Ленин. 1917-07

Кадеты, возглавляемые своим лидером Милюковым, слышать не хотели о какой-либо, даже культурной, автономии Украины. Вот и вышли из правительства – как бы в знак протеста.

Но вот думается мне, что поражения на фронте тоже сыграли в начинавшемся правительственном кризисе немалую роль.

Уход министров-кадетов был только частью начинавшихся событий.

В тот же день, третьего июля, выступил на демонстрацию Первый Пулемётный Полк.

Это был несколько своеобразный полк. Во-первых, неизвестно по какой причине, численность его соответствовала доброй дивизии. Во-вторых, в состав Петроградского гарнизона полк вошёл в Февральскую революцию самовольно, перебазировавшись из Ораниенбаума, где дислоцировался ранее, в Петроград, на Выборгскую сторону.

Ещё раз – самовольно. Самое вероятное, что солдат подвигли на это самые прозаические соображения. Части Петроградского гарнизона на фронт не посылали.

Возможно, именно во время этой передислокации численность полка и выросла столь радикально – не одни же пулемётчики не желали на фронт. А в том бардаке, что творился во время Февральской революции – да кто там считал солдат?

Впрочем, сама по себе идея посылать воевать с немцами эту уникальную воинскую часть была бы порочной изначально. Полк давно полностью утратил боеспособность, поскольку среди его солдат отлично поработали не только большевики, но даже и анархисты.

Анархисты вообще имели немалое влияние среди солдат и матросов не только в Питере. И в Кронштадте, например. Между полком и тамошними матросами давно установилась тесная связь – и там, и там влияние большевиков и анархистов было немалым.

Кстати, в отличии от Петрограда, в Кронштадте в те дни в городе была одна власть – Совет. Естественно, Временного Правительства там не было.

Но вернёмся к Первому Пулемётному Полку. Он ещё первоначально был сформирован как одна большая учебная команда, раз в неделю отправлявшая на фронт маршевую роту, поэтому солдаты особенно болезненно относились к такой перспективе.

С началом июньского наступления Ставка приказала полку отправить на фронт сразу 30 пулемётных команд, однако 21 июня полковой комитет постановил маршевые роты не отправлять, "пока война не примет революционный характер".

Сразу видно, что дисциплина находилась на высочайшем уровне, не так ли?

Ещё второго июля в полку появились большевистские и анархистские агитаторы.

Смысл агитации анархистов был прост – соглашатели нас продали, большевики оторвались от масс, а посему надо самим брать власть.

Большевики призывали к спокойствию. Мы помним стратегию Ленина последнего времени – призывать к мирным демонстрациям, даже удерживать от вооружённых выступлений, в то же время подготавливая переход демонстрантов к гораздо более решительным действиям – если позволит ситуация.

Открыто призывать к вооружённому перевороту Ленин давно уже не рисковал – чувствовал, что правительство сможет прицепиться к таким призывам, пришить большевикам подготовку к свержению законной власти незаконным путём – и банально арестовать.

Чувствовал Ленин правильно, именно такие мысли уже витали среди членов Кабинета Министров. Они стали понимать, что большевики всё опаснее и остановить их парламентскими методами не получится. Только силой.

Итак, анархисты призывали к выступлению, а большевики – к спокойствию.

Большевистских ораторов выслушивали очень сочувственно, соглашались с ними, но после ухода снова поднимали разговор о вооружённом выступлении.

Утром третьего июля в расположении полка начался митинг. На нём выступил анархист Блейхман.

Его решение всегда было при нём. Надо выходить с оружием в руках. Организация? Нас организует улица. Задача? Свергнуть Временное правительство.

Полк направил своих делегатов в Кронштадт, призывая вооружиться и двинуться на Петроград. В Кронштадте отнеслись с пониманием, и была создана организационная комиссия по руководству шествием.

В ЦК большевиков информацию о развитии событий получили около четырёх часов дня. Члены ЦК высказались против участия в демонстрации. На что впоследствии их лидеры указывали как на доказательство непричастности к произошедшим событиям.

Соответствующее обращение было решено опубликовать в "Правде". Однако когда о решении ЦК сообщили делегатам пулемётчиков – большевикам, те заявили, что лучше выйдут из партии, но не пойдут против постановления полка.

