Рассказы разведчика

Мы идем на виду у наших и фашистских солдат, четко отбивая шаг о брусчатку пустынной площади. Я знаю, что сейчас из своих укрытий за ними наблюдают сотни любопытных, коварных, удивленных, ненавидящих, ликующих, настороженных, восторженных человеческих глаз. Вот почему я расправляю свою спину и еще выше поднимаю голову. Чувствую, что мое неровное и беспокойное состояние постепенно проходит, и его место занимают уверенность в себе, твердость и удивительное спокойствие. Мне в эту минуту было ничего не страшно, ни торчащие из узеньких щелей-оконцев стволы немецких пулеметов, ни угрожающее молчание темных проемов костела. Наши шаги гулко, а я бы сказал, звонко раздаются на площади в утренней тишине, и эхо возвращает их нам обратно от высоких стен зданий, обступивших нас со всех сторон. Я смотрю вперед на торец костела, к которому мы приближались, и вижу дугообразный арочный портал и массивную металлическую дверь в глубине его. К богатому резьбой порталу ведет невысокая, не больше чем на десять ступенек, конусообразная лестница. Я соображаю, в каком месте этой лестницы мы будем подниматься к двери.

Вдруг впереди нас в десяти-пятнадцати шагах на брусчатке вспыхнули голубенькие фонтанчики от ударов немецких пуль, которые с воем отрикошетили мимо нас. Это была короткая пулеметная очередь – предупреждением которой немецкие пулеметчики, видимо, хотели нас остановить.

– Спокойно! – сказал старший лейтенант, не замедляя своего шага. – Не поддадимся на провокацию!

Это была действительно провокация, рассчитанная на наши слабые нервы. Если бы фашистский пулеметчик захотел нас расстрелять, то сделать это он мог бы без особого труда. Мы-то знаем, как метко стреляют немецкие пулеметчики. Я, конечно, вздрогнул от неожиданного удара разрывных пуль о мостовую, но не подал вида, а старался спокойно, как старший лейтенант, идти за ним дальше. Жду еще такой очереди, но ее больше не было. Мы идем неторопливо, старший лейтенант высоко над собой держит развивающийся флаг, все ближе и ближе лестница, она, словно магнит, притягивает мой взгляд. Вот уже мы подходим к ней вплотную, и старший лейтенант первым ставит свою ногу на ее нижнюю ступеньку. Не спеша, мы поднимаемся по ней наверх и подходим к порталу. Я обращаю внимание на изумительные рельефные узоры, которые обрамляли портал сверху до низу. Входная дверь из двух металлических массивных половинок была закрытой. На каждой из этих половинок висели вместо ручек два огромных металлических кольца. Ст. лейтенант остановился, придерживая флаг, чтобы он не ударился о лепные украшения и тихо сказал:

– Откройте двери.

Мы с Виталием Чеботаревым оба бросились к двери, схватились за кольца и попытались ее открыть. Дверь не открылась, она была заперта изнутри. Наступила неловкая минута, я не знал, что делать дальше.

– Стучите в дверь, пускай открывают, – также спокойно и негромко сказал Фараонов.

Я стал кулаками стучать о металл, но удары получались глухими и мягкими, их могут и не услышать. Тогда я стал стучать металлическим кольцом. Виталий Чеботарев делал то же самое.

Неожиданно дверь приоткрылась и из нее высунулась рыжая голова фашистского солдата. Солдат этот удивленно посмотрел на нас и спросил:

– Чего надо?

Я шагнул поближе к двери и четко начал говорить по-немецки:

– Мы парламентеры Красной Армии, прибыли к вам…

Немец не дослушал меня и скрылся за дверью.

Мы с Виталием Чеботаревым стали снова стучать и бренчать кольцами. Прошло уже много времени и никто не отзывался на наш стук. Но вот за дверью что-то брякнуло, она снова приоткрылась и в ней показался немецкий офицер, который вышел наполовину из-за двери. Я удивился, что он был медицинским работником, согласно его погонам. Я снова начал говорить по-немецки заранее подготовленный текст:

– Мы парламентеры Красной Армии, прибыли к вам для ведения переговоров о вашей капитуляции. Прошу провести нас к старшему по званию офицеру или к начальнику вашего гарнизона.

Немецкий офицер криво усмехнулся и пробормотал:

– Какой гарнизон? Здесь нет гарнизона, здесь только одни больные, да раненные солдаты. Здесь лазарет.

