bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 6

– То есть кто-то хочет его подставить?

– В худшем случае – да, в лучшем – просто стечение обстоятельств.

Я не верила в случаи. Была убеждена, что это пустые отговорки, употребляемые при незнании причин произошедших событий.

– Так или иначе, но на месте преступления полно его биологических следов, дающих основание для задержания.

– Уверена? – спросила я.

– На сто процентов нет. Всю информацию получила из вторых рук. Но, безусловно, он станет главным подозреваемым.

– В таком случае, нужно его…

– Спрятать. Знаю, – сообщила Йола. – Уже занялась этим.

Я нахмурила брови. Тогда зачем же она звонила мне? Бесспорно, мне хочется быть в курсе всех находящихся у нас в работе дел, но только если возникнут какие-то требующие решения ситуации. В данном случае решение приняла она сама.

Я поставила бокал на столешницу и присела на ее край, поглядывая в большое застекленное окно на побережье.

– Удостоверься, что он не делал этого, – порекомендовала я. – Не хочу потом никакого черного пиара.

– Так и сделаю, – заверила Йола. – Но сначала я должна позаботиться о том, чтобы его не «закрыли». В противном случае мы полностью утратим с ним связь.

– Хм, – хмыкнула я. – Это понятно, но ты ведь не поэтому мне звонишь.

– Нет, не поэтому.

– Так в чем дело?

– Я изучила еще раз все материалы. – В ее голосе слышались выразительная, почти детская интонация и какая-то необъяснимая сдержанность. – Та девушка пробовала передать сообщения, – добавила она.

– Что?! – выпалила я. – Какие сообщения? Кому?

Вопросы звучали в моей голове, как артиллерийские залпы.

– Этого я еще не знаю, – проговорила Клиза. – Но намерена выяснить.

8

Телефон я купил в первой попавшейся комиссионке, а сим-карту – немного подальше, в придорожном киоске. Не теряя времени, сразу послал сообщение на номер, указанный мне девушкой из «Рейманн инвестигейшн».

Она ответила почти сразу.

– Порядок! Теперь можем спокойно разговаривать.

– Для спокойствия мне далековато…

– Неудивительно.

Оглядываясь, я нервно пригладил волосы. Было чувство, что каждый прохожий буквально буравит меня взглядом, зная, что я на мушке у полиции.

– Как так случилось? – проблеял я. – Как до такого дошло?

– Со временем всё выясним, а сейчас…

– Нет, – прервал я ее. – Я должен знать, что происходит. Кто это сделал? Для чего?

Шедший навстречу мужчина посмотрел на меня, как мне показалось, подозрительно и даже осуждающе. Миновав его, я обернулся и глянул через плечо, но увидел только удаляющуюся спину. Я впадал в паранойю, но, в общем-то, это было предсказуемо.

– Почему кто-то должен был его убить? – не сдавался я.

– Всё выясним.

– Кто действует против меня? Полиция?

– Вернер! Послушай меня минутку…

– Чего они хотят?!

– Вернер!

Я покачал головой и выругался. В общем-то, голос Йолы Клизы вернул меня на землю, потому что звучал как голос человека, хорошего меня знавшего. Он напомнил мне об интересном положении, в котором я оказался. И сейчас единственным человеком, кому можно было довериться, являлась именно эта незнакомка.

– Остынь, – посоветовала она. – Обязательно выясним, что произошло, но сейчас самое важное, чтобы ты остался на свободе.

Соглашаясь, я, как загипнотизированный, кивнул.

– Ты здесь?

– Да.

– В данный момент формально никто тебя не разыскивает, и ты должен использовать это обстоятельство.

– Формально…

– Думаю, ты не нарушишь закон, если сделаешь ноги за границу, – посоветовала Клиза; впрочем, в ее голосе проскальзывала неуверенность. – В отношении тебя пока не возбуждено уголовное дело, не ведется преследование. Ты свободен, как любой другой гражданин. И этим надо воспользоваться.

– Предлагаешь покинуть страну?

– Нет. Но я смогу сделать для тебя гораздо больше, если ты окажешься в Приморье.

Остановившись на Пястовском мосту, я вглядывался в его стальные дуги. По ним так часто лазили, что городские власти разместили комичное предостережение о том, что движение вверх запрещено.

