Иллюзия

Руслан вновь сдал сессию на «отлично», у Глеба в зачетке нарисовалась тройка по химии.

Лидер дуэта выпросил у матери деньги на дорогу в Брянск для себя и того парня. Родительница хитростью выклянчила у нового мужа – налила горькой на успокоение металлической души. За вечер посиделок ржавчина разъела металлургическую бережливость, перед отходом ко сну отчим выделил необходимое. В последнее время у матери Забаровского сдавало сердце. Болело давно, врачи предлагали операцию, откладываемую из-за дороговизны в долгий ящик. Сынок грустно шутил про себя: «Как бы раньше самой в ящик не сыграть». Хотелось заработать для мамы, но не представлялось как.

Малышев потоптался перед закрытой дверью, долго давя кнопку звонка, днем брянская квартира пустовала. Он дошлепал до парикмахерской, в окно увидел, как «Вивьен Ли» прыгает перед седой фифой с претензией.

– О-о, Глебушка приехал! – Мать раскрыла объятья, чмокнула в щечку. – Вот ключ. Беги домой, свари себе пельмени, найдешь в морозилке. Я буду поздно, отец тоже. Сможешь забрать Антошеньку?.. Вот и славно. Не скучай!

Студент промаялся пару часов, нашел успокоение в головоломках гороскопов. Ничего не хотелось делать, полная апатия. Он сверился по календарю – период ретроградного Меркурия, понятно. Мысли направляются внутрь, частые ошибки, путанность, рассеянность. Забудь о новых делах, лучше прошерсти старые, встреться с людьми из прошлого. Время для поиска работы, но устройство лучше отложить до окончания периода. Старший сын забрал подросшего братца из детсада. Припорхала мать, пожурила взрослого за равнодушие к желудку малого, срочно занялась кормлением. Пришел усталый отец. Студент сидел на родительской кровати, смотрел сквозь сериал. Номинальный глава семьи сел с краю, на почтительном расстоянии от сына, сжимая в руках газету. Оба молчали в телевизор.

– Как учеба? – прервал немоту отец.

– Нормально.

– Какие оценки?

– Пятерки, четверки… тройка.

– Хорошо-о, – растянул в пустоту хозяин дома.

Он молча посидел еще несколько минут, потом развернул прессу, погрузился в типографский шрифт. Из чтения вырвала жена, зазвавшая ужинать.

Руслана встретили иначе – сразу усадили за кухонный стол с новой скатертью. Оливье соседствовало с селедкой под шубой, салатом из помидоров и огурцов, картофельное пюре с котлетами пленяло ароматом домашнего тепла.

– Ба, ты наготовила на пятилетку вперед. Мне этого не съесть.

– Ешь, ешь, давай! – Баба Нюра хлопотала, подвигая тарелки ближе. – Ишь, как исхудал в свовом Урале, в Пермях.

– Не в Пермях, а в Перми Великой. – Внук уплетал за обе щеки. – Знаешь, как раньше называли ту землю? Пермь Великая Чердынь!

– Воно как! Совсем мужик стал. – Бабушка с улыбкой поерошила волосы юноши. – Ешь, ешь, давай!

Студент набил живот до тяжести.

– А ты давно видела Лену?

– Да надысь видала… Ты кушай, кушай! – Старушка спрятала глаза, заерзала на стуле, убегая от ответа.

– Наелся уже. Пойду до нее схожу, написал, что как приеду – сразу к ней.

– А она што отписала?

– Дак что ей писать? Увидимся, поговорим.

Забаровский вытер жирные губы полотенцем, поднялся.

– Ну, я пошел?

– Сходи. – Баба Нюра длинно вздохнула, напоследок добавила: – Поздно не гуляй!

– Как с маленьким, – пробурчал Руслан, подделался под деревенский говорок: – Ты меня еще с прутом выходи отыскивать.

На улице намечался вечер. Прохлада налетала порывами. Вдоль проселка до дома Будяк шелестел кустарник. Через забор студент увидел главу семейства и двух парней с обнаженными торсами. За работой по крыше ребята ловили загар от последних лучей заходящего солнца.