Каменев, дозвонившись до Кронштадта, сказал лидеру большевиков в Кронштадтском Совете Раскольникову, что партия не дала санкции на выступление, и нужно удержать кронштадтцев.

– А как удержать их? – трагически вопросил Раскольников.

Тогда большевики, узнав о начале волнений в воинских частях, резко изменили стратегию. Для начала они предприняли попытку провести через рабочую секцию Петроградского Совета резолюцию о необходимости передачи власти Советам. Тем самым поставив Исполком Совета перед свершившимся фактом, произошедшим якобы под непреодолимым давлением масс.

Для этого потребовали от Исполкома созыва немедленной чрезвычайной сессии. При этом времени на оповещение меньшевиков и эсеров не оставалось. Большевики же явились на заседание в полном составе, получив таким образом на сессии временное большинство.

Григорий Зиновьев, открывая заседание Петроградского Совета, потребовал, чтобы тот взял в свои руки всю полноту власти. Меньшевики и эсеры, успевшие попасть на заседание, не соглашаясь с ним, со своей стороны требовали, чтобы большевики помогли остановить выступление Пулемётного полка.

Когда же те отказались выполнить это требование, даже эти меньшевики и эсеры покинули заседание, предоставив своим оппонентам свободу действий.

После этого было избрано Бюро рабочей секции, которое сразу одобрило резолюцию, начинавшуюся словами "Ввиду кризиса власти рабочая секция считает необходимым настаивать на том, чтобы Всероссийский Съезд Рабочих и Крестьянских Депутатов взял в свои руки всю власть”. Этот призыв означал, что Временное правительство должно быть свергнуто.

Большевики всё-таки пошли ва-банк.

Военный министр Временного правительства Керенский ранее в этот день выехал на фронт, где только впоследствии узнал о событиях в Петрограде.

Выступление пулемётчиков началось около семи часов вечера. В восемь их полк был уже у дворца Кшесиньской – тогдашней штаб-квартиры большевиков.

В то же время, около восьми, начальник контрразведки Петроградского военного округа Никитин на встрече с секретным агентом, бывавшим в доме Кшесиньской, получил сведения, что большевики на следующий день собираются поднять вооружённое восстание.

"Большевики, игнорируя Временное правительство, пойдут на Таврический дворец, разгонят ту часть депутатов, которая поддерживает Временное правительство, объявят о передаче верховной власти Советам и составят новое правительство."

Около одиннадцати, когда демонстранты проходили мимо Гостиного двора, впереди раздался взрыв гранаты и началась стрельба. Солдаты открыли ответный огонь. Не обошлось без убитых и раненых.

К полуночи демонстранты заполнили улицы вокруг Таврического дворца. Напомним, что там базировался Петроградский Совет.

Но уже предпринимались меры по нейтрализации прекращающихся беспорядков.

Петроградский Совет ещё ранее вечером предложил командующему войсками округа Половцову перенести свой штаб в Таврический дворец. Но тот отказался, считая, что в случае опасности Совет легче будет спасти со стороны.

Половцов оставил для связи начальника контрразведки Никитина, в свою очередь попросив назначить дежурство из членов Совета в штабе округа. Кроме того, им были вызваны казаки, два эскадрона Девятого запасного кавалерийского полка и гвардейские конноартиллеристы из Павловска. Пехотным частям было приказано оставаться в казармах и быть в боевой готовности

4 июля 1917 года.

Около часу ночи в Таврическом дворце, в комнате большевистской фракции Совета, состоялось совещание членов ЦК, Петроградского Комитета и Военной организации большевиков совместно с Комитетом межрайонцев. Обсуждался вопрос о демонстрации.

После того, как к двум часам ночи к Таврическому дворцу подошло около тридцати тысяч рабочих Путиловского завода, а из Кронштадта тогда же позвонил Раскольников и сообщил, что помешать выступлению матросов невозможно, и утром они уже будут в Питере, было принято решение об участии в вооружённом движении солдат и матросов.

ЦК принял решение возглавить “мирную, но вооружённую” демонстрацию.

