Приют отверженных

– Знают они про нашу тайную тропку от ворот до моря, сдали нас. Надо длинной дорогой топать, от ворот севернее возьмем, пройдем дугой и выйдем там же где обычно. У нас другие цели, потому обойдем опасности стороной, на всякий случай.

– Ладно шеф, как скажешь, – пожал плечами Кумай. – Обратно тоже обходным, или по прямой?

– Не знаю еще, не хочу думать об этом, голова и так раскалывается. Будем решать проблемы по мере поступления.

Поглощая скудный завтрак, сидели молча зависшие в мыслях и раздумьях. Доев свой засушенный хлеб с плесенью, Кумай вытащил из кармана тряпку, вытер лицо, руки, извлек из сумки небольшой брусок, и стал медленно водить лезвие штык-ножа по камню, издавая неприятный звук. Люгер не слышал этого, пребывая в мрачных мыслях, даже не замечая, как доел тушенку, и впустую скрежетал ножиком по дну банке.

– Пора, – неожиданно произнес Люгер и резкими движением поднялся на ноги, чуть не ударившись головой о низкий потолок. – Ждите меня у ворот, много не берите, пойдем на легке.

– Понял шеф, – кивнул Кумай, наспех собрав пустую тару, застегнулся и скрылся за серой тканью.

Люгер взгромоздился на пень отряхнув от еды свой зеленый свитер и темные штаны. Долго осматривал большой палец правой ноги, вылезающий из дырки в носке, затем снял их и кинул в угол, где стояли берцы. Быстро и ловко повязав на голые ноги портянки, втиснув в длинные кирзовые сапоги. Проверяя комфортность, постучал подошвами сапогов по деревянному полу, и подошел к стене с узким окном.

Взяв с окошка маленький, треснутый осколок зеркала, Люгер посмотрел на свое отражение и тяжело вздохнул. Свободной рукой попробовал пригладить светлые, седеющие волосы, торчащие на макушке и не ухоженную короткую бороду. Уставшие глаза смотрели на себя и не узнавали. Большие темные подглазины, на морщинистом бледном лице, и продольный, рваный шрам на левой щеке, придавали отталкивающий, пугающий вид. Осторожными движениями большого пальца провел по большому рубцу, от переносицы до подбородка, разрывающего обе губы.

Отложив зеркало, Люгер пристегнул к себе ремень с обрезом одноствольного ружья, вставленного в кожаный чехол. Пистолет Токарева, лежавший под подушкой, сунул за пояс сзади, и накинул на себя свой брезентовый плащ. В карманах обнаружил только три патрона с отлитой стальной пулей под двенадцатый калибр и пару с дробью, а также вторую полупустую обойму для пистолета. Лезвие маленького ножичка, обтер и положил в карман штанов, а полупустую флягу прицепил карабином на ремень. Потоптавшись на месте, осмотрел полутемную комнату, одернул плащ, и резко развернувшись направился к выходу.

Свет на секунду ослепил, заставив зажмурится. Утро начиналось солнечным и приятным, все вокруг было тихим, спокойным, умиротворенным. В лесу, откуда ночью летели пули, сейчас доносился красивый и звонкий переклич птиц. Вокруг витал запах дыма от не догоревшего костра перемешанный и с утренней прохладной свежестью. Лагерь спал, лишь часовые на вышках, прячась за бревенчатой оградой, слегка выглядывали за стену, проверяя обстановку.

Ноги сами принесли Люгера к телу убитого. Немного постояв рядом, осмотрел плотную ткань, накрытую на труп, молча переглянулся с часовым, приветствуя молчаливым кивком, и направился к западным воротам. По дороге заскочил справить нужду и помыв руки, дошел до места, где ждали Кумай и Серб.

