Словно сон: сага о Хильде

– Она у меня в руке, – тряхнув топором, ответила Хильда.

– Истина ли льётся из твоих уст, дочь Харальда? – Один стоял прямо за спиной, так что она могла чувствовать его тёплое дыхание.

– Что меня ждёт дальше? – сменив тему, Хильда развернулась к Всеотцу.

– Моему взору недоступно, что ждёт тебя дальше. Мои вороны не могут достичь того места.

– Что же там тогда? – Хильда смотрела в разлом портала, который не излучал никакого света.

– Узнаешь лишь ты, ступив туда, – ответил Один и рассыпался на перья.

Мунин и Хугин кружили над островом.

Хильда вошла внутрь. Её тут же охватило чувство чего-то отдалённо знакомого, давно утерянного. Она стояла на ледяном поле, где вместо травы лёд и камни; где ветры завывали и носили крошки льда. Не было ни неба, ни солнца, ни луны. Горы, скованные льдом, заточил ветер, который кружил искры мира огня. Безжизненная картина. Огонь Мюспельхейма столкнулся со льдами Нифельхейма. Пар, шипение, жар выковывали гиганта Имира, его туловище, руки, ноги, голову. Огонь предал ему форму и жизнь.

Хильде было сложно понять происходящие. Человеческое сознание не могло справиться с первозданным хаосом. Будто ничто не имело смысла. Проносились тысячи лет, а может, времени и не было вовсе, но она стояла и ощущала, как мир меняется, как из ноги Имира рождаются первые великаны. Как Один и его братья убивают Имира и творят из него Мидгард, Асгард. Великан Имир отдал свою жизнь – и из его плоти было сотворено всё. Хаос состоял из огня, льда и крови. Возможно, она никогда бы не смогла описать то, что увидела. Ностальгические воспоминания, которые она никогда не переживала, никогда не видела до этого момента. Всё это глубоко внутри живёт в каждом человеке. Этот холод. Этот огонь. Эта кровь. Хаос.

От начала и до конца она наблюдала, как творятся миры, как солнце и луна огибают Мидгард и Асгард. Её глаза видели, как Один и его братья вдыхают жизнь в первых людей. Хаос цикличен, повторяется вновь и вновь. Во тьме между Нифельхеймом и Мюспельхеймом, в Гинунгагап – там стояла Хильда и взирала на себя саму, а крошечная Хильда смотрела на тьму Гинунги и видела там нечто знакомое.

Хильда наблюдала за созданием вновь и вновь, и начала она понимать законы, движущие этим процессом. Она осязала время, которое отличалось от того, что царит в Мидгарде. Она карабкалась по замерзшему Имиру, к самому его глазу, который был в пять раз больше неё. Её теплая ладонь топила лёд, и кислота не причиняла ей вреда. Зрачок Имира сузился: он увидел её. Лёд стремительно таял, Имир уменьшился до размеров Хильды. Он был не красив, но и не уродлив. Его длинная борода доставала до его голого торса. Его губы были сухи, а глаза полны вспышек, таких же, как в Мюспельхейме. Хильда тянулась к нему своими губами. Огни Мюспельхейма продолжали топить лёд. Шипение. Пар. Реки кислоты стекали в Гинунгагап. Она чувствовала его губы: они так знакомы, практически родные. Веки её опустились под гипнозом от вспышек в глазах создателя всей жизни.

Она открыла глаза. Остров, жертвенник – всё на месте. В голове было мутно, ей захотелось прилечь на мягкий мох. Глаза слипались: она очень устала. И где-то отдалённо она теперь слышала шипение льдов Нифельхейма и стрекот огня Мюспельхейма.

Áttunda réttarhöldunum: þekkingu[16]

Её пробудили лапы Мунина, который прыгал на её груди. И только открыв глаза, она поняла, что не видит она так же, как раньше. Известно ей теперь было, где она. Известен был ей каждый уголок девяти миров, и её переполняло знание. Одина не было на острове – только она одна. Мунин улетел, оставив одно перо, которое приземлилось Хильде на ладонь.

