Сначала они уминали сметая все подряд… А сейчас не знают куда деться от вкусняшек.

Мы болтали, а Лиза уже во всю сопела.

– Знаешь, Лен, ты многое изменила в нашей семье. Ты дала нам надежду. Ты помогла отцу. Ты спасла меня и Лизу. Я никому не говорила, но я уже не раз думала уйти из жизни. Особенно после того, что случилось с отцом. А потом появилась ты и все стало с ног на голову. Ты боялась, как и я, но при этом боролась и даже нападала. А когда в семью вернулся отец…

Света подозрительно всхлипнула

– Я решила выйти за пределы своей конуры, как это назвала Галина Викторовна. Я восстановилась в институте, я же, как и Серый, на учителя училась только он на инязе, а я на филфаке. Правда пока сама боюсь на долго оставаться и со мной кто-то из наших всегда рядом. Но я теперь учусь и снова мечтаю и много о будущем. Спасибо тебе.

– Не за что. Думаю, вы все помогли мне не меньше. Я вовремя разобралась с прошлым и смогла его принять. Это помогло мне при встрече с Фонбериным, очень помогло. Так что и тебе тоже спасибо. Но не уходи от ответа!

– Вот же зануда! – Мы снова тихо смеялись. – Это Оля со своей бабушкой распустили слухи, что ты и Серый скоро подарите внука вожаку. Они так решили приблизить дату окончания своей ссылки.

– Вот гадины языкастые!

– Угу. Олька так допекла своего отца и мать жалобами и просьбами, что те попросили вожака расселить их по разным хозяйствам. Папа уже распорядился. Олин отец нужен в Зеленогорске и его жену отправляют туда с ним. Бабку отправляют на дальнюю ферму в глубинке.

А Олю хотят определить приглядывать за молодняком. У нас есть закрытый детский сад для оборотней. Там закрытая охраняемая территория и там учатся оборачиваться молодые и не стабильные. Поверь, работа там либо по призванию, либо в наказание. Так что для многих ты уже в положении. И пока отец с этим не спорит. Он хотел с тобой по этому поводу поговорить. Так что если что, я тебе ничего не говорила.

Так за разговорами мы и уснули. А на утро нас буквально стягивали с постели. И серьёзный разговор вновь отложился на потом.

Часть 17.2. Суд стай

…И давай мы сыграем с тобою

В моё табу! …

Второй день заседания суда стай.

По пути в суд я спала. Мы плотно позавтракали и выехали, но я уснула сразу как попала в салон машины. За рулём был сам Николай Фёдорович, я сидела рядом, сзади бабуля и Владимир Григорьевич с женой. В салоне было тепло и разговор был тихим, убаюкивающим, было уютно.

Меня разбудили перед зданием, бабуля вручила мне расчёску и резинку для волос, а потом уже Николай Фёдорович дал мне бумаги и кофе. Несколько глотков ароматного и крепкого напитка привели в чувства. А бумаги настроили на нужный лад. В бумагах был доклад о всех попытках пообщаться с пленниками. И официальная жалоба для стражей с заявлением для судей.

Начальник стражей был уже в зале и слушал доклад подчинённого о прошедшем дежурстве. К нему мы и подошли.

– Доброе утро. – Я мило улыбнулась, позволила себе небрежно прикрыв рот зевнуть. – Как вам спалось этой ночью, уважаемый…

– Начальник стражей Москвы и области, сотник Гришин Борис Петрович, можно просто страж Гришин, как я могу к вам обращаться?

– Вожак Волкова. Так как вам спалось страж Гришин?

– К-хе, нормально спалось…

Страж смутился. Удивительно, такой большой и опытный, взрослый дядька, а смущается словно мальчишка, даже покраснел. Для сотника это поистине удивительно. Вообще, сотники – это верхушка стражей. Их всего сотня на нашем материке, как и на других равных по количеству оборотней и площади обитания, от сюда и название. И они равные, они совет стражей, его глава.

– А мне, представляете, очень плохо. Я вчера дала распоряжение охране изолировать пленников. Вы же понимаете, как это важно. Не дай Бог, кто устроит самосуд. Но в обход моего приказа, в нарушение закона и попирательства моего права вожака, некоторые пытались обойти охрану. Мне звонили всю ночь докладывая о все попытках. Вот, – я протянула ему жалобу, – тут все изложено. Надеюсь следующую ночь мне дадут выспаться? Возьмите это под свой контроль и отсейте заранее всех, не способных выполнять приказ.

Стаж покраснел. Только теперь не мило от смущения, нет. Теперь он был налит злостью и негодованием. Он читал мою жалобу и начинал всё глубже дышать, словно сказочный дракон, того и смотри огнём плюнет.

– Прошу меня простить вожак Волкова. Я лично возьму этот вопрос под контроль. И, простите ещё раз. Это инициатива отдельных лиц, это никак не действия стражей как таковых.

– Я рада, что вы разумный человек. Очень надеюсь, что о следующей ночи мне не придётся беспокоиться благодаря вашей заботе.

Страж опять мило покраснел. А мы под хитрые, смеющиеся глаза сопровождавших меня мужчин пошли к секретарю суда стай. Он что-то раскладывал на столе полностью погруженный в свои мысли.

– Простите, а передать заявление для судей до начала суда я могу через вас или дождаться начала и передать через стражей?

Я говорила ласково, все-таки он ещё ребёнок. И получила ещё одного смутившегося и мило покрасневшего мужчину, пока ещё маленького, но уже мужчину. Он улыбнулся мне в ответ и взял заявление у меня присев на корточки на краю возвышения, чтобы сравняться со мной. А потом тихо-тихо прошептал.

– Спасибо вам, вы мою маму спасли, у меня теперь ещё и сестрёнка есть.

Теперь смутилась я. Я прямо чувствовала жар приливший к щёкам. И ничего умнее чем сказать глупость в ответ я не придумала. А от моего ответа мальчишка даже хохотнул.