Второй напарник отличался от рослых Люгера и Кумая не только не высоким ростом, но и бритой головой, нервозными, бегающими в стороны глазами и постоянно приоткрытым ртом. Серб был одет легко, тонкая куртка с капюшоном переходила в матерчатые, серые штаны и кирзовые сапоги, из которых правый был умышленно укорочен под короткий нож, рукоять которого вполовину выступала наружу.

– Готовы? – сурово произнес Люгер, подходя ближе и оглядывая бойцов

– Так точно шеф, – быстро ответил Кумай. – Как пионеры.

Люгер подошел к Кумаю почти в плотную, поправив ремни, на его черном пальто, бляху с изображением якоря, и кожаную кобуру с пистолетом.

– Ну а ты Серб что молчишь, – спросил Люгер, чуть отойдя назад и осматривая обоих. – Готов?

– А как же, – ответил Серб, ухмыляясь. – Готовы мы всегда пожрать, когда пожрем еще пожрать, а после этого поспать. Лишь к одному мы не готовы, от пуль бандитских умирать.

– Поэтично, – кивнул Люгер, под смех обоих напарников. – Тише, не ржите как кони, людей разбудите. Курите пять минут и выдвигаемся.

Махнув на прощание дозорным, группа из трех человек вышла через западные ворота и направилась на север. Шли молча не шумели, продумывая шаги, стараясь обходить кусты и хрустящие ветки. Понимая, что враг мог находиться где угодно, каждый усердно всматривался сквозь желто-зеленую лесную изгородь, пытаясь различить силуэты. Иногда группа останавливалась, и после осторожного изучения местности, продолжали свой путь.

Передвигались цепью, примерно в трех метрах друг от друга, стараясь держать дистанцию, и в случае засады мгновенно уйти от линии огня. Люгер шел впереди, держа в руке пистолет и готовый в любую секунду открыть огонь по противнику. Замыкал короткую колонну Серб, постоянно оглядываясь и вращаясь по кругу, наводя на кусты двуствольный обрез, держа палец на спусковом крючке.

Примерно через час пути по лесной чаще, Люгер неожиданно замер, присев на корточки, подняв свободную руку вверх веля команде остановиться и пригнуться. Взведенный Токарев он направил вперед и медленно водил из стороны в сторону выискивая цель.

– Что видишь шеф? – шепотом спросил Кумай, медленно подползая к напарнику.

– Не вижу, чувствую, – ответил Люгер. – Принюхайся, слышишь запах?

– Тебе кажется шеф, – Кумай стал обнюхивать воздух вокруг, задирая голову, – Нет ничего.

– И мне не пахнет, – Серб почесал бритую голову, зажмурившись.

Люгер не слушая обоих, наклонясь, медленно пошел в сторону от тропинки, осторожно и бесшумно оттягивая ветки деревьев и кустов.

– Табаком воняет, – прошептал Люгер, остановившись через несколько десятков метров. – Самосад, вонь противная, учуял не сразу, думал, что дым от костра, а сейчас отчетливо чувствую курево.

– Вот теперь и мне нос пробило, – Кумай удивленно посмотрел на Люгера. – Как ты унюхал?

– Не курю неделю, вот чуйка и работает, – Люгер поморщился. – Не могу понять только откуда источник вони.

– Справа веет, – тихо произнес Серб, появившийся из-за спины Кумая, и показывая в сторону рукой. – Думаю из той рощицы.

– Давай за мной парни, только тихо, – скомандовал Люгер, начиная осторожные движения в сторону чащи.

Обогнув справа группу деревьев, осторожно обойдя большой и засохший малинник, Люгер, Кумай и Серб почти беззвучно вышли на поляну, поросшую мхом и маленькими елочками, с парой невысоких берез в центре, расположенных близко друг к другу. На одном из деревьев, на самое толстой ветке, примерно в двух метрах до земли, сидел человек. Напевая под нос веселую мелодию, бормоча и посмеиваясь, затягивался папиросой выпуская облако дыма. Ветра не было, и дым не испарялся, а медленно стелился маревом по поляне. Человек не видел вышедших из леса людей, сидя на ветке, с закрытыми глазами, он пил какую-то жидкость из алюминиевой фляги, причмокивая и отрыгивая после каждого глотка.

