Однажды в июле

– Значит, не слышали? – ещё раз пожелал убедиться Рэнди.

– Что там у тебя? – немного разозлился Адам. – Говори или проваливай!

Ухмылка Рэнди стала ещё шире.

– Я забыл сказать, что новости-то у меня целых две!

– У меня сейчас тоже для тебя будет новость, бездельник, – ещё сильнее разозлился Адам. – Сейчас мы с тобой пойдём к сеялке, и если я увижу, что она ещё не готова, ты у меня лишишься месячного жалованья!

Такими угрозами Рэнди было не напугать. Он знал, что Адам никогда его не оштрафует, просто потому, что он всегда выполнял свою работу, выполнял её быстро и качественно, и сеялка, о которой говорил Адам, была отремонтирована ещё на прошлой неделе.

– Ладно, босс, не сердитесь, – беспечно отозвался Рэнди и присел в тени дома рядом с Адамом. – Вы помните Билли Соммерса?

Адам подозрительно посмотрел на Рэнди.

– Ты говоришь о том грабителе, который ограбил пять банков в соседнем штате?

– Именно о нём, босс!

Рэнди замолчал, позволяя Адаму самому дойти до того, чтобы понять, насколько эта новость важна.

– Ну и что дальше, дурак! – рассвирепел Адам, ненавидя эту привычку Рэнди затягивать его в разговор и вместе с тем чувствуя, что проглотил наживку. – Ты будешь говорить или мы и дальше будем здесь сидеть и смотреть друг на друга!

– Так вот, шериф Мейвезер сегодня привезет этого самого Билли Соммерса в Верхний город!

Верхним городом, или Зелёным городом, называли старую исправительную тюрьму штата, стоявшую на большой возвышенности над городом. Из-за того, что тюрьма стояла на холме, и в ней одно время проживало больше трёх сотен заключённых и надзирателей с семьями, её и прозвали Верхним городом. А Зелёным городом её называли, потому что её основной корпус и высокая стена внутреннего двора были сложены из коричневого с заметным тёмно-зелёным, почти бурым оттенком камня.

Глаза Адама расширились от изумления, и он глубоко задумался. Билли Соммерс был настоящей знаменитостью, его имя не сходило со страниц еженедельных газет и прогремело с особенной силой в марте, когда его банда при ограблении очередного банка убила двоих полицейских и одного случайного прохожего. До этого банда Соммерса никого не убивала и обычно действовала необыкновенно быстро и умно. Но в тот раз что-то пошло не так, и в скором времени Билли поймали. Оказалось, он прятался у своей любовницы, довольно известной театральной актрисы, которая, чтобы ещё выше поднять свою популярность, хвасталась знакомством с Билли на каждом углу. Ещё она носила неправдоподобно дорогое кольцо, украденное в одном из банков, так что было удивительно, что Билли не поймали раньше.

Адам считал, что Билли так долго пробыл на свободе просто потому, что делился разграбленным с кем-то в полицейском управлении, но со временем, очевидно, стал жаден или после убийства полицейских его удача закончилась.

– Как вам новость, а? – Рэнди хохотнул, довольный произведённым эффектом.

– Значит, Билли Соммерса привезут в наш городок, и он проведёт ночь в Верхнем городе?

– Точнее, три ночи. Он будет здесь дожидаться вооружённого конвоя из Даллоса, а потом его перевезут в другую тюрьму.

– Давно уже Верхний город не посещали такие знаменитости, – задумчиво изрёк Адам.

– Когда сегодня вечером шериф Мейвезер будет везти Билли, посмотреть на это соберётся весь город.

Адам вытер выступивший на лице пот и посмотрел на кукурузное поле. Он поражался силе растений, которые могли столько времени находиться под таким выжигающим всё солнцем. Ему даже в тени было нечем дышать, и он подумывал о том, чтобы набрать с колодца ведро воды и вылить его на себя. Это бы принесло пусть и недолгое, но всё же облегчение.

– А вторая новость?

На грязно-серой рубашке Рэнди выступили пятна пота, он снял шляпу и обмахивал себя ею. Едва ли от этого было легче, потому что воздух был раскалён, как забытая в печи сковорода.

– Вторая новость не такая приятная, – лицо Рэнди немного помрачнело. – В деревеньке к северу от старой переправы не помню её названия, кто-то убил всю семью. Он зарубил их топором и разбросал части тел по всему дому.