Портал был разрушен, его мраморные куски валялись на земле. Хильда подняла один из них, внимательно изучила и положила назад. Она испила из колодца Мимира, наблюдала за созданием мира – оставались руны, самый сокровенный и загадочный источник знаний. С острова она могла видеть ветви древа Иггдрасиль, что тянулись ко всем мирам.

Впервые подул ветер. Он дул беспорядочно, постоянно меняя направления, будто ища паруса. Лодки у берегов не было. Хильда решила ждать. Инстинкт подсказывал ей, что ветер принесёт с собой то, что доставит её к ветвям.

Что-то ударилось о берег острова. Хлопал парус, где-то покатилась бочка и глухо стукнулась. На землю ступил высокий мужчина, чудаковато одетый лишь в рваные штаны и плащ, застёгнутый вокруг шеи. Хильда удивлено посмотрела на моряка.

– Ай, – окликнул её незнакомец. – Ветер меня принёс сюда, знаешь, где я?

– Гинунгагап, – ответила Хильда. – У тебя добрая ладья.

– Ну да, – ответил моряк. – Сам Ньёрдир её строил для меня! – незнакомец осмотрел крохотный остров и спросил: – Что ты здесь делаешь?

– Прохожу испытания Всеотца, – Хильда подошла к его кораблю. – Доставь меня к тем ветвям.

– Только если покажешь мне, как выбраться отсюда назад в Ётунхейм.

– Договорились.

– Как тебя звать? – спросил незнакомец.

– Хильда Кусачий Меч. Тебя?

– Норвид, Странник Девяти Морей.

Им удалось спустить корабль на воду, и тут подул попутный ветер – корабль тронулся. Парус был полон ветра, и плыли они быстро. Норвид отошёл от штурвала ладьи и присел с Хильдой. Он старался мило улыбаться, но Хильда холодно смотрела на него и то и дело глядела на ветви. Видимо, молчание давило на Норвида: он то и дело пытался разговорить Хильду, но та отвечала «да», «нет» или не отвечала вовсе.

– Как я доберусь до морей Ётунхейма? – спросил Норвид.

– Как только мы достигнем первой ветки, я тебе скажу.

– В твоих глазах пылает знакомый мне пожар – жадность. – Хильда молчала. – Молчи, не разглашай ничего, верно.

Хильда не могла унять в себе голод к познаниям. Она была готова выпрыгнуть из кожи вон, свернуть каждому шею, но получить знания рун. Саму себя узнать ей было сложно, из головы вылетали все мысли. Забылись цели, причины её пребывания. Забылась боль и печаль. Норвид будто видел это всё.

– Я вижу у тебя на поясе мешочек с головой, – Хильда вздрогнула, когда её рука коснулась ткани. – К чему тебя тянет жадность? К крови? Богатству? Знаниям? – Хильду передёрнуло. В голове будто бушевал шторм, где волны крушили драккары о скалы.

– Не могу вспомнить… – Хильда старалась бороться с тем, что овладело ей. – Моя цель?

– Да, Хильда Кусачий Меч, расскажи мне о своей цели.

– Кого-то спасти… – воспоминания были словно закрыты на замок, и из сотни ключей лишь один открывал дверь к одному из воспоминаний. – Он был мне близок… Этот человек.

– Забудь о нём, – прозвучал у неё в голове голос.

Она огляделась: Норвид сидел молча, и никого больше не было.

– Моя цель… – Хильда поднялась и оперлась о мачту. – Ска…

– Он нам не нужен, – прозвучал вновь голос в её голове.

– Хильда, твоя цель – близкий тебе человек! Ты сможешь, – Норвид держала её за руку и помогал ей стоять.

– У тебя нет близких, – голос звучал мерзко, самодовольно. – Нам никто не нужен – только знания.

– Я не узнаю… – Хильда схватилась за голову.

