Ленин. 1917-07

Jacob Davidovsky

Ленин. 1917-07

17 июня 1917 года.

Николай Маркин шагал по улице.

День был тёплым и солнечным.

(Авторское отступление.

Я понимаю, что уже немало глав в этой книге начал словами "Такой-то шёл/шагал по улице. День был тёплым/солнечным/ясным."

Но уважаемый читатель, что же я могу поделать, если весной и летом 1917-го года люди в основном ходили/шли/шагали по улицам, а не ездили на такси/троллейбусах/персональных мерседесах/ метро (но в этом случае уже не по улицам).

И погода в то время, когда они шли/шагали/ходили была в основном ясной (солнечной) и тёплой. Дело, возможно, в том, что в дождливую/холодную погоду люди предпочитали сидеть дома/на службе/в казарме.

Так что простите, но …).

Николай Маркин шагал по улице.

День был тёплым и солнечным.

Летняя погода в Питере окончательно установилась, и настроение у Николая было ей подстать.

Вдруг впереди он заметил сразу показавшуюся ему знакомой неторопливо шагавшую фигуру, похоже, в костюме – со спины других деталей одежды видно не было – и с шапкой вьющихся волос.

Маркин прибавил шагу и поравнялся с привлёкшим его внимание человеком. Так и есть! Троцкий! Какая удача! Судьба позволила ему вот так запросто, на улице, встретить своего кумира.

– Лев Давидович … здравствуйте … узнаёте? – Николаю от смущения было ещё труднее выдавливать из себя слова.

Троцкий взглянул на него. Лицо озарилось улыбкой. Он узнал немногословного стеснительного парня.

– А, неразговорчивый революционный героический матрос! Конечно, узнал! Очень рад. Вы тут прогуливаетесь? Или по делу идёте?

Кумир был рад! Его, Маркина, встретить! Помнит!

– Я вообще … по делу … впрочем … пустяки … А вы куда … Лев Давидович?

– Домой вот возвращаюсь с заседания. Наверное, уже никуда сегодня не пойду. А вы Николай … вы ведь Николай, я не ошибся? – Троцкий излучал радушие и расположение.

Маркин был счастлив. Кумир помнит его имя! Захотелось сделать что-нибудь приятное этому великому, но простому в обращении человеку.

– Лев Давидович … разрешите … я вас провожу … не ровен час … народ нынче всякий … шатается.

– А как же дело? Вы же по делу шли, насколько я помню?

– Да пустяки … не срочно … и завтра можно.

– Вы уверены? Ну тогда знаете что? Пойдёмте ко мне. Поужинаем вместе, я вас с семьёй познакомлю. Жена и дети рады будут.

Маркин почувствовал, что неудержимо краснеет. О таком он не думал даже в самых смелых мечтах.

– Да я … с радостью … а удобно? … и с пустыми руками.

– Да бросьте вы. Очень даже удобно. И насчёт “с пустыми руками”. Даже не думайте! Не объедите Троцкого, не беспокойтесь.

– Тогда я … с удовольствием … Пожалуйста … обождите минутку … я сейчас.

Матрос нырнул в лавку, находившуюся по дороге. Быстро обрисовав хозяину ситуацию – иду в гости … в приличный дом … с пустыми руками … неудобно – Маркин был тут же хозяином понят и молниеносно снабжён всем необходимым.

Окрестные лавочники давно поняли, чьими стараниями в округе поддерживается порядок, и получать подарки “натурой” Николаю доводилось не впервые. Он не видел в этом ничего необычного и охотно принимал. Матросы его были того же мнения.

Он выскочил из лавки и вправду где-то через минуту, нагруженный ломтём роскошного окорока, ковригой белого хлеба, коробкой с пирожными – и в довершение бутылками шампанского и кагора.

Троцкий терпеливо ждал. При виде такого великолепия брови у Льва Давидовича поползли вверх.

– Да зачем, Николай? Не стоило. Это же очень дорого, наверное.

– Пустяки … лавочник знакомый … не отказывайтесь … от чистого сердца.