И он тут же скрылся за дверью, оставив ее приоткрытой. Я схватился за кольцо, а Виталий успел просунуть в дверь ногу, и дверь осталась не запертой. Старший лейтенант первый вошел в нее, а мы последовали за ним. В нос ударил неприятный, едкий, больничный запах. Мы оказались в темном помещении прихожей и на первых порах ничего не могли рассмотреть. В темноте мы нащупали еще одну дверь и когда открыли ее, то увидели такое, что не поддается описанию. Посередине большого зала, в проходах и на каких-то возвышениях сплошь стояли койки и даже носилки, на которых лежали раненные немецкие солдаты. Некоторые из них, которые были ближе к выходу, увидев нас, привстали на локти и неузнаваемо смотрели на нас. Другие, поняв, в чем дело, отвернулись к стенке, некоторые стонали и просили пить. Противный, затхлый, больничный запах парил в костеле, как густой туман над озером. Это был настоящий лазарет раненных солдат.

К нам подошел молодой щеголевато одетый офицер с ехидно-веселой улыбкой, вид которого не вязался с обстановкой, парившей в этом зале, посмотрел на нас и сказал:

– Я старший врач лазарета, что вы хотите?

Я начал опять говорить заранее подготовленный текст, который закончил словами о немедленной капитуляции.

– Какая капитуляция? Разве вы не видите, что здесь делается? – ответил врач с ехидной усмешкой.

Я перевёл эти слова ст. лейтенанту, тот спросил:

– Видим, раненых много, им надо оказать срочную медицинскую помощь.

– Так окажите, вы же победители! – опять съехидничал врач.

– Для этого вам необходимо прекратить всякое сопротивление и сдаться в плен, – сказал капитан. – Прикажите своим солдатам прекратить огонь из любого вида оружия и выбросьте белый флаг.

– Мои люди не стреляют, они лежат на больничных койках, – ответил немецкий врач, показывая рукой на раненых.

– Кто же тогда стреляет из пулемётов и не подпускает наших солдат к костёлу?

– Не знаю. Они забежали сюда недавно, установили пулемёты, и стреляют, хотя мы просили их не делать этого. Идите и возьмите их в плен сами.

Я перевёл эти слова ст. лейтенанту и от себя добавил:

– Товарищ ст. лейтенант, врач говорит правду. Может быть, мы с младшим сержантом поднимемся наверх и разоружим этих пулемётчиков?

Капитан пропустил мимо ушей моё предложение и приказал мне точнее перевести его следующие слова:

– Значит, Вы здесь не хозяин! В таком случае мы понапрасну тратим время. Если через час не прекратиться стрельба из костёла, то мы откроем такой артиллерийский огонь, что от вас останется мокрое место. И за это в ответе будете вы!

Я перевёл. Немецкий офицер стоял молча, опустив голову. Ему было не до улыбок. Я знал, что ст. лейтенант пугает его, и мы вряд ли пойдём на артиллерийский обстрел костёла. Но офицер этого не знал, тем более ему уже говорили о «зверствах» коммунистов, вот ст. лейтенант и воспользовался немецкой пропагандой, чтобы принудить немецкого врача к капитуляции. Вдруг он, ни слова не говоря, повернулся к нам спиной и скрылся за небольшой низенькой дверью, которую мы не заметили раньше. Через минуту из неё вышел пожилой, седой подполковник медицинской службы, видимо, начальник этого лазарета. Он тихо сказал:

– Хорошо, мы капитулируем, но только при одном условии.

Я перевёл.

– Никаких условий. Немедленная капитуляция и всё. Сразу же мы окажем вам помощь в лечении ваших солдат, – сказал ст. лейтенант.

Подполковник выслушал мой перевод и потом сердито приказал своему врачу:

– Арестуйте этих нацистов, из-за них действительно пострадают мои раненые солдаты. – Потом он повернул лицо к ст. лейтенанту и продолжил: – Хорошо, мы согласны с Вашим предложением и ждём Ваших медработников. Идите и передайте мои слова Вашему командиру.