– Нет, ты знаешь кто я. Мы всегда желали быть мудрее, тянулись к знаниям! – воительница узнала саму себя в этом противном голосе.

– Знания? Нет! – Хильда давила ладонями на голову и начала колотить её. – Я не забыла! Не могла! Нет! Нет!

Норвид старался её держать, но ладья врезалась в ветвь, образовав пробоину в корме. Норвида отшвырнуло к носу, и его крохотная голова ударилась о бочку. Хильда тоже упала, лицом вниз, из носа текла кровь, колени были расшиблены, ладони покрыты занозами. Ладья тонула, Странник Девяти Морей был уже под водой, и его тело всплыло спиной вверх.

– Скалли! – Хильда вспомнила.

Её тело наполнилось силами, и она бросилась к Норвиду. Ухватив его, она взобралась по ветке вверх и уложила его. Толстая, размером с десяток драккаров, лишь одна из многих ветвей древа Иггдрасиль. На одной из таких себя подвесил Один.

Норвид не дышал, Хильду загрызал стыд, что из-за её опьянённости знаниями погиб хороший человек. По крайней мере она пыталась его спасти.

– Знания опасны, – голос Одина не принёс ей никакой радости. – Если ты решаешь открыть свой разум для них, то будь готова, что последуют жертвы.

– Кому как не тебе об этом знать, Всеотец? – Хильда не была зла, скорее, расстроена.

– За знания я был готов и до сих пор готов отдать кого угодно и что угодно. Вопрос: стоят ли они того?

– Я никогда не просила об этом, – Хильда грустно посмотрела на Норвида.

– Закончи испытания – и меч станет твоим. Путь в Хельхейм сам покажет себя, и ты совершишь своё предназначение.

Один взмахнул рукой – и за Хильдой открылся новый портал. Древо выглядело удручающе: листва опала, а кора потрескалась. Этого было достаточно, чтобы понять, что времени осталось мало. Она вошла в портал. Один, не сгибаясь, склонил голову над Норвидом, посмотрел на него и просто ушёл.

Níunda réttarhöldunum: eðli rúnar[17]

Её душили. Крепкая петля вокруг шеи удушала Хильду. Чудовищная боль разносилась по всему телу, копьё торчало из её груди, и струйка крови бежала вниз. Хильда была очень высоко над землёй. Так высоко, что деревья казались травой, а моря – лужами. Никакие мысли не прокрадывались к ней в голову, только желание избавиться от петли.

День сменился ночью, а ночь днём. Девять раз прошёл цикл, и петля её порвалась, и с огромной высоты она полетела вниз. Земля стремительно увеличивалась, и деревья уже не выглядели такими крошечными. Плашмя она приземляется в озеро, холодная вода живительна. Кровь из раны поднималась на поверхность. Хильда всплыла и выползла на берег. Гнусное копьё не давало ей лечь на спину. Хильда схватила его и принялась тянуть, пока большая часть копья не оказалась снаружи. Ей удалось вытащить копьё. Боль от раны быстро утихала, и она забыла о ней. В глазах мельтешило что-то красное, неразборчивое.

По озеру плыло кровавое пятно, и из воды на неё смотрели чьи-то глаза, гипнотизируя воительницу. Зайдя по пояс, она увидела под водой своей лицо, а в очах непонятные вспышки и мельтешение, которые выстраивались в ранее виданные символы – руны. Прямые линии собрались в магические слова, которые ей также знакомы – обереги.

Они шептали, передавали столько знаний зараз. Хильда слушала, смотрела в глаза самой себе и видела в них руну, одну за другой. Костяшки пальцев жгло, она подняла руки: руны выжглись у неё на коже. Шестнадцать рун тянулись от мизинца левой руки до мизинца правой. Три кроваво-красных руны проступили на её ладони – и оставшиеся три на другой её ладони.

