«Гильотина Украины»: нарком Всеволод Балицкий и его судьба

Приведем еще несколько примеров. Председателем Константинградской уездной ЧК Полтавской губернии работал местный пьяница А. Черненко, использующий свое служебное положение для личного обогащения. Он забирал и присваивал у арестованных деньги и драгоценности, издевался над людьми. Такими же были и его подчиненные. В начале февраля 1919 г. в состав Константинградского ревкома входили и представители партии боротьбистов. Для их устранения от власти коммунисты воспользовались самоубийством председателя ревкома – коммуниста, обвинив в этом боротьбистов.

В ночь на 14 февраля по приказу уездного комитета КП(б)У чекисты арестовали боротьбистов Котлика, Чуба и Шило, тайно убили их и, чтобы спрятать следы преступлений, бросили в речку под лед. Скоро бесследно исчезли и коммунисты Олешко и Кузьменко, которые были не согласны с бандитскими действиями местной власти. Разбой константинградских чекистов вызвал искреннее возмущение жителей Константинграда (ныне город Красноград Харьковской области) и уезда. Восстали красногвардейцы местного гарнизона, требуя суда над преступниками. Их выступление было подавлено, но власть не могла не реагировать на действия константинградских чекистов. По постановлению Полтавской губернской ЧК А. Черненко и его подчиненный С. Шах были расстреляны [59].

Отметим, что тайные расстрелы политических оппонентов – обычная практика большевиков. И. П. Габинский (Каляев), возглавлявший весной 1919 г. уездное политбюро (ЧК) в городе Каневе Киевской губернии, на страницах журнала «Летопись революции» писал о том, как за подготовку восстания по решению уездного ревкома он расстрелял Ю. С. Хрусталёва-Носаря, председателя Петербургского Совета рабочих депутатов в 1905 г., а также его родного брата Е. С. Носаря и фельдшера Волкового. Двух последних тайно отвели на днепровский мост, расстреляли и бросили в воду в 4 ч утра 10 мая. Самого же Хрусталёва-Носаря убили в 2 ч ночи 11 мая в комнате бывшей гостиницы Симонова в Переяславе (ныне город Переяслав-Хмельницкий Киевской области). После расстрела его труп вынесли на руках, отвезли на мост и бросили в Днепр. «Так Носарь за преступление против власти рабочих и крестьян получил вполне заслуженное свидание с братом, – цинично писал бывший чекист. – Через неделю в Днепре всплыл труп, завернутый в ковер… Придя на берег, мы лично убедились, что прибитый днепровским течением труп, это труп этого же злосчастного неудачника контрреволюционера Носаря Юрия Степановича: большая фигура, зашитая в ковер, два ряда золотых зубов. Не желая, чтобы во время перевозки в город кто-нибудь узнал, мы тут же на берегу в песок труп Носаря закопали»[60].

Н. А. Авраменко, проживавший в то время в Каневе и лично знавший Габинского, позднее вспоминал, что чекист хвастался ему тем, что расстрелял Ю. С. Хрусталёва-Носаря по личному распоряжению Л. Д. Троцкого[61]. Поскольку Авраменко с 1920 г. был в эмиграции, то маловероятно, чтобы он был знаком с воспоминаниями Габинского, напечатанными в Харькове в 1931 г. Последний же в то время писать о том, что выполнял волю некогда всесильного Председателя Реввоенсовета уже не мог.

21 мая 1919 г. Полтавский губернский ревтрибунал возбудил уголовное дело против заведующего Секретно-оперативным отделом Полтавской губернской ЧК Житомирского и чекистов Томаса, Иващенко и Романова по обвинению в преступных действиях, взяточничестве и провокациях. Во время суда обнаружились вопиющие факты коррупции и бандитизма, но приговор был чисто символическим: Житомирского и Томаса осудили условно на 5 и 3 года соответственно[62].

13 июля 1919 г. чекисты арестовали на железнодорожной станции Полтава несколько красногвардейцев 8-го полка 46-й стрелковой дивизии за погромную агитацию и грабежи. Красногвардейцы 8-го полка с этим не смирились, избрали 20 делегатов и направили их в ЧК с просьбой отпустить арестованных товарищей в связи с объявленной амнистией, но получили отказ. Тогда солдаты кинулись к вагону с арестованными, освободили их, а далее направились в транспортное отделение ЧК, разогнали сотрудников, забрали оружие и двинулись к зданию губернской ЧК, располагавшемуся по улице Килинской.