Адам с ужасом и недоверием смотрел на Рэнди. Убийство, да ещё и рядом с его фермой! Такого не бывало со времён его молодости, когда жена зарезала своего спящего мужа за то, что он путался с её сестрой. Бывали, конечно, пьяные драки и когда кто-нибудь случайно стрельнёт в товарища на охоте, но чтобы зарубить топором целую семью, такого Адам отродясь не слыхал. Хорошо, что деревенька, в которой произошло убийство, находилась довольно далеко от его фермы, и если этот человек был на своих двоих, ему было не о чём беспокоиться. Но всё равно от мысли, что какой-то сумасшедший, способный на такое зверство, бродит где-то поблизости, по знакомым ему улицам, среди его соседей, по спине Адама, несмотря на удушающую жару пробежал холодок.

– Похоже, у шерифа Мейвезера будет тяжёлая неделька, – проговорил Адам, и не подозревая, что тяжёлая неделька ожидает их всех.

Рэнди на это ничего не ответил, он приложил руку к потному лбу и начал всматриваться вдаль. Даже слегка приподнялся, чтобы лучше видеть. Адам проследил за его взглядом и увидел, что между ровными рядами его умирающей кукурузы к его ферме приближается несколько тёмных точек.

Зрение у Адама в последние годы стало заметно ослабевать, и он спросил у Рэнди:

– Что ты там видишь?

– Похоже, это мальчишки бегут к нам что есть духу, и Том Беккер впереди всех.

Адам вытер выступивший на шее и лбу пот и снова подумал о колодце. Потом поднял глаза на безоблачное небо и скривился от мысли, что дождя всё же в ближайшее время им, похоже, не видать.

– Может, увидели что-то интересненькое, лису там или барсука и несутся сообщить нам? – предположил он.

ГАРЕТ

День у шерифа Клода Мейвезера выдался на редкость неудачным. Сначала он узнал, что ему нужно ехать в соседний штат, чтобы конвоировать Билли Соммерса в Высокий город, а потом появляется новость, что в его округе завёлся убийца. Да ещё и не просто убийца, а какой-то маньяк, орудующий топором. Клод проработал шерифом больше двадцати пяти лет и ни разу не слышал о подобном. Разве это возможно, чтобы в таком тихом местечке, как его округ, кто-то заходил в дом и убивал всю семью топором?

– Не такого я хотел перед самой пенсией, – проворчал шериф, зная, что его никто не слышит. Он сидел в своём кабинете, и пот градом катился по его спине и лицу, но как бы ни было жарко в кабинете, на улице было ещё хуже.

Клоду в следующем году исполнялось шестьдесят, и волосы его уже стали белыми как снег, и живот внушительно напирал из-под рубашки. В прошлом месяце у него родился третий внук, и Клод надеялся на выходных съездить проведать сына и его жену. Но теперь об этом можно было забыть. Клод надеялся, что последние годы на посту шерифа он проведёт, сидя в своём кабинете, наблюдая, как работают его помощники, но теперь, похоже, ему самому придётся лазить по кустам и гоняться по богом забытым дорогам за всякими ублюдками, пришедшими с большой дороги.

Шериф почти не сомневался, что убийство совершил кто-то неместный. В его округе, где он знал почти каждого жителя в лицо, весь народ был смирный, и если случалось, что кому-то разбили лицо, то только в драке по пьянке. Но чтобы орудовать топором, а потом разбрасывать тела по всему дому! Шериф даже поёжился, представив себе эту картину.

– Гарет! Эй, Гарет, слышишь меня! – крикнул шериф через слегка приоткрытую дверь. Двигаться у него не было никакого желания, а через открытое для вентиляции окно в комнату вместо освежающего ветерка проникал только раскалённый воздух. Но шериф знал, что если закрыть окно, будет ещё хуже. Намного хуже. – Гарет, иди сюда!

В двери появился Гарет Хендерсон, старший помощник шерифа и человек, которого Клод Мейвезер хотел бы видеть на своём месте после ухода на пенсию.

– Присядь, Гарет, – шериф указал рукой на единственный пустующий в кабинете стул.

– Если позволите, шериф, я бы постоял, – проговорил Гарет, и пусть фраза прозвучала вежливо, было ясно, что никакого разрешения у шерифа он и не спрашивает, и если даже тому вздумается ему приказать, Гарет всё равно останется стоять.

Шериф Мейвезер как никто другой знал, что спорить с Гаретом бесполезно, поэтому просто продолжил.

