Рассказы разведчика

Иван Бывших

Рассказы разведчика

Бывших Иван Николаевич

Рассказы разведчика

От автора

Дорогой друг!

Ты учишься в школе или в институте, а может быть, готовишься к службе в армии или уже служишь в ней, и ты хотел бы узнать, как во время Великой Отечественной войны воевали твои сверстники – одногодки по возрасту.

Эта книга, которую ты сейчас держишь в руках, предназначается для тебя и должна помочь тебе в этом. Герои этой книги – полковые разведчики. Ты уже, наверное, слышал, что разведчики на войне были самыми бесстрашными бойцами, что им приходилось выполнять самые ответственные и рискованные задания. Хочу сказать, что на фронте была железная дисциплина. Без нее нельзя было победить такого сильного и коварного врага, как немецкий фашизм. Что прикажет командир, то и делай, куда пошлет, туда и иди. Прикажет стать пулеметчиком, и после соответствующей подготовки и учебы, ты им становишься, пошлет на курсы саперов, и ты идешь в саперы. Но в этом правиле было одно исключение – это разведчики. Никто не мог бойцу приказать стать разведчиком. В разведку брали только добровольцев. Если ты чувствуешь, что у тебя, как тогда говорили разведчики, «кишка тонка», то иди лучше в другое подразделение и не позорь себя. На выполнение очень ответственных заданий из числа разведчиков шли тоже добровольцы. Это потому, что разведка на фронте считалась не только военным делом, но и воинским искусством. Не каждому оно по плечу, а я даже сказал бы, и по душе.

Даже среди опытных солдат-фронтовиков разведчики пользовались большим авторитетом. Обычно, когда они появлялись на переднем крае, бойцы старались завязать с ними знакомства, поговорить и покурить вместе, чтобы узнать от них последние полковые новости: скоро ли будет наступление, что собирается делать противник, когда полк выведут на отдых. Солдаты были уверены, что разведчики знают все, да помалкивают.

В этой книге ничего не выдумано. Из боевой практики взвода пеших разведчиков 210 стрелкового полка 82 Краснознаменной Ярцевской орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии я выбрал самые интересные и значительные эпизоды и описал их в виде отдельных рассказов. Рассказов этих набралось на целую книгу. Даты, названия населенных пунктов и городов, имена и фамилии разведчиков, бойцов и офицеров – подлинные. Некоторые из упомянутых в книге разведчиков живы и по сей день. Например, Виталий Дмитриевич Чеботарев живет в Москве, а Александр Александрович Хомяков – в Минске.

Из этих рассказов ты, мой друг, узнаешь, как жили, работали и воевали на фронтах Великой Отечественной войны молодые ребята – разведчики, которым в те далекие и грозные годы было по восемнадцать-двадцать лет от роду, примерно столько же, сколько тебе сейчас. Не всегда и всё им удавалось, война дело сложное и рискованное, и об этом ты тоже узнаешь из этой книги. Многие из разведчиков погибли, не дожили до Победы, но они честно и добросовестно, не жалея сил и своей жизни, делали свое трудное, но нужное дело, с каждым днем приближая Великую Победу.

1 ДЕРЗКИЙ НАЛЕТ

Во время крупного наступления, когда наши части продвигаются вперед по несколько десятков километров в сутки, резко возрастает роль полковых и дивизионных разведчиков, которые действуют впереди наступающих частей. Они вовремя обнаруживают врага, уточняют его нахождение, численность, вооружение и наличие укреплений. Все эти разведанные они передают своим командирам, которые по ним принимают нужные решения.

Кроме того, разведчики преследуют противника по пятам, часто заходят к нему в тыл, нападают на его арьергардные части, захватывают мосты, предотвращают разрушение населенных пунктов. Случается и так, что вырвавшись далеко вперед, они иногда при благоприятных условиях выполняют такие задачи, которые посильны только крупным воинским подразделениям. Один из таких случаев описывается в данном рассказе.

