Рыжий рыцарь, золотой менестрель

Мои опасения подтвердились, из-за каменного края виднелась рука. Тонкая, с длинными пальцами, но вместе с тем непомерно худая и бессильная. Кости да кожа, без надежды на кровь и мясо. Мне бы не хотелось однажды оказаться на его месте.

– Элли, у меня в сумке моток верёвки, – я вернулась в комнату и начала стаскивать камзол, – достань, пожалуйста. И флягу с водой захвати.

– Лоран, а ты уверен, что хочешь это сделать? Ты справишься?

– Там сбоку какую-то горгону для красоты приделали. Или птицу? Не важно. До неё я доберусь по карнизу, а дальше дело для настоящих мужчин.

– А если сорвёшься?

– Верёвку дай, вот так. Другой конец завяжи на ножке кровати. Теперь никуда не денусь.

– Лоран, – Элли сунула мне в руки наполненную флягу, – а зачем ты это делаешь?

– Хороший вопрос, – я задержалась на подоконнике и задумалась, – но не ко мне. Я даже не могу понять, зачем спас Эвана. Видимо, шевеление мозгами – работа не для менестреля.

Нет, в этом вопросе я откровенно лукавила, а вот преодоление отвесных стен под возмущённое карканье ворон, дело действительно не для менестреля и тем более не для девушки. На месте стражников я бы давно ставила на себя ставки, ругалась и подбадривала весёлым улюлюканьем. Но, увы, меня никто не замечал, давая возможность самостоятельно выбрать: вернуться или упасть. Но я, как истинный мужчина, отвергла и то, и другое, и вопреки всеобщему ожиданию (в лице Элли), вскарабкалась на площадку. Троекратное ура, фанфары и лавровый венок мне на шею. Приступим к следующему этапу нашей авантюры.

Вопрос «зачем я это делаю» вновь остался без долгожданного ответа.

Пленник, а как я и ожидала, это был действительно закованный в цепи пленник, поражал своей худобой и измождённостью. Пробудь я столько времени под палящими солнечными лучами, от меня бы тоже остались кожа да кости. Но, глядя на него, появляется стойкое ощущение, что скелеты в темницах выглядят откормленней. Волосы то ли седые, то ли белые, из-за грязи не разберёшь. Щёки ввалившиеся, губы ещё белее, как и вся кожа, глаза закрыты. А дыхание до того тихое, что сразу не разберёшь, жив он или благополучно отошёл в лучший мир.

Хотя чего мучаться, опыт оживления записных мертвецов у меня как ни у кого. Любой некромант обзавидуется. Будем действовать по проверенному плану.

– Пей, голубчик. Вот так. Вот умничка.

Тонкая струйка прохладной воды потекла меж разомкнувшихся губ и исчезла во рту. Сначала мне показалось, что я опоздала и все старания напрасны, но скелет шевельнулся и подался вперёд. Звякнули насквозь проржавевшие цепи, моя рука скользнула ему под голову и успела придержать. Вода хлынула широкой лентой, играя на солнце разноцветными бликами, и по-прежнему стекая, куда следует. Он пил жадно и с таким нетерпением, что я испугалась за флягу, напряжённо поглядывая, не отгрыз бы горлышко. Но, слава Богу, она показалась пленнику мало съедобной, и, выдув всё до последней капли, он со вздохом вернул её, начиная двигаться свободно и даже без боли.

Боже, это твои шутки? Сколько можно? Мне хватит одного умирающего колдуна, не стоит превращать мою глупость в устоявшуюся традицию. Ещё этот замок подозрительный, тут что, сезон охоты на колдунов объявили? А меня в самый разгар принесло?

Пленник больше не походил на обтянутый кожей скелет. Начали проступать набухшие вены, появились жилы, начали вырисовываться мышцы. Меньше чем за десять минут, жалкое подобие человека превратилось в достаточно красивого тридцатилетнего мужчину. И пускай ещё худого и измождённого, но привлекательного. А глаза у него серые и до того пронзительные, что вспомнился Марк.