Подойдя к нему, они обстреляли его, ворвались в помещение, где учинили настоящий погром – двери и мебель в комнатах поломали, ценное имущество и оружие изъяли, дела и документы уничтожили. Чекисты в панике разбежались, в руки повстанцев попали только двое – Певзнер и Рабинович, которых красногвардейцы потащили с собой на вокзал. По дороге Рабиновичу удалось бежать, а Певзнера солдаты затащили с собой в поезд и по дороге убили[63].

Ссылаясь на этот инцидент, Полтавский губисполком решил вместо ЧК создать Оперативно-административный отдел губисполкома, сотрудники которого лишались права внесудебных репрессий, а могли заниматься лишь розыскной и следственной работой. Контроль за ними должен был осуществлять Юридический отдел губисполкома [64].

Следует отметить, что взаимоотношения между частями Красной Армии и ЧК в то время в Украине были довольно напряженными. По свидетельству белогвардейского разведчика полковника А. М. Двигубского, внедрившегося в штаб Украинского фронта, сам командующий В. А. Антонов-Овсеенко «не переваривал чрезвычаек, называя их “черезчурками”»[65].

Недовольство действиями чекистов выражал и еще один красный герой Гражданской войны, командир Таращанской бригады В. Н. Боженко. Он послал командиру 44-й стрелковой дивизии телеграмму следующего содержания: «Жена моя социалистка 23 лет. Убила ее ЧЕКА г. Киева. Срочно телеграфируйте расследовать о ее смерти, дайте ответ через три дня, выступим для расправы с ЧЕКОЙ, дайте ответ, иначе не переживу. Арестовано 44 буржуя, уничтожена будет ЧЕКА». Только уговоры члена Реввоенсовета Украинского фронта B. П. Затонского удержали Боженко от похода на Киев[66].

Кстати, назвать Василия Назаровича Боженко антикоммунистом или просто критиком большевиков в Украине весьма сложно. Недаром уже упомянутый Владимир Петрович Затонский писал, что Боженко, хотя до конца жизни так и не научился как следует говорить по-русски (это, кстати, очень точно отразил в своем знаменитом фильме «Щорс» Александр Довженко), чрезвычайно враждебно относился ко всему украинскому. И когда одна из бродячих театральных трупп обратилась к нему с просьбой сыграть для красноармейцев пьесу из украинской классики, то Боженко оставил на этом письме резолюцию: «Играть я разрешу, только не на контрреволюционном языке!»[67]. Бывший член ревтрибунала Таращанской бригады Георгий Кондратьев вспоминал, что Боженко «иногда… расправлялся с преступниками самостоятельно: бил терпеливо ручкой нагана по голове виновного с криком: “Стерва, в мать, в бога, позоришь революцию”. После минутного упражнения наганом череп не выдерживал, и человек падал замертво. Тяжелая рука была у батьки Боженко. В таких условиях приходилось проводить революционную законность и понятия военной централизации»[68].

Возмущение населения можно понять, ведь многочисленные преступления украинских чекистов признавал даже сам В. И. Ленин, который в записке к председателю ВУЧК М. И. Лациса 4 июня в 1919 г. отмечал: «Каменев говорит – и заявляет, что несколько виднейших чекистов подтверждают, – что на Украине Чека принесли тьму зла, будучи созданы слишком рано и впустив в себя массу примазавшихся»[69].

Эта записка являлась ответом вождя мирового пролетариата на письмо тогдашнего главного «украинского» чекиста, которое никогда в советское время в полном объеме не печаталось[70]. Мартин Лацис жаловался, что органы госбезопасности не из кого строить, что в Украине собрались те из работников, которых «выбрасывали в Москве как малоспособных и малонадежных», отмечая, что по сравнению с другими советскими органами в ВУЧК втрое больший процент коммунистов[71].

Трудно восстановить в деталях первые шаги Всеволода Балицкого по карьерной лестнице в ВУЧК из-за отсутствия соответствующих документов в архивах. Точно известно, что на 21 февраля 1919 г. он занимал должность заведующего инструкторским подотделом Иногороднего отдела ВУЧК. Известно также, что в 1919 г. он заведовал инструкторским, иногородним, юридическим и секретно-оперативным отделами[72]1.

