«Я жил тогда в Одессе пыльной…»

«Я жил тогда в Одессе пыльной…»

Андрей Сметанкин

© Андрей Сметанкин, 2021

ISBN 978-5-0053-6082-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогой мой читатель

Посвящается Екатерине Яковенко

«Вся жизнь моя – печальный мрак ненастья

Две-три весны, младенцем, может быть,

Я счастлив был, не понимая счастья;

Они прошли, но можно ль их забыть?»

Хоть эти строки1 Александр Пушкин написал задолго до южной ссылки и всех других последующих событий, которые бесконечной чередой лишений и гонений преследовали его, всю короткую, но блистательную и наполненную жизнь, а вышло так, что силой своего поэтического таланта и дара предвидения он пронзил пространство и время и предугадал свою судьбу. Он увидел её и принял без страха и сожаления.

Данная книга, которую Вы, дорогой читатель, сейчас держите в руках, открывает цикл книг, посвящённых определённым моментам и эпизодам, явлениям и событиям в жизни и творчестве великого русского поэта, чести и совести тогдашней России. Трудно оценить значение Пушкина и его творческий вклад в отечественную, равно и в мировую, литературу. Это бесценно, и по сей день остаётся одной из основ современной культуры человечества.

Каждый с признательностью и благодарностью, с почтением и уважением черпает вдохновение и силы, творческие и жизненные, из этого неиссякаемого кладезя мудрого поэтического и прозаического русского слова.

Повествование ведётся от первого лица, от лица главного героя. Может, кто-то увидит в этом тень тщеславия, если автор книги, рассказывая о Пушкине, ведёт «дневниковые записи» от его имени. Не ставим пред собой цели и задачи, чтобы «примазаться» к бессмертной и неувядающей славе великого россиянина, поэта, гражданина и человека. В наши дни Человек – понятие планетарного масштаба. Ему тесно в определённых рамках отдельного народа и государства, языка и культуры. Более того, сегодня Человек – это понятие, событие и явление всепланетарное. Ныне от него зависит судьба всей планеты а, в ближайшем будущем, всей солнечной системы, отчего становится понятием ближней вселенной.

Но вернёмся к своему труду и самому герою этой поэмы. Не стремимся стать «маленьким Пушкиным», как раньше кто-то стремился к тому, чтобы стать «маленьким Наполеоном». Наше стремление заключается в том, чтобы поведать о личном понимании Александра Пушкина не как поэта, но прежде всего, как неординарной личности, с её слабостями и сильными сторонами характера, падениями и взлётами. Стремимся рассказать о том, что это была не хрестоматийная персона, а был живой человек из плоти и крови, со всеми его страстями и заблуждениями, открытиями и пророчествами, успевший за свою жизнь, подобной метеору, сделать очень и очень много и, подобно комете, собственным творчеством обогнать своё время. Словом, у каждого – свой, личный Пушкин.

Не только рассказываем о событиях двухсотлетней давности, но отталкиваясь от прошлого, пытаемся понять настоящее и предугадать будущее. В какой-то мере это взгляд со стороны на нашу действительность и на нас самих, на каждого из нас: на наши мысли, слова и поступки.

Сей литературный труд, данная поэма повествует об одесском периоде южной ссылки А. С. Пушкина, 1823—1824 гг.

Андрей Сметанкин,

Душанбе, Таджикистан, 26.03. 2016

«Доброго времени, уважаемая КАТЕРИНА: мир дому твоему и твоей семье, семьям твоих любимых и дорогих детей! Поздравляю всех вас с Днём влюблённых и желаю здоровья и счастья, долгой и счастливой жизни… Ныне готовлю очередную книгу о жизни и творчестве Александра Пушкина Я ЖИЛ ТОГДА В ОДЕССЕ ПЫЛЬНОЙ (про одесский период южной ссылки поэта) и также посвящаю тебе в знак благодарности и признательности, в память твоей светлой доброй искренней любви».