– Спасибо, – это было первое, что я от него услышала и голос мне несомненно понравился.

– В кои-то веки дождался, всегда бы так.

– Значит, Эван тоже жив, – слишком лихо догадался пленник, – ты прав, для него поблагодарить – легче удавиться. Это хорошо, что мы оба выжили, ещё поквитаемся. Менестрель, я буду ещё больше тебе благодарен, если ты оставишь мне нож.

– А, э-э, за что тебя наказали? – извернулся я, неуверенно нащупывая в сапоге кинжал.

– Ты меня спас и, думаю, имеешь право знать. Я – Альберт Тренелл, маг служащий баронессе де Борн верой и правдой. Полагаю, ты знаешь, где успел побывать Эван прежде, чем ты его нашёл. Я пытал его по приказу моей госпожи, даже помог провести обряд, а потом помог сбежать. Мне приказала это миледи. Я помог ему выбраться из темницы и показал тайный ход, но по закону за такое полагается смертная казнь, которая была приведена в исполнение.

– Ничего не понимаю, – тупо отозвалась, пытаясь разобраться в этом клубке и понимая, что лишь больше в нём запутываюсь, – что за обряд?

– Обряд проклятия. К Луизе обратилась Чёрная Богиня и предложила его провести. А меня отрядили ей помогать, – по губам мага скользнула хищная улыбка, – теперь, если он хоть на мгновение расслабится и забудет о контроле, огонь, заключённый в его душе, будет вырываться в мир.

А, ну теперь хотя бы ясно, откуда взялись пожары. Когда имеешь дело с магами надо быть готовой к самой извращённой фантазии.

– А кто такая Чёрная богиня? Дерил?

– Он успел тебе всё растрепать? Как опрометчиво с его стороны. Ты угадал, но произносить её имя вслух – плохой знак. Демон может появиться там, где произносят его имя.

– Быть суеверным, не к добру.

– Может быть, но я всё равно посоветовал бы тебе не рисковать. Неженское это дело.

– Что-что? – я из последних сил попыталась разгневаться, но получилось плохо.

В своё время Марк очень красочно доказал мне, что врать магам по меньшей мере бесполезно. И если Эван оказался достаточно глуп, то это лишь указывается на его кровное родство с Йваном, тот тоже был записным двоечником.

– Врать нехорошо, – улыбнулся Альберт, – ты знаешь, что носишь на груди?

– Ты, – я порылась и извлекла на свет статуэтку, – об этом?

– Откуда она у тебя? – глаза мага загорелись неподдельным огнём.

– Моим учителем был некий Марк, но больше четырех лет назад он пропал. Я забрала её из его комнаты на память.

– Статуэтка стояла на виду?

– Вроде бы да.

– Значит, учитель запланировал это с самого начала, – Альберт потеребил себя за подбородок и неожиданно рассмеялся. – Да, это вполне в духе Марка. Что ж, моя маленькая спасительница, будь отныне осторожна, ибо в твоих руках Ключ от Подземного мира.

– Здорово, – я скривила улыбку, – и Марк надеется, что я смогу его уберечь?

– Почему надеется? Знает. Иначе бы не оставил. Хотя, возможно, другой кандидатуры не было. Ключ может носить либо сам творец – лично Марк, либо те, кого он создал, либо девушка–девственница. Третий пункт самый реальный, всех его творений я и так знаю. Ну, так что? Оставишь мне кинжал?

– Оставлю, – кивнула, ретируясь задом к облюбованной горгоне.

– И кстати, – Альберт ни на секунду не спускал с меня глаз, – я должен тебя предупредить.

– Что случилось?

– За этим Ключом охотится Чёрная Богиня.

По магам я больше не ходок. Пусть сами себя спасают.