Наташа была тоже поражена стилем немнословного матроса ходить в гости. Она с удивлением и восхищением обозрела кулинарные изыски, принесённые тем, пожала по-товарищески руку, знакомясь, спросила в шутку Николая – не переодетый ли он принц, чем ещё больше вогнала того в краску и тут же скомандовала:

– Всем мыть руки и за стол! Дети, папа пришёл … и у нас гость!

Дети вежливо поздоровались и дружно отправились мыть руки.

За столом царила непринуждённая атмосфера. Троцкий часто шутил, Наташа смеялась.

Потом разговор зашёл о прошлых годах, о пребывании семьи Троцких в эмиграции, об революционной деятельности за границей.

Маркин был рад тому, что ему не нужно напрягаться, выдавливая слова. Слушая хозяев, он внутренне восхищался.

Вот это люди! Всю жизнь в революции … полностью посвятили себя борьбе. А сами на ужин хлебают пустоватый супчик с чёрным хлебом … не из дорогих.

Он дал себе слово взять семью кумира под опеку. Такой человек не должен отвлекаться от великих дел на мысли о том – где раздобыть пропитание для семьи!

Отужинав, он поднялся и, всё ещё смущаясь, поблагодарил за угощение, извинился и сказал, что ему пора.

Троцкий проводил его до дверей, пожал руку и пригласил заходить. Наташа с детьми присоединились к приглашению и сообщили, что кто-нибудь из семьи почти всегда дома, и Николай может запросто посещать их в любое время.

Маркин поблагодарил и распрощался.

Он действительно стал иногда захаживать, стараясь побаловать семью кумира чем-нибудь вкусненьким … пусть и недорогим.

Его подношения всегда принимались с благодарностью и уверениями – мол, что вы, Николай, не стоило, спасибо, что не забываете, вы всё-таки переодетый принц.

Маркин старался при таких визитах не утомлять хозяев своим присутствием и поскорее распрощаться. Но парой слов всё же перекинуться для вежливости приходилось. Впрочем, говорить его никто не заставлял, чему он был очень рад.

Слушать довелось в сумме немало. Как ни странно, основным оратором стал юный Лев Львович, которому недавно исполнилось двенадцать. Парнишка проникся к матросу глубочайшим расположением и делился с ним своими впечатлениями как с товарищем.

Николай быстро оценил живость ума Льва-младшего и с удовольствием того слушал. Лев Львович регулярно посещал митинги, прекрасно понимал всё, что там говорилось и умел разбираться в политических раскладах. Слушая мальчика, Маркин чувствовал, что тот разбирается в политике лучше его, Николая и не уставал восхищаться пареньком. Воистину сын Троцкого! И умён, и вежлив, и красноречив. Молодчина!

Они тогда не знали, что приближаются большие перемены.

18 июня 1917 года.

Ещё с начала марта по распоряжению Временного Правительства на фронте готовилось наступление русский армии. Кроме постоянного стремления показать союзникам верность долгу, были ещё и соображения, что успехи на фронте авторитет правительства в массах поднимают. А это в данное время было необходимо

Для укрепления армии ещё 22 мая по настоянию нового военного и морского министра Александра Керенского был снят с должности главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Алексеев. На его место назначили легендарного организатора и руководителя знаменитого “Брусиловского прорыва” генерала Алексея Алексеевича Брусилова.

16 июня 1917 года артиллерия фронта открыла огонь по позициям австро-германских войск.

18 июня в наступление перешли Седьмая и Одиннадцатая армии, наносившие главный удар в общем направлении на Львов.

В тот же день, 18 июня в Петрограде на Марсовом поле состоялась массовая демонстрация, организованная Съездом Советов. Однако, вопреки ожиданиям организаторов, планировавших провести общеполитическую демонстрацию доверия Временному правительству, акция прошла под большевистскими лозунгами “Долой десять министров-капиталистов!», «Пора кончать войну!», “Вся власть Советам! “, что свидетельствовало о разрыве между настроениями масс столицы – и политикой Временного правительства вкупе с руководством Советов.

Присоединившаяся к манифестации группа вооружённых анархистов во время митинга – для разнообразия, видимо – совершила налёт на тюрьму “Кресты”, освободив шестерых своих сторонников.

Многочисленные демонстрации рабочих и солдат под лозунгами большевиков прошли в этот день также в Москве, Киеве, Харькове, Минске, Иваново-Вознесенске, Твери, Нижнем Новгороде и других городах.