Я стоял по правой стороне моста, опершись на перила, и смотрел в направлении двух отелей на Пасеке – небольшой насыпи, омываемой водами Одры и Млыновки. Ложа Шидерцев располагалась на другой стороне.

– Я никуда не выезжал, – сообщил я Йоле.

– Довольно умно, беря во внимание…

– Не собираюсь я делать умные вещи, – пробурчал я себе под нос. – Будь иначе, давно явился бы в полицию.

– Нерациональное рассуждение, Верн.

– Верн?

– Так удобнее.

– Или Дамиан, или Вернер. Не нужно превращать меня в Верна!

Я переместил взгляд на пешеходные дорожки, ведущие от амфитеатра, и позавидовал беззаботно гуляющим по ним людям. Они не ощущали тяжести прошлого, которую носил за спиной я, не находились в безнадежной ситуации и не имели перед собой такого неясного, тревожного будущего.

Я прикидывал: «Зависит ли еще что-нибудь от меня?» Без оглядки на тех, кто за всем этим стоял, я был готов на все. Как бы в подтверждение этого опустил веки. Перед глазами снова возник образ окровавленного тела Блица.

– Может, мне все-таки надо что-то сделать? – спросил я.

– Например, что?

– Явиться в полицию…

– Ни в коем случае! Это отнюдь не разумное намерение. А в данной ситуации – тем более.

– Но почему? – возразил я, поворачиваясь и опираясь спиной на перила. – Может, мы впадаем в паранойю, а службы не имеют к произошедшему никакого отношения?

– Хочешь проверить это на собственной шкуре?

– Почему бы и нет? – отпарировал я с растущей уверенностью, но только в голосе. – Может, под стражей я буду в большей безопасности? Там ведь есть камеры наблюдения и…

– И не такие трагедии случались, Верн.

– Вернер, – поправил я.

– Речь идет лишь о необходимости соблюдать осторожность. А пока никто тебя не преследует, ты имеешь право свободно передвигаться.

– Имею право только теоретически, – понурил я голову. – Убежал с места преступления, хотя первое, что мне нужно было сделать, – явиться в полицейскую комендатуру…

– Ты был в шоке.

– Который позже прошел. И если дело дойдет до суда, мой выезд из города сыграет против меня.

– Ничего.

Я фыркнул. Самоуверенность этой девушки не соответствовала никакой логике. Но, может, не стоит удивляться? Детективные агентства редко конфликтуют с полицией.

– Коль уж мы заговорили о шоке… Ты избавился от телефона? – поинтересовалась Клиза.

– Нет.

– Зачем вообще ты забрал его из квартиры Блицкого?

– Не знаю…

Йола несколько секунд молчала, но я прекрасно знал, что она хочет мне сказать. Я был обязан выбросить единственную оставшуюся от друга вещь. Иначе, раньше или позже, аппарат Блица станет для меня отягчающим обстоятельством.

Я тяжело вздохнул и, оглядевшись – не заметил ли кто? – бросил телефон в Одру. Тот сразу же исчез в мутной воде.

– Знаю, что не хочешь этого делать, но должен…

– Уже сделал, – прервал я ее.

– Хорошо.

Клиза снова умолкла. Я понимал, что ей неудобно молчать в ситуации, когда тишина была самым говорящим подтверждением множества моих проблем. Видимо, она лихорадочно обдумывала, как выйти из этой ситуации. Наконец выбрала, что могла, из худшего.

– Ты никому сейчас не должен доверять.

– Спасибочки, – отреагировал я. – Именно что-то в этом роде я и хотел услышать.

Она вздохнула, а я пошел вперед.

– Если ты не намерен приехать сюда, то хотя бы находись вне зоны действия радара.

– Как?

– Мы во всем тебе поможем, – заверила Йола. – Сейчас сними комнату в каком-нибудь мотеле в предместье города. Имеются у вас такие?

– У меня сейчас нечем оплатить даже самую заброшенную подворотню, – жалобно сообщил я.

– Пусть тебя это не заботит.

– А кто за это заплатит? Вы? Внезапно переквалифицируетесь в кредитную фирму?

Я понимал, что должен наконец сменить тон и отбросить подозрительность. Безусловно, у меня был повод никому не доверять, но для людей, на которых полагался Блиц, мне нужно было сделать исключение.

– Твоим делом заинтересовалась сама Кассандра, – сообщила Йола, словно это могло что-либо мне пояснить.