Раскинем ситуацию на троих. Есть Ключ, есть я и есть Дерил. Марк с Йваном, знающие, где творение великого мага, в плену. Ученики Эван и Альберт, тесно с ними связанные, чуть не погибли и были спасены чудом, то есть мной. Великая Чёрная Богиня пока что не знает, у кого находится то, что ей нужно, но это дело времени. Если всё именно так, как сказал недосушенный маг, то очень скоро за мной начнётся настоящая охота. Даже если предположить, что Подземный зверь был пущен по следу Эвана, то возможно Дерил быстро догадается, кто его спас и не исключено, что следующим блюдом буду я. Предупредить Элли и постараться оставить её здесь? Не лишено смысла, но стоит ли так сгущать краски? Я почти 5 лет слоняюсь по стране и до сих пор никакого постороннего интереса к себе не выявила. Может быть, он просто меня запугивал? Однако ученик Марка – это обязывает. Думаю, ему стоит верить или хотя бы прислушиваться.

– Лоран, – встревоженная Элли на мгновение повисла на моей шее, – слава Богу, ты вернулся целым и невредимым. Что-нибудь нашёл?

– Нашёл. И не что-нибудь, а кого-нибудь. Что-то мне везёт в последнее время на умирающих магов, тебе не кажется?

– Твоя жалость тебя погубит. Давай рубашку, я её почищу.

– Не трогай! – я едва успела отпрыгнуть в сторону, застёгивая пуговицы.

– Ой, недотрога, – рассмеялась девушка, судя по глазам так и не заметившая обмана, – а я и не знала, что ты такой стеснительный. Ну, тогда иди за ширму, переодевайся.

Как всегда поток моих мыслей легко и логично свернул не туда, вольно петляя среди жизненно важных и не очень проблем. Ещё в беззаботном детстве моё редкое умение безнаказанно уводить разговор в сторону выводил из себя не только всех сестёр, Йвана и нянек, но и внешне спокойных отца и Марка. Удержать ход разговора в нужном русле я, конечно, могла, но зачем это делать, если по окончанию тебя ожидает порция розг? Всегда лучше потянуть время, а склероз как болезнь ещё никто не отменял.

Так о чем я? Ах, да, о приготовленном для меня костюме. Надо отдать должное местному портному, постарался он на славу. Чёрный, с серебряной канвой и вышивкой, не слишком пышный и не очень скромный, со строго пропорциональными складками и подогнанными ремнями, он сидел на мне словно влитой, красочно сочетаясь с распущенными по плечам кудрями. Элли, когда меня увидела, залюбовалась, так и застыв с лютней в руках. А я раскланялась.

– Лоран, – девушка поправила мой воротник и отросшую чёлку, – ты неподражаем.

– Конечно, – согласилась я, любуясь её затянутой в новое платье фигуркой, – я же менестрель. Ты, между прочим, тоже выглядишь восхитительно.

– Нравится? – она заботливо поправила юбку. – Это тоже баронесса подарила. Она очень радушная хозяйка.

– И даже слишком. Ну что ж, моя боевая подруга, пойдём пожинать плоды местной кухни. Свирель взяла?

– Да.

– Молодец. И обязательно держись поближе ко мне, если что, я тебя в обиду не дам. А теперь делаем каменные лица и идём в зал. И, главное, не забывай улыбаться.

Меня не спасло каменное лицо и наклеенная поверх него улыбка. И зайди мы с парадного входа, праздник закончился бы, так и не начавшись. Что было бы дальше, сказать сложно, но повышать свой уровень знаний не тянет. И скажу откровенно, я струсила. Старый, почти изжитый из тела страх накатился с новой силой, сметая робкие протесты разума и охватывая всё моё существо. Сердце трусливо рухнуло в пятки и уже оттуда быстро-быстро заколотилось, наполняя тело невыносимым жаром. В горле встал ком, пальцы мелко задрожали, в такт им начали прыгать колени, и я отчётливо поняла, что ещё немного и либо начнётся истерика, либо наступит своевременный обморок. Я не изнеженная аристократка, уж последние несколько дней и вовсе выбили из меня остатки женственности. Но есть в этом мире человек, которого я боюсь едва ли не больше смерти, и почему-то именно сейчас, и именно здесь нашим дорогам было суждено вновь пересечься.

