Диадея

Ночной город с новой силой покорил Айина, и эйфория от дозы матики тут была ни при чем. Разноцветные вывески пестрели, стараясь затмить друг друга в эффектном споре за каждого случайного прохожего. Небо рассыпалось звездами, прохладный ночной ветер уносил мысли вперед – к наслаждениям. Виена томила красотой и безмолвными обещаниями роскошной жизни, воплощениями дерзких мечтаний. Она, заигрывала с ним, приглашая проникнуть в тайну, которая, словно неизведанный слой атмосферы, пронизывала каждую улицу, каждый поворот.

Так, по пути в бордель, Ао наслаждался вином, забитой в трубку матикой и обществом новых друзей. Он нехотя признался, что в его маленьком городке отсутствовали публичные дома. Леян и Нуол не сдержали удивления. Новость их позабавила, и они принялись с гордостью рассказывать о своих похождениях.

Бордели в Венерианской Империи, а в Виене особенно, были не просто популярны – они являлись одной из центральных колонн культуры. Ни на одной из обжитых планет не нашлось бы той захватывающей, своеобразной и самодостаточной атмосферы разврата, как здесь на Порт-Венере. Каждый публичный дом был отдельным маленьким государством с личными правилами и этикой, мотивами и движущей силой. Публика приходила самая разносортная. Одни – чтобы просто развлечься, другие – чтобы остаться навсегда. Последние, правда, с наступлением старости частенько оказывались выброшенными на улицу.

Политики принимали участие в жизни борделей, спонсируя отдельные вечеринки, с целью заслужить благосклонность народа. Люди искусства находили здесь приют и возможность самовыражения. Певцы, художники, музыканты – здесь были нужны все, кто способен развлечь публику и сделать времяпрепровождение с объектами желаний ярче и интереснее, а главное – привлечь новых клиентов. Ввиду широкой востребованности на одной улице иногда располагалось сразу несколько борделей практически друг напротив друга.

Публичные дома открывались пропорционально разнообразию желаний и прихотей изнеможденной усладами столицы. Пляжные бордели, танцевальные, политические, в роскошных особняках или среди имитации диких джунглей, романтические, где каждый может почувствовать себя героем рыцарской истории, или клубы оргий и многие другие стали классическими образцами. Почти любая фантазия, которая только зарождалась в мозгу человека, рано или поздно появлялась на улицах Виены, обрамленная стенами публичного дома. Разумеется, если только она могла привлечь больше клиентов и принести владельцу заведения прибыль.

Все это разнообразие объединяло только одно: наслаждения за деньги. Наслаждения самые разные, и совсем не обязательно сексуальные в традиционном смысле. К примеру, один из публичных домов, «Запрет», специализировался на отсутствии секса. Уставшие от бесчисленных удовольствий и извращений венерианцы готовы были платить за времяпрепровождение там, где любые их попытки привлечь противоположный пол будут пресекаться и наказываться. Впрочем, те, кому удавалось переступить запрет и обхитрить личных стражей, рассказывали, что получали особенные ощущения от процесса.

Казалось бы, развращенное и обладающее почти абсолютно свободными отношениями венерианское общество все же нуждалось в некоторых ограничениях и буквально просило о них. Утонченные и профессиональные гедонисты – на Порт-Венере это была специально оплачиваемая работа – часто говорили о том, что настоящие удовольствия начинаются там, где в силу вступают запреты. Это был один из основополагающих рецептов для создания новых успешных способов доставлять наслаждения. Существовали и такие бордели, где клиентам предоставлялась возможность просто пообщаться с гейшами в спокойной обстановке, и этого было достаточно. В мире, где всем друг на друга плевать, люди порой готовы платить за то, чтобы быть услышанными.

Слегка опьяневшая компания вскоре достигла пункта назначения. Их выбор пал на относительно скромный бордель «Небо». Голубая вывеска мерцала посреди небольшого дворика, набитого людьми. Бордель был примечателен тем, что здесь, во дворике, играла музыка и все желающие могли пить и танцевать, прежде чем очутиться внутри. Таким образом, не слишком богатые студенты экономили деньги, напиваясь до захода в бордель.