23-24 июня 1944 года наша армия неожиданно для врага перешла в наступление и взломала на протяжении сотен километров по фронту долговременную оборону фашистов. Началась знаменитая операция под названием «Багратион», которая закончилась полным освобождением Белоруссии. Наш 210 стрелковый полк 82 стрелковой дивизии удачно форсировал реку Друть, прорвал оборону врага и начал продвижение вперед. 26 июня 1944 года мы, разведчики этого полка, под командованием капитана П.С. Бородина вырвались далеко вперед своих батальонов и оказались на окраине села Добысно. Мы знали, что впереди никого нет, кроме наших танкистов. Приближаясь к селу, мы издали заметили в нем танки Т-34, рассредоточенные вдоль улицы и умело замаскированные между строениями. Это был наш передовой танковый отряд из 9-го танкового корпуса. Нашему появлению танкисты обрадовались. Известно, что танки большая сила на войне, но без поддержки пехоты они часто становятся не такими опасными для врага. Мы тоже были рады быть рядом с танками и танкистами. Разведчики и танкисты стали знакомиться, угощать друг друга махоркой, искать земляков.

– Кто из вас старший, прошу к нашему командиру, – сказал невысокого роста танкист, выскочивший из блиндажа.

Капитан Бородин, старший лейтенант Мочалин, командир взвода наших разведчиков, и я последовали за ним. Сначала мне показалось, что в блиндаже никого нет, но, приглядевшись, я заметил в дальнем углу человека, который смотрел в бинокль через амбразуру. Около него стоял полевой телефон.

– Медленно шагаешь, пехота, – сказал он, подходя к нам. – Заждались вас, почти сутки воюем одни с фашистами.

Он за руку поздоровался с нами и сел на высокую табуретку.

– Как можем, так и идем, – ответил Бородин и сел с ним рядом. – Расскажите лучше о противнике, товарищ майор.

Майор подробно рассказал о сложившейся на этом участке фронта боевой обстановке. По его словам, в селе Добысно, на той стороне реки, фашистов не больше батальона. Их оборона состоит из двух траншей полного профиля с разветвленными ходами сообщения. Основная их сила – минометы, которые расположены в глубине обороны, за бугром, и поэтому подавить их танковыми орудиями невозможно. Через реку есть мост, но хлипкий и для танков не проходим.

– У нас есть приказ, – закончил свое пояснение майор, – как только подойдет пехота, так нам нужно сразу же сняться и перебазироваться на правый фланг.

Наступило неловкое молчание.

– Значит, бросаете нас? – сказал капитан П.С. Бородин.

– Что поделаешь, приказ есть приказ. Но, если вы начнете немедленно, то мы, конечно, поддержим вас огнем наших орудий. Ждать не можем.

Капитан задумался. Если танки уйдут, фашисты сразу это обнаружат и сопротивление их, конечно, усилится. Пока подойдут батальоны полка, пройдет много времени, фашисты укрепят свою оборону и потом выбивать их станет труднее. Было бы хорошо под прикрытием танков начать атаку. Но где батальоны?

От разведчиков прибежал связной Игнат Омельченко, который сообщил, что весь взвод расположился в крестьянской бане на берегу речки, откуда открывается хороший обзор и очень удобное место начала форсирования речки.

Капитан выслушал разведчика и сказал ему:

– Немедленно отправляйся навстречу батальонам и передай командирам, что мы начали наступление на деревню. Беги быстрее, не жалей ног и помни, что от тебя зависит успех нашего наступления.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – выпалил Игнат и, сорвавшись с места, бегом помчался по тракту в обратном направлении.

Капитан Бородин подошел к майору и сказал:

– Через полчаса, не позже, мы начнем атаку. Поддержите нас огнем, да смотрите – нас не перестреляйте, ребята у меня напористы, полезут в самое пекло, так что вам будет нелегко определить, где свои, а где фашисты.

– Ладно-ладно. Как-нибудь разберемся.

Мы с капитаном ползком по-пластунски перебрались к бане. Она стояла в низине, недалеко от реки, отсюда хорошо просматривался весь противоположный берег, занятый фашистами. Первая линия траншей извилистой лентой огибала всю деревню, пересекала огороды, посевы и ухолила дальше в поле. Для лучшего обзора немцы часть посевов выкосили, а часть оставили. По траншее не прячась, в полный рост, ходили фашистские солдаты. Оживленно было и в самой деревне. Куда не наведешь бинокль, в его поле зрения обязательно попадет то фашистский солдат, спокойно шагающий по улице, то часть бруствера, над которым торчит дуло немецкого пулемета. Единственный мост через речку был целым, до него от нас было не больше сотни метров. Но никто не знал, заминирован он или нет. Всех разведчиков капитан разбил на две группы.

– Одну группу поведу я, – сказал он, – А вторую старший лейтенант Мочалин. Река глубокая, придется искупаться.