Барон фон Штейн, собственной персоной. А если без титулов, то северный варвар или северная свинья, по настроению. Живое воплощение всех мужских пороков, которое я ненавижу всем сердцем. Толстый, грубый, жадный, вонючий, наглый, все его достоинства я могу неустанно перечислять вплоть до утра. Для меня он был живописным мужланом, этакой свиньёй, которую шутки ради вырядили в штаны и камзол, но для кого-то он был воином и предводителем. А с этим приходилось считаться. Когда я его видела, меня саму охватывал животный страх, и я начинала превращаться в какую-то дрожащую тварь без рода и племени.

– Лоран, что случилось? – встревоженная Элли подёргала меня за рукав. – Ты так побледнел.

– Всё хорошо, – я не узнала собственный голос, до того он стал хриплым и чужим, – пойдём.

Нас никто не заметил. Гости ещё только начали стекаться в зал, мелькали разноцветные камзолы и гербы, сновали слуги, слышался звон посуды и грохот отодвигаемых стульев. Все чувствовали себя непринуждённо, но вместе с тем сдержанно и соблюдали пункты этикета. Баронесса, как и положено, сидела во главе стола, за её спиной маячили неотлучные Эжен и Этьен. По правую руку от неё незнакомый мне человек, а по левую – фон Штейн, жрущий в три глотки, лакающий словно бульдог и время от времени отпускающий сальные шуточки. За эти четыре года он не изменился, только морду отъел, не позавидуешь. Судя по страдальческому выражению лица Луизы, ей было далеко не смешно, но, как радушной хозяйке, баронессе приходилось мило улыбаться и изредка кивать, давая знать, что слушает. Сейчас она выглядела восхитительно. Строгое коричневое платье заменено на шикарное бардовое, волосы тщательно убраны в высокую причёску, аристократично узкое лицо и изящная шея превосходно гармонируют с жемчужными украшениями. Невозможно выразить никакими словами её гордую красоту, ибо самые витиеватые комплементы поблекнут перед одной её улыбкой…

Я не мужчина, но других женщин оценить могу и весьма честно. К слову сказать, барон один раз попытался покуситься на её спрятанную под бархатным платьем коленку, но, встретившись взглядом с неулыбчивыми близнецами, моментально передумал. Каверза больше не повторилась. О том, что начнётся, когда придёт моё время петь, я старалась не думать. Мне и без того кусок в горло не лез.

– Элли, не переедай, иначе не сможешь выступать.

– Извини, – девушка виновато улыбнулась и занялась салатиком.

– Будешь столько есть, быстро поправишься и потеряешь форму. А кому нужна корова?

– Мне до этого ещё далеко. Лоран, а почему ты ничего не ешь? Ты и без диеты слишком худой, пора набрать немного мяса на костях.

– Что-то не горю желанием, а ты видела толстых менестрелей?

– Нет.

– Вот и я нет. Так зачем становиться первым?

– Ну, – хихикнула Элли, видимо, на мгновение представив такую картину, – толстым ты никогда не станешь, только если к старости. Но если всегда будешь так мало есть, останешься худым навсегда

– Это профессиональное.

Она была права, но я слишком хорошо знала, где всё съеденное на ночь, непременно отложится. И обе эти области моего молодого тела были мне, несомненно, дороги. Ни там, ни там расширяться мне не хотелось по разным причинам, а надеяться на появление тугих мышц бессмысленно. Откуда они возьмутся у девушки? Для обычной женщины я и так сильна, но с мужчинами мне всё равно не тягаться.