(Из частного письма автора к лицу, которому посвящается это произведение; 14.02. 2016).

ПОЭМА

«Тем ранним утром из Одессы…»

Тем ранним утром из ОдессыНе провожал никто поэта,Не поднимал со мной бокалОт впрок закупленной Никитой,Надёжным и известным другом,Бутыли здешнего вина.Никто, наверное, не хочетУдар всесильного вельможиНаслать на свой авторитет?!Друзья невольно отступили,Держась от ссыльного подальше,Как по команде отошли.Друзья, друзья… Что было раньше?А вы являлись таковыми?Иль были только на словах?Друзья, друзья… Четыре годаПрошли на юге под неволей,Где я практически отвыкОт высокомерья Петербурга,Патриархальности Москвы.Никто меня из круга близких,Персон лицейских и столичныхВ глухих степях не навестил.То в Кишинёве, то в Одессе,Вдали от родины томилсяИ терпеливо ожидалДрузей, не ведавших изгнанья,Друзей, живущих по закону…Друзей, похожих на врагов?!Года прошли, как мы рассталисьИ друг от друга отдалились,Куб пустоты меж нами встал.Друзья, друзья… Где вы? Какие?Осталось что-то от ЛицеяВ душе иль в памяти у вас?Не встретить юношей прекрасныхВ лицейских пригнанных мундирах,Теперь чиновники они.Они сегодня – офицеры,Они сегодня – дипломаты,Не тратят жизнь на пустяки,Как я – на сладость вдохновенья.У всех дома то в Петербурге,Не то в хозяйственной Москве.У них и жёны есть, и дети —Живое продолженье рода, —Покой души, тепло семьи.Теперь среди вершин Парнаса,Среди напевов вечной лирыЖиву один своим пером.Они бесспорно – люди света,Не просто так себе дворяне —Аристократа знают вкус.Они, сановники при кресле,Себя карьере посвящаютИ носят титул на лице.У них столь нужные знакомстваВлекут обширные именья,Что прямо страшно говорить:Им бог и царь послали счастье,А там – богатые поместьяИ крепостных, как на подбор!Мои друзья – пример достойный! —Исправно службу исполняя,Стремятся трон не огорчать;Ведут собрания дворянства,Спешат на выборы правленьяИ не валяют дурака.У них различные заводы:Там винокуренные – дивно! —А здесь и конские – умно!Они при деле и расчёте —Не сочиняют «безделушки»На негодующих вельмож.Среди друзей есть и другие,Кто строит заговор престолу,Но этих, право, меньшинство.Они сегодня остаютсяТираноборческой загадкой,Затменьем сердца и умаИ воплощеньем страшной силы,Рождая тайные союзы,А это, явно, не к добру…Как?! Революция в России,И снова казни и расправыС обеих тягостных сторон?И по истории деянийПридёт республика народаИль очередной переворот?Россия грустно ожидает,Когда народ страны бескрайнейПод гнётом крепости живёт.Всё это совесть угнетаетИ от Европы отличает,Нас превращая в дикарей…

«Никита взял два чемодана…»

