Введение в прикладную культурно-историческую психологию

Вопрос о том, кто создал Вселенную, всегда был вопросом религиозных прозрений. Наука отменила религию и надеялась с ходу ответить на все вопросы по-своему, только потому, что ее объяснениям хорошо поддавались предметы, до которых можно было дотянуться рукой. Из этого был выведен порядок, который попытались наложить на весь мир. Однако оказалось, что, по мере убегания мира от наблюдателя с яблоком над головой, законы мира меняются и порядок превращается в хаос…

Какой же порядок вносится в головы наших бедных научных зомби вместе с систематизацией знаний, которые им туда вкладываются? Могу ответить за себя. По окончании первого университета, – а я заканчивал совмещенный историко-филологический факультет, – я понял, что единственное, что взял, – это умение находить данные и источники самостоятельно, пользуясь справочниками, архивами и библиотеками. И то же самое является главным взятком у всех, кто не занял места в научном сообществе.

Как вы понимаете, иностранный язык нельзя считать образованием – он не был им и во времена до научной революции, когда им полагалось владеть любому аристократу. Историю, как оказалось, запомнить невозможно, нужно лишь иметь общее представление, в рамках которого и пользоваться справочным аппаратом, как это называлось. Идеологию можно сразу отбросить – историки были идеологическими кадрами, и поэтому либо принимали правящую идеологию осознанно, либо осознанно же отбрасывали. Просто само историческое образование этому учит.

И получается, что то, что я взял в качестве порядка – это устройство справочников и библиотек. Устройство способов хранения знаний. Вот что такое образование с точки зрения систематизации знаний для историка. Устройство же это просто – оно древовидно, то есть разветвляется от общих понятий к частным. И это соответствует устройству разума, – это не отменишь. Куда же влезала новая идеология?

В подмену самих понятий. В подмену языка.

С историками это не так просто сделать. Они по роду своей деятельности все время выкапывают, как назывались вещи раньше. А вот для психолога очень естественно заменить душу на психику, а ту на неврологическую активность…и так дальше, пока и концов не найти. Так естествознание меняло все имена, которые могли повести к прежним источникам знаний, чтобы студент, обучившихся в университете только одному – как самостоятельно вести поиск нужных ему данных, просто не налетал на места входа в предшествующую картину мира.

И этим живут все образованные люди. Это необходимо учитывать: у образованного человека перекрыта способность обучаться, ему не нужны знания об истине и действительном устройстве мира. Иначе он не успокоился бы. Но он знает: физика дала все окончательные ответы, а что не успела, то даст, и сюда лучше не соваться, потому что все равно отстал. Поэтому свои силы надо вложить не в поиск знаний о действительности, а в поиск знаний о том, как стать первым, лучшим, знаменитым, как преуспеть в этом мире или хотя бы в своем сообществе.

А успех в научном сообществе строится на оценке общественного мнения, потому что уважаются не те, кто действительно исследует, а так называемые признанные гении. Успех – вот цель ученого, а значит, и образованного человека. О нем должно заговорить общественное мнение, как о революционном ораторе. Поэтому он использует любой случай, чтобы проявить свое искусство воздействия на других, хотя бы на психолога. И даже свою беду, из-за которой пришел, использует, чтобы произвести впечатление.

И это не личная черточка. Это черта общественного поведения всех членов сообщества, привитая веками образования.

Следующая черта, которую необходимо учитывать, рождалась из той же изначальной борьбы науки с религией. Бога надо было отменить, душу отменить, провозгласить, что есть только тела, – тогда можно было рассчитывать занять место религии в обществе и государстве и хорошо жить у общественной кормушки. Это все сделали, теперь кормушку надо удерживать, потому что к ней пытаются пропихиваться голодные. И в России уже сократили финансирование науки.