Отметим, что Инструкторский отдел ВУЧК отвечал за работу с местными органами ЧК [73]; Иногородний поддерживал связь со Всероссийской чрезвычайной комиссией (ВЧК) и местными органами ВУЧК, должен был бороться с «контрреволюцией» на железных дорогах, занимался проведением инспекций и сбором сообщений; Юридический руководил всеми следственными делами ВУЧК, проводил следствие по контрреволюционным делам, должностным преступлениям, спекуляции, преступлениях на железных дорогах; Секретно-оперативный отдел занимался охраной «революционного порядка», обеспечивал предотвращение и уничтожение любых «контрреволюционных проявлений»[74]. В некоторых документах указывалось, что до сентября 1919 г. Балицкий заведовал секретариатом ВУЧК[75].

Балицкий входил в состав Инспекции НКВД УССР. Сохранился мандат, который удостоверял серьезные полномочия этой структуры: «Мандат. Выданный Инспекции Комиссариата Внутренних дел в составе товарищей:

1) Балицкий Всеволод Аполлонович,

2) Буцик Павел Евстахиевич,

3) Вальтер Петр Петрович,

4) Иванов Владимир Иванович,

5) Катюшкин Федор Прокофьевич,

6) Реденс Станислав Францевич,

которая имеет право:

1) осуществлять ревизию деятельности отделов Управления и Коммунального и выдавать общие указания,

2) выступать на заседаниях Исполкомов и отделов от имени Народного Комиссариата Внутренних Дел и вносить предложения о смещении ответственных лиц,

3) принимать жалобы и заявления на действия представителей местной власти,

4) принимать меры для организации школ советских работников,

5) намечать кандидатуры корреспондентов Народн[ого] Комиссариата] Внутр[енних] Дел и представлять на утверждение Исполкомов и Наркомвнудел,

6) привлекать ответственных работников для работы в центре,

7) обследовать партийную работу местных организаций и

8) пользоваться прямым проводом»[76].

Приходилось Всеволоду Балицкому также выезжать в губернии. О результате одной из таких поездок 18 июля 1919 г. Отдел особых сообщений Совета Народных Комиссаров (СНК) УССР сообщал в Москву: «Член инспекции комвнудел (Комиссариата внутренних дел. – Прим. авт.) и ЧК т. Балицкий, который приехал из Одессы, сообщает следующее. Бандитизм в Одессе развивается легально. Рассадником бандитизма является полк известного бандита Мишки Япончика, численностью 2400 человек. Санкция на образование полка была дана местным Советом обороны. Политкомом полка назначен анархист Фельдман. Несмотря на многократные, в течение 4 недель заверения Япончика, что полк выступит на позиции, последней до сих пор находится в городе и творит бесчинства и грабежи. Местная ЧК и комендатура бессильны бороться с такой крупной и реальной силой, какую представляет этот полк. В последнее время между ЧК, комендатурой и полком установлено молчаливое соглашение» [77].

О главной цели этой поездки Балицкого в Одессу писал позднее в своей автобиографии Арнольд Аркадьевич Арнольдов (Кессельман), работавший в то время заместителем начальника Секретнооперативной части Одесской губернской ЧК: «Принимал я также участие в красном терроре, который проводил… тов. Балицкий»[78].

Конечно, зачищал Одессу Всеволод Балицкий не по своей инициативе. Член Одесского губернского комитета КП(б)У Я. Б. Гамарник с трибуны съезда советов губернии торжественно заявлял: «Мы не должны останавливаться перед расстрелами. и мы будем массами, пачками расстреливать. И поэтому красный террор должен сейчас пойти по всему революционному фронту»[79].

В Одессе массовые казни «контрреволюционного элемента» происходили во дворе губернской ЧК на Екатерининской площади. Расстреливали в гараже до 50 арестованных за ночь. По воспоминаниям бывшего коменданта здания губернской ЧК Н. Л. Мера, расстрелами занимались практически все чекисты, дежурившие по ночам. Для этой цели заводили мотор грузовика, приговоренные раздевались донага, причем одежду сортировали на мужскую и женскую, верхнюю и нижнюю. Жертв партиями по 10–12 человек заводили в гараж, где комендантский взвод расстреливал несчастных[80].