– Добрый вечер, дядя Егор! – крикнул Забаровский. – Лена дома?

Крепкий мужик с выправкой оторвался от кровельных указаний, подошел, протянул руку через ограду.

– Здорово! Сейчас покличу. Ты пока прогуляйся.

– Куда прогуляться? – удивился Руслан. Раньше приглашали внутрь.

– Да вот хотя б по дорожке. До леска. Она тебя встренит.

Влюбленный удивился больше, но поймав сердитые взгляды молодых работников, последовал совету. Асфальт убегал в окраинный лес с разросшимся кладбищем. Студент шел, понурив голову, утопив руки в карманах джинсов. Задумчивость заслонила шорохи мира, он умел концентрироваться на себе. Сзади затренькал колокольчик, зашуршали шины, затормозили шлепанцы.

– Чуть мужика не задавила, – взвизгнул девичий голосок.

Забаровский обернулся. За спиной стояла маленькая русоволоска, придерживая велосипед. Рядом медленно прокатывались подруги.

– Какой же это мужик? – Брюнетистая подружка с толстотой, ушедшей в рост, заглянула в глаза юниора. – Пацан еще.

Троица под хихиканье укатила. Руслан загрустил сильнее, развернулся, настырно зашагал обратно. Навстречу шла Лена. В цветастом платье, красно накрашенными губами, дерзкой стрижкой каре. Она показалась приятно обабившейся, с выдающейся грудью, мягкой пухлостью кожи. Студент вспомнил прощание со школой, медленные воды Десны, пляжный песок.

– Привет. – Она улыбнулась, протягивая руку.

– Здравствуй, любимая! – Он привлек к себе. Губы потянулись к губам.

– Нет-нет, я накрашена. – Она увернулась, угнув подбородок к груди. – Давай пройдемся.

– В чем дело?

– Пойдем. – Она взяла одноклассника за руку, развернула лицом к лесу, повела.

Мягкость движений, податливая уверенность, теплое спокойствие, с каким она повелевала, растопили грусть влюбленного. Он списал на долгое отсутствие, необходимость привыкнуть заново. Мимо прокатились велосипедная троица.

– Хорошо, что не задавили пацана, – пробубнила толстуха, – а то бы девушка огорчилась.

– Ты их знаешь? – На личике Лены застыла бесконечная улыбка, безмятежное одухотворение.

– Познакомились пару минут назад.

Они помолчали. Забаровский попытался взять возлюбленную под ручку, она мягко отстранила.

– Что-то твой отец даже за калитку не пригласил. Не то, что раньше…

– Я должна тебе кое-что сказать… – Она выдержала паузу и решилась: – Я выхожу замуж.

Руслан резко остановился.

– Вот как! За кого?

– За очень хорошего человека.

– И давно решили?!

– Давно. Не кричи, пожалуйста.

– Что ж не предупредила? Могла бы написать.

– Не знала как…

– Это один из тех, который возится у вас на крыше?

– Один…

– Какой?

– Какая разница? Ты все равно его не знаешь.

Обманутый влюбленный внимательно осмотрел Будяк, уже другую, но, по-прежнему, интересную. Вдохнул запах духов, смешавшихся с естественностью.

– Может, передумаешь? Если недалеко зашло.

– Далеко…

– Насколько далеко?! – Взорвалась ревность.

– У нас будет ребенок.

Студенту захотелось съездить по одухотворенной физиономии. Девушка прикрыла ротик кулачком, интеллигентно покашляла, по шейке пробежала волна отрыжки.

– Я пойду? – И не дожидаясь разрешения, она поспешила домой.