Шестнадцать голосов шептали ей как один:

– Знаешь ли ты, как читать их? Знаешь ли ты, как писать их? Знаешь ли ты, как вырезать их? Знаешь ли ты, как испытывать их? Знаешь ли ты, как просить у них? Знаешь ли ты, как поклоняться им? Знаешь ли ты, как даровать их? Знаешь ли ты, как предлагать им?

– Кровью руны скованы, сокровенные знания. От Fé до Ýr знаю я, как испытать, как поклониться, как предложить жертву, как даровать и как попросить у них, – ответила Хильда.

Одновременно руны на её руках загорелись багрово-красным и потухли. Деревья загнулись, листья обратилась в прах и были унесены ветром, озеро иссохло, обнажив подводные камни. Всякая водоросль рассыпалась, а по небу пробежали молнии – ровные, резвые, они переливались между ярко-голубым и тёмно-фиолетовым. Словно кто-то могучий на небесах метает их или ловко стреляет ими из лука.

Хильда была очарованна, и лишь опустив глаза, она заметила, что ни леса, ни озера больше нет. Она была посреди ничего, в кромешной тьме, которую освещали молнии. Так ни одна и не изменила своего направления – они били строго на север. Хильда пошла, куда указывали молнии. Когда-то ей рассказывал отец, что молнии на небе – это Тор, что бьёт своим молотом по наковальне, выковывая себе доспехи. Маленькая Хильда обожала стоять в грозу снаружи и думать, что где-то там наверху могучий Тор высекает молнии своими ударами.

Её привело к выжженному полю, на котором лежало пять мёртвых мужчин. В руке каждый держал топор или меч. Хильда прошлась между трупами: все мужчины выглядят более-менее одинаково и лицами, и одеждой. Причиной к кровопролитию послужил увесистый мешочек серебра. Богатство заставит даже братьев убивать друг друга, оно сеет раздор среди родных и друзей. Истинное проклятие любого человека и естество руны Фе. У каждого из мужчин на шее были амулеты с заклинанием на несметное богатство, но все как один допустили ошибку в сочетании рун и наслали на себя не благословение, а проклятье.

– Руны коварны, – прозвучал голос Одина, но поблизости его не было. – Без знаний они смертельно опасны, если ты их собираешься заговорить. Помимо письменности они способны на невиданное. Стены Асгарда защищены рунами, которые даже самый искусный маг Ётунов не обойдёт.

– Как мне получить знание? Они со мной стольким поделились, но мало я поняла, – сказала Хильда и подбоченилась.

– Руны можно изучать на своей шкуре… – Хильда слышала, как он затаил дыхание, и она ощущала его ухмылку на лице. – Или принести жертву им.

– Хватит ходить вокруг да около, Отец павших! Какую жертву?

– Они сами тебе покажут, – вполголоса ответил Один.

Хильда посмотрела на шрамы на своих руках, но руны не горели. Она устала от загадок, поисков, и может она бы уже сдалась, если бы не тянущаяся за ней вереница точек невозврата. Скалли уже совсем рядом, она чувствует это. Ей остаётся довериться своему инстинкту и идти, пока не появится знамя.

Стоявшая темнота не походила на ночь: она была необычайно неживой, неподвластной глазу, холодной и жуткой. С поляны Хильде удалось выйти в пролесок и идти между чёрных деревьев, будто кто-то окунул их в чан с краской и небрежно расставил. С просёлка Хильда вышла в полноценный лес и продолжила брести – пейзаж менялся. Синие огоньки, как светлячки, хаотично планировали от дерева к дереву. Хильда следила за ними и уловила траекторию, по которой они двигались. Два огонька вырисовывали руну Райдо, а другие три руну Тюр. Она была на верном пути.

Девочка, совсем одна в этом лесу. Хильда перепугалась, прищурила глаза, пытаясь разглядеть лицо во тьме. Светлые волосы девочки выделялись и блестели как золото. Хильда осторожно подалась вперёд – девочка отшагнула.

– Что ты делаешь здесь? – спросила Хильда. – Как тебя зовут?