Его лицо было красным, опухшим, виднелись следы недавних побоев, вспухшие с засохшей кровью губы, под глазами синяки и разбитый нос. Одетый в зеленый выцветший камуфляж втиснутый в полное короткое тело, с трудом помещался на ветке с подогнутыми не естественным образом ногами.

– Похоже он один, – прошептал Кумай, убирая пистолет и медленно вытаскивая свой штык нож. – Я могу его тихо снять, и пикнуть не успеет.

– Погоди, – Люгер остановил друга, схватив за плечо. – Мы не знаем кто это, надо бы допросить.

– Очень даже знаем, эта та сволочь, которая Славку убила, – Серб со злобой смотрел из кустов на человека, яростно сжимая обрез в руке. – Я точно уверен, что этот один из них, чую, давай завалим сволочь.

– Не горячись, может ты и прав, – Люгер посмотрел на напарника. – Если он один из нападавших, то но нам нужно знать где остальные упыри.

– Так давай спросим, – Кумай чуть высунулся из леса. – Он и в правду один, часовой, наверное.

– Да он пьян в стельку, – удивился Серб. – Хороший караульный.

– Скоты, не боятся ничего, даже бухают на посту, – Кумай затряс головой, сильнее сжимая рукоять. – Думают, что нас напугали, и ведут себя вольготно и расслабленно. Сейчас ты почувствуешь всю доброту этого утра.

– Погоди Кумаша, нужен план.

– Что предлагаешь?

– Сделаем все по-тихому, быстро и без нервов. Он живой мне нужен, хочу допросить с пристрастием. Вырубить, но не убивать, надеюсь обоим понятно.

– Понятно, только есть проблема, – Кумай указал на дерево. – Этот хрен высоко сидит, без возни не получится.

– Доверься мне, – Подмигнул Люгер, развернувшись и углубляясь в лес.

Пьяный голос человека на дереве становился громче после каждого выпитого глотка. Жалкие попытки воспроизвести известные песни превращались в набор бессвязных и хрюкающих звуков. С трудом прикурив следующую сигарету, толстяк стал судорожно махать руками в такт своему бурчанию, и чуть не свалился, но удержался, благодаря закрепленному к ветке ремню, опоясывающий тело. Сигарета выпала, и он полез еще за одной. Положив флягу себе на пузо, сунул папиросу в рот, и стал чиркать спичкой по коробку, пытаясь добыть огонь.

Всего внимание человека на дереве было приковано к процессу зажигания спички. Толстяк не видел, как под стволом березы, трое людей окружили дерево припирая к стволу широкую корягу. Меньше пары секунд хватило чтобы одним точным движением разрезать ремень, и спихнуть кряхтящую тушу вниз, затыкая рот тряпкой. Пьяный человек даже не сопротивлялся, не старался кричать и ворочаться, так и лежал на земле, позволяя себя связать по рукам и ногам. Только глаза, бегали из стороны в сторону, не понимая и не осознавая происходящее.

После пары ударов в лицо, плененный начал приходить в себя. Заскулив, попытался сопротивляться и вырваться, но уже был крепко связан. Нож направленный в лицо, сильно напугал и заставил быстро протрезветь. Пытаясь что-то проорать сквозь тряпку во рту, со страхом глядел на своих похитителей, переводя испуганный взгляд с одного на другого.

– Не мычи, – буркнул Серб и сильно заехал пленнику в плечо справой, от чего тот застонал еще больше. – Заткнись сказал, а то больнее будет.

– Погоди Серб, – сказал Люгер, склоняясь над пленным. – Не убей его раньше времени, лучше иди тихонько периметр обойди, а мы с Кумаем пообщаемся с нашим новым другом.