20 июня 1917 года.

19 июня делегаты съезда отдельной резолюцией поддержали начавшееся на фронте наступление Русской армии. Но оно уже выдыхалось.

Отборные ударные подразделения, начинавшие наступление, уже к 20-му числу были в основном выбиты. А обычные пехотные части отказывались наступать.

Войска обсуждали приказы в комитетах, митинговали или просто отказывались продолжать воевать под самыми разнообразными предлогами. Вплоть до того, что, мол, своя артиллерия так хорошо поработала, что на захваченных позициях противника ночевать негде.

В итоге, несмотря на значительное превосходство в живой силе и технике, наступление остановилось и 20 июня было прекращено ввиду невозможности заставить войска идти вперёд.

23 июня 1917 года.

Началось наступление Восьмой армии генерала Лавра Корнилова, наносившей удар на участке Галич – Станислав в направлении Калуша и Болехова Поначалу оно было успешным, чему способствовали громадный перевес в силах и слабая боеспособность австро-венгерских (не немецких) частей. Прорвав оборону противника, армия захватила свыше семи тысяч пленных и 48 орудий.

30 июня 1917 года.

Развивая успех, Восьмая армия Корнилова заняла Станислав, Галич и Калуш. Но начались те же проблемы, что и у соседей. Ударные части понесли огромные потери в первых штурмовых боях, а остальная солдатская масса отказывалась воевать.

2 июля 1917 года.

Наступательный порыв по всему фронту иссяк, и наступление полностью прекратилось. Потери всех трёх армий фронта имели катастрофические последствия, так как в основной своей массе они пришлись на отборные, ударные части.

Оставшаяся солдатская масса окончательно потеряла военный облик и превратилась в совершенно неуправляемую вооружённую толпу, готовую бежать от малейшего нажима неприятеля.

Во время этого наступления на Юго- Западном фронте армия потеряла 56 тысяч человек убитыми и ранеными. Но катастрофа заключалась в другом. На приказ идти в наступление роты, полки, дивизии отвечали отказом.

Главнокомандующий Брусилов объяснял провал наступления тем, что никто, начиная от командира роты и кончая главнокомандующим, не пользуется властью над солдатами.

Другой генерал – Клембовский – безнадежно спрашивал самого себя – что делать? Ввести смертную казнь? Но возможно ли казнить целые дивизии? Судебное преследование? Но тогда сидела бы половина армии в Сибири.

Подводя итоги провальной попытки русской армии перейти в наступление, можно сказать следующее. Желая хоть как-то укрепить свой пошатнувшийся авторитет, Временное Правительство попыталось активизировать действия на фронте. Но добилось противоположного результата. Военная авантюра полностью провалилась. Приближался правительственный кризис.

(Авторское отступление.

Мне чертовски жаль и Брусилова и Клембовского. Особенно Брусилова.

Ещё год назад он разработал и блестяще осущетвил военную операцию, вошедшую впоследствии во все учебники. Брусиловский прорыв. А вот сейчас – нате вам.

Была ли в провале наступления вина Брусилова. Он же являлся главнокомандующим.

Не думаю.

Невозможно успешно провести военную операцию если войска отказываются выполнять приказы. А главнокомандующий ничего сделать не может.

Вы представьте, он со своим штабом операцию разработал, все аспекты учёл, сто раз перепроверил, представил все могущие возникнуть проблемы и подготовился к их преодолению. Ночей не спал, заново и заново всё продумывая.

И вот час настал. Операция началась. Всё идёт по плану. Неприятель откатывается с занятых рубежей. В дело пора идти новым частям – развивать успех.

И вдруг ему сообщают, что войска приказ выполнять отказываются. Он звонит по полевому телефону, он шлёт адъютантов, наконец, сам приезжает в войска, надеясь, что сможет собственным авторитетом их поднять в наступление – бесполезно.

Он готов лично идти впереди, увлекая собственным примером. Но за ним никто идти не желает.

Солдаты объясняют, что, во-первых, на позициях, куда они должны выдвинуться, негде ночевать – своя артиллерия при артподготовке, видите ли, неосторожно разнесла все пригодные для ночёвки строения. Что у них вечером митинг, который, разумеется, никак нельзя пропустить. А потом, наверное, званый приём с коктейлями. В общем, очень сожалеем, но в наступление идти не имеем никакой возможности. Некогда-с.