– Гарет, я хочу, чтобы ты отправился в Денбру и изучил место преступления, – начал шериф. – Опроси всех свидетелей, если они есть, и возьми на всякий случай с собой Дика, может, он что найдёт.

Шериф не стал дальше продолжать, зная, что Гарет и сам прекрасно знает, что ему делать, возможно, даже лучше него самого в его лучшие годы. Гарет был таким полицейским, каким Клод даже не мечтал стать.

– Хорошо, шериф, машину я уже приготовил, а Дик ждёт меня в кузове.

Шериф даже не удивился тому, что Гарет знал о его приказе задолго до того, как он пришёл ему в голову. Но он должен был что-то ещё добавить, чтобы Гарет не ушёл просто так.

– Я бы и сам поехал, – сказал он. – Но ты же знаешь, что мне нужно ехать в форт Реджинальд за Билли Соммерсом. Это дело я никому не могу доверить. Будь он проклят этот Билли Соммерс и его банда! Нет никакого желания трястись в автомобиле в такую жару. Я боюсь, мы и пяти миль не отъедем, как у нас радиатор закипит. В такую жару неудивительно! Хотя бы ветерок лёгкий подул.

Но, несмотря на желание шерифа, куст акации, росший за окном, даже не шелохнулся. Его листья в свете яростного солнца казались выгоревшими и высохшими.

Шериф посмотрел в окно на залитую солнцем улицу и пожал плечами, показывая, что ничего поделать не может. Придётся Гарету ехать в глухую деревню расследовать убийство, а ему ничего не останется, как направиться в форт Реджинальд, рискуя застрять там на целые сутки, если двигатель автомобиля по пути перегреется.

– Я всё сделаю, шеф, – проговорил Гарет и вышел из комнаты.

Он прошёл через большое помещение, которое он делил с двумя другими помощниками шерифа, и вышел на залитую солнцем улицу. Машина его, зелёный «форд фургон», стояла в тени огромного дуба дальше по улице, и Гарет натянул на голову старую поношенную шляпу, чтобы защитить голову от палящего солнца, и направился к машине.

Конечно, он знал, что шериф отправит на это дело именно его. Гарет и сам бы вызвался на это дело, даже если бы шериф был свободен. А кому ещё ехать, если не ему? Он был самым опытным из всех помощников и лучше всех в городе умел пользоваться винтовкой. А ещё он два года проработал в настоящем криминалистическом отделе полиции в большом городе. Гарет без всякой ностальгии вспоминал о том времени и ни разу за всё время у него не появилось и мысли оставить свой домик на берегу реки и вернуться в город. Слишком уж много крови и жестокости он видел там, где собирается много людей. Гарету больше по нраву были тихие городки с их простыми, но ясными истинами.

Гарет прошёл по утоптанной дорожке к машине и, остановившись в тени, снял шляпу и вытер пот со лба. Дик заскулил в кузове, и Гарет, протянув руку, погладил большого серого пса по голове. Голова Дика не пролазила сквозь решётку кузова, но сквозь прутья он умудрился просунуть свой нос. Гарет ухватил рукой за нос пса и потрепал его из стороны в сторону, а Дик в ответ лизнул его в ладонь.

– Жарковато, да Дик? – спросил Гарет у пса. – Ничего, потерпи немного, скоро мы с тобой погуляем.

Он забрался на сиденье и крутанул стартер. Мотор чихнул и завёлся. Гарет повернул голову и несколько секунд смотрел, как синеватое облачко дыма поднимается в дрожащем от зноя воздухе. Его старенький «форд» уже несколько раз доставлял Гарету проблемы, но шериф Мейвезер не давал ему время на починку автомобиля. Гарет надеялся, что некоторое время двигатель ещё поработает, ему не хотелось оказаться где-нибудь в полях со сломанным авто.

Гарет включил передачу и выехал на улицу. Прежде чем отправиться в Денбру к месту преступления, Гарет хотел заехать домой показать жене письмо, которое он всё утро носил во внутреннем кармане рубашки. Письмо это было от их сына Криса, и оно сообщало о том, что он хочет приехать к ним на выходные. Гарет знал, что жена очень обрадуется этой новости, и, представляя себе её лицо, когда он расскажет ей эту новость, на губах у него играла улыбка.