Начальник оперативного отдела Одесской ЧК Михаил Моисеевич Вихман позднее с гордостью писал: «Лично мной были расстреляны военный министр Украинской Рады – Рагоза (А. Ф. Рогоза (Рагоза) в апреле-ноябре 1918 г. – военный министр Украинской державы. – Прим. авт.) и министр Коморный (В. В. Коморный в марте-мае 1918 г. – генерал-губернатор г. Одессы. – Прим. авт.) и еще много сотен врагов Советской власти расстреляны моей собственной рукой, точная цифра их записана на моем боевом маузере и боевом карабине» [81].

Сам Всеволод Балицкий был убежденным сторонником «красного террора», о чем красноречиво свидетельствуют не только действия, но и помыслы нашего героя. Они, в частности, выражены в его стихотворении, напечатанном в февральском номере «Известий Киевского комитета рабочих и крестьянских депутатов» за 1919 г.:

Мы дружно на бой поднялись,И там, где недавно так веселожилось,Потоки крови полились.Так что же? Пусть льется, небудет пощады,Ничто не спасет вас, ничто!

И пощады врагам не было. Член Коллегии ВУЧК Балицкий подписал немало смертных приговоров. Так, например, 13 августа 1919 г. Коллегия ВУЧК в составе М. И. Лациса, А. В. Шишкова, В. А. Балицкого и В. И. Витлицкого осудила на смерть польских подданных отца и сына Старж-Якубовских за попытку перейти линию фронта и вернуться на свою родину. Еще через несколько дней Коллегия ВУЧК под председательством М. И. Лациса и при участии Балицкого приговорила к смертной казни В. А. Жомпкевича[82].

На волнах красного террора по ступеням чекистской карьеры поднялось немало сотрудников, которые в дальнейшем принадлежали к ближайшему окружению Всеволода Балицкого. Так, с 15 мая по 15 июня 1919 г. главой комиссии по проведению красного террора в Киеве был Н. Л. Рубинштейн, а с 27 августа по 30 августа 1919 г. операцией по проведению «красного террора» во Владимирском районе Киева руководил А. Б. Розанов. Мы еще неоднократно вспомним об этих деятелях.

Кроме ВУЧК и Киевской губернской ЧК, «красный террор» осуществлял и Особый отдел (ОО) ВЧК ХІІ армии, находившийся на Пушкинской улице. По воспоминаниям бывшего заместителя начальника этого отдела Ф. Т. Фомина, тогдашний начальник Н. Г. Грюнвальд буквально терроризировал киевлян. Рядом с его кабинетом было устроено что-то вроде буфета со спиртными напитками. Здесь особисты напивались до потери сознания. Пьяные, с мандатами на аресты и обыски за подписью Грюнвальда, они делали, что хотели. Кабинет начальника Особого отдела превратился в амбар, куда приносили драгоценности, изъятые во время обысков. Там их делили по желанию хозяина. Грюнвальд даже приказал расстрелять свою любовницу Чхеидзе, после того как она решила уйти от него[83].

Под непосредственным руководством Всеволода Балицкого Секретным отделом ВУЧК был раскрыт «грандиозный контрреволюционный заговор против Советской власти», центральной фигурой которого являлся бразильский консул граф Альберт Пирро. Вот как об этом официально сообщалось: «Вокруг него сгруппировалось все черное офицерство и представители буржуазного мира. В распоряжении организации имелись в достаточном количестве пулеметы, винтовки и прочее, и с каждым днем увеличивались запасы оружия для того, чтобы иметь возможность захватить все главные советские учреждения в свои руки и произвести переворот в Киеве. У некоторых из арестованных по делу найдены шифрованные записки, адресованные представителям англо-французских миссий. Многие буржуа обращались в консульство в целях принятия бразильского подданства, чтобы таким образом совершенно порвать с ненавистной им Советской властью.

Коллегия Всеукраинской Чрезвычайной комиссии, ознакомившись всесторонне с добытыми по этому делу следственными материалами, постановила нижеследующих лиц расстрелять и приговор привести в исполнение в 24 часа.

1) Графа Альберта Павловича Пирро, 35 лет, представителя Бразильской республики при Советском правительстве Украины, при помощи которого была организована контрреволюционная организация, имевшая целью захватить власть в свои руки.

2) Альфредова Павла Прокофьевича, заведующего оружием первым киевских инженерных советских командных курсов, доставлявшего в консульство оружие и патроны, при посредстве Болховотинова, бывшего офицера, состоящего в личном конвое гетмана.

3) Митрофанова Ивана Ивановича, помощника заведующего учебной частью 2-х советских командных артиллерийских курсов, бывшего подполковника Генерального штаба, принимавшего активное участие в организации выступления.