Разложив тряпку на земле, Люгер и Кумай стали обыскивать карманы и сумку пленного, выкладывая вещи на ткань.

– Смотри что здесь, – Кумай вытащил из кармана обшарпанный пистолет Макарова, со спиленными мушкой и целиком, и полную запасную обойму. – А еще нож с гравировкой на рукоятке, бегущие по лесу олени, красивая работа.

– Ты сюда посмотри, – сказал Люгер показывая Кумаю содержимое сумки. – Зарубежные сигареты, мне даже название не прочитать, алкоголь, еда, а также теплые носочки и шапка.

– А у меня зажигалка бензиновая, – Кумай покрутил ее перед собой, осмотрел и убрал себе в карман. – Ты видел когда-нибудь здесь столько классных вещей у одного человека.

– Сдается мне, мы взяли лидера банды, за которой гоняемся со вчерашней ночи, – Люгер повернулся к Кумаю и подмигнул. – Смотри какой упитанный, значит может себе позволить много и вкусно кушать.

– Ты прав шеф, – подыграл Люгеру Кумай, склонившись над трясущимся от страха человеком. – Думаю к нам в руки попался один из старших Маркграфских мясников, а иначе как объяснить все эти побрякушки.

– Верно Кумаша, он тот самый, что отдал приказ обстреливать наш лагерь ночью, – Люгер, заводил желваками, проговаривая сквозь зубы. – А еще, эта сволочь застрелила Славку.

Глаза пленника округлились до предела, вылезая из орбит, а тело затрясло мелкой дрожью.

– Чего мы с ним церемонимся Люгер, – злобно прошипел Серб, неожиданно появившись сзади. – Режем его на куски как свинью, копыта отрубим и снимем кожу живьем.

– Погоди, свинка хочет что-то сказать, – буркнул Люгер, беря в руки нож с гравировкой. – Знаешь, я ненавижу холодное оружие, просто терпеть не могу. В моей прошлой жизни был случай, когда мне пришлось резать людей, я не хотел этого, но меня заставили. Я до сих пор помню, как острая сталь проникает в человеческую плоть, упирается и скребется по костям и ребрам. Помню боль, которую доставляет острый металл, почувствовав это собственным тело. И я знаю, что человек может долго страдать под пытками от острого металла, желая скорой смерти.

– Я его хорошо знаю, хрюшка, – тихо произнес Кумай, кивая в сторону Люгера. – Ты лучше не зли шефа. Если хочешь что-то сказать, я дам тебе такую возможность. Но если я сниму кляп, и ты заорешь, то тебе уже никто не поможет, понял меня?

Пленник судорожно закивал головой, и Кумай медленно вытащил тряпку изо рта. Освободившись, толстяк стал жадно хватать воздух, раздувая пухлые и мокрые щеки, по которым текли слезы из покрасневших испуганных глаз.

– Кто ты? – тихо спросил Люгер. – Где остальные? Сколько вас? Отвечай правду, коротко и по порядку.

– Туча, все называют меня просто – Туча. – еле слышно и сильно заикаясь ответил пленный.

– Успокойся Туча и говори нормально или ты от природы заикаешься?

– Нет, просто очень страшно.

– Не бойся пока, если будешь говорить, все будет хорошо, вот, выпей и приходи в себя, – Люгер взял флягу, отвинтил крышку и поднес ко рту пленного.

Жадными глотками Туча пил содержимое, расплескивая воду, кашляя и захлёбываясь.

– Это Самсон, старший мясник Маркграфа, он главный в отряде что напал на лагерь ночью. А я так, никто, я даже не стрелял почти, – сбивчиво залепетал Туча. – Нас, семеро если считать меня. Мне просто приказали, а я ничего не мог поделать, это страшные люди, очень опасные. Они избили меня, видите я вес в ранах. Я против вас ничего не имею, даже сочувствую вам.

– Почему ты здесь один, где остальные, где Самсон?