Старший лейтенант выслушал перевод этих слов, повернулся и твёрдой походкой зашагал к выходу. Мы поспешили за ним. Выйдя из душного костела, мы в том же порядке пошли через площадь, только капитан держал флаг в опущенной руке, выпущенный кусок полотнища которого, волочился за ним по брусчатке. Разговором с немцами я остался недоволен, не верил им и ожидал, что вот-вот раздастся пулеметная очередь, которая прошьет нас насквозь, ведь за пулеметами, как сказал немецкий подполковник, сидели нацисты, которых он приказал арестовать. Удастся ли это сделать старшему врачу лазарета? Нацисты – это члены гитлеровской партии, самые фанатичные и оголтелые солдаты.

Однако, мы спокойно, без приключений пересекли всю площадь, завернули за угол и встретились с офицерами, которые нас провожали. Только теперь я почувствовал, что моя спина была мокрой.

– Ну, что? – с нетерпением спросил майор.

– Сдаются, – ответил старший лейтенант и присел на край каменного выступа. Нервное напряжение дало о себе знать. – Там у них целый лазарет. Просят оказать их раненым солдатам медицинскую помощь. Я обещал.

Минут через двадцать Г.И. Жмуренко отправил нас снова в костел. Но на этот раз с нами шла большая группа медиков во главе с нашим старшим полковым врачом А.В. Чувыкиным. Медики несли с собой объемистые сумки с медикаментами, на которых красовался большой красный крест. Со стороны костела не было сделано ни одного выстрела.

В костеле находились 184 раненных немецких солдата, в основном с тяжелыми ранениями, 24 медицинских работника и 8 солдат, о которых говорил немецкий подполковник. Все они были разоружены и не оказали нам сопротивления.

Позже мне стало известно, что недалеко от костела на берегу Хавеля находилась мощная старинная крепость, в которой тоже был размещен немецкий лазарет. Воинская часть, которая действовала правее нас, тоже посылала в эту крепость своих парламентеров. Крепость эта тоже сдалась без боя.

16 В лабиринтах подземного завода

2 мая 1945 года пал Берлин, а 4 мая наша дивизия, которая уже находилась западнее столицы фашистской Германии, снова, во второй раз, форсировала реку Хавель под городом Ратенов, и захватила на противоположном берегу два села Геттлин и Грютц. До Эльбы теперь оставалось ровно двадцать километров. Мы знали, что река Эльба – разграничительная линия между нашими войсками, которые наступали с востока, и Союзными армиями, которые наступали с запада. По договоренности между союзниками эти войска должны встретиться на Эльбе. Но кто бы из них первыми не достиг Эльбы, дальше продвигаться не должен, а ждать союзников.

Фашисты продолжали упорно и фанатично сопротивляться. Они цеплялись за каждый населенный пункт, за каждый перекресток дорог, за каждую канаву и бугорок, но сил у них уже не было, остановить наше победоносное наступление они не могли. И все же, они еще могли обстрелять нас из пулеметов и минометов, сделать артиллерийский налет, в результате этого наши части продолжали нести потери. А это значит, продолжали умирать молодые наши парни, а кому захочется умереть на последних километрах войны, за несколько считанных часов до Победы?

Перед самой Эльбой разведчики 210 полка неожиданно для себя обнаружили огромный подземный пороховой завод, в котором работали сотни невольных рабочих из разных стран Европы. О том, что увидели разведчики в подземелье и что они там делали, ты узнаешь из этой очередной главы книжки.

5 мая 1945 года наш полк с тяжёлыми боями продвинулся вперёд и занял небольшую немецкую деревушку Ферхельс. До Эльбы оставалось всего десять километров. Рано утром 6 мая после небольшого артиллерийского налёта подразделения полка смяли ещё одну оборонительную полосу врага и устремились вперёд к Эльбе. В эти дни на устах всех наших бойцов и командиров было одно слово – Эльба! Здесь она несла свои воды с юга на север, по её восточному берегу проходила скоростная автомагистраль, на которой стоял небольшой немецкий городок Клитц, конечный и желанный пункт нашего полка.

Впереди наступающих подразделений, как всегда, идут разведчики. Командир взвода пеших разведчиков 210 полка старший сержант Иван Прокопьев вдруг спросил:

– Ребята, кто помнит, какого цвета шинели у американских солдат? Как бы нам не напороться на американцев, да не спутать их с немцами.

Этой ночью к нам во взвод приходил заместитель командира полка по политической части подполковник Г.И. Жмуренко и провёл беседу с разведчиками. Он сказал, что мы, разведчики, идём первыми и можем первыми встретиться с американцами.