4) Трифановского Георгия Михайловича, землевладельца, контрреволюционера, сознавшегося на допросе о том, что принимал все меры для того, чтобы избавиться от Советской власти.

5) Поплавскую Раису Леонидовну, служившую у консула в качестве сотрудницы, собирающуюся ехать во Францию для предупреждения Клемансо о том, что из России выезжает инкогнито группа коммунистов с агитационной целью. При обыске найдены шифрованные записки на имя англо-французских представителей в Константинополе.

В отношении остальных лиц, связанных с этой организацией следствие продолжается»[84].

Мы не случайно привели это сообщение ВУЧК, напечатанное во многих киевских газетах. Ведь многие современники из антибольшевистского лагеря, в том числе и известный историк, автор знаменитой книги «Красный террор в России» Сергей Мельгунов, считали бразильского консула агентом ВУЧК, который «конечно, не был расстрелян, ибо, как теперь известно, он был лишь провокатором» [85]. Видевших его людей голубоглазый блондин Пирро поражал балтийским акцентом, неумением обращаться с ножом и вилкой, явно не знакомым с консульской работой, а также странным покровительством, оказываемым ему советскими органами и ЧК. Консул, не имевший при себе никаких документов, расклеивал по всему городу обращения к киевлянам записываться в бразильское подданство. Новоиспеченных бразильцев просили передать кое-какие письма, которые после их ареста были объявлены «шпионскими шифровками». Кстати, после ухода «красных» из Киева труп Пирро найден не был[86].

Действительно, абсолютно непонятно, как оказался летом 1919 г. в Киеве бразильский консул и как иностранного дипломата расстреляли чекисты? Ну а про «логичность» обвинения Р. Л. Поплавской говорить не приходится. Интересно, что в удостоверении, выданном ей А. Пирро, отмечалось, что Поплавская «на основании Международного права обыскам, аресту и реквизиции не подлежит без особого на то согласия Бразильского Консульства на Украине и обязательного присутствия одного из представителей последнего». Эта индульгенция не спасла несчастную от ареста 22 июля и расстрела 13 августа 1919 г. Следует также отметить, что по делу «грандиозного заговора» было арестовано аж семь человек. В настоящее время есть данные только о расстреле четырех человек, но Альберта Пирро среди них нет [87].

Параллельно с раскрытием «заговора бразильского консула» газеты сообщали еще об одном достижении Всеволода Балицкого и его подопечных. Секретным отделом ВУЧК были получены сведения о том, что «в одном из домов по Миллионной улице состоялось заседание петлюровцев, на котором был выработан план захватов мостов, прилегающих к Киеву, и решено совершить внутренний переворот путем ареста членов правительства. Для этой цели петлюровцы завели знакомство с одним из советских командиров, чтобы тот пошел им навстречу, т. е. предоставлял в их распоряжение достаточное количество войск, настроенных против коммуны». За участие в заговоре были расстреляны активные участники заговора крестьянин Г. Р. Квасец, учительница Н. С. Тананайко и студент политехнического института К. А. Корж. А вот руководителя организации, действовавшего под псевдонимом «Назар Стодоля», чекистам задержать не удалось[88] (как выяснилось позже, в действительности это был член ЦК Украинской партии социалистов-революционеров Назар Петренко).

26 августа 1919 г. в соответствии с постановлением Киевской губернской ЧК «для разбора дел арестованных заключенных в концентрационный лагерь» была назначена тройка в составе: председатель – В. А. Балицкий; члены – С. С. Шварц и А. М. Оя; секретарь – Павлова. В мандате, подписанном председателем Киевской губернской ЧК М. И. Лацисом, «означенной тройке предоставляются неограниченные полномочия в отношении вынесения о приговорах и приведении их в исполнение»[89].

После отступления из Киева 30 августа 1919 г. руководящий состав ВУЧК перебрался в Гомель, откуда сотрудники комендантского отдела отвезли в Москву заложников и драгоценности [90].

Гомельский укрепленный район с мощным железнодорожным узлом был расположен на рубеже Западного и Южного фронтов. После падения Киева он приобрел для красных исключительное стратегическое значение. Чтобы организовать оборону, сюда на так называемом поезде ВЧК прибыл член Коллегии ВЧК М. С. Кедров. На совещании при его участии, а также Я. Х. Петерса, М. И. Лациса, В. А. Балицкого, был создан Совет обороны укрепленного района и предложен ряд мероприятий по его удержанию, которые В. И. Ленин назвал «архисрочными»[91].