Девочка мотнула головой и рванула вглубь леса – Хильда за ней. В голове Хильды скакала мысль: это часть испытания или малютка действительно потерялась?

Погоня была долгой, Хильда еле дышала, а девочке хоть бы хны. Они остановились. Шустрая девочка бодро смотрела на взрослую версию самой себя. Хильда поняла это во время погони, когда ей удалось схватить малютку за рукав, и лишь на мгновение она увидела знакомые черты лица, знакомые зелёные глаза. Девочка насупилась и топнула ногой:

– Зачем тебе это? Мы могли бы быть кем угодно, но ты предпочла жизнь воительницы!

– У меня не было выбора, – переводя дыхание, отвечала Хильда. – Ты права: у нас были все возможности стать кем-то лучше, но толку? Я достигла славы, всего самого наивысшего!

– Ценой тысячи жизней! – буркнула девочка. Её глаза сверкали как два зелёных драгоценных камня.

Хильда подошла ближе к ней и крепко обняла. На руке засверкали руны цветом огня, переливаясь от жёлтого к синему.

– Мне жаль, что всё вышло именно так, – девочка обняла Хильду.

– Ты меня забудешь, как и их? – из тени позади маленькой Хильды вышли её родные, включая Хьялмара.

– Мне бы так не хотелось…

– Ради Скалли? – казалось, понимающе спросила девочка, но в голосе её звучала мольба.

– Ради Скалли, – Хильда сжала губы, и глаза её намокли.

– Неужели один человек стоит воспоминаний о пятерых?

– Когда я была маленькой, мир казался простым: есть плохое, есть хорошее, нет ничего между. За плохие деяния тебя наказывают, а за хорошие хвалят. Мир полон красок, есть всё, о чём только можно мечтать. Но потом мир рушится.

– Он разрушился и для тебя? – спросила девочка.

– Со смертью матери я не могла смотреть на счастливых людей. Хьялмар пытался меня успокоить, заставить смеяться, но я была погружена в обиду, что мать оставила нас так рано. Не было её вины, и любила я её очень сильно, из-за этого во мне просыпалась обида. Лишь обретя Скалли, я смогла вновь улыбаться и смотреть на мир иначе.

– В Хельхейме только воспоминания о нём будут с тобой, – заявила девочка.

– Он стал для меня всем – моим солнцем, моей луной; моим дыханием и моим сердцебиением.

Хильда встала на колени и с невыносимой грустью посмотрела на саму себя, на свою мать, Хьялмара, отца и старого друга. Она будет скучать по ним, если когда-либо ещё вспомнит о них. Руны ясно давали знать, какую жертву они хотят. Это жестоко, но и плата честная за их могущество. Ей лишь оставалось сказать одно:

– Я жертвую свои воспоминания о себе самой и близких мне людях.

Было невыносимо наблюдать за тем, как тени матери, отца, брата и друга рассыпаются в прах и взмывают вверх. Навсегда забытые, всякое воспоминание о них пропало, словно их никогда и не существовало. Будто в сердце кто-то вложил кусок льда, такой холодный, жгучий. Пальцы крепко вцепились в колени. Маленькая Хильда смотрела на себя взрослую и озорными детскими глазами улыбалась – Хильда улыбалась в ответ и не сдерживала слезы. Сначала девочка превратилась в тень, а затем растворилась в воздухе, оставив за собой легкий, беззаботный детский смех.

Sverði[18]

Считать ли это победой или поражением? Никто не напишет саги о Хильде Кусачем Мече, которая проделала путь, почти не совместимый с жизнью. Она так много раз была на грани, её жизнь могла оборваться, но что-то спасало её – судьба?

Лес, тьма – всё исчезло, будто некто стянул полотно. Она стояла у могучего дерева, на коре которого горели руны. Из дерева торчал меч, его лезвие блестело само собой, отливая то голубым, то красным. Руны на её руках зажглись, Хильда обхватила рукоятку меча и вытащила его – в руке он сидел как влитой.