– Так, не оплошайте и вовремя отличите американцев от немцев, – говорил он. – Помните ли вы силуэты американских танков, форму и знаки различая американских военнослужащих, которые вы изучали ещё на Одере?

Видимо, Прокопьев вспомнил эту беседу и вот сейчас неожиданно задал свой вопрос. Разведчики молчали, думали, и никто из них не решался ответить. Виталий Чеботарёв всё же откликнулся:

– Признаюсь честно, не помню. А вот какого цвета шинели у фашистов помню отлично. Так что, товарищ старший сержант, это тоже сейчас кое-что значит!

Местность, по которой шли разведчики, была не совсем обычной: песчаник, низкорослый сосновый лесок, который похож на кустарник, большие бестравные поляны и плохие просёлочные дороги.

– Ребята, где мы находимся? – воскликнул Алексей Волокитин, – По-моему, это не Германия, а что-то другое?

– Действительно, эта местность сильно смахивает на Одесские степи, – отозвался Василий Печенюк.

– Степи, не степи, а смотреть надо в оба! Видите, на опушке вон того лесочка замелькали немецкие каски? – сказал Иван Прокопьев, прячась за дерево. И как бы в подтверждение его слов над головами прошла пулемётная очередь. Сухие и острые колючки посыпались за шиворот разведчикам.

– Сколько их там, не пойму, – сказал Прокопьев, рассматривая в бинокль занятую фашистами опушку леса. – Сделаем так, Хомяков, ты зайдёшь со своим отделением к ним в тыл слева по низине. А мы здесь в это время пошумим, постреляем.

– Ребята! За мной! – скомандовал Александр Хомяков и сам по-пластунски стал уползать в кусты в обход фашистов.

Остальные разведчики рассыпались по низине, заняв обе стороны просёлочной дороги, и открыли огонь из автоматов с разных сторон и направлений, чтобы создать видимость, что нас здесь много. Это был ещё один из фашистских заслонов, которые разведчики встречали много раз. Солдаты противника засели в небольших окопчиках и вели ружейно-пулемётный огонь. Лезть под пулемёт было опасно, и Прокопьев ждал, когда отделение Хомякова ударит им с тыла. Все разведчики по опыту знали этот манёвр и подготовились к решительному броску. У каждого разведчика за плечами было не менее десятка таких вот стычек с фашистами, им – разведчикам, не надо объяснять и вталковывать, что делать в данной конкретной ситуации. Под конец войны успешно бить фашистов научился каждый боец и каждый командир. То, чего у нас не хватало в начале войны, сейчас было хоть отбавляй.

Фашисты огрызались недолго. Вдруг в их стане поднялась беспорядочная стрельба, ухнуло несколько взрывов ручных гранат, возникла паника, пулемёт замолчал.

– Ребята, вперёд! – крикнул Прокопьев и бросился бежать к опушке леса, на ходу стреляя из автомата.

Каждый разведчик заранее наметил себе путь движения к цели, на этом пути выбрал укрытие на случай, если немецкий пулемёт заговорит опять. А если нет, то стремительным броском он преодолеет это расстояние и ворвётся в расположение врага. Я всегда подчёркивал, подчёркиваю и сейчас, что во время такой скоротечной схватки, разведчики действуют дружно, напористо, с инициативой и знанием своего дела, помогая и защищая друг друга. Командовать и руководить ими во время схватки не надо, им надо только указать цель, поставить задачу, остальное они сделают сами. В последних боях особенно, разведчики громили врага с каким-то невероятным воодушевлением и подъёмом, легко и как бы играючи. Вот такое было наше моральное и материальное превосходство над врагом. Хотя пулемёт в руках немецкого солдата, оставался пулемётом и стрелял он не хуже, чем в прошлых боях и сражениях.

Фашистский заслон был разгромлен. Основное дело сделали разведчики из отделения Александра Хомякова. Они незамеченными подползли к фашистам с тыла и забросали их гранатами. Пулемёт был разбит, пулемётчики уничтожены.

В воздухе послышался тонкий нарастающий и одновременно меняющийся тоном свист летящего снаряда. Вот уже вместо свиста слышаться низкие булькающие звуки, которые вскоре совсем исчезли. И в этот момент не далеко от разведчиков прогремел мощный потрясающий всю округу взрыв. В воздух взлетели вырванные с корнями кусты и комья земли, которые дождём стали падать вокруг разведчиков.