Никита взял два чемодана,Две-три корзины с провиантом,И снёс в коляску два куля,А следом – свёртки и пакеты.Так было собрано в дорогуДушой и женскою рукойМоё нехитрое богатство —За год в Одессе не разжился,Не стал велик дорожный скарб.(Я всё моё ношу с собою —Перо, чернила и бумагу,И от судьбы иных не жду.)Недолго шли приготовленья,Всему нашлись черёд и место,И был заложен экипаж.Катилось солнце на средину,А я ходил, смотрел унылоНа город южной стороны —Устал уже от пыльных улиц,От высокомерья ВоронцоваИ ощущений новых ждал.Но не свершились ожиданья,И сладость светлых дерзновенийСменилась горечью потерь.По генеральскому навету(В борьбе за женское вниманьеВсе средства, видно, хороши?)И да по царскому указуЗа мысли гордого афея(Наверно, тот наказан был?!),За широту свободной лирыИ за гражданские мотивыМеня решили наказать,И потому без долгих басенИз ссылки был отправлен в ссылку —Самодержавия гамбит.Сказать имеет вся Одесса,Престол горит, чтоб я сломался,Согнул бы спину перед ним.Тогда оставят без докуки,Чинить не станут мне препятствий:Всем угождай и не горюй.Как дворянин, живи в поместье —Пусть революция в загоне,Зато сам будешь нарасхват:Живи себе, сам друг, вольготноИ сочиняй тут без помарки?!Но не пойду на сей гешефт:Я – божий дар, а царь – свободу…Зачем же плыть вниз по теченью,Коль встреч течения иду?В борьбе идей – моё призванье,В гражданских строках – назначенье,Тому порука – мой талант,Хоть не ищу кровопролитьяИ не хочу отмщенья трону,Чтоб царь безвременно почилПод злой машиной, гильотиной;Чтоб голова его скатилась,Как отделённый страшный шар,В корзину, полную опилок;Чтоб реки крови затопилиИ погубили весь уклад.Уже во Франции случилось,Когда, сменив одних тиранов,Пришёл другой – Наполеон.Там исходили от свободы,А завершилось всё террором,И встал в Париже эшафот…Хочу сказать, друзья достатка,Вдали Москвы и ПетербургаОбид под сердцем не тая:В отчизне строй самодержавный,Сегодня чести достодолжныйДля всех народов должен быть!Друзья, друзья… Как я отвлёкся,В какие дебри потянулоЗдесь откровения мои?!Пора и мне уж собираться —Давно Никита ждёт в коляске,А там – Михайловское ждёт.Вот оглянусь, открою дверцу,Усядусь тихо на сиденье,Затем придвинусь в уголокИ на глаза надвину шляпу —Уже противиться не в силах,Что из Одессы изгнан вон.Пришлось сегодня и поэтуВ душе примерить поговорку:«Сиди, сверчок, и знай шесток!»Друзья, друзья… Пора в дорогу!Когда свободны от занятий,От дел влиятельных свободны,Вы свой вершите променад —Встречает Невский тёплым солнцемВ сыром и зябком Петербурге,Иль в достопамятной МосквеИдёте чинно по Тверскому,Как порожденье этикета,Людей смотреть, себя казать —По два часа для моционаИ возбужденья аппетита,Иль для покоя живота.Куда спешить, когда за каждымИдёт лакей с шотландским пледом,Держа калоши, трость в руках,А рядом медленно коляска(Сидит на козлах бравый кучер)Едва катит по мостовой?Должно держаться наготове —Всё отработанно и чётко,Как англиканский механизм.Коль господин сейчас устанет,Иль часом буде нездоровым,Его в сей миг свезут домой.А мне теперь, оставив город,Осталось только сесть в коляскуИ без числа, как куль, трястись?Друзья, друзья… Друзья былыеПрошедшей юности зелёной,Когда друзьями был богат,Пройдя весёлой чередою,Теперь остались за спиною,И ныне я в степи один.Вот горизонт всё дальше, дальше,Коляска дальше от Одессы,А я с тоской назад смотрел,Как поутру приморский городПокрылся розовою дымкой,Как засверкали купола,Чуть приподнявшись над туманом;Как загорелись жгучим светомГлаза стеклянные домов;Как за домами, над домамиПод чистым небом, ярким солнцемОткрыло море ширь души;Как над густой кипящей синькойПоплыла плавно вереницаПродолговатых облаков,Держащих за руку друг друга,Порозовевших от смущенья,Что так прозрачен их наряд…

«(Всё дальше, дальше от разлуки…»