Пусть «Небо» было далеко не из самых роскошных борделей, зато атмосфера здесь располагала к тому, чтобы получать от жизни все. Ао сразу оценил идею: сотрудницы заведения гуляли между столиками и извивались на танцполе в откровенных нарядах с крыльями за спиной. Их ножки в туфельках и чулках лобзали искусственные облака, парившие у самого пола. Все присутствовавшие будто и вправду очутились на небе. Ао еще не знал, что по меркам Виены бордель «Небо» считался простоватым. Он отвлекся, разглядывая танцовщиц, и обнаружил, что Леян и Нуол куда-то запропастились. Ему показалось это странным, но он не расстроился и подошел к бару, чтобы заказать выпить. Пусть проваливают, если им хочется.

Сюда приходили не только из-за девушек. Многие выбирали бордели, чтобы обсудить дела в привычной для венерианцев обстановке. Водились и те, кого называли «падальщиками». Для них бордели – среда обитания. Они сновали от одного заведения к другому в поисках веселья и всевозможных удовольствий. Главное, чтобы эти удовольствия были доступны сейчас и за чужой счет. Они выбирали компании навеселе, втирались в доверие и затем вытягивали из своих жертв как можно больше денег, но не наличными, а уже воплощенными в свои желания и сиюминутные потребности. Благодаря активной ночной жизни падальщики заводили полезные знакомства и за определенную сумму могли свести нужных людей или выложить о них секретную информацию.

Одна из девушек с крыльями, заметив юношу в приличном костюмчике, воспарила над облаками и приземлилась к нему на колени. Ее рождение из облаков получилось для него неожиданным и захватывающим. Танцовщица догадалась, что произвела нужный эффект, и одарила Ао хищной улыбкой победительницы. Черные глаза ее блестели и, как будто, молили об удовольствии. Кожа обжигала, а длинные темные волосы источали тонкий аромат цветов, круживший голову, пробуждавший фантазии. Томные губы были словно застывшие волны страсти. Эти волны вдруг сблизились с ним и подули сладким ветром дыхания возле уха.

– Я спустилась к тебе, чтобы забрать на небеса… – сказала она стандартную для этого борделя фразу.

Ао благодаря клокочущей в нем энергии и желанию пробовать, наслаждаться и жить, порой мог своим желанием быть запросто ослепленным. Стоило ему забрести в бордель, он тотчас сделался жертвой, о чем сам еще не подозревал.

– Ты кажешься юным и очень красивым молодым человеком, – продолжила она, почувствовав некоторое его замешательство. – Ты здесь впервые?

Ао раздосадовался, что его раскусили. Неужели по нему заметно, что он из захолустья вроде Танеса?

– Да, так и есть, – признался он. – Но я вовсе не настолько юн, как тебе кажется. Угадаешь, сколько мне лет?

– Девятнадцать? – С легкой насмешкой тут же угадала проститутка.

Ему захотелось соврать и притвориться старше, чтобы придать себе солидности, но он сразу нашел это глупым. Если бы не накинутая на глаза Ао повязка из желаний и разгоряченной крови, то он сумел бы различить едва заметные морщинки вокруг ее глаз, которые уже не в силах скрыть макияж. Будь он внимательнее, то догадался бы, что она порядком старше его, вероятно, почти на десять лет. Ее проницательность вовсе не олицетворение чуткой женственности, а опыт.

– Расслабься, тебе у нас понравится, – рассмеялась она. – Ты ведь хочешь побывать на небесах?

Ее вздымавшаяся из-под корсета грудь вжалась в него, пригвоздив к месту. Ее плоть уже не просто обжигала – она превращалась в настоящее пламя, вздымавшееся у него на коленях. Он еще не успел определить, какая из танцующих над облаками женщин самая привлекательная, но ему уже не было до них никакого дела. Ангел-искуситель почувствовала, как его тело устремилось к ней, хотя они сидели почти неподвижно.

Ао медлил с ответом. Его внезапная робость была вызвана тем, что он, впечатленный красотой проститутки, которая выглядела роскошно и дорого, внезапно вспомнил, что истратил почти все деньги. Он ведь не планировал заказывать сегодня женщин. У него оставалось около 3800 идий. Он был убежден, что проститутка из «Неба» явно дороже, и не знал, как отказать ей, не нарушая местной этики и не роняя достоинства. Ему не хотелось признаваться в бедности.