По его команде обе группы одновременно покинули баню и по-пластунски устремились к реке. Густая трава надежно скрывала нас от фашистских наблюдателей. Я ползу по мокрому болотистому грунту, временами делаю короткие перебежки. Вижу, что передние разведчики с ходу бросаются в речку и плывут по воде. Вот уже Сергей Петялин и Алексей Волокитин выбираются на противоположный берег и, сбрасывая с себя тину, во весь рост стремительно бегут к немецким траншеям. За ними устремилась большая группа разведчиков. Я подбегаю к речке и слышу приглушенный стон:

– Тону, тону, помогите.

Я глянул вниз, увидел в воде около берега рыжую голову разведчика Бориса Уцына, который барахтался в воде. Рядом с ним болталась его пилотка. Я бросился в воду и вытащил его на берег.

– Ты что? – спросил я Бориса, помогая ему очистить автомат.

– Плавать не умею, думал, что мелко, – ответил он.

– Эх ты! Бежим в обход через мост, – мы побежали вдоль берега по направлению к мосту. Ноги вязнут в хлипкой болотистой почве. Хорошо, что пока ни фашисты, ни наши не стреляют.

И вдруг все разом изменилось. Фашистские пулеметы, винтовки и автоматы открыли ураганный огонь. Мы бежим теперь через пространство, которое простреливалось со всех сторон. Мы уже не замечаем хлюпающую под ногами воду, а слышим только непрерывный свист пролетающих мимо пуль. Я вижу, как свистящий град прижал к земле наших разведчиков. Их атака срывалась. Но в этот момент над траншеей врага, откуда строчил немецкий пулемет, в небо взметнулся огромный огненный смерч. Сарай, и вместе с ним пулемет, взлетели в воздух. Разведчики поднялись с земли и с криком «Ура!» бросились в траншею врага.

Пробегая по мосту, я повернул голову назад, чтобы убедиться, не затерялся ли в этой суматохе Борис Уцын. Он бежал за мной чуть позади. На какой-то миг я увидел на бугре позади себя наши танки. Они вышли из укрытий и, как огромные черепахи, ползли на фоне белых облаков. Развернув орудия, они на ходу вели огонь по врагу, поддерживая атаку разведчиков. Это они разнесли вдребезги станковый пулемет немцев.

Перебежав мост, мы свернули с дороги и стали нагонять основную группу разведчиков. В это время на мост и на подходы к нему обрушился шквал минометного огня. Мгновенно весь участок дороги был закрыт дымом и пылью, земля клокотала, мины звонко рвались, разбрасывая по сторонам щебень, гальку, куски черной земли. Со свистом и воем проносились мимо нас горячие осколки. Они врезались в болотистую влажную землю и шипели, как сало на сковородке. Добежав до посевов, мы с хода плюхнулись на мягкую теплую землю, чтобы хоть немного перевести дыхание и осмотреться. Я повернул голову и неожиданно встретился глазами с лежащим рядом со мной человеком. Это была женщина, видимо, жительница деревни. Она лежала в неестественной позе, не шевелилась и молча смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я заметил, что из-под туловища этой женщины торчит маленькая пухлая детская ручонка. Так вот почему эта женщина не шевелится и лежит в неудобной позе – она своим телом закрывала ребенка.

Вдали между домами я увидел бегущего вперед нашего разведчика. И вдруг, словно из-под земли, тоже прямо передо мной из траншеи по грудь высовывается фашистский солдат, который ловким движением вскинул винтовку, чтобы взять на прицел бегущего разведчика. Сейчас грянет выстрел и одного нашего товарища не станет. Близко от меня раздалась короткая автоматная очередь, и фашист, выпустив из рук винтовку, стал медленно оседать в окоп. Это Борис Уцын успел срезать немца и спас жизнь своему товарищу.

Коротким рывком мы перебежали открытое пространство и спрыгнули в траншею врага. Убитый фашист лежал на дне траншеи, уткнувшись головой в глиняную стенку. Его винтовка лежала на краю окопа. Между избами и сараями появлялись и исчезали то наши разведчики, то фашистские солдаты. С разных сторон слышались короткие автоматные очереди, гулкие винтовочные выстрелы и глухие разрывы ручных гранат. Из-за поворота траншеи выскочил младший сержант Николай Калинин, увидел нас, крикнул: «За мной» и исчез. Мы бросились за ним. И тут я увидел такое, чего не приходилось видеть за всю войну.