Ничего особенного в мече не было – таким она сражалась большую часть своей воинской жизни, но прежде она не видала такого дола меча, в котором горит живое пламя, а лезвие от кончика до гарды зачаровано рунами. Взяв его в руки, она ощутила могущество, силу богов. Хильда достала сакс из ножен и вставила туда меч: подошло идеально.

– Тебе удалось, – прозвучал голос Одина.

– У меня есть меч, теперь я смогу убить Хель и освободить Скалли!

– Боюсь, ты преувеличиваешь, – Всеотец остановил Хильду рукою в грудь, та сразу потянулась к мечу.

– Не забывай, что у меня есть меч, способный убить бога!

– Не ты станешь моей погибелью, самоуверенная Хильда Кусачий Меч, – Один осклабился. – К тому же я единственный, кто знает путь до моста Хель в обход рек Слит, Гьёль и Лейп.

– Тогда показывай, – Хильда отошла и вежливо дала ему вести.

– Это твоё последнее путешествие, Хильда, дочь Харальда.

Хильда смолчала. Она бросила сакс на землю, её рука сползла на мешочек с головой Скалли, и тихо про себя она шептала: «Я уже близко, любовь моя. Я близко».

Kafla sex: bara eins og svefn[19]

Над крепостью Хель висели громовые тучи, ветер нёс запах гнили, стоны и мольбы доносились из рек Лейп и Слит. Хильда следовала за Одином, недоверчиво смотря ему в спину. Всё закончится здесь, она так долго шла к этому, и вот наконец перед ней предстают огромные врата в чертоги Хель. Врата из металла с золотыми змеями, что заплетаются в косу и на самом верху грозно шипят друг на друга. У врат сидела великанша Модгуд, в руке она держала огромный ключ размером с копьё, а в другой здоровую дубину.

Хильда шла по мосту, который называют «Тропа в Хель». Её глаза ужаснулись, увидев реки Слит и Лейп, ужасы, царившие в них, взгляды, которые кидали мертвецы, вызывали у неё панику, чувство незащищённости и страх. Словно каждый мертвец влезал ей в грудь и притрагивался к сердцу, внося в него смертный холод.

Один остановился на полпути, Хильда встала за ним. Плащ Одина забился на ветру, его капюшон слетел с головы, обнажив его седые волосы.

– Отсюда ты пойдешь одна, – сказал Всеотец и развернулся к воительнице.

– Ты не последуешь дальше? – вопрос был больше риторический, но Отец павших ответил на него.

– Для меня нет прохода в мир мёртвых, – впервые на лице Одина Хильда смогла заметить поблёскивающие глаза, как будто там скапливались слёзы. – Это твой путь, Хильда Кусачий Меч. За вратами твой муж, твоя битва и твоё завершение саги.

– Ты лишил его Вальгаллы, Всеотец, – строго заговорила Хильда. – Тебе я этого не забуду. Освобожу я его и верну в ряды Ейнхьярнар, где его законное место.

– Если бы ты знала, Хильда, что стоит за его смертью и насколько всё происходящее важно, ты бы не смотрела на меня как на холоднокровного убийцу.

– Норны тебе судьи, Всеотец. Прощай.

Хильда была готова. Мост скрипел, прогнившее дерево трещало, хрустело. Крепость Хель, куда попадают все, кто сгинул вне битвы, выглядела мрачно, но не достаточно, чтобы напугать воительницу. С вершины скалы стекали ядовитые реки и впадали в Слит, Лейп и Гьёль, а вход в неё закрывали ворота. Рука Хильды крепко сжимала рукоять меча, и руны на ладонях и костяшках загорелись красным, цветом свежей крови.

Великанша Модгуд дремала, притулившись к шершавой стене. Ключ был зажат крепко между её ног, и Хильда бы никогда в жизни не смогла его поднять.

– Ты тут, – прозвучал радостный голос Скалли. – Ты добралась, Хильда!

– Да, любовь моя! Я пришла за тобой, – Хильда посмотрела на великаншу. – Я освобожу тебя, Скалли.