Забаровский с грустью наблюдал, как пассия добежала до калитки, как выскочили навстречу наблюдавшие издали парни. По поведению не вычислишь будущего мужа, оба заботливые. Руслан сделал крюк подальше от Лениного дома, в бессилии рвал листья попавшихся под злость деревьев, подступили предательские слезы. «Я год думаю только о ней, пишу стихи, как дурак, лечу скорее на свидание, «на крыльях быстрых ветров», а она… Завела дружка, доигралась до беременности, шлюха!» Захотелось заглушить боль мужицким способом. Он зашел в ликероводочный магазинчик рядом с домом, купил бутылку «Хереса». Давно собирался попробовать, и название подходящее. «Мне сейчас полный херес». На опустевшей улочке тянул глоток до захлебывания, выдыхал драконом. Сухое вино дало эффект – потянуло на безрассудства. Из вариантов выбрал – разведать счастливого избранника.

«Шпион» засел в кустах напротив вмиг ставшей ненавистной хаты. Ярко светило полнолуние, тускло фонари, словно экономя энергию. В доме наблюдений горели окошки, изредка доносился юный смех, на прохожих подлаивал Шарик. Вскоре звуки стихли, свет погас, жилище отошло ко сну. Осталась еще четверть напитка, а «Херес» не лез в горло. Крышу кроют, пусть и окна стеклят! Руслан размахнулся и кинул бутылку со всей мочи. Сил хватило лишь до дороги. Стекло разбилось об асфальт, вино растеклось раненым сердцем.

Тренированные ноги донесли до «Юности». В освещенном парке гуляла молодежь, безбилетно прорывалась на гремящий закуток дискотеки, милицейские дубинки ласкали отчаянные спины. Несмотря на ночь, на лавочках тусовалось много матерей с колясками или студент различал только желаемое. Стоя в сторонке, он отмечал спектр материнского чувства от полного безразличия до тотального растворения.

– О, Забор!

Забаровский обернулся, узнал Позднякова. Рядом курили Сувалкин, Медведев и Скрипкин. Подошли, поздоровались, расспросили за жизнь. Руслан согласился на предложенную сигарету. Пошла нормально, не затронув голову и грудь. Студент тут же стрельнул вторую, научился затягиваться.

– Я думал, ты хрен когда закуришь. – Степан зауважал.

Мимо прошла длинная дама с большеразмерной грудью, упакованная в серую кофточку и кожаную юбку до колен.

– Олишна! – окликнул Вовка.

– Привет! – Женщина махнула рукой, намереваясь двигаться дальше.

Но Поздняков придержал.

– Посмотри кто приехал.

Разведенка разглядывала пьяно улыбающегося Забаровского, даже прищурилась для ускорения памяти.

– А кто это?

– Не помнишь? – Вован усмехнулся.

– А должна?

Руслан приблизился, смело обнял.

– Да ладно, чо ты? Иди сюда…

Глава VI

Страсти

Она вновь любила порывисто, накручивая себя стонами, исходя обильным потом. А на кухне сидел маленький мальчик, боясь лишний раз вздохнуть, изредка поглаживая кошку.

На следующее утро Забаровский отпивался рассолом под разнос бабули.

– Где всю ночь шатался, ирод окаянный?! И што, што девка бросила? Невелика печаль! Вот, все матери отпишу! Признавайся, измоден, где шатался?! У-у, глаза твовы бесстыжие!

Внук хотел забыть ночные кувыркания, совместный плач над неустроенностью жизни, тушение ран сладострастием. Хотелось забыть и сына Ольги, уснувшего за столом при ярком свете лампы. «Кажется, я обещал на ней жениться… Во, дурак!.. Конечно, она не поверила, баба опытная, но теперь привяжется… Я рассказал ей, где живу… Бежать! Прочь из этого города. Теперь моя родина – Пермь Великая Чердынь!»

– Говори, окаянный, с кем шлялся?!

Для острастки баба Нюра пристукнула кулачком по столу.

– Не стучи ты! Без тебя тошно. Все! Уезжаю.

– Куда уезжаешь? Не погостимши, тойко приехав… – Бабка моментально пожалела о несдержанности.

После обеда Руслан заглянул к Малышеву.

– Все корпишь над астралами, книжный червь?

– Да так, немного.

– А я возвращаюсь.

– Что так рано?

– А чо делать? Ленка меня бросила…

– Да ну?!