Вот и попробуйте поговорить с таким человеком, который думает только о выживании, о каких-то душевных проявлениях, если в основе всего его преуспеяния заложено то, что надо отрицать душу. От того, насколько научное сообщество крепко удерживает принципы своего исходного мировоззрения, зависит отношение общества ко всему сообществу. Если оно начнет само отказываться от собственных принципов, грош и цена всему, что оно обещало человечеству…

Вольно или невольно, но человек образованный сопротивляется признанию души. И сопротивляется не просто потому, что не верит. А потому, что он хорошо, по крайней мере, как-то живет, а признание души перевернет весь его мир. Тут сопротивление уже на уровне некоей физики ангелов – человеку нужен покой, а душа – источник движения и беспокойства. Зачем ее впускать?! Она же вредна!

И еще одна черта научного сообщества. Ученые все сдержанны. Это тоже рождалось исторически. Верую, ибо абсурдно – лучший способ поразить воображение толпы. Если задаешь исходный парадокс, творя идеологию, она не сможет быть понята толпой, а значит, будет жить болью в ее сознании и будет править. Объявить человека не душой, а телом и машиной – это было круто в ту эпоху и поражало воображение и сознание.

Но после этого взять и сохранить абсолютно идеальные понятия, вроде материализма, – это уже забойный прием. Но добавить к этому еще и то, что свергатели царей и кровопускатели, безжалостно вырезавшие врагов вместе с их семьями и детьми, – это белые и пушистые интеллигенты, которые считают недопустимым применять физическую силу… Слов нет, но сила в этом страшном и до крови противоречивом образе ужасающая!

Но мы все знаем: образованный человек не должен бить рукой, не должен ругаться, он интеллигент, сапиенс, носитель разума, он должен доказывать свою правоту только доводами разума или доносить, и потому должен сдерживать все свои душевные порывы…

И вот перед вами такая биоматематическая машина, которая воспитана врать и скрывать то, что происходит у нее на душе, воспитана образованием и зашита в образ, который за нее знает, как ей правильно себя вести.

Этот образ поведения образованного человека и есть главная помеха при решении любых психологических задач, которые могут принести психологу образованные люди. Его бы можно было описать, но, с одной стороны, мы все его и так сами знаем, а с другой, этому надо посвящать основательное исследование.

Поэтому я ограничусь этими краткими намеками, по которым думающий человек сам поймет, как убрать помеху в виде образования при решении психологических задач образованных людей. Главное – помнить, что под слоем образов правильного поведения члена сообщества живет мировоззрение, вытекающее из точки начального взрыва научной революции, произошедшей тогда, когда стало ясно, что так можно захватить лучшее место в мире. Именно тогда родители стали отрывать последнее, чтобы только дать ребенку образование и обеспечить ему возможность жить лучше, чем жили они…

Но под этими слоями лежит воспитание и обучение, полученные в детстве и юношестве, которые заставляют образованного человека вести себя порой непредсказуемо, воюя с образом образования. А под ними, где-то в забытой глубине, есть и душа…

Глава 3

Приличия образования

Прикладная КИ-психологическая работа строится на том, что сознание человека состоит из множества культурных слоев, каждый из которых приходит в свое время, так сказать исторически. Слои эти бывают крупными и мелкими. Образование – большой слой, это значит, он содержит в себе множество подслоев. Часть из них я назвал в предыдущей главе. Часть еще ждет своего рассказа и останется не названной и в этой книге. Но основные, без знания которых прикладник работать не сможет, необходимо назвать.

Но еще важней понять, что причина определенного поведения человека может жить в одном слое его сознания, а проявляться она будет во всех, и все слои будут как-то искажаться ею. И при этом они сами будут искажать это поведение, так что его причина может совсем пропадать из восприятия.

Так, к примеру, психологи, для которых пишется эта книга, являются до удивления приличными людьми. Настолько приличными, что на это стоило бы обратить внимание им самим, как на родовую черту сообщества. Ради того, чтобы выглядеть приличным, психолог без колебания откажется от исследования того, что управляет поведением, но осуждается общественным мнением или правящей нравственностью.