– Господин менестрель, – слуга вежливо склонился к моему уху, – баронесса просит вас спеть для неё и гостей.

– Слово баронессы для меня закон, – тоскливо отозвалась я, вставая и перекидывая лютню со спины на грудь, – Элли идём.

Нас слушали. Сначала отвлечённо и нехотя, потом всё с большим интересом. И, чем сильнее я распалялась, приободренная собственными песнями, чем звонче и выше становился мой голос, тем ярче вспыхивали глаза замерших гостей и тем тише были посторонние разговоры. Но, только добившись полного безмолвия и всеобщего внимания, я перешла к той песне, которую все жаждали услышать. Песнь «О девяти рыцарях в белых плащах». Легенда из легенд.

Я пела, вкладывая всю душу, прекрасно зная, что она могла стать моей последней песней. Судя по лицу барона, он меня узнал и в данную минуту напряжённо размышлял, как бы поэффектнее разоблачить. От его побуревшего лица и налившихся кровью глаз мне было не по себе, но отступать поздно. Оставалось встретить судьбу лицом к лицу. И я не отвела глаз, когда наши взгляды встретились.

И в ту минуту, когда я взяла последнюю ноту, всем существом чувствуя, как оскорблённый барон открывает рот для обличительной тирады, парадные двери распахнулись. Вызывающий грохот повис в полнейшей тишине, и все присутствующие невольно обернулись, потеряв ко мне всякий интерес. Штейн, кажется, вовремя подавился невысказанными обвинениями, а я впервые за свою буйную жизнь страстно возжелала тихого отдыха в форме обморока. Но стоит ли говорить, что мои мечты так и были обречены остаться мечтами.

В дверном проёме стоял Альберт. Помолодевший, чисто выбритый, с аккуратно расчесанными волосами, но в том же грязном балахоне. Апполон в нищенском тряпье. Холодный, пробирающий до костей ветер развевал белоснежные пряди, придавая ожившему магу эффект нереальности. На какое-то мгновение мне даже показалось, что перед нами не человек, а призрак. Он пришёл. Поговорить или отомстить, ещё неясно, и, глядя на его лицо, было сложно что-то определить, но он всё-таки пришёл. И взгляд серых глаз был устремлён на приподнявшуюся баронессу.

Мне стало страшно. Благодаря своевременному появлению недовольного мага моя казнь была отсрочена на пару часов. Но мысль о том, что из-за моей глупости может кто-то погибнуть, забрела в мою пустую голову, слегка подзагуляв. Собственно, всё, что мне известно, я слышала из уст Альберта, и чёрт знает, что тут происходит на самом деле. И где, чёрт побери, вообще были мои мозги в тот момент?

Дальше началось показательное выступление одного из учеников Марка. Я успела оттеснить Элли к стене, освобождая пространство, и потому могла наблюдать за всем со стороны, с замиранием сердца ожидая развязки. А посмотреть тут было на что. Чего стоят мечи набежавших стражников, за одно мгновение рассыпавшиеся пылью. А повскакавшие гости, замершие соляными столбами, окованные то ли заклинанием, то ли собственным страхом. Со стороны это выглядело так красиво, что я грешным делом, залюбовалась. Особенно эффектно смотрелась твёрдая, уверенная походка Альберта, неспешно продвигающегося вперёд среди всей этой сцены. Он шёл, и лишь помятый подол балахона раскачивался в такт его шагам. Он не оглядывался по сторонам, кажется, он даже не мигал, бережно храня туго натянутую нить взглядов между ним и Луизой. Но баронесса, вопреки всем ожиданиям, не встала и не ушла, она по-прежнему гордо сидела на своём стуле, надменно вскинув подбородок и недоверчиво глядя на мага. Даже Эжен с Этьеном не выдвинулись вперёд, стремясь загородить свою госпожу, а лишь со скучающим видом изучали сложившуюся ситуацию. Полное равнодушие этой парочки окончательно убедило меня, что всё ещё поправимо.