Документы и факты свидетельствуют, что главным средством для спасения, сохранения и укрепления своей власти большевики всегда считали прежде всего террор, который вместе с ЧК осуществляли военно-революционные трибуналы. О роли последних в наведении порядка красноречиво свидетельствовал Лев Троцкий в письме к Владимиру Ленину: «Полевые трибуналы приступили к работе. Проведены первые расстрелы дезертиров… Первые расстрелы уже произвели впечатление. Надеюсь, что перелом будет достигнут в короткий срок. Необходима дальнейшая посылка твердых работников»[92].

В. И. Ленин полностью разделял эту мысль и писал в письме к заместителю председателя ВЧК И. С. Уншлихту: «Гласность ревтрибуналов – не всегда; состав их усилить “вашими” людьми, усилить их связь (всяческую) с ВЧК; усилить быстроту и силу их репрессий… Малейшее усиление бандитизма и т. п. должно влечь военное положение и расстрелы на месте»[93].

Как видим, особенное внимание В. И. Ленин уделял поискам способных исполнителей. Так, еще 11 августа 1918 г. он телеграфировал в Пензу: «Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц… Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, дрожал… Найдите людей потверже»[94]. Несомненно, одним из «твердых» работников был и назначенный 5 сентября 1919 г. председатель Чрезвычайного Военно-революционного трибунала Гомельского укрепленного района Всеволод Балицкий[95]. К исполнению своих обязанностей он приступил через день, членами трибунала стали А.Б. Розанов и С.С. Шварц, секретарем – А. М. Оя[96]. Под его председательством ревтрибунал рассматривал не только дела о преступлениях военнослужащих и действиях, которые могли с точки зрения большевиков привести к снижению боеспособности Красной Армии, но и дела о контрреволюции, спекуляции, должностных и уголовных преступлениях, поскольку органов юстиции в прифронтовой полосе не было. В соответствии с инструкцией, при вынесении приговора члены ревтрибунала должны были руководствоваться «исключительно обстоятельствами дела и велением революционной совести»[97].

Тогдашний председатель Революционного военного трибунала РСФСР К. Х. Данишевский заявлял, что военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это карательные органы, созданные в процессе напряженной революционной борьбы, выносящие свои приговоры, руководствуясь принципом политической целесообразности и правосознанием коммунистов[98]. Как подтверждают документы, среди жертв ревтрибуналов было немало сознательных, твердых и последовательных врагов большевизма. Были и уголовные преступники. Однако основной массой среди расстрелянных были простые крестьяне, которые или не понимали сути происходящего, или не понимали, почему они должны умирать за «коммуну». 12 сентября 1919 г. Чрезвычайный революционно-военный трибунал Гомельского укрепрайона был расформирован[99].

Кроме должности главы ревтрибунала в Гомеле Всеволод Балицкий в сентябре в 1919 г. занимал еще и должность председателя ВУЧК[100]. Она стала вакантной после назначения Мартина Лациса начальником Секретно-оперативного отдела (СОО) ВЧК. Чрезвычайный военно-революционный трибунал под руководством Балицкого работал недолго, потому что «военное состояние Гомеля улучшилось»[101]. После этого Балицкий отбыл в Москву, где работал в Секретном отделе ВЧК инспектором ВЧК[102], а также возглавлял вместе с В. И. Яковлевым секцию по борьбе с дезертирством, которая по поручению Ф. Э. Дзержинского была создана при Московской ЧК[103].

И здесь хотелось бы сказать об одной проблеме, требующей, на наш взгляд, более пристального внимания исследователей. В период оккупации Украины армией А. И. Деникина были образованы комиссии для расследования преступлений «красных». В них входили общественные деятели, иностранцы. Выводы комиссий подтверждались свидетельствами очевидцев. Информационной частью отдела пропаганды особого совещания при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России выпускались «Сводки сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков». Кроме фантастических и непроверенных слухов (а было таких немало), сводки содержали вполне реальную информацию. Подавляющее большинство злодеяний белогвардейцы приписывали чекистам. А харьковчанин С. А. Саенко, прославившийся своими зверствами, стал одним из самых известных чекистов времен Гражданской войны, изувер и садист.