Так долгое время было, например, с половыми отношениями. И только благодаря психоанализу они хоть как-то стали изучаться отдельными психологами, да и то в рамках дозволенного. Так до сих пор есть с матерной бранью. Я не встречал ни одного психологического исследования брани, ею занимаются только языковеды, хотя брань – вовсе не вид речи.

Психологи, если только есть возможность выбора между приличиями и исследованием действительности, всегда выбирают приличия. Почему?

Каким-то образом, они важней для психолога, чем поиск истины. Вероятно, потому, что они ведут к его жизненной цели, а действительность и истина – нет.

Как обретаются знания приличий? В сущности – это проявления «хорошего воспитания». И кажется, что воспитание, в значении «хорошего воспитания», есть свойство человека образованного, чуть ли не качество, обретаемое с образованием. Но это как раз пример того, как один слой сознания проявляется в другом.

Воспитание может идти долго, но в общем и целом оно завершается до времени образования, дальше – только редкие вспышки. Этот слой очень ранний. И в нем лишь закладывается понятие о том, что существуют приличия и их можно выбирать. Но выбор, что тебе прилично, а что нет, возможен многократно. И осуществляется он тогда, когда ты меняешь личность, то есть лицо для представления себя обществу.

Вход в научное сообщество, то есть в общество образованных людей, требует очень определенного лица, которое и станет теперь твоим образом жизни до самой отставки. Именно для него ты и выбираешь соответствующие личности.

Что же за приличия должен иметь человек образованный?

Если мы вспомним историю, образование приходит в Россию именно как свет из окна в Европу, прорубленного Петром. В Европе его называли Просвещением, намекая желающим приобщиться, что это свет разума. Поэтому семнадцатый-восемнадцатый века назывались веком Рационализма. Естественная наука той поры без стеснения присвоила себе монополию на владение разумом, отказав в нем врагам – Церкви, которую обвинила в мракобесии, а заодно и всем простым людям, которых поместила, если не в самый адский мрак, то куда-то в Лимбо, в лишенное света чистилище. Простой люд до сих пор считается у людей образованных серым…

Как вы понимаете, картина эта мифологическая, похожая на Дантовскую. Но именно возрожденческие образы и легли в основу мифотворчества Просвещения и того переворота, который был осуществлен Наукой, захватившей Олимп и сбросившей прежних его хозяев в мрачный Тартар.

Старые боги были порождением тьмы и мрака, новые несли свет и разум. Кого должна была выбрать радостная демократическая толпа? Толпа выбрала свободу, равенство, братство и низвергла доселе правящих аристократов в угоду ворам и выжигам. Но у толпы слишком много рук и голов и совсем мало мозгов. Потому, когда ей предлагают на выбор мешок с золотом или мешок с мозгами, она выбирает то, чего ей не хватает…

Воры и пройдохи нового демократического мира выбрали деньги и до сих пор хорошо наживаются. А научная толпа избрала мозги и старательно жует их, считая себя самыми умными. Они даже не заметили, что мозги и разум – это очень разные вещи. А уж предположить после такого, что человек думает не мозгом, не под силу ни одному психологу – ведь тогда придется признать, что их развели, как простаков. Им обещали век разума, а подарили век мозгов и высшей нервной деятельности…

Мозги – это такой же первомиф психологического сообщества, как приличия – первомиф всего общества просветителей или образованных людей. Это – священная корова, которую нельзя трогать, ибо на ней держится мир. Точнее, их мир – мировоззрение.

Если психологи усомнятся в мозге, падет их принадлежность к естественнонаучному сообществу, и они станут изгоями, без гроша за душой. И это их не устраивает: с душой, но без грошей и места в обществе.

Если просветители отменят приличия, они подорвут веру в себя толпы, которая их кормит. А ей они когда-то обещали: не верьте Церкви, не верьте в богов, верьте в нас, верьте в человеческие мозги: мы можем все, что обещали вам церковники, но гораздо лучше. Мы скинем зажравшихся бездельников и займем их места, кухарки будут управлять государствами!..