– Кто это?

– Руководительница нашего агентства.

– Я думал, что ваш хозяин – Роберт Рейманн.

– Это так, но он давно уже перестал интересоваться делами агентства. Сейчас все зависит от его жены, а я постаралась, чтобы она была захвачена твоим делом не меньше, чем ты сам. Она уже увлечена им, а по мере поступления информации и продвижения еще более увлечется.

– Ну, думается, не настолько, чтобы оплачивать мой ночлег.

– Спокойно. У этих людей нет нужды пересчитывать каждый грош.

Или она пыталась внушить мне, что намерена деликатно надуть их, или же просто меня удивляли такие вещи со стороны других.

Шагая в сторону старого города и минуя прохожих, я ловил их пристальные взгляды, обращенные, казалось, только на меня. Потом до меня дошло, что никакая это не игра воображения. И дело не в подозрительности. Я сам привлекал их внимание, выглядя как потерянный.

Глубоко вдохнув, я задержал дыхание и, постаравшись успокоиться, спросил Йолу:

– Почему ты мне помогаешь?

– Потому что меня нанял твой, теперь мертвый, собутыльник.

Я промолчал.

– Недостаточно убедительный повод? – нарушила она мое молчание. – Или тебя удивляет моя непосредственность?

На какой из этих вопросов можно дать положительный ответ, я сам не знал.

– Просто удивительно…

– Хочу узнать, почему погиб твой друг, – сказала Йола, – и помочь тебе найти невесту.

– Золотой ты человек!

– Это моя работа. А счет уже оплачен.

Дольше я тянуть не хотел. С Йолой Клизой явно было что-то не в порядке. В лучшем случае она руководствовалась личной заинтересованностью, в худшем – это связано с ее психическим состоянием.

– После того как узнаем, что случилось с Евой, выясним и все остальное, – добавила она.

В эту минуту я не очень-то был в этом уверен.

– Начнем со снимка из твоего телефона, – продолжила Йола. – Можешь описать его в подробностях?

– Конечно, могу! Знаю каждый пиксель.

Бесцельно крутясь в центре города, я описывал фото в мельчайших деталях, а Клиза что-то мурлыкала себе под нос. Я не имел понятия, для чего ей нужны запрашиваемые сведения. Если она хотела иметь этот снимок, то стоило углубиться в технологическую часть вопроса и получить удаленный доступ к моему телефону, лежащему в каком-то там сейфе комендатуры.

– Ладно, перейдем к другому снимку – тому, из Вроцлава.

Его я помнил хуже, но всматривался в него тогда так долго, что основные детали немедленно всплыли в памяти.

– Мужик, стоящий задом, был в фанатской кофте рок-группы «Фу файтерс» с надписью на английском языке «Нечего терять» и изображением бомбы с крылышками – наверное, их логотипом или обложкой альбома, хотя точно не знаю.

– А Ева? Была одета похоже?

– Не совсем. Была в футболке, но с другой надписью.

– С какой?

– Что-то о добрых днях…

– Конкретно, Верн. Нужна конкретика.

– «The better days» – «Лучшие дни», – вспомнил я.

– Уверен?

– Да.

– Не похоже, чтобы ты там был…

Она была права – не был. Название группы я увидел тогда в первый раз, перепутав его с каким-то иным коллективом с неземным названием.

Остановившись позади многоэтажного блочного дома, я привалился плечом к его стене. Только теперь осознал, что кружил по городу как во сне. Даже не мог сориентироваться, где нахожусь. Скорее всего, где-то в конце улиц Андерса и Варыньского.

– Может, без «The»? Просто «Better days»? – уточнил я.

Было слышно, как Йола стучит пальцами по клавиатуре.

– С восклицательным знаком или без?

– Без.

– Значит, это не альбом «Зе брюзерс». Жаль, они играют неплохой панк…

Откинув голову на стену, я почувствовал, как стучит у меня в висках. Действие адреналина понемногу слабело, хотя, возможно, и не должно было слабеть. Похмелье давало о себе знать.

– Какое это имеет значение? – заметил я.

– Может быть, никакого, а может, и имеет, – дипломатично ответила Клиза. – Помнишь название коллектива?

– Нет.

– Но это были не «Фу файтерс»?

– Нет, точно нет. То была какая-то испанская команда.