"Обсудив происходящие сейчас в Петербурге события, заседание находит: создавшийся кризис власти не будет разрешён в интересах народа, если революционный пролетариат и гарнизон твёрдо и определённо немедленно не заявит о том, что он за переход власти к Совету Рабочих и Крестьянских Депутатов. С этой целью рекомендуется немедленное выступление рабочих и солдат на улицу для того, чтобы продемонстрировать выявление своей воли".

Это был, собственно, призыв вооружённой силой свергнуть Временное правительство.

Из готовящегося набора "Правды" было изъято обращение ЦК с призывом к сдерживанию масс, и наутро газета вышла с белой дырой в тексте.

Ленин позднее объяснял, что решение принять участие в вооружённой демонстрации было принято исключительно для того, чтобы придать ей мирный и организованный характер.

Он находился в это время в кратковременном отъезде в Финляндию и как бы ничего не знал. Впрочем, ЦК уже отправил за ним гонцов.

Тем же утром 4 июля в Кронштадте на Якорной площади собрались матросы и, сев на буксирные и пассажирские пароходы, двинулись в Петроград. Пройдя морским каналом и устьем Невы, матросы высадились на пристани Васильевского острова и Английской набережной. К ним подбежал представитель большевиков и сообщил маршрут дальнейшего шествия. Прежде всего идти к дому Кшесиньской. К штаб-квартире большевиков.

В десять утра прибыл из Ораниенбаума также находящийся на стороне большевиков Второй Пулемётный полк.

Параллельно анархисты выдвинули лозунги "Долой Временное правительство!", "Безвластие и самоустройство". Итогом стало то, что выступление приняло форму вооружённой демонстрации. Никем не управляемая толпа численностью, по разным оценкам, от нескольких десятков до сотен тысяч двинулась вперёд.

Вооружённая демонстрация прошла по Троицкому мосту, Садовой улице, Невскому проспекту и Литейному проспекту, двигаясь к Таврическому дворцу.

На углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы отряд матросов подвергся пулемётному обстрелу из окон одного из домов. Трое кронштадтцев были убиты и более десяти – ранены. Матросы схватились за винтовки и стали беспорядочно стрелять во все стороны.

Стычки и перестрелки происходили у Николаевского вокзала, на Садовой улице, на углу Невского проспекта и Садовой, на Знаменской площади, на Обводном канале и так далее.

Кто стрелял по демонстрантам? Неизвестно. Да кто угодно мог. От правых экстремистов до агентов анархистов или большевиков, желающих спровоцировать вооружённые действия со стороны шествия. Да-да, и такое не представляется невозможным.

Впрочем, атмосфера была такой, что вооружённые столкновения были уже неизбежны.

К середине дня площадь перед Таврическим дворцом заполнилась многотысячной толпой солдат семи полков петроградского гарнизона, кронштадтских матросов, рабочих Путиловского завода и Выборгской стороны, которую в целом не контролировали ни Совет, ни штаб округа, ни большевики.

Зашедшая в Таврический дворец группа из этой толпы искала на заседании Совета министра юстиции Переверзева, но, не найдя, вместо него забрала одного из лидеров эсеровской партии и по совместительству министра земледелия Виктора Чернова.

И то, какая разница?

Члены Исполкома Совета пробовали образумить матросов, окруживших Чернова, но немедленно получили ряд увесистых пинков. Затем подошли другие участники заседания, которых кронштадтские матросы милостиво просто оттолкнули прикладами.

Чернова посадили в автомобиль, порвав при этом пиджак, и заявили, что не отпустят, пока Совет не возьмёт власть. Неизвестный рабочий, поднеся к лицу министра кулак, заорал: "Ну бери власть, коли дают!"

Рабочему было невдомек, что перед ним и так член правительства, и он считал, по-видимому, что наставляет уму-разуму всего лишь. представителя Петроградского Совета.

Впрочем, верно и то, и другое – Чернов состоял и в правительстве, и в Петросовете.

В общем, Александра Первого за сто с лишним лет до этого приглашали взять власть намного вежливее.

Вождь эсеровской партии не мог скрыть своего страха перед толпой. У него дрожали руки, смертельная бледность покрывала перекошенное лицо, седеющие волосы были растрёпаны.