После того как Крис уехал в университет, он приезжал домой не чаще пары раз в год, и Гарет знал, что Салли очень скучает по нему, хотя и шутила, что теперь, когда они остались вдвоём, у неё наконец-то появится время, чтобы заняться собой. Не нужно целый день проводить у плиты или дважды в неделю заниматься стиркой. Возможно, вначале именно так и было, и Гарет был этому только рад. Он считал, что его жена достаточно поработала за свою жизнь и заслужила пусть и небольшой, но покой. Но после отъезда Криса из дома исчезла не только дополнительная работа, дом будто лишился части себя. Гарет никогда прежде этого не замечал: с Крисом их старый дом стал таким молчаливым и пустым, что теперь Гарет чувствовал себя в нём потерянным, и знал, что Салли чувствует то же самое.

Она перестала вязать, сидя в своей комнате, и теперь куда чаще он находил её в небольшой беседке, которую они построили вместе с Крисом на берегу реки.

«Раньше она любила этот дом, – думал Гарет. – А теперь он ей как чужой».

Через открытые окна «форда» ему в лицо задувал раскалённый воздух. Этот воздух, даже высушивая пот, не мог остудить его, и Гарет чувствовал, что его рубаха на спине мокрая от пота.

Такая жара к добру не приведёт. Он посмотрел на безоблачное небо и на жёлтое пшеничное поле, мимо которого проезжал. Пшеница уже была мертва, достаточно было одного взгляда, чтобы понять это. Так же, как были мертвы овёс, ячмень и горох. Подсолнечник и кукуруза ещё держались, но если дождя не будет в ближайшую неделю, погибнут и они. Но Гарета волновал совсем не урожай. У него было дурное предчувствие, и это его тревожило.

Гарет не мог с твёрдой уверенностью сказать, связана ли его тревога с убийством в деревне, но что-то ему подсказывало, что не только с ним. Он посмотрел на винтовку, лежащую на пассажирском сиденье, но даже её вид не успокоил его.

Такое чувство уже однажды преследовало его. Тогда он работал детективом в большом городе, и они вместе с напарником расследовали убийство на вид довольно безобидного биржевого маклера. Гарет думал, что убийство связано как-то с финансовой деятельностью убитого. Это была самая логичная версия. Как выяснилось позже, маклер был связан с бандой, продающей наркотики, и его убили его же дружки, заподозрившие, что он нечестно ведёт с ними свои дела.

То тревожное и тягостное чувство не давало спать Гарету ночами, и в итоге он и его напарник, занимаясь обыском квартиры маклера, попали в перестрелку. Как выяснилось, они выбрали неудачное время для обыска, и явились одновременно с бандой, которая хотела забрать с квартиры свой товар. В результате этой встречи и случилась перестрелка, в которой напарника Гарета, с которым он проработал два года, убили, а сам Гарет оказался в больнице с простреленным плечом и лёгким.

Гарет даже сейчас, спустя столько лет, помнил то ощущение надвигающейся беды, неотступно преследовавшее его в те дни. В его работе интуиция ценилась высоко, но Гарет всегда считал себя лишённым этого чувства. Интуиция – не умение стрелять или умение находить следы, её не разовьёшь и ей не научишься, она или есть или её нет. Тогда, больше десяти лет назад, лёжа в больничной койке, Гарет понял, что у него она есть. Правда, о себе она больше не напоминала. До сегодняшнего дня.

А потом он узнал о кровавом убийстве в Денбре. И Гарет вспомнил те дни, когда он был обычным копом в городских джунглях, и опасность пряталась за каждым углом, в тени каждой подворотни. Он устал от всего этого и переехал с женой и двухлетним сыном подальше от убийств и криков, от грязных переулков и шума за окном. И вот ему снова пришлось столкнуться со всем тем, от чего он так бежал.

Увидев впереди знакомый поворот, Гарет выключил передачу и неторопливо сбавил скорость. Свернув с дороги, он некоторое время ехал среди деревьев, а потом выехал на небольшую площадку перед двухэтажным домом, прячущимся в тени высоченных буков. Гарет подъехал к дому и заглушил двигатель.

Здесь в тени хотя бы не было так жарко, и он мог спокойно вздохнуть полной грудью, не ощущая палящего солнца. А ещё прохлады добавляла река. Гарет слышал её шум, хотя и не видел её, потому что река текла за домом. Собственно, из-за реки он и купил этот дом. Ему нравилось слышать плеск воды между камней перед сном и нравилось сидеть в кресле на берегу тёплым летним днём. Река, искрящаяся в лучах полуденного солнца, на неё так приятно смотреть и ещё приятнее слышать.

В загоне рядом с домом громко гавкнула Димси, и Дик ответил ей из будки. Его серый, как пепел, нос просунулся сквозь решётку, и Гарет слышал, как он скребётся о стенку будки.