(Всё дальше, дальше от разлуки,Всё ближе, ближе к расставанью,Что ожидало впереди.Ещё верста, ещё мгновенье,Ещё случайная надежда, —Одесса скрылась за холмом.)…Меня задумчивый Никита —Под стать Харон в убогой лодке, —К судьбе жестокой увлекал.Скрипели старые рессоры,Мелькали спицы, словно пяльцыВ худых руках моей судьбы.Над головой синело небо,Как мячик, в нём катилось солнце,И я катился по степи.Друзья, друзья – песок сквозь пальцыИль в испытаниях опора? —Кто в бедах выстоит со мной?А если нам случится встреча,То улыбнётесь ли открыто,Подняв цилиндр над головой?И, подойдя ко мне поближе,Держа поэта за жилетку,Вы назовёте ли с тепломЛицейских лет мою проказу,Фигурным оголовьем тростиПрикрыв улыбку на губах?Иль вдруг зачнёте озираться,Как черепаха, образ прятатьВ своих тугих воротниках,Что высоко поднялись к солнцу,Как накрахмаленные крылья,И верховодят в белизне?Для большинства я – сочинитель,К тому, на грех, весьма опасный,Что лучше бы меня не знать;В кругу дородного семейства,Во избежание скандалаНе поминать меня в ночи.Ну, что ж, держитесь стороною…Не прокурор я, не защитник,Друзья, друзья… Вы кто? Вы где?Я обращался в бесконечностьИ только слышал пустоту…Обида, горечь и терзанье,Усталость, грусть и раздраженье,Унынье, скука и тоска,Как птицы, вились над коляской,На миг меня не оставляя,А я сидел в углу сычом.Какое дело до поэтаУ партизан большого света,Что в Петербурге иль в Москве?А свет холодный и жестокий,К чужим страданьям равнодушныйПроводит время без тревог.Тут говорят, что дело светаНести культуру, просвещеньеВо все отечества углы;Что ныне главная задачаВсех представителей beau monde —Смягченье нравов по стране;Что свет достойно претендуетСредь нас на званье авангардаЦивилизации. ЗатемИ чтут блистательные людиЗавет условности общенья,Где во главе – хороший тон!Они в политику вникают,Бывают в курсе всех событий,Своей земли, на стороне,С тем элегантную одежду,Не хуже царственной особы,Всегда стараются носить.Но, прежде пестуют душевноПроизведения под солнцем,Что рождены живым умом.По той же искренней причинеИ покровительство искусствамОни стараются нести.Порой и сами же не против,Уединившись в кабинете,За сочинительство засесть.Порой моральную поддержку,А с ней и денежную помощьОни готовы оказатьКак литераторам, по слову,Так и художникам, по кисти,Средь них – актёрам и певцам,И музыкантам, как по нотам.По сути, творческим персонамДостойно свету помогать.Мне говорят, что в руководствеВ стенах прекрасного ПарижаМартен-Фюжье так написал,И ту науку, слово в слово,По грязной варварской РоссииНеплохо бы и учредить.Ведь это выгодно, полезно,Поскольку модно и приятноСебя к искусству причислять.Но, господа, прошу заметить,Что ныне модно для французов,Для русских будет через век,Коль в демократии ущербныИ мы, простите, не готовыСебя со смердами равнять —Шнур отношений и приличий,Подобно тягостной удавке,На дух накинут, как аркан,Стесняя горло побуждений,Ломая кости обязательствИ превращая нас в рабов.Ум изгибается привычно,Во всём потворствуя коварству,А наш язык всечасно лжёт,Само ж лицо, актёр искусный,Играет роли по заказу,Какие требует момент.Всегда идёт от обстоятельствС улыбкой деланных приличий,Стремясь всё вызнать наперёд.Мы только в свете народилисьИ только встали с колыбели,Уже за нас всё решено,Как стоит нам держать осанку,А прежде кланяться усердно,Кому – в особенном числе,Как стоит нам вести беседуИ как нам следует влюбляться —Задолго определено, —Когда же делать нам визитыИ что, порой, дарить на свадьбу,Как быть достойным на балу?Свобода света несвободна,Коль от условности зависит,И человек, войдя в пределы,Мораль не ведает в себе;Коль настроеньем не владеетИ за себя не отвечает,Но поступает, как законБольшого света принуждает,В себе теряя самобытность,И умирает ЧЕЛОВЕК…