Неожиданно появился Троцкий, настроенный, похоже, весьма решительно.

Подойдя к автомобилю, он лихо вскочил на передок и, как на импровизированной трибуне, широким энергичным взмахом подал сигнал к молчанию. Все стихли, воцарилась мертвая тишина.

Громким отчетливым металлическим голосом Троцкий произнес короткую речь Ничего особо нового речь не содержала. Обычные характерные для тех времён лозунги, смешанные с комплиментами слушателям за их решительные действия, разумеется, продиктованные благородными намерениями.

– Товарищи кронштадтцы, краса и гордость русской революции! Я убеждён, что никто не омрачит нашего сегодняшнего праздника, нашего торжественного смотра сил революции ненужными арестами.

Закончил Троцкий спич призывом соблюдать революционную законность, после чего грозно вопросил:

– Кто за насилие над Черновым, пусть поднимет руку!

Никто, разумеется, не шелохнулся.

– Гражданин Чернов, вы свободны, – торжественно возгласил Троцкий, оборачиваясь всем корпусом к министру земледелия и жестом руки приглашая его выйти из автомобиля. Тот был ни жив ни мертв.

Лидер большевиков в Кронштадтском Совете Раскольников помог Чернову сойти с автомобиля. С вялым, измученным видом, нетвердой, нерешительной походкой тот поднялся по ступенькам и скрылся в вестибюле дворца.

Удовлетворенный собой Троцкий ушел вместе с ним.

Толпа ещё некоторое время безмолвствовала.

Нет, все ощущали огромное желание насаждать революционную законность, но не знали – куда бежать и что для этого насаждения делать. Таков уж был магический эффект от ораторского таланта Троцкого.

Подозреваю, что если бы Лев Давидович поставил своей целью отправить их на германский фронт, все уже неслись бы со всех ног сражаться с немцами.

Впрочем, у демонстрантов уже намечались проблемы не менее серьёзные, но абсолютно реальные.

Временное Правительство находилось у власти уже четыре месяца и чувствовало себя гораздо увереннее, чем, скажем, в апреле.

Как и сторонники правительства. Поэтому уже четвёртого числа к вечеру верные законной власти воинские части приступили к ликвидации беспорядков.

Узнав по телефону об аресте Чернова и насилиях моряков в Таврическом дворце, Половцов решил, что пора перейти к активным действиям. Он приказал полковнику конноартиллерийского полка Ребиндеру с двумя орудиями и под прикрытием сотни казаков Первого Донского полка двинуться на рысях по набережной и по Шпалерной к Таврическому дворцу и после краткого предупреждения, или даже без него, открыть огонь по толпе.

Ребиндер, достигнув пересечения Шпалерной с Литейным проспектом, был обстрелян с двух сторон. На Литейном мосту ему противостоял десяток каких-то личностей в арестантских халатах с пулемётом.

Ребиндер, не долго думая, приказал снять орудия с передков и открыть ответный огонь. Один снаряд разорвался у Петропавловской крепости. Другим был нечаянно разогнан митинг у Михайловского артиллерийского училища (а что делать, митинговали везде, куда ни стреляй – попадёшь в какой-нибудь митинг). Третий попал. Восемь человек полегли на месте, а остальные разбежались.

Толпа у Таврического дворца, услышав близкий артиллерийский огонь, после чего попав под винтовочный обстрел и узрев решительно настроенных донских казаков, панически разбежалась во все стороны.

И всё! Бунт был подавлен! Как известно, революцией называют восстание, увенчавшееся победой. В противном случае это – бунт или мятеж.

События четвёртого июля ясно показали, что солдаты, матросы и рабочие, выступившие на стороне большевиков, рисковать пролить кровь не желали ни за какие коврижки.

Одно дело горлопанить на митингах или оскорблять безобидного штатского – и совсем другое – противостоять настоящим профессиональным воинским частям, которые не задумаются открыть огонь, в том числе и из пушек. Конечно, надо тикать – они ж попасть могут!

Боеспособность распропагандированных большевиками солдат, да и кронштадтских матросов, оказалась нулевой.

Кстати, Ленин (по зову ЦК, наверное) уже четвёртого июля вернулся в Питер. Чтобы вместо победных реляций узнать о разгроме выступления и понять, что придётся переходить на нелегальное положение.