– Потерпи, Дики, – Гарет поймал Дика за нос. – Осталось совсем немного.

Отпустив нос пса, Гарет обошёл дом и вышел к большой лужайке, плавно спускающейся к реке. Он знал, где найдёт Салли, и не удивился, увидев её в беседке, стоящей на самом берегу в тени большой ивы. Это было тихое, спокойное место, и Гарет любил его и считал, что провёл в нём свои лучшие годы.

Он спустился к реке и с наслаждением вдохнул свежий, наполненный влагой воздух. Палящее солнце пробивалось через листву, но здесь в тени, возле воды, было прохладно и свежо. Правда, река за последние недели заметно обмельчала, и если раньше от беседки до воды было не больше одного шага, то теперь между ними простиралась высохшая земля никак не уже десяти метров.

Салли повернула голову и увидела стоящего возле реки и смотрящего на воду Гарета. Она улыбнулась и приветливо помахала ему рукой.

– Привет, дорогой, почему ты так рано?

Гарет снял шляпу и вытер пот со лба, затем вытащил слегка влажный конверт из кармана рубашки и показал его жене.

Глаза Салли с лёгким удивлением остановились на конверте, и она несколько мгновений молча на него смотрела. Затем в её взгляде появилось понимание, а на губах ослепительная улыбка.

– Это от Криса? – спросила она. – Скажи мне, что это от Криса.

– Это от нашего сына, – ответил Гарет, протягивая жене конверт. – Он приезжает на автобусе сегодня вечером.

Салли быстро развернула конверт и, вытащив письмо, прочитала его. На лице у неё появилась счастливая улыбка, а потом улыбка исчезла, сменившись озабоченным выражением.

– Тут написано, что он приезжает на вокзал в девять, – сказала она, подняв глаза на мужа. – А у меня совсем ничего не готово! Почему он не предупредил о своём приезде раньше? Нужно запечь курицу и приготовить пирог с яблоками, который он так любит!

Салли бережно свернула письмо и бросилась к дому, но Гарет схватил её за руку и мягко удержал возле себя.

– Салли, послушай, – проговорил он. – Крису придётся добраться домой самому, потому что в девять меня ещё не будет в городе. Я оставил ему записку на вокзале.

Глаза Салли расширились от изумления.

– Как, тебя не будет, когда наш сын вернётся домой?

– Мне нужно отправиться по одному очень важному делу в Денбру, – Гарет не хотел рассказывать жене о том, какое дело требует его присутствия в богом забытом местечке.

– Тебе нужно ехать в Денбру? – Салли, казалось, не могла поверить в то, что слышала. – Неужели шериф не может послать кого-то вместо тебя? Ты что не сказал ему, что сегодня приезжает Крис?

– Шериф не может послать никого, кроме меня, – терпеливо, будто объясняя ребёнку, проговорил Гарет. – Это дело поручено мне, и я его выполню.

– Тогда шериф мог бы и сам оторвать зад от стула и съездить в эту проклятую Денбру, – не сдавалась Салли. – Он всю работу вешает на тебя, такое впечатление, будто это ты шериф, а не он. Но шерифское жалование получаешь не ты, а Клод Мейвезер!

– Шерифу Мейвезеру сегодня нужно ехать за Билли Соммерсом, разве ты забыла?

– Ах, этот проклятый Билли Соммерс! Неужели нельзя было перевести этого грабителя в другое время! А я ещё собиралась идти смотреть, как его будут провозить по городу. Но теперь я точно никуда не пойду.

Гарет едва заметно улыбнулся.

– Крис взрослый мальчик и в состоянии добраться до дома самостоятельно, – он притянул Салли к себе и поцеловал её в щёку. – А я вернусь вечером, и мы устроим праздничный ужин. Я открою бутылку вина, что мы храним с прошлого года.

Гарет снова поцеловал жену и направился к машине. Хорошее настроение неожиданно покинуло его, и тягостное ощущение надвигающейся беды вернулось, но уже с новой, ещё большей силой. В будке громко завыл Дик. Это было так неожиданно, что Гарет даже вздрогнул. Оставалось надеяться, что Салли этого не видела. Последнее, чего он не хотел, это пугать жену.

– Ты, что, и Дика хочешь с собой взять? – удивилась Салли, смотря в сторону старенького полицейского фургона.

Гарет ничего не ответил, молясь про себя, чтобы Дик больше не выл. Почему-то от этого звука у него кровь стыла в венах. Тревога только усиливалась, грозя перерасти в настоящий страх.