Они скинули и заняли места тех, кто правил. А кто правил? Аристократы. В переводе с греческого – люди благородные, то есть родовитые, если говорить по-русски. Кто такие родовитые люди, или родовая знать?

Это те, кого знают из рода в род как людей, стоящих у власти. Иначе говоря, это специалисты в управлении, воспитывавшиеся для управления и развивавшие в себе соответствующие качества много поколений подряд. Но это было скрыто от толпы, которой они управляли, от подлого люда, то есть от людей, живших подле замка благородного господина. Как происходит управление, ни подлый люд, ни демократы, рвавшиеся к власти вместе с Наукой, не знали, потому что не видели.

А видели они роскошь и утонченный этикет, то есть правила поведения. Их было проще освоить или присвоить, потому что можно было просто выучить и запомнить. Так делали все нувориши – новые богачи, вроде мещан во дворянстве. Они шили правильную одежду, покупали правильные кареты, делали правильные движения, говорили правильные слова, ели и пили правильные вещи…

Так и рождались приличия нового правящего сообщества. Их суть – изображать из себя аристократа, человека благородного, а значит, рожденного и избранного для того, чтобы управлять другими.

Управлять другими может и плебей. Но он это будет делать силой. Аристократа слушаются потому, что власть исходит от него, будто принадлежит ему по праву рождения и естественна. Вот поэтому просветитель старается сдерживаться и не применять силу. Он должен управлять другими, но делать это как угодно, только не как те, кем он избрал управлять.

Например, разумно доказывая, если не умеет просто повелевать. О! Разумно! Это такая боль! Сообщество образованных людей пролило столько крови, чтобы доказать всем, кого поработило, что его правление разумно, а оно – источник разумности, и при этом никто даже не дал определение разума!.. Они до сих пор исходят из того, что разум – это то, чем обладает образованный человек. В России – интеллигент.

И русское «интеллигент», и американское «интеллектуал» происходят, как это очевидно, от одного корня, который намекает, что этот человек – просто сплошные мозги, и живет он тем, что думает, по преимуществу. Однако если сравнить между собой оба эти слова, то очевидно и то, что американские интеллектуалы – это «самые умные», а русские интеллигенты – это самые доброжелательные, душевные, сердечные, в общем, благородные люди, попросту, аристократы.

Думаю, это не случайно. И рождалось в России это слово именно взамен петровскому аристократизму, которым птенцы гнезда Петрова отодвинули от власти прежнюю русскую родовую знать, которая была напрочь лишена и европейского лоска, и аристократизма. Предполагаю, и слово аристократизм появляется в русском обиходе не раньше восемнадцатого века, именно для решения задачи перехода власти от бояр к дворянам.

Через века же, когда власть уходила к буржуазии, чтобы вытеснить аристократизм, его самые действенные черты приписали интеллигентности. И вот человек образованный, интеллигент, стал «настоящим русским интеллигентом», то есть скрытым демократическим аристократом среди толпы революционного плебса…

И при этом он не знает, как думать, проигрывает в этом и ворам, и рабочим, и всё, что у него есть, – несколько правил поведения, именуемые приличиями. За них он умрет.

Глава 4

Прикладная работа с образованием

Образование – не есть знания или их получение. Образование есть образ, требующий от своего обладателя вполне определенного поведения. Два человека, обладающими одинаковыми знаниями, могут вести себя самым разным образом, потому что знания никак не влияют на поведение. Они вообще к нему не относятся, их можно исключить из рассмотрения. Как некую постоянную величину. А вот от человека образованного всегда ожидается соответствующее его образованию поведение.

Чтобы прикладной психолог смог решать задачи, связанные с образованием, он должен понимать не только то, что оно влияет на поведение, но и то, как и почему оно влияет. Для этого он должен сделать две вещи.