Впрочем, сильно подозреваю, что отъезд его накануне из Петрограда имел целью обеспечить алиби. Уж кого станут победившие власти разыскивать в первую очередь – ясно было как Ленину, так и ЦК.

Поэтому в тот же день вождь большевиков переехал на конспиративную квартиру.

И не зря. В это время Временным Правительством уже был отдан приказ об аресте Ленина и его ближайших соратников. Сталина, почему-то считавшегося умеренным, в списке не было. Как ни странно, действительно самый ярый противник вооружённых выступлений Лев Каменев там имелся.

5 июля 1917 года.

Временное Правительство планомерно зачищало последние очаги сопротивления.

К утру остатки разбитых большевиков собрались у особняка Кшесиньской и заняли северный конец Троицкого моста. Часть кронштадтских матросов – нескольк сотен – укрылась в Петропавловской крепости.

Сама крепость во время описываемых событий была фактически захвачена анархистской ротой уже известного нам Пулемётного полка. Против них двинули отряд под руководством заместителя командующего войсками Петроградского военного округа капитана Кузьмина.

Правительственными войсками без боя был занят Троицкий мост.

Кроме того тем же утром юнкера заняли редакцию и типографию газеты "Правда", которую буквально несколькими минутами ранее покинул Ленин. Юнкера обыскали здание, избив при этом нескольких сотрудников, поломав мебель и выкинув в Мойку свежеотпечатанные газеты.

Как впоследствии утверждалось, при обыске было обнаружено неизвестное письмо на немецком языке. Легенда о большевиках-шпионах требовала подтверждений. Странно, что заодно не нашли миллион немецких марок, например.

Тем же вечером на очередной конспиративной квартире, где в этот день оказался вынужденный ныне скрываться вождь большевиков, произошла встреча Ленина и Троцкого.

Владимир Ильич, наклонившись вперёд, сидя в кресле, смотрел в пол. Он был задумчив и серьёзен. Как всё радикально изменилось за пару дней. Казалось, буквально только что они на заседании ЦК обсуждали – как вести себя в случае, если массы выйдут на демонстрацию сами. Без их, большевиков, участия. Видимого, конечно, участия. Призыва ЦК.

Ситуация в полках Петроградского гарнизона, среди матросов Кронштадта, на заводах была и так весьма взрывоопасной. Достаточно призыва тех же анархистов … или Петроградского Комитета большевиков, от которого можно было потом откреститься, выдав за местную несанкционированную инициативу. А потом, если массы окажутся подогретыми до нужного градуса – возглавить. Арестовать Временное Правительство, передать власть Совету … ну, дальше понятно.

Всё шло, казалось, по плану. Он, Ленин, даже уехал из Петрограда. Чтобы в случае неудачи его никто не мог обвинить.

Смогли. Обвинили. Кого сейчас интересует – где был Ленин в момент выступления?

Ну да. В какой-то момент всё пошло наперекосяк. Возможно, когда Петросовет, даже окружённый бурлящей толпой, требующей от него взять власть, не пошёл у неё на поводу. А может быть, когда подогретые алкоголем и кокаином кронштадтские матросы самовольно ворвались на заседание, вытащили Чернова и начали того стращать.

Во всяком случае, Совет, которому всё это не понравилось, отреагировал оперативно. Связался с верными правительству войсками – и началось.

Да, надо признать, все нами распропагандированные части Петроградского гарнизона ни черта не стоят при прямом столкновении с настоящими воинскими подразделениями. При первых же выстрелах разбежались. А как были храбры при стычках с гражданскими … говорят, до трёхсот прохожих, выглядевших на свою беду небедно, ограбили. Многих убили. Горлопаны с винтовками!

И вот итог. Снова – на нелегальное положение. Он ещё подумывал – может, законопослушно сдаться и потом использовать суд как трибуну, с которой донести до всех их, большевистскую правду. Ведь отчёты с заседаний суда будет читать вся страна.

Но ЦК был категорически против. "Юнкера до тюрьмы не доведут, убьют по дороге" – мрачно сказал Сталин, и ЦК с ним согласился.