– Какая?

– Говорю же тебе, что…

– Соберись! Это действительно может оказаться важным.

– Почему?

– Потому что обычно на концерт приходят в вещах с принтом коллектива, выступающего на сцене. Так ведь?

Она была права, но я не придавал этому большого значения. Ева никогда не увлекалась «Фу файтерс», утверждая, что они, по ее мнению, играют слишком хаотично. Я помнил это прекрасно, так как Блицер не раз пытался заинтересовать нас их новым альбомом.

Я углубился в собственную память, пытаясь выловить в ней принт на майке. Он в большей степени выглядел как работа доморощенного мазилы, а не профессионально выполненный рисунок с обложки какого-нибудь альбома. Может быть, поэтому я сразу подумал об инди-роковых коллективах.

– Так как эта команда называлась? – напомнила о себе Йола.

Я потер виски, стараясь связать какой-нибудь элемент с другим, чтобы попасть на нужное направление или вспомнить хоть одну подробность, которая поможет мне вызвать из провала в памяти потребную информацию.

В конце концов у меня в голове что-то замаячило.

– Подожди, – стал припоминать я. – Это напомнило мне образ футболиста, надевавшего маску Человека-паука.

– Не поняла…

– Был такой аргентинский профессионал, который, забив гол, надевал маску и изображал, что пустил паутину из запястья.

Клиза молчала.

– В свое время я был помешан на Человеке-пауке.

– Угу.

– Ева относилась к этому нормально, хотя сама вроде в детстве не имела к нему никакого интереса. Она увлекалась археологией. Особенно интересовал ее период начала оседлости поляков на своих землях.

Йола тихонько кашлянула.

– Каждый извращается по-своему, – добавил я.

Она все так же не отвечала, и мне подумалось: «А может, не случайно на майке Евы была изображена команда, чье название связано у меня с обожаемым героем комиксов?»

Нет, видимо, случайно. И я просто ищу скрытое значение там, где его нет. Или все же…

– Проверь это в…

– Конечно, я уже «погуглила», – опередила меня Йола. – Этот футболист – Хосе Гутьеррес.

– Гутьеррес! – подтвердил я, прищелкнув пальцами. – На ее майке была такая надпись.

Моя собеседница вновь замолчала, а для меня ее молчания хватило, чтобы дойти до сердечной боли. Если раньше я мог охотно говорить о Человеке-пауке, то теперь его образ вызывал у меня тревогу.

– Ты здесь? – позвал я.

– Д-да… – Голос у Клизы был слабым, словно все силы внезапно покинули ее. Мне представилось, как она побледнела.

– Что-то не так?

– Название, – заговорила она. – Это было «Наталья Гутьеррес и Анжело»?

– Возможно.

– Боже…

– Ты о чем?

Йола не ответила.

– Алло! – повысил я голос. – Что происходит?

– Это больше, чем я могла представить…

9

Я даже не помышляла о таком, и когда Клиза спросила меня, может ли она приехать на виллу вместо того, чтобы рассказать мне все по телефону, сразу согласилась. Хотя и знала, что заставлю Роберта нервничать из-за этого. Он не любил, когда я принимала подобные решения, не посоветовавшись с ним.

Для других пар это было бы обычной ситуацией – знакомые могли нагрянуть к ним даже без приглашения. У нас, однако, было иначе. Если мы кого-то принимали, то все должно было быть оговорено за несколько дней до того. Роберт готовился сам и давал мне время подготовить дом.

Они с Войтеком приехали перед тем, как явилась Клиза, и у меня еще была возможность привести себя в порядок, чтобы не давать мужу повод для замечаний.

Войтек бросил ранец на пол в прихожей и сразу направился в свою комнату.

– Ты куда? – спросила я, стоя в дверях зала.

Он остановился и смерил меня взглядом.

– Привет, мама!

– Привет, озорник!

Сын подошел и обнял меня. Он был еще в таком возрасте, что делал это без смущения, но я прекрасно понимала: такое продлится еще три, от силы четыре года. Достаточно того, что школьные товарищи, увидев, как я иногда на прощанье целую его возле школы, начинают над ним подсмеиваться. В такой день Войтек возвращается домой с поникшей головой, и все нежности кончаются.