– Вот тебе и «да ну». Так что… Делать мне здесь больше нечего, зря спешил. Поеду, проведаю Помазана, Дуракевича… Интересно, чем он сейчас занимается? Опять дур валяет?

Глеб записался в районную библиотеку, материала по крестовым походам нашлось с гулькин нос. Набрал сразу в авоську, к концу недели сдал прочтенное от корки до корки. Он поехал в центр, записался в Центральную библиотеку, но даже «Историю крестовых походов» Мишо выдавали только в читальный зал. Страждущий знаний, как к заутрене, ездил в центр, обедал прихваченным из дома батоном, пил во дворе из-под колонки. Родители положили конец поездкам: ежедневный автобус – серьезный удар по бюджету. Теперь Малышев вставал с рассветом, отрезал четверть батона, надевал дырявые кеды. И шел пешком мимо ДК Горького, «Юности» с засидевшимися с ночи парнями, по эстакаде через железнодорожное полотно с гудящими под ногами электричками. По мосту над Десной. По долгой степи. Мимо красного психдиспансера, пахнущего транквилизаторами. Мимо завода «Арсенал» с черной пушкой вместо памятника. Из последних сил поднимался по лестнице, уступавшей по высоте лишь Потемкинской. Проходил сквозь скверик, тонувший в листве. Падал на потертый диван читального зала, выполненного, словно клуб по интересам. Раскрывал дорогого Мишо, пытаясь в коротких абзацах о Первом крестовом походе найти разгадку Адемара Монтейского. Ежедневно с десяток километров туда, десяток обратно. За лето у Глеба почернели лишь лицо и шея, остальное осталось неподвластно загару.

Обманутый влюбленный прибыл в Нытву, проведать мать, попросить денег.

– А чо ты будешь месяц делать в общаге? – Отчим пытался стать отцом.

– Чо-нибудь придумаю.

– Мы тут с твоей матерью собираемся в санаторий на Чусовую. Подлечить сердце. Айда с нами! Санаторий нашенский, металлургический. Найдем тебе отдельный нумер. А там солнце, речка, рыбалка…

– Правда, сынок, поехали, – уговаривала мать. – Петр Матвеевич все устроит.

Забаровский согласился от нечего делать, но с условием – при первом же требовании отправят назад.

Мать строго ходила на процедуры, вроде легчало. Сына поселили по блату в дальнем корпусе в служебной комнате. Маленький номер с кроватью, шкафом, зеркалом. Предоставленный сам себе, он сходил на пляж – пустые хлопоты. Далеко идти, за лесом кусок песка и ручей – пять метров в ширину. Чусовая явно текла в другом месте. Поиграл в футбол с тремя шабашниками – слабоваты, да и два на два – грустное развлечение. Один из ребят – нормальный, другой постоянно болтает о бабах, хуже Дукаревича. Третий – тридцать три несчастья, магнит для приключений. Прикурил сигарету, бросил зажигалку к воротам, – раздался мини-взрыв. Оказалось, попал в секатор для стрижки кустов.

Руслан познакомился с тремя женщинами в белых халатах – местный персонал. Белокурая толстушка с двойным подбородком лет двадцати пяти. Юркая шатенка с симпатичным личиком, быстрыми глазами, аккуратной попкой. Студенту нравилось наблюдать, как она, изогнувшись, пылесосит ковры. Третья – начальница Юлия, дама далеко за сорок с сединой в мелированных волосах. Невысокая, худая, с быстрым умом. Отубирав корпус, они садились в гостиной и разыгрывали подкидного.

– Молодой человек, – обратилась старшая, – не составите компанию?

Отдыхающий пялился в «Футбольное обозрение», ведущий надоел, новости устарели. Юноша присоединился к кумушкам. Щебетание развлекло, оторвало от жальных мыслей о Ленке, скоротало время.

– А чо вы все в номере и в номере? Сходили бы на речку, – склеивала разговор толстушка.

– Это разве речка?.. А в лужах купаться не привык.