И вот, достигнув стола, за противоположной стороной которого сидела Луиза де Борн, Альберт почтительно остановился. В зале наступила оглушительная тишина, и под множеством изумлённых взглядов гордый маг опустился на одно колено. Судя по округлившимся глазам гостей, такого никто не ожидал. Общую картину испортил лишь Штейн, использовавший свой открытый рот сугубо для дела. Тарелки перед невоспитанным варваром начали стремительно пустеть, наводя на мысль о здоровом аппетите.

– Альберт Тренелл? – голос баронессы почти не дрожал, но выражал крайнюю степень изумления.

– Да, моя госпожа.

– Так ты всё-таки жив?

– Да, и вновь готов вам служить, как служил всегда.

– Правда?

Баронесса медленно встала и без видимых усилий вспрыгнула на стол. Кубки и осколки разбитой посуды брызнули во все стороны, жаля не успевших отвернуться гостей и добавляя слугам работы. Барон фон Штейн умудрился чем-то подавиться и с остекленевшими глазами схватился за горло. Судя по побуревшей физиономии, северному варвару катастрофически не хватало воздуха, но к нему на помощь никто не торопился. Все смотрели, как Луиза неторопливо пересекла стол и уверенно спустилась на пол, ступая по подставленным ладоням Альберта, как по ступеням. На пол брызнула кровь, видимо, под платьем у баронессы скрывались подкованные железом сапоги. На лице мага не дрогнул ни один мускул.

– Но ты должен был уже умереть, – задумчиво протянула Луиза, изучая склонённую голову.

– Если вам не нужна больше моя сила, то просто прикажите, и я умру.

– Я запомню это, ну а пока встань и следуй за мной. Ты прав, мне вновь потребовалась твоя сила.

– Благодарю, моя госпожа.

– И кстати, кто тебе помог? Ты не мог спуститься оттуда сам.

Я затравленно напряглась и буквально впилась взглядом в лицо мага.

– Меня спасла, – маг мягко улыбнулся, – маленькая певчая птичка.

4 заповедь менестреля: «Другие работают – не мешай, а то и тебя заставят»

К глубокому огорчению гостей пир был бесцеремонно прерван. Перед уходом баронесса пожелала всем хорошенько отдохнуть, но настроение уже не то. Все прекрасно понимали, что появление мага напомнило хлебосольной хозяйке о нависшей опасности, и возмущений не последовало. К моему огромному огорчению, проходя мимо задыхающегося Штейна, Эжен сжалился, мягко улыбнулся и так хлопнул барона по спине, что кость выскочила на свет божий. Если не ошибаюсь, в глазах ожившего варвара промелькнул неподдельный страх.

– Элли, – прошипела я, – марш в комнату.

– Но, Лоран…

– И запрись хорошенько. Я скоро приду, и мы всё обсудим. Иди.

Девочка огорчённо вздохнула, но послушалась, и через минуту ею в зале не пахло. Я же после недолгих размышлений решительно отправилась гулять по замку. Слуги и стражники восприняли меня радушно, разболтали последние новости, пригласили пропустить по кружечке (что оказалось особо ценным после перенесённого шока) и устроили прогулку по каменным стенам. А так как закончился ужин небывало рано, у меня была уйма времени, и я решила вернуться в комнату.

– Лоран, – обрадованно поднялась мне на встречу Элли, – что происходит?

– Прости, малышка, ты, наверное, очень напугана, я сейчас всё объясню. Мы с бароном фон Штейном кровные враги. Я не уверена, узнал ли он меня, прошло много времени, но если всё всплывёт, не хочу думать о том, как буду выкарабкиваться.

Я опустилась в кресло.

– А маг? Ты так побледнел, когда он появился. Это его ты нашёл на крыше?