Наверное, они правы. По известиям с улиц сейчас ненависть сторонников правительство к нему, Ленину, достигла такого градуса, на котором никогда не находилась.

Поэтому он и меняет конспиративые квартиры ежедневно, а ЦК разрабатывает маршрут его исчезновения из Питера. Несколько дней – и в столице Ленина уже не будет. Ну что ж, надо – так надо.

Раздались шаги, и в комнату стремительно вошёл Троцкий. Он поздоровался, пожал Ленину руку, легко опустился в кресло напротив и заговорил.

– Владимир Ильич, времени мало, поэтому я сразу к основному. Я возмущён! Вас при выступлении даже не было в Питере! И мне известно, что ваш ЦК призывал к соблюдению спокойствия, просил войска оставаться в казармах. Этот чёртов Пулемётный полк и кронштадтских матросов взбунтовали анархисты!

Тем не менее Временное Правительство мгновенно выпустило приказ о вашем аресте. И верхушки ЦК! Да, я уже знаю, что официальной причиной там называется шпионаж в пользу Германии, но это ещё больший абсурд!

Насколько я понимаю, шпионаж – это когда враждующей стране передаются сведения, имеющие военное значение. Какие, к чертям, сведения вы могли передавать – даже если бы захотели? Они просто опять завели старую шарманку – всё, что оказалось под рукой.

Я завтра же публикую открытое письмп с протестом! Молчать не стану!

Да, и ещё. Я вообще не желаю оставаться в стороне в такой момент! Меня бесит эта беззастенчивая травля Ленина и большевиков!

Помните, вы неоднократно предлагали мне и моим межрайонцам вступить в вашу партию? Если предложение ещё в силе, я желал бы им воспользоваться. Межрайонцы как хотят, такой вопрос каждый для себя решает сам, но я теперь хочу идти плечом к плечу с вами. Согласны?

Ленин внимательно смотрел на Троцкого.

– Лев Давидович, а вы уверены? В такой момент быть с нами просто рискованно. Чревато арестом … а то ещё и поопаснее.

– Ничего, – как-то лихо ухмыльнулся тот, – бывало и хуже. Понимаете, я не могу терять самоуважение, не сделав того, что, по моему глубочайшему убеждению, я сделать должен. Не волнуйтесь, Владимир Ильич, они за всё заплатят.

Спокойно уезжайте из Питера. Ради бога, не рискуйте. Ваша задача сейчас – сберечь себя. Вы значите очень много. Даже Временное Правительство, наконец, это поняло. Просто партия большевиков – это одно, а партия большевиков во главе с Лениным – совершенно иное. Я со своей стороны, приложу все усилия, чтобы вместе с большевиками радикально переломить ситуацию дабы вы смогли триумфально вернуться. Согласны, Владимир Ильич?

– Что ж. Тогда с огромной радостью принимаю ваше предложение. Времени действительно мало, поэтому сразу. Если вы не против, я немедленно порекомендую ЦК не только принять вас в партию, но и кооптировать в свой состав и в редакцию "Правды". По моему глубочайшему убеждению, Троцкий там необходим.

Троцкий уже слушал, очень внимательно, временами утвердительно наклоняя голову. Ленин продолжил:

– И ещё. Нам предстоит осмыслить уроки, которые следует извлечь из поражения, но кое-что можно сказать уже сейчас.

Первое. Надо оставить бесплодные попытки убедить нынешний состав Петроградского Совета взять верховную власть в свои руки. Эсеровско-меньшевистское большинство на это попросту не способно.

Посмотрите, батенька, даже когда Таврический Дворец окружила толпа, буквально требующая от Совета взятия власти и готовая преподнести её не блюдечке, они вызвали войска для разгона этой толпы.

Вывод. Конечно, авторитет Советов сейчас таков, что лучше, если власть возьмут они. Значит, задача сделать Советы нашими, большевистскими, остаётся.

Но необходимо снова вернуться и к задаче брать власть путём вооружённого восстания, от которой мы временно отказались. Даже если Совет будет против.

Какой путь сработает раньше – не знаю. Лучше бы оба. Во всяком случае, конечная цель осталась прежней. Взять власть путём свержения правительства. Мне кажется, тут поможет второе соображение. Оно таково.