– Они где-то там, – Туча закивал головой в сторону. – Минутах в двадцати от сюда. Устроили лагерь на большой поляне.

– Почему ты не сними? – спросил Кумай, убирая штык нож.

– Они на меня обиделись, мы подрались и меня избили, а Самсон из лагеря прогнал до утра, пока пацаны не протрезвеют.

– Что ты такого наделал?

– Я в карты хорошо играю, постоянно выигрываю, – Туча закивал головой, показывая на колоду кард, лежавшую на тряпке. – У них выиграл много.

Люгер вытащил карты из коробки, и покрутил их перебирая.

– Так они у тебя крапленые, – Люгер кинул колоду в лицо Туче. – Ты шулер.

– Вы сразу догадались, видать знаток, – Туча пошмыгал носом, глядя на рассыпанные карты. – А они не знали этого, и пытались выиграть, но с моими картами это невозможно.

– Но они все же поняли кто ты? – ухмыльнулся Кумай

– Не сразу, – ответил Туча. – Я сначала выигрывал, ножик взял, зажигалку, сигареты и поило. А потом им надоело проигрывать.

– И тебя избили?

– Потом, – пленник замялся. – Поняли, что я мухлюю, затаили обиду, но выигранные мною вещи отдали. Ночью напились и докопались до меня по ерунде, обвинили и напали. Я в ответ одному по роже съездил и пистолетом угрожал, а он мне своим оружием, не знаю, чем бы все закончилось, но вмешался Самсон и всех разогнал. Сказал, что будем разбираться потом, а сейчас необходимо сделать важное дело, и для этого нужны все бойцы.

– А мне кажется тебя караульным поставили, – спросил Кумай, прищурившись. – И при любом удобном моменте ты заорёшь на всю округу, предупреждая своих.

– Не правда, мы, в смысле они, эти отморозки никаких караулов не ставят, – отрицательно замотав головой Туча, – Они думают, что никто в здравом уме на них нападать не будет, поэтому не боятся никого. На ночь только человек сидит в самом лагере, костер поддерживает, да хищников отпугивает. Я с ними и не был никогда, до этой поры. Самсон людей потерял в перестрелке с южанами, где-то с месяц назад, тогда и усилил отряд взяв двоих, в том числе и меня. Я же просто стражник бывший, лагерь охранял и все.

– Белый и пушистый, – прыснул Люгер. – Многих ли старателей просто так погубил, забавы рады?

– Да что вы такое говорите, – раздул щеки Туча. – Ни одного даже пальцем не тронул, берег, от хищников защищал. Я им бедным сочувствовал очень.

– Не верю я ему Люгер, – махнул рукой Кумай. – Вон глазки лживые как забегали.

– Я правду говорю, честное слово. Я никого не убивал, клянусь. Ночью только по стенам стрелял, не целился даже, и ваших никого не трогал, можете любого спросить.

– Ну да, сейчас пойдем к Самсону, покурим с ним, выпьем, о жизни поговорим, ну и про тебя за одно спросим.

– Давай так, – вздохнув, произнес Люгер, обращаясь к Туче. – Я не верю ни одному твоему слову, хоть я не отрицаю что ты можешь говорить правду. У меня огромное желание заколоть тебя и оставить здесь гнить. Но если ты будешь полностью с нами сотрудничать, и расскажешь все как есть, то возможно мы тебя не убьем, вот такой твой расклад.

– Я все понял братишки, – затараторил пленник. – Все расскажу, как есть, братики мои, только в живых оставьте.

– Вас семеро, включая тебя, – задумчиво начал Люгер. – Не маловато людей для штурма нашего лагеря или подкрепление подойдет позднее?

– Никого больше не будет, по крайней мере пока, – ответил Туча, немного успокоившись. – Мы, то есть они, Самсон и его головорезы, вообще штурмовать не собирались, они просто лагерь ночью обстреляли, чтобы развеется от скуки и немного вас попугать. У них другая задача: никого не пускать к берегу, как я слышал, для них важно ослабить ваши силы.