Я могу себе вообразить, что чувствовал Алексей Алексеевич, видя, что тщательно разработанная им операция срывается просто потому, что он в войсках как бы уже и не главнокомандующий вовсе. Да он готов горы свернуть, чтобы добиться своего. Но это никому не интересно.

Думаю, что-то подобное испытывал через три года красный командир Михаил Тухачевский во время Польской Кампании. Когда он, поняв, что ему скоро ударят во фланг, послал директиву перебросить для прикрытия фланга две армии – Первую Конную и Двенадцатую. В этот момент Тухачевский вряд ли особо переживал, так как по его расчётам контрудар поляков должен был последовать далеко не завтра, и времени на передислокацию этих двух армий более, чем достаточно.

Но на следующий день выясняется, что директиву никто выполнять не спешит. Тухачевский начинает беспокоиться. Летят следующие директивы с тем же приказом. Их как будо не замечают.

Обеспокоенный уже не на шутку Михаил Николаевич телеграфирует уже главкому всей Красной Армии Сергею Сергеевичу Каменеву. Тот шлёт распоряжение с подтверждением приказа. Снова ноль реакции.

Ну что. В итоге поляки фланг Тухачевскому разнесли, и красные покатились из Польши восвояси. С точи зрения мировой справедливости это, наверное, правильно, но можно ли на основании ТАКОГО поражения обвинять Тухачевского в том, что он плох как полководец?

Тут, набравшись наглости, упомяну Виктора Суворова, который такой точки зрения и придерживается.

Сразу хочу обрисовать своё отношение к Суворову. Я считаю его талантливейшим публицистом и писателем. Может быть, великим. Перед серией "Ледокол" просто преклоняюсь.

Но мне кажется, что в своём стремлении доказать, что как полководец Тухачевский плох, Суворов увлекается, и аргументы его слабы. Он доказывает, что Тухачевский был доносчиком. Возможно. И что? Никто не доказал, что писание доносов отменяет полководческий талант. Можно по-разному к этому относиться – но к таланту полководца это отношения не имеет.

Суворов пишет, что Тухачевский как военный теоретик был никаким. Опять же возможно. И что?

Мне не известны труды по военной теории, написанные Александром Македонским, Ганнибалом, Карлом Великим, Чингисханом, Тимуром, Евгением Савойским и Наполеоном. Тем не менее вряд ли можно отрицать у перечисленных наличие неких способностей полководца.

В то же время мне не известно, например, хотя бы об одном сражении, выигранном известнейшим военным теоретиком Клаузевицем.

Наконец, в вину Тухачевскому ставится жестокость. Вешал матросов в Кронштадте, травил газами крестьянских повстанцев в Тамбовской губернии, ну что-то там ещё.

Ну да. Травил. А где Вы видели ангелов с крылышками среди полководцев того времени? Это сейчас человеческая жизнь стала высшей ценностью, а тогда … . Да и сейчас хороший командир будет в первую очередь заботиться о жизни и здоровье своих, а уж противниках – если получится.

В начале августа 1945-го года было, в общем, ясно, что война с Соединёнными Штатами Японией проиграна. Весь Тихоокеанский бассейн контролировался американцами, в руках японского императора оставались, собственно, лишь Японские острова. Италия и Германия разгромлены и капитулировали. Помощи ждать неоткуда.

Президент США Гарри Трумэн, сменивший незадолго до этого умершего Франклина Рузвельта, предлагает Японии тоже капитулировать. Японский император отказывается. Перед Трумэном возникает дилемма.

Можно продолжать наступать, высадиться в Японии и начать добивать, так сказать, врага в его логове. Японцы были куда более фанатичны, чем американцы, бои ожидались тяжёлые и кровопролитные. Могли погибнуть десятки или сотни тысяч американских парней, а также множество простых японцев. Мирных людей в такой ситуации всегда гибнет намного больше.

Но у Трумэна был ещё и второй вариант. У него в руках уже находилось страшное оружие будущего – атомная бомба. Если сбросить такую на какой-нибудь небольшой японский городок, тот, конечно, будет полностью уничтожен. Но после этого император должен понять, что сопротивление бесполезно.