Я взлохматила ему волосы и хотела сказать, чтобы убрал ранец, но Роберт уже поднял его. Он был прекрасным отцом – даже лучше, чем тот, о каком я мечтала для Войтека. Может, ему не хватало лишь немного дальновидности, когда он подкатывал на «БМВ» к школе, но во всем остальном он был почти идеален.

То, чего ему не хватало как мужу, Роберт восполнял как отец. Наверное, я еще и поэтому прощала ему все плохое, что он делал со мной. А потом это стало повседневностью… Переживания, испытываемые мной в тяжелые минуты, не компенсировало никакое удовлетворение. И даже если подобное происходило, то чувство это пропадало так же быстро, как мое упрямство после очередного конфликта.

– Что в школе? – спросила я.

Сын, не ответив, зыркнул в сторону своей комнаты. Я прекрасно знала, что все думки у него сейчас о том, чтобы поскорее усесться за ноутбук. Это помимо того, что в школе наверняка неустанно шарился по сетям в смартфоне, а в машине сразу включил планшет.

– Ничего интересного, – после короткой паузы ответил Войтек.

С ним я тоже должна была ежедневно вытанцовывать. Начиналось с «ничего интересного», а потом я постепенно вытягивала из него подробности. В этот день, однако, позволить себе такого не могла. Отпустила Войтека в комнату и сдержанно улыбнулась Роберту, ставившему ранец за порогом. Он по-прежнему поглядывал на меня с заметной опаской, осознавая, что вчерашнее нарушение им очередной «границы» предрекает ему горение в адском пламени и это пламя связано со мной.

Приблизившись, я взяла его за руку и тихо сообщила:

– Клиза напала на что-то существенное. Скорее всего, та девушка прислала какое-то послание.

– Послание?

– Йола не захотела сообщать подробности по телефону. Хочет поговорить с глазу на глаз.

– Так, может, я доброшу тебя до «Балтик Пайп»?

– Я сказала ей, что желательно приехать сюда, – сказала я быстро. – Это не займет много времени. Мы посидим на втором этаже, в моем кабинете.

Это помещение, довольно просторное, не в полной мере относилось ко второму этажу, а являлось скорее чердачным. Но мне нравятся скошенные потолки. Это было мое святилище, в котором я чувствовала себя комфортно. Но выбрала для своего кабинета именно его не только поэтому. Сначала я не осознавала, а потом поняла, что это было единственное помещение, в которое Роберт действительно никогда не входил и в котором ни разу меня не ударил. Пока…

Я отогнала негативные мысли, хотя при виде мужнина лица это удалось мне с трудом.

– Здесь? – спросил он и сердито поджал губы.

Недовольно поведя головой, отвернулся и пошел в кухню. Молча, нервно дернул дверцу холодильника. Снова повел головой. Я физически ощущала, как в нем нарастает злость.

Роберт вынул вино, налил себе и опорожнил полный бокал двумя большими, быстрыми глотками. Потом возмущенно спросил:

– Сколько раз мы будем возвращаться к одной и той же теме?

– Она спросила, а я просто…

– Ты ведь знаешь, что я не люблю нежданных гостей!

– Знаю, но это же касается работы. Мы всё быстро обсудим в моем кабинете.

– Нельзя было встретиться в баре? – Роберт отвернулся, но я успела увидеть, как в его глазах вспыхивают один за другим гневные огоньки. – Тебе там плохо? – снова начал заводиться он.

– Нет, но я не хотела лишний раз причинять тебе расход.

– Какой расход? По крайней мере это стоит меньше, чем терпеть присутствие в доме чужого человека.

– Она – твоя сотрудница, Роберт…

Он так неожиданно шагнул ко мне, что я невольно отшатнулась. Обычно это было признаком начинающейся разборки. Однако на этот раз Роберт вовремя сдержал себя.

– Мы не станем сюда входить, – примирительно сказала я, окинув взглядом зал, совмещенный с кухней. – Сразу пойдем наверх.

Роберт не отозвался. Несколько секунд спустя яростно глянул на меня, и я испугалась, что он вот-вот утратит над собой контроль, ударит меня – и тогда возврата уже не будет.

Но сейчас меня беспокоило не то, что может дойти до рукоприкладства, а что я не могу отменить встречу. Может, он сам позвонит Клизе и скажет, что я себя плохо почувствовала? Подобные сценарии мы разыгрывали уже не раз.