Ао не забывал и о том, что здесь, в борделях, есть шанс познакомиться с полезными деловыми людьми. Ему казалось, стоит обронить лишнее слово, и оно случайно обернется в оскорбление. Об остро выраженном чувстве собственного достоинства у виенских проституток ему успел поведать Нуол. Сразу начнется скандал, и репутация клиента будет испорчена. Разумеется, это было преувеличение, навеянное впечатлительностью и изрядно выкуренной матикой. Тогда Ао еще не знал, что ровно 4000 идий стоит одна доза любви. А ночь с этой женщиной всего 3000.

– Как тебя зовут, малыш? – спросила она, все больше наблюдая в нем внезапное замешательство.

– Ао Айин, – зачем-то сказал он и свою фамилию. – А тебя?

– Меня зовут Твоей Ночью… Пойдем.

Его Ночь наклонилась к нему, будто хотела поцеловать, и тут же отстранилась назад, увлекая за руку. Она повела его на второй этаж, где ожидали посетителей комнаты для уединений. Ао поймал на себе несколько любопытных взглядов и истолковал их по-своему. Мысли и волнение сузились до плотности бумажника и репутации. Должно быть, они все решили, что у меня полно денег, раз я ухожу с такой женщиной, с пугливой гордостью подумал Ао. Он уже почти ненавидел «Свою Ночь». Так ненавидят мужчины тех женщин, из-за которых испытывают страх быть униженными. И чем дальше она его увлекала, тем больше он на нее злился и хотел ее.

Второй этаж оказался довольно простоват в сравнении с антуражем на площадке первого. Здесь не было ничего напоминавшего ни ангелов, ни небо. Можно решить, что они переместились в соседний хостел. Ао почти обрадовался этому. Они шли по коридору с обшарпанным ковром и вздыхающими дверями. Зашли в номер восемь.

Комната казалась пустой. Половину пространства занимала кровать. Рядом стояла тумбочка с настольной лампой и зеркальцем, отвернутым к стене. Над изголовьем кровати висела картина, изображавшая уносящийся вдаль звездный корабль. Заметив ее, Ао вдруг почувствовал себя жалким. И зачем только он назвал свою настоящую фамилию! Еще сегодня он грезил о положении в обществе и полетах за пределы Миросферы. Такие космические корабли наверняка принадлежат каким-нибудь богачам. Они могут позволить себе все, что захотят, а он тем временем пытается не впутаться в историю с обычной шлюхой. Пусть и очень красивой. В отчаянном желании, рожденном из несвязных надежд и мечтаний, он попытался поцеловать ее.

– Ты знаешь, сколько стоит ночь со мной? – спросила она, отклоняясь.

– Даже у самого богатого человека во вселенной не хватит столько денег, чтобы отблагодарить тебя за одну ночь! – Сказал Ао, еще больше все усложняя.

«Его Ночь» чуть не расхохоталась. Она явно обрадовалась, но не комплименту, а тому, что за ним скрывалось.

– Ты, наверное, еще богаче самого богатого человека во Вселенной, раз так уверенно лезешь ко мне в постель! – поддразнила она.

Тут Ао сообразил, что лежит на ней, прижимая ее руки к постели. Он отпрянул. Его тщеславие было задето. Какая-то шлюха вдруг угрожала стать для него недоступной. Сейчас, когда она разожгла в нем хлесткие инстинкты, стремление обладать, быть победителем, тем, перед кем встают на колени, ее насмешливая улыбка оставляла на нем болезненные укусы. В самом деле, а что имел он, кроме грез и жгучих, как пощечины, желаний? Где были сейчас его мечты и где он?

– Нет, пока что я… еще не совсем… самый богатый человек на земле, – со стыдом ответил Ао, будто в этом борделе под каждой кроватью прятались миллиардеры.

– У тебя нет денег?

– Есть! – встрепенулся Айин, не в силах ответить иначе. – У меня есть сколько угодно денег, просто они сейчас не здесь, не с собой!

Оттого, что он теперь начал перед ней оправдываться, Ао еще больше упал в своих глазах. Ему захотелось сбежать. Но все же он не забывал, что здесь они действуют по правилам борделя. Это ее работа. Его привлекут к ответственности. К тому же он выставит себя на посмешище!

– А сколько у тебя есть с собой? – продолжала пытку «Его Ночь».

Проститутку развлекало то, с какой легкостью она вызывает в нем эмоции, задевает и испытывает его самолюбие. Он во власти ее ночи, а ей только того и надо.

– 3800, – произнес Ао рассудительным тоном, каким вначале пытаются говорить на торгах.