– Можно сходить на озеро, – посоветовала начальница. – Здесь рядом, знаете?

– Впервые слышу.

– На выходе с территории направо, там тропинка.

– Боюсь заблудиться.

Женщины рассмеялись. Юлия нашлась:

– Хорошо, если увижу вас вечером, провожу.

Забаровский лишь усмехнулся. Третий день, а санаторий уже надоел до отвращения. Общага представлялась желанным домом. Студент решил – дочитает «Подростка» Достоевского и в Пермь. Вечером в дверь постучались. Неужели матушка? Она ж с утра заходила. Руслан отложил роман, поднялся с кровати, отворил. Он не сразу узнал начальницу в длинном платье с декольте, указывающим на грудь с ладошку. Она словно выросла на каблуках. Юлия бегло осмотрела голый торс, нырнула взглядом в промежность, оценила крепкие ноги. Лицо гостьи расплылось в широкую улыбку.

– Ну чо же вы сидите? Мы же договаривались сходить на озеро.

– Да? А я думал это с оказией, если случайно встретимся.

– Вот, встретились. – Раздался сдержанный смешок. – Одевайтесь, я вас жду на лавочке.

Юноша натянул желтую футболку, погрузил ноги в шлепанцы, вышел на крыльцо. Они медленно покинули территорию, повернули направо. Начперсонала непринужденно болтала, закончила монолог, слегка пристыдив спутника:

– Экий вы кавалер! Дама его развлекает, а он молчит, как бирюк.

Студент тоскливо пустил в ход бородатые анекдоты, байки из жизни звезд. Она громко смеялась на все. От успеха в речевом жанре «кавалер» распалился, вспомнил детские шутки – приняли на «ура». У озера они присели на бревно. Студент молол языком. Спутница устала смеяться, но улыбалась с загадочным блеском.

– Вы не проголодались? – Юля воспользовалась паузой.

– Не то, чтобы очень…

– А кофе хотите?

Забаровский пожал плечами.

– Пойдемте. – Женщина мягко взяла мальчишескую руку, повела обратно.

Она жила на территории санатория в бараке, построенном для семей обслуги. Хозяйка заварила кофе, юноша снова начал болтать, будто позади годы молчания на необитаемом острове. Беглая речь перемежалась глотками кофе «Пеле» – пародией на ароматный напиток, но любитель футбола взял за правило – пить кофе только имени короля игры. Начальница на минутку вышла, скинула наряд, переоделась в серую маечку. Без каблуков она выглядела тинэйджером, с недозревшей грудью, хорошо различимой сквозь ткань. Только кожа выдавала годы. Он замолчал, мысленно благодаря за приятный вечер, расслабленность, забытье прошлой пылкости чувств. Она включила старенький кассетник. Зазвучала популярная «Нэнси», «Дым сигарет с ментолом». Хозяйка быстро перемотала на песенку про еврея и королеву.

– Вы уже слышали этот альбом?

– Нет, – признался «кавалер», вслушиваясь в припев.

«Мойша, Мойша песню пел,

Королева слушала,

Мойша пел ей про любовь,

Та клубнику кушала.

Мойша, Мойша песню спел,

Что охранник побледнел,

Мойша спел, Степан в горах,

Королеву трах!»

Песенка с эротическим уклоном. Женщина ласково улыбалась, с грустью подпевала: «Трахать, так уж королев», посетовала на отсутствие алкоголя. Она встала, намереваясь налить еще кофе.

Руслан плохо разбирался в сигналах женской заинтересованности, но рискнул в знак благодарности. Когда она проходила мимо, приобнял, закружил в такт мотива. Юлия прижалась головой к юношеской груди. Бретелька сползла, она глубоко вздохнула, выпячивая «яблочки». Студент запрокинул женскую головку, вонзился поцелуем. Она опытно орудовала язычком, вызвав ажиотаж в партнере. Забаровский подхватил даму на руки. Она нежно обвила шею, стреляла глазками, разжигая сильнее.

– Куда?! – Молодой любовник трясся от страсти.

– В спальню, налево.

