Старый дом под черепичной крышей

– Что у нас за родня такая… – проговорила, всхлипывая Дуня,– у одних от блеска чужого добра голова вскружилась, другие в самый страшный и ответственный момент занимаются невесть чем – скачут на чердаке, свистят и улюлюкают, да ещё чужие вещи портят, дурдом какой-то, да и только. – Это был явный выпад в сторону Гуделки и Свистопляса.

– Я думаю, что у Свистопляса и Гуделки мозги правильнее, нежели у Васька, – заметил Заступник. – Только они ведут себя наивно. В результате из их серьёзных дел один смех получается, а если по-научному выразиться, то это наивный патриотизм.

– А мне Васю жалко, – проговорила Дуня. – Мамушка говорила, что он такой оттого, что она его не успела доделать, что он операцию обжига не прошёл… – она хотела ещё что-то добавить, но не успела. Вдруг в окно ворвались ритмичные звуки, напоминающие удары палкой по барабану у диких племён. Эти звуки приближались и усиливались.

– Опять Чугунихин зять приехал, – сказала Катерина, – как включит свою музыку – хоть из дома беги.

– Молодёжь…, нравы,– проговорил Мурлотик, взбираясь на окно и закрывая форточку.

Предпринятые меры особо не спасали. Этот звук удара палкой по барабану, кажется, проникал сквозь стену и как язычок в духовом инструменте заставлял вибрировать воздух в доме. Так продолжалось недолго. Вдруг музыка резко оборвалась и раздался всеоглупляющий мат и ругань со словами: «Сволочи!!! Я всё равно дознаюсь кто это сделал». Рядом послышался голос Никиты.

– Ты чего, Николай, ругаешься?

– Как же не ругаться… Вон взял кто-то и два колеса проколол, завидно, что на иномарке катаюсь что-ли? – Никита осмотрел колёса. Два из них, с левой стороны, передний и задний стояли на ободьях.

– А что это у тебя на лобовом стекле прилеплено? – спросил он Чугунихина зятя.

– Где?

– Вон… – и Никита кивнул на бумажку на лобовом стекле.

Николай сорвал бумажку и прочитал корявые буквы. Было видно, что писал ребёнок: «Дядя! Все устали от твоей музыки диких племён. Если нечем заняться – клей колёса» и внизу подпись «ЛБСП».

– Что это за хрень такая? – удивился Чугунихин зять.

– Это ответ на твою беспредельщину, – сказал дворник.

Мордашов, он же Чугунихин зять, схватил бумажку и стал метаться по двору в поисках написавших. – «Борцы нашлись! – кричал он, – да что хочу, то и делаю, свобода, урою поганцев!!!» И вдруг он увидел, как кто-то вроде мелькнул у окна полуподвального помещения старого дома. Николай, схватив камень, бросился к дому, но никого там не увидел. Рассерженный, он вернулся к машине и в сердцах включил музыку на всю мощь. Удары в барабан заглушили всё вокруг, а две вороны, пролетавшие над двором, резко поменяли курс.

Никита подошёл к открытой дверце и повернул ручку – музыка прекратилась.

– Ты! Дворовый! Тебе что, жить здоровым надоело? – взревел Чугунихин зять. И он хотел было снова включить магнитолу, но Никита крепко взял его за плечо и сказал спокойно и твёрдо:

– Николай, не зли людей, не надо. Самому же дороже будет, поумерь пыл и гнев, не толкай людей на преступление.

Как только музыка прекратилась, Дуня, Катерина и другие игрушки увидели – дверь, что ведёт в сени резко открылась и в комнату влетел, перестукивая копытами, аллюром Свистопляс, а на его спине стоял, подняв торжественно руку вверх, возбуждённый и радостный Глиня. Они, не останавливаясь, скакнули под стол и притихли.

– Опять что-то натворили? – сказала сердито Катерина, заглядывая под стол. – От кого прячетесь?

– Тут и без вопросов понятно, – сказал Мурлотик. – Прокололи Мордашову у автомобиля трезубцем колёса, вы что не слышали как он распалялся?

– И правильно сделали, – сказала Дуня, а то от его музыки в голове стреляет.

– Неправильно, – возразила Катерина. Потом они долго говорили с Дуней, о случившемся, отстаивая каждая свою позицию по поводу революционных и эволюционных методов. Говорили они и о методе Свистопляса и Гуделки и соглашаясь в едином, что такого безобразия больше терпеть нельзя и что в данном случае как раз и подходят революционные методы, потому как, пока ждёшь эволюционного преобразования в мозгах Чугунихинского зятя, все от мигрени помрут вместе с Мордашовым, потому как у того от своей же музыки крыша поедет, если уже не поехала.