Во-первых, осознать собственную зависимость от образования. Мало того, что в психологе работает всё, что накладывается на любого образованного человека, но через обращение к себе он может вскрыть еще одну обязательную черту этого мировоззрения – договор о свойстве, или договор умолчания.

Мировоззрение просветителей, оно же образование или правила поведения интеллигентов, рождалось и складывалось в среде революционных заговорщиков. Эти ребята играли в революцию всерьез, крови не боясь и не щадя. Поэтому все члены заговорщицких групп приносили клятвы на крови, что будут верны своему делу и своим товарищам. Причем клялись как террористы, так и какие-нибудь физиологи, вроде команды Гельмгольца, у которого учился Сеченов. Клялись до тех пор, пока требование своих не выдавать не стало кодексом чести интеллигента.

Доносительство до сих пор процветает в научной среде и в то же время считается самым позорным делом. Доносчиков презирают все образованные люди. Своих выдавать нельзя.

И вот когда психолог начинает прикладную работу с другим, он непременно обнаруживает, что ему неловко разоблачать в том действительные «мотивы» его поведения. Если ученый говорит, что цель науки – познание действительности, можно сколько угодно хмыкать про себя: болтай, болтай, знаем мы, как вы за гранты продаетесь и товарищей подставляете! – но сказать это нельзя. Надо кивать и играть в то, что вы оба верите, что наука – это не сообщество возле общественной кормушки, а место обретения истины и битвы за знания.

Поддакивать и играть роль в пьесе, написанной идеологами сообщества, – это важнейшая часть поведения образованных людей. Ярче всего это было видно в советские времена, когда все было доведено до гротеска. Гротеск ушел, но потребность подыгрывать своим осталась, потому что она вневременная, она – из самых начал просветительско-революционного мировоззрения.

Это первая вещь, которую надо осознать и побороть в себе прикладнику, он должен стать выше корпоративных интересов своего сообщества и работать либо на заказчика, либо на истину.

Вторая вещь, которую необходимо рассмотреть, это мифологичность образования. Как любое мировоззрение, образование есть мечта о мире, в котором я хочу жить, и одновременно путь к этому миру сквозь помехи, которые надо преодолеть.

Мир этот идеален, а образованный человек всегда идеалист. Самое малое, он мечтает о том, чтобы мир был разумен, а он в нем правил или хотя бы занимал почетное место, поскольку он умней других. Ни один образованный человек не озадачил себя тем, чтобы понять, что такое разум. Основное понимание сообщества: разум – это то, чем я выгодно отличаюсь от остальных. При этом он сам не замечает, как подменяет понятие «разум» на понятие «умность». И живет именно во втором понятии. Это свойственно даже самым выдающимся представителям научного сообщества.

Что это означает для прикладного психолога? То, что мировоззрение по имени Образование творит мир, во всем подобный, скажем, средневековому или первобытному миру, вот только места в нем будут распределяться вокруг великокняжеского трона по особому достоинству: по умности.

Просто такой мир, где грубая сила, родовитость, даже деньги не имеют значения. На троне сидит великий князь Разум – ясное солнышко, а вокруг все богатыри один другого умнее.

Соответственно, и сам мир строится по законам «разума»…Поскольку, что такое разум, никто не понял, то правила устроения мира определяли сами и сделали их не сложнее метода Декарта. Или законов песочницы.

Во-первых, все должны уважать интеллект. Интеллект – это хорошее и непонятное иностранное слово, которое способно вместить в себя любые понимания разума и ума. Поэтому оно удобно. Так вот, главное правило: мозгов в мире мало, все эти, которые без мозгов, должны ценить интеллект, то есть нас. А то обидимся, бросим вас и уйдем, и останетесь мучиться без голов, поскольку вы все серые и безмозглые и без нас вообще погибли бы!

Мысль о том, что в любом деле должен быть хоть один человек, умеющий думать, точнее, обладающий интеллектом, и что без таких все давно погибло бы или не было бы ничего, очень греет образованных людей с жизненным опытом. Они и в действительности не раз видели, как глупы все вокруг и как гибли хорошие дела, когда съедали того, чьей мыслью эти дела держались.