– Может, тогда и Димси возьмёшь с собой, – предложила Салли. – Вместе с нею Дик будет смирнее.

Гарет одно время и сам думал о том, чтобы прихватить с собой и Димси. Но сейчас думал, что Димси может пригодиться и здесь. Неизвестно было, куда направился убийца после того, как сотворил весь тот ужас в Денбре. Конечно, пешком ему до городка не добраться, но Гарет не хотел рисковать.

Гарет посмотрел на стоящие в полуденном зное деревья, и ему показалось, что он увидел среди листвы стоящую тёмную фигуру. Это был человек в длинном пыльном плаще, какие обычно носят погонщики скота и ковбойской шляпе, надвинутой на самый лоб, так, чтобы скрывать его акульи глаза. Гарет не мог видеть его глаз, но каким-то образом он знал, что у этого человека тёмные, лишённые всякого внутреннего света глаза безжалостного убийцы. Топора у него не было, но Гарет чувствовал, что если человек захочет кому-то причинить вред, топор ему и не понадобится. Потом он моргнул, и наваждение ушло.

Конечно, никакого стоящего человека среди деревьев не было и не могло быть. Но Гарет видел его так ясно и четко, будто тот стоял перед ним. И даже несмотря на удушающую жару, он чувствовал, как от человека исходит настоящий могильный холод.

– Нет, Димси останется с тобой. Выпусти её из загона, пусть она бегает на привязи.

Салли удивлённо посмотрела на Гарета, но спорить не стала.

– Хорошо, я выпущу её. Она будет рада побегать.

Гарет снова посмотрел на деревья, а потом перевёл взгляд на жену. Сквозь листву пробивались лучи солнца, но Гарету всё равно было холодно.

– Ты же помнишь, где лежат патроны к моему револьверу?

– Конечно, помню, это же я их туда положила.

– Так вот, достанешь револьвер из шкафа, проверишь, хорошо ли он смазан, и заряди его. Пусть он всегда будет рядом с тобой.

На лице Салли появилось обеспокоенное выражение.

– Что-то случилось? Что-то в Денбре? Именно поэтому отправляют тебя? Зачем ты туда едешь? И зачем мне револьвер?

– В Денбре не случилось ничего серьёзного, – солгал Гарет. – Это всё из-за Билли Соммерса и его банды. Не зря же его перевозят в Высокий город. Прокурор боится, что его банда попытается освободить его.

– Чёртов Билли Соммерс и его банда, – улыбнувшись, проговорила Салли, но Гарет знал, что она выполнит его поручение. – Но только безумец рискнёт сунуться сюда, когда Димси будет бегать по двору.

– Держи револьвер при себе, и пусть он будет у тебя на виду. А когда приедет, Крис отдай его ему.

ЛУНА

Она бы проплакала всю дорогу, но боялась привлечь к себе ещё больше внимания. В автобусе её персоне и так уделяли слишком много внимания, многие не сводили с неё взглядов, и хотя она привыкла к подобному, в этот раз от них ей было как никогда горько. Больше всех на неё пялился толстый потный мужчина в соседнем ряду, и Луна буквально кожей ощущала его взгляд. Она поправила волосы, чтобы шрам был не так заметен, но, похоже, мужчина уже заметил его и только ухмыльнулся её попытке скрыть своё уродство.

Луна сильнее прижалась к стенке и стала смотреть в окно на чахлые кусты и бледно-жёлтые высохшие поля. Она всё равно ничего не могла поделать с этими взглядами, и лучше всего было их просто игнорировать. Раньше у неё это неплохо получалось, но сегодня эти взгляды напоминали ей о том унижении, что ей пришлось пережить.

А он ведь почти добился своего, думала Луна, ощущая кожей жар от раскалённого стекла, к которому прижималась. В автобусе все окна были открыты, но это не очень помогало, потому что воздух на улице был горячее, чем жар из печи. Она почувствовала, что по шее бежит струйка пота и скатывается на грудь как раз в ложбинку между грудей. Она бы смахнула эту капельку пота, но не могла этого сделать под взглядом толстого мужчины, который и так не сводил с неё глаз. Джон никогда на неё так не смотрел, как смотрел этот мужчина. Не смотрел так до сегодняшнего дня, когда сбросил свою маску. От этого воспоминания у неё на глазах снова появились слёзы, и она прижалась щекой к обжигающе горячему стеклу, чтобы никто этого не заметил.