Была сожжена Хиросима. Послано очередное предложение о капитуляции. Оно было снова отклонено.

Сожгли Нагасаки. До императора, наконец, дошло, что следующим может оказаться Токио, и микадо капитулировал.

В СССР учили, что это был беспримерный акт жестокости американской военщины. А вы себя на место Трумэна поставьте.

Он, принимая при вступлении в должность присягу, обещал заботиться об американцах. А не японцах.

Если Вы меня спросите – кто виноват в гибели жителей Хиросимы и Нагасаки, я отвечу. Японский император.

А кто виноват в гибели задушенных газами тамбовских крестьян?

Троцкий. Пославший именно Тухачевского подавлять восстание. Лев Давидович прекрасно знал, что тот не остановится ни перед чем для исполнения приказа. Он – профессиональный вояка. Инструмент. Инструмент жестоким не бывает.

И снова. При чём здесь умение побеждать?

По-моему, это основные аргументы Виктора Суворова в пользу полководческой бездарности Тухачевского.

А здесь, как мне кажется, возможен только один критерий. Сколько военных кампаний полководец выиграл, а сколько проиграл.

Кроме вышеупомянутой польской Тухачевский выиграл ПОЧТИ ВСЕ кампании. Белочехи, Колчак, Деникин, те же поляки на территории красной России.

Так что статистика в его пользу.

Впрочем, Тухачевский появится в нашем повествовании ещё не скоро.

Повторюсь. Всё это ни в коей мере не отменяет того факта, что Виктором Суворовым написаны великолепнейшие вещи, и при этом продемонстрированы не только аналитический талант и немалая смелость, но и блестящий стиль.

Ну ладно. Итак.

Жалко Брусилова. У него вся жизнь в армии. Военная косточка, генерал до мозга костей. На политику наплевать. Генералом стал при царе, служил при Временном Правительстве. Закончил при большевиках. Он просто служил России.

Самые сильные мучения любой профессионал испытывает когда не в состоянии сделать дело в своей профессиональной области. Спортсмен-чемпион – проиграв безвестному до этого сопернику. Учёный, годами разрабатывавший теорию – когда эксперимент его теорию опровергает.

Полководец – проиграв сражение. Пусть и не по своей вине. Главнокомандующий чувствиет себя виноватым в поражении ВСЕГДА.

А кто же на самом деле виноват в поражении? Войска, отказавшиеся идти в бой по приказу Брусилова?

Прозвучит парадоксально, но и их я обвинить не могу. Это – вчерашние мужики, забранные из деревни НАСИЛЬНО. Присягу их тоже принимать ЗАСТАВИЛИ. Сначала царю, потом Временному Правительству. Да не обязаны они идти погибать за Львова с Керенским!

Скажете, что не за них, а за Россию? А кто такая эта Россия, которой так нужен их героизм?

Берёзки, поля, луга, леса, родимые деревни? Родные осины? Так те их на войну не посылали и в наступление не гнали.

Верность союзническому долгу? Даже не смешите! Не заключали эти ребята никаких союзов.

Русский народ? Так ему в подавляющем большинстве эта война была совершенно ни к чему. Ну на хрена костромскому мужику Босфор и Дарданеллы?

Я не люблю слово "патриотизм". Слишком много гадостей пытались этим понятием оправдать.

Не знаю, как в других странах, а в России правительство всегда старалось отождествить патриотизм с безусловной лояльностью ему, правительству.

Так что я не могу винить войска в отказе повиноваться главнокомандующему Брусилову и идти наступать.

Я вообще не считаю возможным требовать чего-либо подобного от призванных в армию насильно.

Именно поэтому – не сторонник всеобщей воинской обязанности.

Человека вырывают из его обычной жизни. Ещё раз – насильно. И ввергают в некое, пусть и ослабленное, подобие зоны, где он обязан жить не так, как хочет, а как заставят старшина, сержант, командир части, старослужащие, наконец. Оторвав на этот срок от родных, близких, любимых, друзей. Есть новоиспечённый "защитник Родины" будет не домашнюю пищу, а что дадут. Учиться будет не тому, чем собирается заниматься в жизни – и к чему питает склонность, а изучением Устава, строевой муштрой и прочими непонятно зачем нужными вещами.