Падающий через окно лунный свет на миг ярко вспыхнул в глазах женщины. Три восемьсот! Еще двести идий, и будет одна доза любви! Всего одна. В холодном номере борделя, за стенами которого столько чужих людей. Хотя бы одна… Но тише, он не должен знать слишком много. Она уже владела собой.

От Ао не укрылось, что его слова произвели на нее впечатление. Должно быть, дело здесь не только в деньгах, а в чем-то еще, но его мужское эго уже запуталось в ее красоте, точно в паутине. Потом, потом он во всем разберется, сейчас он должен ее заполучить!

– Так мне не хватит 3800?

«Его Ночь» ласково улыбнулась. Ей даже стало слегка жаль его. Он отличался от других ее клиентов.

– Ты ведь не из Виены?

– Верно. Я из Танеса, это тоже по-своему славный город.

– Верю… Мне очень жаль, Ао, но тебе нужно хотя бы восемь… – тут она осеклась. Он все же мог слышать примерные расценки в борделе «Небо», – хотя бы 6000 идий.

Ао растеряно на нее посмотрел. Что если ему перестать торговаться и просто взять ее? Если она воспротивится, скандал хлынет наружу, за пределы номера. Его призрачная карьера (теперь она казалась ему призрачной), померкнет, не дожив до рассвета. Ао даже представить не мог, что мало кому есть дело до «Его Ночи». Ее здесь держали только из-за крупной суммы денег, которую она задолжала владельцу заведения. Бизнесмену было известно о ее пристрастии к наркотику, поэтому он не выпускал ее за пределы борделя, чтобы она не тратила заработанные деньги, пока не отдаст всю сумму. Не будь Ао столь наивен и не искушен, то с легкостью заполучил бы ее. «Его Ночь» помышляла отнюдь не о возвращении кредита, пускай проценты росли быстрее, чем она успевала их погасить. Она думала о любви.

– Но если ты кое-что для меня сделаешь, – продолжила она, наклоняясь к нему, – то я стану твоей на всю ночь! Только представь… – Ее коленки впились в простыни, из-за чего в ней образовались вмятины, напоминавшие два оврага, горы и реки. Она возвышалась над ними, не то повелевая, словно богиня, не то умоляя, подобно рабыне. – Ты сделаешь это для меня, Ао?

– Конечно, – ответил он. – Чего ты хочешь?

– Ничего особенного, это довольно просто, но справиться сможет не каждый. Нужна отвага, нужно быть смелым! Ты смелый, Ао? Тогда слушай, – продолжила она таинственным голосом. – Это дело… эта просьба – большой секрет, и от того, будет ли он оставаться таковым, во многом зависит мое будущее, можно сказать, моя судьба! Ты умеешь хранить секреты, Ао?

– Умею. Мне тоже есть что скрывать.

– Но ведь хранить свои секреты и чужие – совсем не одно и тоже, мой таинственный малыш, это всем известно. Ты умеешь хранить секреты красивых женщин? Сохранишь мой?

– Обещаю! Клянусь!

Она внимательно на него посмотрела.

– Тогда слушай: в паре кварталов отсюда находится один мой знакомый. Тебе надо незаметно выбраться из борделя и передать ему 4000 идий. Я добавлю тебе 200. Скажешь, что от меня. Взамен он кое-что тебе даст. Ты должен возвратиться обратно в «Небо» так же тайком и отдать это мне. Вот и все. И я твоя на всю ночь! А ты – мой.

– Что он должен мне передать? – Хотя вопрос был вполне резонный, он поспешил оправдаться. – Мне это неважно, просто лучше знать, с чем имеешь дело.

– Все в порядке, я собиралась сказать тебе… – тут она сделала паузу, как бы решаясь. – Это будет любовь.

Они оба молчали.

Ао начинал понимать, в чем дело. За употребление или хранение всего лишь одной дозы любви грозит, как минимум, пожизненное заключение в тюрьме. За продажу – смертная казнь. «Его ночь» хочет использовать его, чтобы лишний раз не рисковать самой.

– Будь очень осторожен. Никто не должен видеть тебя, – наконец, нарушила она молчание, и неожиданно спросила. – Ты меня осуждаешь?