«Друзья, друзья, где это видно…»

Друзья, друзья, где это видно,Чтоб я склонял главу пред чиномДа и перед властью спину гнул?Меня всё это отвращает,И независимость, не скрою,Готов в дуэли отстоять…Который час прошёл в дороге(Стара коляска, катит быстро —Градоначальника презент),Одесса может спать спокойно,Её покой не потревожуИ эпиграмм не напишу.Сидел в коляске одинокоСреди вещей за тройкой чалых.Перекати – по ветру – … степь?..Перекати – по ветру – поле.Как сладко, сладко быть на волеВдали от чопорных мужей!Хотя и царский ты наместник,Герой великого сраженья,Такой же сутью человек,Как твой «всего лишь подражательИ лорда Байрона поклонник,И Дон Жуана ученик»…Литографированная совесть,Как подорожная бумага,Чем наделил граф Воронцов,Чтоб я быстрей оставил городИ от себя семью избавил —Так думал дальновидный граф —Мне обжигала грудь и руки.От униженья в неизвестностьТеперь потерянно катил.Пусть это так, но я свободен.Свободен? Да, как это небо, —Никто не волен над душой,И всё решает Провиденье,Что управляет всей планетой,А также – судьбами людей…Прощай, торговая Одесса,Прощайте – с Богом! – одесситыИ корабли со всех сторон.Для Новороссии привозятКолониальные товары,Что бакалеей тут зовут, —Вино и сахар, рис и саго,Муку и крупы, чай и кофе,Имбирь и перец, и кунжут.Сюда привозит с каждым разомВ делах успешная ЕвропаИ свой промышленный продукт —Все ткани, обувь и лекарство,Там – парфюмерия, москатель,А здесь – машины и станки.Да, предприимчивые страныДают на экспорт превосходство,Но, прежде, главное, – сырьё,Как хлопок Индии, Востока,Железо, уголь и селитраСо всех концов людской земли.Так для развития торговлиИ с ней промышленности русскойОдесса встала впереди,Как для «помещества», дворянства,Так для крестьянства и мещанства.Идёт по свету капитал,Он подбирается к отчизне,На зуб уж пробует Россию, —Плывёт, гудит, как пироскаф.Идёт рожденье капиталаС душой и русскими чертами,В Одессе каждый божий день,И всем изящно управляет —Где помогает, где внушает,А где стращает Воронцов.Так от прибытия в Одессу,По окончанью южной ссылки,Я жил по средствам в номерах.Порой подобно капитануНа мир с утра взирал с балконаИ видел там морской залив.Людей я видел под собоюИ не считал себя главнее,А был таким же муравьём.Любил людей не понаслышке —Я был знаком, общался с нимиИ чуял в душах мастерство —Мне был знаком поэт ТуманскийИ, достояние Одессы,Корсар бывалый Морали.Народ всегда был коммерсантом —Седой Восток и мощный ЗападОб этом ведают давно.Но лишь аграрное дворянствоВ России ведать не хотелоИ не желало признаватьВ купце, промышленнике русскомСвоих преемников и смену,Чего не в силах избежать.И потому страдал Евгений,Мой житель города, деревни,Помещик мой и дворянин,Ведя свой праздный образ жизни,Сбирая подати с поместья,Привыкший только потреблять.Он за собой не знал ответа,О ближнем вовсе не старалсяИ не смотрел на шаг вперёд,Когда лишь золото столицеПотребно было, не пшеница,То земли отдали в залог.Такую практику хозяйстваНа разорении папашиОнегин молча постигал.Богатый недоросль, оболтусПоднялся снова пред глазами,Каких не мало на Руси.Хотел писать я Дон-Жуана,Но только в русском варианте,А вышло всё наоборот…