Образованные люди только не замечают при этом, что съедали все те же интеллектуалы, и означает это, что быть интеллектуалом и уметь думать – не одно и то же. Не замечают они и того, что хорошие дела, которые гибли, в основном связаны с цивилизацией, то есть с тем самым искусственным раем для человеко-машины, который мечтает воплотить научное сообщество.

А при этом вокруг остальные люди живут будто и не замечая этих надуманных катастроф. И им вполне хватает разума для долгой, красивой и спокойной жизни, если только наука и образование не вторгаются в нее, чтобы насильно осчастливить…

То, ради чего живет и сражается человек образованный, по сути, все та же мифологическая мечта о рае на земле. Только о своем рае, не о пустотном рае буддистов, не о рае, где можно вволю пославить Бога христиан, не о зеленом рае с отзывчивыми гуриями изголодавшихся кочевников, а о рае тех, кто слаб, беден, безроден, но умнее всех остальных.

Каждый из образов рая создавался давно и очень простыми людьми, которые хотели сбежать от действительности в мир мечты. Каждый бежал от своей действительности, но мечты всегда были дополнительны, хотя и противоположны ей. В сущности, мечтали о том, чего не хватало для блаженства. В каждую эпоху и в каждой местности не хватало чего-то своего. Чаще всего это было связано с условиями жизни. В Индии бежали от страданий, в Аравии – от зноя и тоски одиночества в пустыне, но вот в Европе семнадцатого-восемнадцатого веков вдруг родилась мечта о том, чтобы жить по уму…

Это очень, очень странная мечта, если мы задумаемся, потому что она нетелесная. И мечтает об этом не тело! Телу нужно избавление от страданий, сады с плодами, фонтаны, сексуальные ласки… Зачем мечтать о разумном устройстве мира и вообще о том, чтобы научиться думать?

Первая мысль: чтобы уничтожить врага и занять его место. Христианство первым заявило нетелесную мечту: оно потребовало рай для душ, где они будут развлекаться только тем, что исключает телесность. И так захватило чуть не полмира! Если уничтожить христианство, то эти полмира перейдут к победителю.

И вот рождается реакция или контрреволюция, уничтожающая достижения христианства: назад к телу! Наука приходит и объявляет толпам, уставшим от душевных упражнений: души нет! Есть только тела, у них развивается разум, который вы принимали за душу. Вся душевная жизнь – лишь проявления деятельности нервной системы. Сбросьте прежних правителей и приходите поклоняться нам. За это мы научим самых умных из ваших детей, как стать богами самим…

Вот очевидный сценарий научной революции. В основе ее, а значит и всего научного мировоззрения или образования, простое стяжание, простая охота за выгодами или битва за сытые или достойные места в обществе при Власти. И мы все знаем, что, крича про поиск истины, научное сообщество в действительности насквозь прогнило и живет именно этим. В сущности, оно только выглядит сильным, а в действительности стоит на грани такого же краха, какой постиг только что всесильные Церковь или Коммунистическую партию. Еще чуть-чуть, и мы будем свидетелями гибели очередного колоса на глиняных ногах…

Этого нельзя не учитывать прикладнику при работе с образованными людьми. Ожидание краха живет в каждом, особенно в России, где образование больше не ценится.

Но есть одно «Но». Это та самая странная и романтическая вера ученых в разум. Ни ученые, ни просто образованные люди не знают, что это такое, но верят! Верят слепо и беззаветно, будто ожидают прихода Царствия небесного. Однажды Разум, которому они так первобытно поклонялись все эти темные века, все же придет!..

Они не знали, что это такое, они хранили лишь воспоминание об отзвуке его имени, но когда-то он сверкнул перед глазами восхищенных пещерных людей, отбросив их тени на стену пещеры, и с тех пор они передают весть, что Разум возможен…