– Ничего себе, подарочек! – сказал Филипп Зверев, стряхивая с себя упавший кусок земли, – Откуда это прилетел?

Минут через пять снова послышался точно такой же нарастающий свист. Снаряд с характерным рокотом пролетел высоко над головами разведчиков и разорвался далеко позади нас. Начался методичный обстрел наших наступающих частей немецкой дальнобойной артиллерией, может быть даже из-за Эльбы. Обстрел этот не прекращался до конца дня.

Ещё утром разведчики услышали длинный несмолкающий гудок. По мере их продвижения вперёд гудок этот становился всё громче и громче. Пройдя ещё несколько сот метров, разведчики неожиданно упёрлись в колючую проволоку. А за ней на небольшом расстоянии возвышался сплошной сеточный забор высотой в три-четыре метра. Металлическая сетка держалась на массивных железобетонных опорах, вкопанных в землю. Поверх забора проходили электрические провода. В пролётах через равные промежутки весели плакаты с изображением мёртвой головы и скрещенными костями и надписью по-немецки: «Внимание! Высокое напряжение!» Забор встал поперёк пути разведчиков и тянулся в обе стороны на неизвестное расстояние.

– Вот тебе на! – Воскликнул Николай Шатаев, поправляя на голове пилотку.

– Зона какая-то, а вышек с часовыми не видно, – рассуждая, вслух, промолвил Сергей Ляшко.

– Ребята, по нему ток идёт, чуете… – предупредил нас Евгений Шлепин.

Разведчики удивлённо рассматривали забор, не понимая зачем он здесь, так как за ним не было видно никаких сооружений, а продолжалась та же самая песчано-лесистая местность.

– Может быть, это какой-нибудь новый вид укреплений с электричеством? – воскликнул Алексей Гладков.

– Осторожно пройдёмте вдоль забора, – сказал Иван Прокопьев. Может быть, найдём ворота или калитку.

Разведчики двинулись параллельно забору по еле заметной тропинке, готовые в любую минуту открыть огонь по врагу. Шли долго, с остановками и выжиданием и, казалось, этому забору не будет конца.

– Немцы! – воскликнул Пётр Матвейчук и бросился на землю.

Над головами разведчиков просвистели фашистские пули. И только теперь Иван Прокопьев увидел их за забором в зоне, перебегающих от одной группы кустов к другой. Одновременно ответили сразу несколько наших автоматов.

– Товарищ старший сержант, тут вот дорожка какая-то, посмотрите… – сказал Пётр Коломиец.

Действительно, к забору вела свежевытоптанная и хорошо просматриваемая тропинка, которая имела продолжение и за забором. А сетка забора в том месте была сильно помята. Всё это создавало впечатление, что люди подходили к сеточному забору, перелазили через него и шли дальше. Это место заметили многие разведчики и стали сбегаться к нему. – Осторожно! Может быть это ловушка! – предупредил Прокопьев, заметив, как Виталий Чеботарёв протянул руки, чтобы взяться за проволоку. Окрик старшего сержанта заставил разведчика машинально отдёрнуть их. Фашисты продолжали обстреливать разведчиков, били не прицельно, больше для острастки. Сами же убегали дальше вглубь зоны. Чеботарёв тем временем схватил валявшийся на земле моток проволоки и набросил его на сетку.

– Товарищ старший сержант, не искрит, думаю, что электрического тока нет, – сказал он. Не успел Прокопьев ему ответить, как Виталий Чеботарёв резким движением забросил автомат за спину, повернул к товарищам своё улыбавшееся лицо и с возгласом: «Семи смертям не бывать, а одной не миновать!» бросился на сетку. Разведчики оцепенели от неожиданности, ведь каждый из них был уверен, что сетка находилась под высоким напряжением. Об этом же предупреждали и плакаты с нарисованными на них мёртвыми головами. Но, Чеботарёв, видимо, не разделял этого мнения. Несколько долгих секунд на глазах товарищей он неподвижно висел на сетке, вцепившись в неё голыми руками. Потом он медленно повернул голову, и разведчики увидели его широко улыбающееся лицо.

– Смотрите, живой, шевелится! – воскликнул Сергей Ляшко и подбежал к нему.

– А что со мной случится, если на сетке нет никакого тока, – откликнулся Виталий и быстро, как кошка, вскарабкался на самый верх, перелез через электрические провода и с самого верха спрыгнул на землю по ту сторону забора.