Хильда запрыгнула великанше на колено, та пробудилась, но у её горла Хильда уже держала меч. Пламя, которое горело на доле меча, обжигало подбородок синекожей великанши. Она сардонически засмеялась, Хильда прижала меч к её глотке.

– И ты думаешь, я испугаюсь никчёмной человеческой женщины? – Модгуд фыркнула.

– Тебе стоит бояться меня, – Хильда достала топор и с размаха ударила её по щеке, так что топор застрял всем лезвием. Модгуд заохала. – Ты откроешь врата для меня.

– Если я это сделаю, то сама Хель убьёт меня – с чего мне страшиться смерти от тебя?

– Потому что я буду убивать тебя медленно, пока ты не начнёшь молить о пощаде.

Модгуд громко засмеялась и, несмотря на топор в её щеке, схватила Хильду одной рукой, как куклу, метнула в сторону. Топор свисал с её щеки, она потянула его, но от боли скривила лицо и оставила эту затею. Хильда поднялась, меч всё ещё был в её руке, и она готова была дать бой великанше.

От ударов Модгуд сотрясалась земля, и камни рассыпались в пыль. Пока у неё дубина в руке – она опасный противник. Хильда контролировала свою ярость, баланс между спокойствием и неистовой яростью. Нужно поймать момент. Модгуд не давала Хильде подойти близко. Шаг влево, шаг вправо, перекат. У великанши заканчивались силы, и удары её стали становились всё слабее и длиннее – это была идеальная возможность. Хильда ждала удара, дубина стукнула по земле, меч свистнул, и рука Модгуд осталась держать дубину, которая грохнулась на землю, как срубленный ствол дерева. Великанша упала на колено и оставшейся рукой держалась за кровоточащее отсечение. Кровь брызгала Хильде на лицо, суровый оскал – и меч вновь у глотки Модгуд.

– Ты откроешь мне врата! – Хильда надавила мечом – и кровь побежала по шее великанши вниз к груди.

Первая победа. Модгуд встала, одной рукой подняла ключ и провернула его три раза. Врата щёлкнули, пыль посыпалась из щелей – давно никто не открывал их. Змеи на самом верху извергли протяжное шипение, и по их чешуе побежала коричневая вода – яды реки Слит.

Пустой коридор открылся взору. Хильда метнула взгляд вперёд, потом на Модгуд, которая страдальчески пялилась на свою потерянную руку.

– Где пёс Гармар? – спросила воительница.

– В тени, куда не падает свет, – ответила великанша.

Хильда хотела убрать меч в ножны, но её рука так и тянулась завершить начатое – убить Модгуд. Великанша не успела даже понять, что происходит, как её сердце перестало биться и холодное тело полетело вниз, в реку Гьёль. Воительница смотрела вслед уплывающему телу и знала, что она будет убивать всех, пока не убедится, что Скалли в Вальгалле.

Тьма всегда преследует Хильду – и сейчас она обрела новый лик – Гармар. С момента, как она вошла, голодные глаза пса смотрели на неё из тени, куда не падает лунный свет – единственный, который пробивается сюда. Хильда шага – и рычание за ней. Когда она останавливалась, рычание перерастало в грозное гавканье. Сколько бы она ни вглядывалась, но пса разглядеть было невозможно – он и был тень.

Голоса умерших хором стонут откуда-то из глубин мрачных коридоров, куда никогда не падает свет. Они заточены в стенах этой крепости, дома Хель, правительницы мира павших.

Такого быть не может: свет обрывается – и коридор дальше полностью погружён во тьму. Путь отрезан и назад, всякий свет пропал, и рычание Гармара исходит из каждого угла, отражаясь эхом от тяжёлой тьмы. Хильда посмотрела себе под ноги и заметила, что стоит в луже, в которой отражаются мертвецы. Она оторопела, посмотрела вокруг – никого не было. Но в воде чётко виднелись лица, хоть и мрачные, но человеческие.