Траншея была забита людьми – мирными жителями. Кучками и в одиночку они сидели на дне траншеи, прижавшись лицами к стенке, чтобы ничего не видеть и не слышать. В основном, были женщины с ребятишками, но были и старики-мужчины. Тут же валялись узлы, мешки и даже чемоданы. Чтобы пройти по траншее, нужно было обязательно наступить на кого-нибудь из них. Почему они оказались в траншее, я не знаю до сих пор.

Мы нагнали Николая Калинина и вместе с ним выскочили из траншеи и у одного дома увидели небольшую группу солдат противника. Дружно ударили по ним из автоматов, несколько вражеских солдат упало на землю, остальные бросились бежать дальше по улице села. Мы побежали им наперерез. Выскочив из-за угла дома, я увидел немецкого солдата, забежавшего во двор одного дома. Мне показалось, что у него были в руках две винтовки. Я тоже заскочил во двор этого дома, но фашиста не обнаружил. Внимательно оглядываясь вокруг, я заметил, что дощатая дверь сарая слегка колыхалась. Значит фашист в сарае! Я рванул дверь и влетел в полутемный сарай, держа палец на спусковом крючке автомата. Фашист стоял в глубине сарая с поднятыми руками. У него оказалась одна винтовка, а то, что я принял за вторую винтовку, был факел с длинной деревянной ручкой. Фашист был поджигателем домов. Его винтовка и не зажженный факел валялись на земле около его ног. Мы знали, часто перед тем, как оставить наш населенный пункт, фашистские офицеры снаряжали отдельную команду с факелами для поджога домов и строений. Этот поджигатель домов не успел сделать своего чёрного дела и оказался у меня в плену. Я вывел его на улицу и встретился с Борисом Уцыным и Николаем Калининым, которые тоже захватили по одному пленному солдату. На высоком крыльце одного дома мы увидели старшего сержанта Виктора Чурбанова, который снял сапог и молча перевязывал раненую ногу. Снятый сапог валялся рядом. У крыльца, уткнувшись лицом в землю, лежали три убитых фашиста.

– Вот что, ребята, – сказал Виктор Чурбанов, – пленных фрицев оставьте со мной, сейчас я всё равно не вояка, а вы бегите вон туда, сейчас там наши ребята вышибают фрицев из второй траншеи. Да, поторапливайтесь, а то не успеете.

– Ребята, смотрите! – крикнул Борис Уцын, указывая рукой на реку. Отсюда с высоты хорошо было видно, как бегущие фигурки наших бойцов с ходу бросались в реку и вплавь форсировали ее. Сомнений быть не могло – это подошел наш стрелковый батальон. Молодец, Игнат, ты постарался, сейчас нам сам чёрт уже не страшен. Но бой ещё не закончился. Мы вдвоём достигли второй траншеи и спрыгнули в неё. Я бегу первым, Уцин и Калинин за мной. Дно траншеи усыпано немецкими термосами, касками, солдатскими шинелями-скрутками, брошенными второпях. Вокруг стрелковых ячеек и пулемётных гнёзд валяется много стреляных гильз – здесь недавно шёл бой. Выскочив из-за поворота траншеи, я увидел двух убегающих солдат противника. Солдат, бежавший последним, обернулся, и мы встретились друг с другом взглядами. Но он тут же исчез за поворотом.

– Стой! Руки вверх! – кричу я по-немецки, ускоряя бег. Я выскочил из траншеи, чтобы не подорваться на брошенной ими гранате, так иногда бывало в нашей практике, и стал верхом догонять их. Оба мои товарищи сделали то же самое. Со всех сторон трещали автоматы и со свистом пролетами мимо нас пули. Это разведчики выбивали фашистов из их траншей. Обоих немцев мы нагнали в низине, где траншея была неглубокой, чуть выше колен. Я дал очередь из автомата впереди их, умышленно целясь мимо, чтобы взять их в плен. Оба солдата остановились и подняли руки. Мы подбежали к ним, наводя на них дула своих автоматов, а Борис Уцын приступил к обыску. Я стою рядом и в упор рассматриваю пленных. Молодой немец, тот, что бежал последним, был белокурым, красивым, с ясными голубыми глазами. Типичный ариец. Второй был значительно старше его, с узким худощавым лицом.