– И как же они хотели устроить нам засаду?

– Они знают какой тропой вы обычно ходите, их предупредили.

– Кто? – взяв Тучу за грудки, злобно спросил Люгер

– Не знаю, честно, – заскулил Туча, махая головой. – Этот человек из ваших, и он не давно с Самсоном сотрудничает, недели три. Я с ним не знаком, не видел ни разу, да мне и не зачем.

– Я же говорил, – спокойно произнес Люгер, оглядывая напарников. – Жирнющая крыса у нас завелась.

– Надеюсь Палыч сможет найти гада, – проговорил Кумай в ответ.

– Даже если и нет, – добавил Серб. – Мы вернемся, перевернем весь лагерь и отыщем предателя.

– Вот что Туча, – тихо проговорил Люгер, повернувшись к пленному. – Пока ты не сильно нам помог, так что советую напрячь все свою память и чуть ли не поминутно расписать все что ты слышал и видел за все то время что был у Самсона. И главное, максимально детально описать поляну, где засел враг, во что одеты, какое у них оружие и от кого можно ждать сюрпризы. И если выясниться что ты сказал нам правду, то мы с тобой поладим и возможно оставим в живых.

4.

Придя в чувство, Егор ощутил резкий, отвратительный запах мочи, перемешанный с вонью от грязных вещей и немытых человеческих тел. Во рту все пересохло, горло словно сдавили, не давая вздохнуть. Прокашлявшись, стало только хуже, внутри будто кололи иглой, а по затылку прошла настолько сильная и мучительная боль, от которой он чуть снова не отключился.

С трудом открыв глаза, Егор понял, что лежит на старом рваном матрасе, отделявший его от металлического пола парой сантиметров. Попробовав подняться, он тут же рухнул обратно, затекшие руки и ноги не слушались, голова гудела и раскалывалась нестерпимой болью.

– Смотри Фельдшер, очнулся парень, – прозвучал хриплый незнакомый голос, доносившийся из темноты.

– Вот и хорошо, – тихо ответил другой человек. – Опасность миновала.

– Слышишь малой, мы с Фельдшером тебя подлатали. Кровь остановили и рану на голове перевязали. Сначала думали к праотцам отправишься, но ты молодцом, выкарабкался.

– Надо разогнать кровь по телу, а то совсем залежался, – Сильные руки схватили за плечи и потянули вверх. Мгновенный скачок боли вновь прошелся по затылку, Егор содрогнулся и прижался к стене, замер и стал медленно опускаться вниз, но его удержали, не давая упасть.

¬– Посиди так маленько, сейчас полегче станет, – говорил тихий голос. – Я дам немного воды, пей не быстро.

Жадными глотками Егор быстро опустошил половину металлического ковша. Прохладная влага потихоньку придавала сил. Прокашлявшись, не спеша открыл глаза и увидел небольшую комнату полностью обитой железом, с одиночной ввинченной в стену металлической скамьей и вмонтированным унитазом. Едва различимый дверной проем с массивной рукоятью, без которой комната, казалось, не имела выхода.

Несколько человек размещались по всему помещению на таких же старых, рваных и провонявших матрасах. Один сидел, прижавшись к стене у самой двери молча поглядывая на остальных. Справа находился очень габаритный человек с угрюмым и грустным лицом, все время покачиваясь из стороны в сторону, бормоча под нос. В углу слева, уткнувшись головой в согнутые колени, не шевелясь и не поднимая головы словно замерев в одной позе, сидел еще один напоминая со стороны статую. На одной единственной скамье, под двумя матрасами лежал человек, лицо которого было прикрыто единственным в комнате одеялом.

Рядом с Егором был плотный человек, с плешиной на голове с круглым, не бритым лицом постоянно прищуриваясь и ухмыляясь. Другой сидел совсем близко, и правой рукой придерживал Егора за плечо не давая упасть. Худой мужчина с простым, но приятным лицом, ворохом волос на голове и с карими излучающими спокойствие и доброту глазами, держал перед собой ковшик с водой.