Так это ещё в мирное время. А если война – иди, погибай … за Отечество как бы. Поскольку кто-то там, наверху, решил, что этому самому Отечеству зачем-то нужно, чтобы ты воевал.

Есть ещё один фетиш – "героизм на войне".

Воспеваются подвиги солдат, закрывших амбразуру грудью. Или часами почти без снарядов и патронов сдерживающих вражеское наступление. Или кидающихся с гранатой под танк.

А ведь этот героизм солдаты вынуждены проявлять в подавляющем большинстве из-за того, что кто-то не выполнил своих обязанностей.

Почему солдат вынужден кидаться грудью на амбразуру? Потому что по чьей-то вине перед наступлением дот не был подавлен артиллерийским огнём или раздавлен сверхтяжёлым танком. Кто-то, планирующий наступление, не предусмотрел обеспечения должного количества орудий и снарядов. Или привлечения на начальном этапе танковых частей.

Почему солдаты должны отбивать атаки численно превосходящего противника без снарядов и патронов? Видимо, их не обеспечили нужным количеством таковых … да и ресурсов для обороны на этом участке, видимо, следовало привлечь побольше.

Почему солдат кидается с гранатой под танк? Потому что кто-то не предусмотрел нормальной протанковой обороны на этом участке. Ну, хотя бы орудия подвезти.

Самая сильная армия на сегодняшний день, наверное, американская. Американцам нельзя отказать в патриотизме. Они любят свою страну. Но американский солдат не пойдёт в бой, пока не подписан контракт, где, кроме прочего, оговорено – как он должен быть снаряжён, чтобы идти в бой, а также сколько он получит дополнительно в случае ранения. Ну, а если, не дай Бог, убьют – какая будет пенсия для его семьи.

И не пойдёт в атаку, если не будет снаряжён всем необходимым. Включая кока-колу и шоколад.

Да и в атаку он идёт на позиции противника, которые до этого уже разнесли ракетами, и от него потребуется просто финальная зачистка.

И я давно не слышал о героизме американских солдат. Зато постоянно слышу, что они побеждают в любом военном конфликте.

Потому что профессионалы. Потому что армия контрактная.

По моему убеждению армия должна быть только контрактной.

Русская армия в 1917-м году контрактной не была. Солдаты в армию в подавляющем большинстве угодили не по своей воле.

Эрго. Их тоже нельзя винить в поражениях.

Итак, Брусилов не виноват, армия не виновата. А кто тогда?

По-моему, Временное Правительство. Оно должно было сразу по приходу к власти приложить все усилия к заключению сепаратного мира. Мало того, что этим выбивался основной козырь у большевиков. Ещё облегчалась задача восстановления изрядно ухудшившейся хозяйственной и экономической ситуации в стране. Падало бремя расходов. Ну и много ещё чего по мелочам.

А что выиграло Временное Правительство от продолжения войны? Благодарность союзников? А стоило ли она того?)

Но вернёмся в Питер.

Вечером того же дня на вечернем заседании Петроградского Совета появился Сталин и сразу попросил слова.

С трибуны Сталин сообщил, что массы солдат и рабочих Петрограда рвутся на улицу, но большевистская партия разослала своих агитаторов в полки и на заводы, чтобы удержать их от выхода на улицу.

Сделав это заявление в самой категорической форме, Сталин обратился к председателю с просьбой внести заявление в протокол и вместе со своими товарищами покинул заседание.

Находившийся в президиуме Чхеидзе сказал с усмешкой своему соседу, нынешнему председателю Совета Ираклию Церетели:

– Теперь положение довольно ясно.

– В каком смысле вы считаете положение ясным?

– В том смысле, что мирным людям незачем заносить в протокол заявления об их мирных намерениях.

3 июля 1917 года.

Министры-кадеты Мануйлов, Шаховской и Шингарев заявили о своем выходе из правительства. Поводом послужило признание делегацией Временного Правительства (Керенский, Церетели, Некрасов), ездившей в Киев, внутренней автономии Украины ("Второй Универсал" Украинской Рады). Делегация представила соответствующее предложение Временному Правительству.