– А это что такое? – воскликнул Уцын, вытаскивая из кармана пожилого солдата небольшой свёрток. Когда Борис развязал концы русского полушалка, то мы увидели засверкавший всеми цветами радуги набор драгоценностей. Здесь были золотые кольца, цепочки, броши, дамские миниатюрные ручные часики и много драгоценных камней, названия которых мы, конечно, и не знали.

– У, гад, говори, где награбил! – закричал на немца Борис Уцын и не по-военному, а по русскому обычаю схватил его за грудки и начал усиленно трясти. Немец молчал и не сопротивлялся.

– Ладно, хватит, – вмешался я и стал собирать рассыпанные на землю драгоценности.

– Да, прекрати ты, – тоже не выдержал Николай Калинин и оттолкнул Бориса от пленного. Мы не фашисты и пленных не бьём.

Когда мы вышли из низины с пленным, споря кому из нас вести их к Виктору Чурбанову, в одной из траншей над бруствером я увидел движущуюся прикладом вверх винтовку. Я бросился к этому месту и увидел, что ещё один немец шёл добровольно сдаваться в плен. Мы его присоединили к этим двум пленным.

Бой стал затихать, к нам подошли ещё несколько разведчиков и тоже с пленными.

– Ребята, смотрите, – крикнул Фёдор Акимов, указывая на группу разведчиков, шедших от подножья бугра, где только что закончился бой. Впереди шёл старший лейтенант Т.М. Мочалин, низко опустив голову. Остальные несли в палатке что-то тяжёлое и хрупкое. Моё сердце дрогнуло и почувствовало что-то неладное. Когда процессия подошла ближе, то я увидел на окровавленной плащ-палатке лежащего капитана. Он был ранен, автоматной очередью была прошита его грудь. Его лицо было бледным, глаза – закрытыми. Ребята осторожно положили капитана на землю. Я подбежал к раненому капитану, открыл свою полевую сумку и высыпал драгоценности прямо на плащ-палатку. Рядом с бледным и тихо стонущим командиром эти блестящие на солнце, красивые и дорогие вещи были противоестественными и лишними. Старший сержант Фёдор Акимов нагнулся и рассовал их по карманам нашего командира.

Вдруг послышался тонкий свист летящих из-за бугра фашистских мин. Не успели мы принять меры, как вокруг нас стали рваться мины со всех сторон. Кто не успел спрыгнуть в траншею, бросился плашмя на землю. Стоящие поодаль пленные присели на корточки и прикрыли головы руками. Бежать в траншею они побоялись. Миномётный налёт был коротким, но сильным, он был последним «аккордом» отступающих фашистов.

– Ребята, капитана опять ранило! – тревожно воскликнул Сергей Петялин, первым поднявшимся с земли. – Вот, смотрите, в ногу, здесь раны не было.

Выше колена правой ноги брюки капитана были разорваны, и из этой дырки вытекала кровь. Старший лейтенант Т.М. Мосалин вытащил индивидуальный пакет и перевязал им рану.

В этот момент с противоположного берега ударила наша артиллерия, которая окончательно рассеяла фашистских солдат. Село Добысно перешло в наши руки. Вскоре к нам подошёл командир нашего полка подполковник К.В Боричевский, который приказал отправить капитана в медсанбат, а пленных отвести в штаб дивизии. Все разведчики – участники этого боя получили от него благодарности, а некоторые, наиболее отличившиеся, получили награды. Я был награждён медалью «За Отвагу».

2 Один русский и десять немцев

Когда началась война, я окончил девять классов и жил в одном глухом сибирском селе. К нам в село приехало много эвакуированных жителей из Москвы и Московской области. В десятом классе я учился, когда шла Великая битва под Москвой. Один эвакуированный из Москвы учитель немецкого языка, за год учебы у него, научил меня разговорной речи на немецком языке.

Прибыв на фронт, и встретив немецких пленных солдат, я, к своей радости, заговорил с ними на их родном языке. Узнав о том, что есть один солдат, который говорит по-немецки, начальник разведки полка нашел меня и пригласил стать разведчиком. Я согласился. Так неожиданно для себя я стал разведчиком, а позже и переводчиком. Через мои руки прошло много немецких пленных солдат. Я хорошо изучил их знаки отличия, награды, солдатские книжки и другие документы. Я часто был переводчиком во время допроса пленных, часто сопровождал их во время конвоирования их в наш тыл. У меня было немало смешных, курьезных и опасных эпизодов и случаев. Об одном курьезном эпизоде я повествую в этом рассказе.