– Нет, теперь ты нравишься мне еще больше, – искренне ответил Ао. Он был непривычно честен с ней. Возможно, потому, что не знал, какой ложью ее можно взять. – Любовь – это просто наркотик. И если люди избегают его употреблять только из-за страха перед законом и общественным мнением, то они не более чем часть толпы. Осуждать их заставляют собственные трусость и слабоволие. Тебе ведь был нужен смельчак, не так ли?

– Ты действительно очень смел в рассуждениях. Я, может быть, подарю тебе один поцелуй за твою смелость перед выходом. Только не задерживайся, ладно? Окна нашего номера выходят на противоположную сторону от двора. Здесь почти нет открытых заведений и ночью мало людей. Сможешь спуститься из окна второго этажа?

– В Тонесе я часто сбегал из школы через окно. Можно сказать, репетировал нашу встречу.

– Очень хорошо. Моего человека зовут Маевски. Я позвоню ему, пока ты будешь спускаться, и сообщу, что ты идешь к нему. Он обычно всегда там в это время. Он будет ждать тебя, можешь быть уверен. Но будь осторожен, ты же знаешь, это незаконно…

– Да, я знаю. Тюрьма, эшафот, все дела, – беспечно отмахнулся Ао. Ему нравилось перед ней рисоваться. – Где мне его искать?

– На улице Потерянных нот есть пятиэтажный дом с музыкальным кафе на первом этаже. «Гранд» называется. Может, слышал про него? Милое местечко, – вздохнула она.

– Постучишься в квартиру номер 19, но прежде свяжись с ним через нэйросферу. Я скажу тебе его код. И смотри, чтоб за тобой никто не следил. Особенно на обратном пути. Как возьмешь – сразу возвращайся, я буду ждать тебя, ждать с нетерпением, малыш!

– Хорошо… так как тебя зовут?

– Ниэя.

– Красивое имя, – задумчиво произнес Ао, решив, что оно вымышленное.

Они пододвинули кровать ближе к окну и привязали к ней покрывало. Спуск оказался нетрудным. Ао хотелось поскорее управиться с этим делом. Тем более – его подстегивал поцелуй, оставленный ему на прощание, когда он перекинул ногу через подоконник. Дойдя до поворота, он в последний раз оглянулся. На улице никого. Все гуляки действительно были с той стороны, где располагался вход во двор. Разве что кто-то из соседних домов подглядел – промелькнула мысль, но он сразу отбросил ее. Даже если так, он не повернет назад.

5

Томившиеся в прозрачной тьме многоэтажные великаны куда-то молчаливо звали Ао, запутывая его в своих страстях, запутываясь сами. На улице Демиор, где сейчас он шел, работали только алкогольные лавки. Рядом с ними караулили покупателей рои нищих пьяниц. Вывески закрытых заведений, с нетерпением ожидавших первых утренних лучей, светились даже ночью, умоляя случайных прохожих вспомнить о них, когда наступит день.

– Подай пару идий на бутылочку!

Неохотно отвлекшись от своих мыслей, Ао брезгливо поморщился. Он постарался всем видом показать попрошайке, что ему нет до него дела. Но тот был уже поддат, а потому не в меру нагл. Если венерианцы и давали когда-нибудь людям подобного сорта подаяние, то для того, чтобы те поскорее отстали, или из чувства собственного превосходства.

Пьяница удвоил навал:

– Парень, подай на бутылочку, уважь старшего! Честно тебе признаюсь, на бутылочку надо. Не хватает, жена все деньги отобрала. Закон обязал семью содержать. Все деньги забрала, до последней идии, стерва! – начал он типичную историю венерианского попрошайки. – Бывает же! С кем не бывает? Дорастешь – поймешь. Уважь старшего, будь добр!

Закон Империи требовал от граждан заключать брачные союзы и создавать семьи, если гражданин подходил по медицинским и финансовым параметрам. Мужчинам следовало вступить в брак до 40 лет, женщинам – до 34. Задержки карались крупными штрафами, или, если Имперский Суд доказывал намеренное уклонение гражданина от брачной регистрации и продолжения рода, то обвиняемый получал срок до двух лет лишения свободы. Бессмертные установили данный закон в целях сохранения демографического роста Империи.