Он бросил ношу на двуспальное ложе, запутался в снятии собственной футболки. Она помогла, беззастенчиво скинула маечку, как Ольга в первый раз лифчик. Руслан навалился сверху, губы соприкоснулись, тела сплелись. Остатки одежды они судорожно срывали, почти не отрываясь от любви. Ярко светила люстра, от ветерка дрожали занавески, гнулась кровать. Через полчаса потные любовники смотрели в потолок.

– Спасибо, – шепнула она.

«Кавалер» почувствовал теплое дуновение на щеке. Юлия встала, достала из тумбочки зажигалку, пепельницу.

– Ты куришь? – Глаза Забаровского прояснели.

– Только после секса. – На кончике тонкой сигареты пыхнул дымок, разросся едкий запах. – Давно не курила.

– Как давно?

– Пару недель, наверное.

– Изменщица.

– Тогда я еще не знала тебя. – Она устало улыбнулась.

– Не боись, верности не требую. Дай затянуться.

Дама осторожно прилегла на юношескую грудь, закинула ножку вверх, нежные пальчики вставили сигарету в рот любовника. Они выкурили на двоих. Студент подкашливал. Изредка пепел моросил в пепельницу.

– Мне, наверное… пора? – больше попросил Руслан.

– Конечно. – Она потупила погрустневшие глазки.

– Увидимся завтра?

Женские губки растянулись до аккуратных ушек.

– Обязательно.

Юноша брел домой, пытаясь разобраться в чувствах. Новая партнерша находилась в середине спектра между платоникой Будяк и хищническим использованием Ольги. А может он не понял последнюю, не поверил искренним слезам из-за трудной жизни без постоянного мужчины?

Три ночи новые любовники потели в каморке Забаровского. Студент проверял мужскую силу. Сколько раз сможет, до боли, до пустоты. Она всегда контролировала финал, мягко сжимая яички. Отлеживались, шли в душ. Горячая вода вновь распаляла страсть. Он брал Юлю в разных позах, чем неудобнее, тем лучше. Эксперимент засвидетельствовал: оптимум – три-четыре раза, с каждым следующим подходом – акт дольше. «Вот такие мы – скромные супергерои». За время научного тыка Руслан подустал и пытался отсрочить свидания, отказываясь от прогулок и дискотек. Опытная женщина расценила как пресыщение знакомым телом. На четвертый день в каморке раздался стук. Юноша в плавках отворил, скрипя дверью и сердцем.

– Знакомьтесь, это Лена, – представила начальница спутницу.

В комнату вошла толстая брюнетка лет двадцати восьми с отталкивающим парфюмом, при виде голого тела плотоядно вспыхнула.

– Сегодня дискотека, но ты не пойдешь, знаю, – продолжила любовница. – Можем посидеть здесь. Вы начинайте, а мне нужно еще кой-чо доделать.

Она поставила на тумбочку бутылку водки, огурцы и удалилась с хитрым сиянием. Забаровский разглядывал новую знакомую, сидя на кровати, скрестив ноги по-турецки.

– Может, нальешь? – Лена глянула смело, вызывающе.

Студент поднялся. Лязгнула крышка, раздался плеск огненной воды, чокнулись стаканы. Собутыльники срочно схватили закуску. Захрустели сочные зеленые, разошелся огуречный дух.

– Между первой и второй… – напомнила она.

Бульки повторились.

– Давай на брудершафт. – Гостья обвила руку хозяина. Юношеский локоток уперся в обвисшую грудь.

Жидкость обожгла. В поцелуе сошелся хмель, овощная пряность, приторность помады. «Чужая», – мелькнуло в студенческом мозгу. Но юбка скользнула на ковер, на спинке стула повис огромный бюстгальтер, женские ручки спустили мужские плавки.

– Хорошо, что тебя зовут Лена. – Руслан стоял по стойке «смирно».

– Почему? – прервалась новая знакомая на коленях.

– Просто. – Мужские руки притянули женскую голову к паху. – Не отвлекайся.