– Гладкову и Матвейчуку остаться здесь и встретить стрелковый батальон или роту автоматчиков, кто подойдёт первым, и указать путь в зону. Остальным всем – через забор, быстро! – командует Иван Прокопьев.

На преодоление этого очередного препятствия разведчикам потребовалось не больше минуты. Оказавшись по ту сторону проволочной сетки, они включились в погоню за фашистами. Виталий Чеботарёв бежал далеко впереди нас, изредка постреливая из автомата. Фашистов уже не было видно, они бежали быстрее нас, но стрельба их ясно прослушивалась из глубины зоны. Хотя местность в зоне была такой же, как и за забором, песчаные холмики, группы корявых сосёнок, различные перелески и большие отдельно стоящие деревья, но стали чаще попадаться дороги и дорожки, даже асфальтированные, со следами повозок и человеческих ног на песке.

Не буду томить читателя неизвестностью, скажу сразу, что местность эта, если только всё это можно назвать местностью, была не настоящей. И кустарники, и песчаные бугры и холмики, и деревья – всё это сделано человеческими руками. Это была своеобразная, огромная театральная декорация под открытым небом, предназначенная для введения в заблуждение американских и английских лётчиков. Разведчики этого, конечно, не знали. Не знали они так же и то, что под их ногами на глубине нескольких десятков метров находился огромный действующий пороховой завод с сотнями подневольных рабочих. Но об этом они, конечно, узнают и узнают очень скоро. Больше того, они даже спустятся в подземелье и своими глазами увидят рабочих и освободят их. А получилось это так.

Продвигаясь вперёд, разведчики стали обращать внимание на то, что всё чаще стали попадаться на глаза какие-то небольшие аккуратные холмики со встроенными и закрытыми дверцами. Вот появилась широкая аллея, по обеим сторонам которой возвышались земляные валы, стали встречаться и железобетонные тумбы непонятного назначения и вкопанные в землю металлические трубы большого диаметра с колпаками наверху.

Охранную вышку с пулемётом первым заметил сержант Филипп Зверев и вовремя предупредил своих товарищей. С вышки ударил немецкий скорострельный пулемёт. Пули прошили несколько тонкоствольных сосёнок, которые, как люди, вздрогнув, попадали на землю. Вышек было несколько, между ними проходил земляной вал и ещё один сеточный забор, но уже с воротами и будкой.

– В укрытие! – кричит Иван Прокопьев.

В это время старший сержант Алексей Волокитин, сделав короткую перебежку, свалился в какую-то яму, вырытую для проведения строительных работ. На дне валялись доски, кирпичи и железобетонные балки. Перешагнув через одну из них, он неожиданно встретился глазами с человеком, грязным и чумазым, который высовывался из-за кирпичной кладки. Точнее говоря, из-за кирпичной кладки показалась только его лохматая голова, но так близко, что её можно было достать рукой. Человек этот тоже замер от неожиданности и удивлённо смотрел на Волокитина. Потом чуть-чуть улыбнулся и осторожно стал протягивать к нему свою руку с вытянутым указательным пальцем. Потом ещё раз улыбнулся и сказал: «Москва!» ударил себя в грудь и радостно воскликнул: «Париз!»

Конечно, это был не фашист. Волокитин понял, что этого человека заворожила, как это было уже не раз, красная пятиконечная звёздочка на его пилотке. Волокитин ткнул в его грудь пальцем и спросил:

– Ты кто?

Тот схватил его за руку и громко закричал:

– Москва – Париз! Москва – Париз!

Волокитин с негодованием вырвал свою руку и сердито сказал:

– Но-но, осторожней! Потом повернулся и громко крикнул:

– Ребята, сюда! Посмотрите, кого я встретил!

В эту неглубокую яму мгновенно сбежались почти все разведчики. Они удивлённо смотрели на грязного незнакомца и ждали меня. Я прибежал последним.

– Иван, поговори с ним и узнай, кто он такой и как тут оказался, – сказал мне Прокопьев.

Конечно, я тоже понял, что это был не солдат и даже не немец. Но по-немецки он говорил неплохо, но очень быстро и эмоционально и я с трудом прослеживал его мысль. Из его длинного и путаного монолога я узнал новость, которой поспешил поделиться с разведчиками.