Старший лейтенант Т.М. Мочалин приказал мне и младшему сержанту Борису Уцыну отвести пленных в штаб дивизии. Нам не хотелось отставать от взвода и тащиться с пленными в обратный путь, но пришлось подчиниться приказу. Мы построили пленных в колонну и повели их в только что отвоеванное село. Каждому пленному солдату дали свою кличку, а их набралось ровно десять человек. Того молодого солдата с факелом в руках, которого я пленил в сарае, мы назвали «Поджигателем», пожилого немца, у которого отобрали драгоценности – "Богачом", а его молодого красивого напарника – "Арийцем”. Веселый и добродушный ефрейтор, который нес винтовку вверх прикладом и сам сдался в плен, стал "Добровольцем". Пленные шли молча, опустив головы, изредка бросали на нас косые взгляды. Мы идем по одной из улиц села Добысно, здесь много войск – это наш полк. Подходим к мосту, к тому самому. Здесь настоящее столпотворение. На той стороне реки много войск и обозов, которые пытаются переправиться на эту сторону. Мы идем в обратном направлении.

– Куда прешь? – заорал на нас толстый усатый старшина, перегораживая нам путь повозкой.

Я приказал пленным прижаться к перилам моста, чтобы дать возможность проехать груженым повозкам. Старшина взмахнул кнутом, лошадь рванула повозку, и она с грохотом покатилась по пляшущим бревнам. "Богач" не удержался на таком бревне, схватился рукой за перила, которые оказались перебитыми осколками мины, и полетел в воду, крича во всю глотку. Старшина глянул вниз и спокойно сказал:

– Черт с ним, пусть тонет.

Я же подбежал к краю моста и крикнул на немцев:

– На помощь! Чего стоите!

Те бросились помогать своему товарищу и под гогот наших солдат вытащили его из воды. Мы оказались в центре внимания ездовых и нас беспрекословно пропустили через мост. Когда мы вышли не берег, то Бориса Уцына с нами не оказалось: мой друг под шумок смылся из нашей компании. Так я остался один с десятью немцами.

Случай этот произвел сильное впечатление на пленных. Они подняли головы и стали смотреть на меня другими глазами. Особенно оживился "Доброволец". Он весело посмотрел на меня и стал рассказывать, как "Богач" чуть не ушел на тот свет. Остальные слушали и потихоньку смеялись.

– Кто такие? – услышал я строгий окрик. Поворачиваю голову и вижу, как из легковой машины выходит майор.

– Товарищ майор, сержант из хозяйства подполковника Боричевского сопровождает пленных в штаб дивизии, – бойко доложил я.

– Где взяли?

– В бою за село Добысно.

– Им плакать надо, а они смеются, – сказал майор.

– Для них война кончилась, вот они и радуются, – ответил я.

– Ты им не верь, – сказал майор, сел в свою машину и укатил.

Немцы насупились и умолкли. Я подошел к "Добровольцу" и спросил:

– Как тебя зовут?

– Вильгельм Эбнер, – тихо ответил он.

– А тебя? – обратился я к "Арийцу".

– Меня зовут Фриц Краммер, – ответил "Ариец" и спросил в свою очередь, – А как Вас?

– Иван, – ответил я, улыбаясь.

– Иван и Фриц! Как это интересно! – воскликнул Эбнер.

На самом деле, это было интересное совпадение. Ведь мы – русские солдаты всех немецких солдат звали "Фрицами", а немецкие солдаты, в свою очередь, всех нас, русских солдат, звали "Иванами". И вот сегодня встретились двое, один из них настоящий русский Иван, а второй настоящий немецкий Фриц. Это было знаменательно, и, конечно, немножко смешно.

Фриц Краммер шел рядом со мной и учтиво заглядывал мне в лицо. Он рассказывал, что родился и жил в Берлине, его отец учитель. С другой стороны от меня шел обер-ефрейтор Вильгельм Эбнер и тоже пытался рассказать о себе, но его перебивал Фриц.

– Почему ты решил сдаться в плен добровольно? – спросил я.

Эбнер не отвечал, только низко опустил голову. За него ответил Краммер:

– Все его родные погибли, отец и старший брат на Восточном фронте. А его дом разбомбила английская авиация, под обломками дома погибла его мать. Он остался один.