Он позволил поскакать верхом. Сам лежал на кровати, закинув руки за голову. От долгой прелюдии пролился быстро. На мясистый зад налезли белые трусы, лифчик щелкнул на лопатках, бесформенная кофта заслонила тело. Подруга осмотрелась в зеркале, смахнула челку, оправила юбку.

– Ладно, я пойду. Пока! – Она сделала ручкой у выхода.

Через десять минут появилась Юля.

– Как все прошло?

– В теплой дружественной обстакановке. Ты ее специально подослала, чтобы я вновь воспылал к твоему стройному телу?

– Какой ты прозорливый! – Любовница по-женски неуклюже разливала по стаканам.

– Наверное, твоя подчиненная? Заставила, пользуясь служебным положением?

– Она в последнее время много косячит… Пусть отрабатывает… и тебе приятно.

Они выпили. Начальница привела в чувство мужественность любовника. Светло-коричневое платье упало на пол, обнажилось привычное тело, заскрипела кровать. Они напились вдрызг. Засыпая, Юля обнимала все больше тяготящегося юношу, шептала о любви.

Утром раздался стук, вошла мать. Забаровский продрал глаза. На тумбочке стояла бутылка с белой жидкостью, стаканы. На тарелке скукоженные огрызки огурцов. Любовница спряталась под одеяло. Мама смотрела с жалостью, сын виновато. Родительница ушла молча. Юля пьяно оделась, пообещала убраться. Студент вышел на воздух. Распогоживающееся солнце. Шаркающая метла дворника. Жуткий вкус во рту, точно кошки нагадили.

Руслан зашел в номер к матери, с порога выпалил:

– Я хочу обратно в Пермь.

Она снова промолчала, в глазах блеснула слеза, голова поникла.

Второкурсник вернулся в общагу. Ключ в замочной скважине столкнулся с близнецом. Юноша постучал основанием кулака, прислушался. Робкое бормотание помазанского транзистора, шорохи. Он расценил скрежет сетки, как вставание для открывания, но возобновилась тишина.

– Олег, Сашка, открывайте! – крикнул Забаровский и прислонился ухом к двери.

Тишина. «Понятно, – вздохнул Руслан. – Дуракевич опять кого-то привел».

Возвращенец оставил в секции синюю сумку со сломанными колесиками, вышел в крыло, прошагал в курилку. Зелень стен, раскрытая фрамуга, грязное ведро, заполненное на четверть бычками. Запах гнили. Забаровский уставился в окно на обшарпанную общагу Автодора, заброшенную хоккейную коробку с поломанным забором, мусор, выброшенный из окон ленивыми студентами. Задворки захолустья.

За спиной быстро пробежали. По семенящим шажкам, вкрадчивости студент угадал девушку. В следующую минуту в курилку вошел Олег с сигаретой в зубах.

– Ты колотился?

– Ага. Чего не открыл?

– Не отвлекаются любя.

Чиркнула зажигалка, краснота начала разбег с белого кончика, разошелся дымок. Кунгурец раскурился.

– Может, мне тоже, как ты? – Второкурсник смотрел грустно. – Трахаться направо, налево…

– Лучше налево, – подчеркнул пятикурсник. – Хотя зачем тебе? Используй то, чо под рукой и не ищи себе другую. Чо так рано приперся?

– А-а… – выдохнул горечь Руслан. – Дай сигарету.

Помазан с Малышевым прибыли к сентябрю. Сашка оделся в курту и дхоти, пропадал на вокзалах и площадях, тряся погремушками. Глеб пропадал в истории и астрологии. Забаровский прожигал здоровье за пьянкой с Дукаревичем. Руслан горько пил горькую, пестуя боль потерянной любви. Сквозь прозрачность стакана рана казалась зашитой, но юноша считал срок забытья слишком малым для остановки. Олег пил грамотно, с расчетом на интим. «Мужчине средних лет встречаться без секса не резон». Приглашались кандидатки, благо заселилась новая партия первокурсниц. Девяносто пятый оказался урожайным на девчат по инженерно-мужским специальностям.