– Как вас зовут молодой человек? – спросил худой, рассматривая лицо Егора, поворачивая его под свет единственной лампы висевшей посередине железного потолка. – Говорить можете?

– Дай ему прийти в себя Фельдшер, – сказал плешивый, – Видишь парню не до твоих вопросов, пусть маленько очухается.

– Наверное Валерий, мне лучше знать, когда задавать вопросы, – спокойно ответил Фельдшер. – Не мешайте и дайте мне спокойно осмотреть молодого человека.

– Я против что ли, – буркнул Валерий. – Просто самому интересно кое-что спросить.

– И все же сами повремените с вопросами, еще успеете.

– Ладно, мне по двести раз объяснять не стоит, – с легкой досадой ответил лысый. – Просто очень любопытно узнать зачем он нарвался на военного, зная, что огребет по полной. Эти уроды не церемонятся и бьют так, что копыта можно отбросить, творят лютый беспредел.

– Мы преступники Валерий, никто с нами церемонится не будет, – ответил Фельдшер. – С каждым из нас они могли так поступить, заслуживаем мы этого или нет.

– Но никто же не нарывался специально, а этот парень прямо жаждал отхватить звездюлей.

– Значит были причины, – Фельдшер вздохнул, посмотрев на собеседника. – И все равно никто не заслуживает такого обращения.

– Кто-то может и заслуживает, – Валерий слегка развернулся к Фельдшеру и украдкой покосился на толстого парня, покачивающегося в стороны. – Слышали про него? Фамилия Гиблый, я его по телевизору видел, самый настоящий людоед. По ящику много уродов показывают, но этот мне особенно запомнился. Я однажды утром встал, кофейку заварил, сигаретку прикурил, смотрю в экран, а там эта рожа, и все его подвиги показывают без замыливания экрана, аж завтракать перехотелось. Представляешь, троих человек сожрал.

– Не представляю, – отмахнулся Фельдшер. – Опять вы меня разыгрываете.

– Да точно тебе говорю, он это, вроде, – вглядываясь в полумраке, шепотом проговорил Валера.

– Вот видите, вы этого не знаете наверняка, – Фельдшер мягко улыбнулся. – Про любого из присутствующих можно сказать что-то плохое, не зря же мы все здесь оказались. Вы Валерий сами не ангел, а вор-рецидивист с пятнадцатилетним стажем с тремя приличными сроками.

– Все так, приятель, – Валера, чуть нагнулся, сделав тон голоса еще ниже. – Но я же не жру людей, не кромсаю их на части, и не храню части тел в холодильнике словно телятину.

– А жизни отнимали?

– Приходилось, выбора не было, – прошипел Валера, махнув рукой по горбатому, сломанному носу. – Я же, в отличии от некоторых, не шел осознано на убийство, я защищался, это другое, а таких как Гиблый оправдывать не надо.

– Вовсе я никого не защищаю, и даже не думал об этом, – спокойно ответил Фельдшер, – Но я при этом никого не обвиняю и не сужу, в отличии от вас.

– Мне все интересно, за какие грехи ты, такой весь правильный и вежливый, попал в нашу компанию? – с интересом спросил Валера. – Ты ведь так про себя ничего и не рассказал.

– И не скажу, – ответил Фельдшер, отводя глаза. – Не вашего ума дело.

– Вот так да, – прикрикнул плешивый, насупившись. – Я ему значит душу открыл, поделился сокровенным, а он рассказывать не хочет, не моего ума дела, видите ли.

– Да вы сами про свои подвиги начали вещать еще на пересылке, – осадил Фельдшер. – Разговорились так, что не остановить было, и я из вас ничего клещами не вытягивал. А про себя ничего раскрывать не стану и точка на этом.