– Да. Если баронесса всё это узнает, то страшно подумать, что она со мной сделает. Завтра на рассвете я уезжаю, мне ещё хочется жить. А ты Элли? Ты не хочешь остаться здесь, в замке? Вольная жизнь менестреля полна опасностей, а тут всё-таки тише. Оставайся.

– Нет, – девушка спрыгнула с кровати и, забравшись ко мне на колени, обхватила руками шею, – нет, не прогоняй меня, Лоран. Я потеряла одного брата, но всемилостивый Господь подарил мне другого. И я не брошу тебя, никогда не брошу.

– Элли, – я понимала, что делаю большую ошибку, но перебороть себя не смогла, – успокойся, поедешь со мной, если ты так этого хочешь. Я не буду тебя заставлять, и всё будет хорошо.

– Лоран, – девочка жалась ко мне, как встрёпанный воробушек, – ты ведь не оставишь меня, правда?

– Правда. Ты – моя маленькая сестрёнка, и если я взялся о тебе заботиться, то всё-всё сделаю, чтобы ты была счастлива.

В дверь деликатно постучались.

– Элли, а теперь слезь с меня. Кто-то пришёл по наши души.

– Баронесса просила вас почтить её своим присутствием. У неё к вам разговор, – вот в чём Эжену не откажешь, так это в конкретности. – Прошу пройти за мной. Мне приказано вас проводить.

– Хорошо. Элли, запри за нами. Я постучусь, когда приду.

– Я буду ждать.

– Пойдём, – бросила Эжену и, пригладив волосы, первая двинулась в сторону лестницы.

Баронесса ждала меня в своих покоях. Она улыбалась и казалась добродушной, что хоть немного утешало, но мало спасало от грустных мыслей. Стоит ли говорить, что с присущей мне жизнерадостностью, я ожидала лишь самого худшего, заранее вспоминая все свои грехи. И хотя Альберта видно не было, а Эжен ушёл по делам, смутные предчувствия продолжали меня терзать. Даже присутствие невозмутимого Этьена тревожило и заставляло напрягаться. Меня тревожило всё, и, если так будет продолжаться, я закончу свои дни безобидной деревенской дурочкой.

– А, Лоран, ты уже пришёл, – Луиза оглянулась и широко улыбнулась.

– Миледи…

– Ах, оставь эти свои приличия и прекрати кланяться. Проходи, присаживайся.

Я тактично дождалась, пока она присядет сама, и лишь после этого позволила себе опуститься в кресло. Молчаливый Этьен, не дожидаясь приказов, начал расплетать и расчёсывать её косу. Эта картина могла довести до чёрной зависти любую девушку.

– Позвольте, – тактично предложила и от нечего делать разлила по бокалам вино.

– Ах, Лоран, ты меня балуешь, – рассмеялась баронесса, принимая из моих рук кубок, – женским слабостям нельзя потакать.

– Увы, миледи, это наш крест. О чём вы хотели со мной поговорить?

– Я? Мне просто захотелось с тобой пообщаться, – она в одно мгновение выпила всё вино и по-мужски пристукнула донышком по столу, – имею я право, в конце концов, поговорить хоть с кем-то без утайки?

– Имеете, – уверила я и, попробовав вино, решила, что оно слишком слабое, чтобы вызвать столь бурную реакцию, а, значит, это далеко не первый её бокал, – и я готов вас развлекать столько времени, сколько хотите. Могу спеть.

– Нет, Лоран, сейчас я хочу, чтобы ты просто со мной поговорил. Когда ты уезжаешь?

– Завтра, на рассвете.

– Ты снова рвёшься в путь, – понимающе вздохнула она, – а девочка? Ты, наверное, хочешь оставить её здесь?

– Я пытался, но, несмотря на то, что ей приглянулся ваш Эжен, она не согласилась со мной расстаться. Элли называет меня братом, и, честно говоря, у меня нет желания с ней спорить.