Долгосрочные связи венерианцы заводили неохотно, если только они не были выгодны в материальном или статусном плане. Люди из рабочего класса вступали в брачные союзы, чтобы поддерживать друг друга. «Выживать вместе легче» – гласил их симбиоз до тех пор, пока не наступала пора заводить ребенка. Представители среднего класса часто увиливали, придумывая себе на медицинских обследованиях несуществующие болезни, пытались выкрутиться с помощью взяток или утаивали доходы. Для тех, кто все же заводил семьи, наилучшим исходом был, разумеется, брак по расчету. Для высшего класса брак означал укрепление положения. Если до обозначенного возраста венерианцам не удавалось создать выгодные условия для брака, то рождение и воспитание детей превращалось для них в обременительные муки.

Бывали случаи, когда муж или жена были не в состоянии содержать семью и соблюдать все прописанные в договоре пункты. Тогда суд мог наложить штрафные санкции, вплоть до изъятия жилплощади. Поэтому брачные контракты часто представляли собой начало холодной войны между супругами и детьми за территорию. Неудивительно, что, по статистике, чаще всего преступления совершаются внутри семей.

Терпение Ао быстро иссякло. Он развернулся, и его кажущиеся добродушными глаза сверкнули с такой силой ненависти и презрения, что пьяница отшагнул назад. Ао собирался замахнуться, но вовремя вспомнил о других попрошайках возле магазина, которые могли слететься на драку. Оборванец отстал, но, казалось, продолжал оскорблять прохожих самим своим существованием. И почему только Бессмертные позволяют им обитать среди людей!

Вскоре Айин добрался до улицы Потерянных нот и разыскал кафе «Гранд». Панорамные окна заведения светились уютом. На сцене играл саксофонист. Непритязательная мелодия слабо доносилась на улицу, словно не решалась покинуть вальяжных гостей. Женщины в нарядных платьях сидели за столиками вместе с кавалерами в элегантных костюмах. У входа были припаркованы длинные гравикары, какие сейчас в моде среди состоятельных людей.

Неожиданно Ао расхотелось исполнять волю Ниэи. А что, если его поймают? Что если ему навстречу попадется недобросовестный полицейский и захочет обыскать его? По закону обыск на улице запрещен, но для представителей власти закон писан далеко не всегда. И кто такой этот Маевски?

Ао почувствовал себя глупо. Он вообразил, какой будет реакция Нуола и Леяна, узнай они о его приключениях. Впрочем, его не так волновало их мнение, как собственная репутация в целом. Новость разлетится по всему университету. Кто знает, может в будущем именно там ему подвернутся нужные связи.

Вокруг головы Ао возник видимый только ему светящийся шар. Он напоминал планету. Множество островов – разделы управления, большие материки с подписями, графиками и трейлерами – новостные индикаторы и окна поиска. Одно только меню нэйросферы напоминало целый мир. Понятно, почему многие пропадали в ней часами. Ао ввел код Маевски. Перед глазами должна была появиться его голограмма, но этого не произошло.

– Кто это? – раздался напряженный голос.

– Это Ао. Я у «Гранда». Ниэя должна была вас предупредить о моем визите.

– Ты один?

– Со мной никого.

– Хорошо. Поднимайся. Вход с боковой стороны здания. Четвертый этаж, квартира 29-я.

По улице пронеслась пара машин. Ао проводил их взглядом, угадывая направление. Вероятно, они едут в Центр, где сейчас и должно происходить все самое интересное в ночной жизни Виены. Ао зашел в дом и поднялся на четвертый этаж. В отличие от других дверей, 29-я выглядела не ухоженной, с обрывками наклеек, без конца прокручивавшими одни и те же надоедливые рекламные ролики. Обычно хозяева их сразу сдирают, когда приходят домой. Создавалось впечатление, будто здесь давно никто не живет или хотят сделать вид. Дверь все не открывалась. Ао почувствовал, что его изучают. Наконец послышался скрежет замка.

– Привет, проходи.

– Маевски? – спросил Ао, сам удивившись своему вопросу.

– Да. Заходи быстрее!

И Маевски торопливо закрыл за ним дверь. Недоделанный ремонт, ободранные обои, разбросанные по полу вещи и криво поставленный диван посреди комнаты – атмосфера, в которой гости легко могли представить себя крысами. Сам Маевски выглядел довольно аккуратно. На нем был серый пиджак, черные брюки, подвернутые чуть выше щиколоток, чтобы бросалась в глаза дорогая обувь. Такой костюм больше подходил для светских приемов. Тонкие губы искривлены в едва заметной циничной ухмылке, ставшей уже привычкой. Нездоровая бледность и синие круги под глазами свидетельствовали о натуре нервной и лишенной сна.