Роберт сделал очередной шаг ко мне, как вдруг раздался сигнал следящей системы, извещающий о том, что кто-то появился у ворот. Мы молча посмотрели друг на друга.

– Можешь отправить ее восвояси, – сказала я неуверенно.

– Сейчас? – он фыркнул. – И что ты ей скажешь?

– Я не обязана ей ничего объяснять.

– Нет, – холодно заключил Роберт. – Пусть войдет.

Он сам отворил калитку и уселся на диване, незаметный из коридора. И сидел молча, когда мы с Йолой поднимались на второй этаж.

Я думала, что Клиза поведет себя точно так же, как и другие гости, посетившие нас в первый раз, – бесконечно будет все разглядывать, выдавая многочисленные комплименты и ахи-охи восторга. Одних изумляла картина, открывающаяся взору из зала через почти полностью застекленную стену. Другие восхищались множеством книг на полках, которыми была уставлена просторная лестничная площадка.

Однако Йола прошла в мой кабинет, словно ничего не заметив. Заговорила лишь внутри, усаживаясь за маленький столик под большими окнами, встроенными в крышу дома. Кроме столика в кабинете находились мой письменный стол, несколько стульев и небольшие книжные стеллажи.

Она оперлась на столешницу локтями и нервно потерла лицо ладонями, оставив на щеках красные следы. Потом глянула на меня так, что стало понятно – через мгновение я услышу нечто неприятное.

– Мне просто не верится, – начала Клиза. – Чудовищно запутанное дело!

Я села рядом с ней.

– Что нарыла?

– В общем-то, не я, а сам Верн.

Я приподняла брови.

– То есть Вернер, – уточнила Йола и, взмахнув рукой, продолжила: – Мы пришли к этому совместными усилиями, но инициировала все Ева.

– Что конкретно?

Йола поудобнее уселась на стуле и откашлялась.

– На том снимке, который, к сожалению, кто-то удалил с фанатской страницы, Ева была в майке, не имевшей ничего общего с «Фу файтерс».

– Хм…

– Это был их концерт. А она была в футболке с названием другой группы.

– Ну и что?

– Только то, что это привлекло мое внимание. Верн покопался немного в памяти, я помогла ему, и мы установили, что на майке были «Наталья Гутьеррес и Анжело».

– Ни о чем не говорит…

– «Лучшие дни», – подсказала Йола.

– Тоже ни о чем не говорит.

– А должно бы. Потому что это было громкое дело.

Я посмотрела на нее, слегка напряженная, поскольку боялась, что когда мы перейдем к основному, Роберт постучит в дверь, извинится перед Йолой и сообщит, что по какому-то поводу нам с ним нужно уйти. На какое-то время он придержал эмоции, но я достаточно хорошо знала своего мужа и то, что надолго его выдержки не хватит.

– Наверняка ты слышала о РВСК, – бросила Йола.

– Слышала. Некоторое время назад они заключили непрочный мир с правительством Колумбии.

Я знала об этом революционном партизанском движении благодаря тому, что одно время все СМИ громко трубили о мире, установленном в 2016 году после 50-летней кровавой гражданской войны в Колумбии. Она унесла жизни более 200 тысяч человек, а 5 миллионов стали беженцами. Сыгравший главную роль в достижении мира душ Сантуш получил за это Нобелевскую премию. Но дело запомнилось мне по иной причине.

Колумбийцы должны были утвердить мир с помощью референдума, но ничего не получилось – из-за недостаточного количества необходимых голосов. От мира отказались потому, что, согласно договоренности, некоторые преступники остались бы безнаказанными за свои кровавые дела. Это решение было нерациональным, но мне почему-то понравилось.

– Замечательно! – сказала Йола. – В таком случае достаточно и того, что я расскажу тебе о самом главном.

Я жестом поторопила ее, все так же настороженно косясь на дверь.

– В две тысячи десятом году колумбийские силы специального назначения утвердили операцию по налетам на базы РВСК, – продолжила Клиза, выпрямляясь. – Во время одного из них ставилась задача отбить заложников, пребывавших в заточении почти десять лет. Но нужно было заранее поставить их об этом в известность.

– Зачем?

– Потому что боевики РВСК сразу расстреливали заложников, едва лишь узнавали или подозревали о намерениях правительства их отбить.

– Понятно.

На страницу:
5 из 6