– Да, ждать, конечно, резона нет, – заметил глубокомысленно Мурлотик. – Так можно прождать целое столетие, ведь неизвестно на каком эволюционном уровне находится Чугунихин зять. – Это было мудро. Потому что никто из присутствующих не знал, на каком спиральном витке эволюции находился Мордашов, тем более, Мурлотик высказал мысль, что спираль от музыки может свиваться или развиваться, а это плохо не только для человеческой цивилизации, но и грозит природными катаклизмами.

Во время такого обсуждения Свистопляс и Гуделка, крадучись, вылезли из под стола и отправились на свой любимый чердак, а Дуня с Катериной стали обсуждать другую тему – приезд нового хозяина и чем им этот приезд грозит? но так ничего не решив, притихли и уснули, прижавшись к широкой груди Заступника. Заступник в это время сидел в задумчивой позе на старом отрывном календаре, глядя в сумрак комнат, пытаясь понять, что же происходит на свете? и кого от кого и как ему защищать? Можно, конечно, дубиной разбить блестящий автомобиль новых хозяев дома, но разве это выход из положения и что это даст? Нет, он не порицал Гуделку и Свистопляса, он просто не знал, что делать ему – Заступнику, призванному защищать малых и сирых? Вот если бы инородцы напали – тогда понятно, а тут… свои, а ведут себя хуже всяких супостатов иноземных.

Глава 9. Я бы тоже колёса проколол

Капитан Мария Васильевна Сорокина, готовя отчёт за квартал, изредка бросала взгляды на младшего лейтенанта Митина. Моложавое лицо Юры, как-то не совсем сочеталось с милицейской формой. Вернее шло-то оно шло, только часто казалось, что это шалунишка сын надел отцовскую форму, чтобы казаться совсем взрослым; и этот пушок над верхней губой. И потом, он явно старается быть совсем взрослым и независимым, это свойственно только детям. Мария Васильевна улыбнулась про себя и совсем серьёзно спросила:

– Ты, Юра, систематизировал папки?

– Не совсем…, вернее и то и другое, – сбивчиво и краснея, сказал Юра. – Я, товарищ капитан, хотел узнать, есть ли среди подростков бандитские группировки? – но Сорокина его прервала, – понятно, ты бы лучше меня спросил, а то время зря потерял.– А сама подумала: «Желает до всего сам дойти… похвально, однако приказы надо выполнять. За это я его пожурю, но не сейчас», и продолжила, – Прямой информации на этот счёт, младший лейтенант, нет. У меня есть информация другого рода. Звонило начальство. Одним словом, на Большой Горной, от неё какая-то улочка отходит, там на месте разберёшься, во дворе, кто-то прокалывает у дорогих иномарок шины. Почерк, совершающих хулиганские действия, явно детский, но задержать пока никого не удалось. Вот только вчера, приехал один из потерпевших. По его словам, он поставил машину во дворе и отлучился-то не более как на три минуты, а вернулся – колёса проколоты. Что ты на этот счёт думаешь? – испытующе спросила Мария Васильевна.

– А мотивы…, какие мотивы у преступников? – вспомнил один из постулатов сыска Юра. – Должны же быть причины?…

– Должны, Юра, должны. Только этот механизм прекрасно срабатывает на взрослых преступниках, а у детей это сложнее. Они живут в своём мире – мире ассоциаций. Детская душа чувствует всё гораздо резче, она восприимчивее. Дети часто совершают проступки необдуманно, действуя по принципу «ложь – правда – расплата». У вас, что, в школе никто кнопки на стул никому не подкладывал что ли?

– Подкладывали, – расплылся в улыбке Юра. – Я тоже подкладывал.

– Вот, это и есть наглядный пример детской мести, а точнее, суда. Тут тебе и суд, и приговор, и моментальное исполнение приговора. Тем более, кнопка в портфеле всегда найдётся. Ты вспомни, почему ты это делал и будет всё ясно, – и, помолчав, она добавила уже задумчивым тоном. – Знаешь, Юра, как это помогает. Когда я была такой как ты, то есть не имела опыта практической работы, мне моя начальница и наставница говорила: «Сумеешь мысленно возвращаться в детство, сумеешь ставить себя на место малолетнего преступника – будешь работать, и будет толк. Не сумеешь – можешь сразу уходить из этого отдела, в охранники…, в паспортистки…, куда угодно». Вот так вот. С её лёгкой руки, а точнее, с подсказки, всю жизнь и работаю с детьми. Кстати, поезжай на Большую Горную, это для твоей практики полезно, поспрашивай, может быть, что и узнаешь интересненькое, свежий взгляд – всегда хорошо. Я, может быть тебя и не послала бы, но Муза Карповна меня попросила. Не могу ей отказать.

Сорокиной младший лейтенант определённо нравился. Она к нему относилась как к сыну, потому что своих детей у нее не было, вернее были и муж, и дочь, и сын, так похожий на Юру, и звали его тоже Юрой, а потом было землетрясение в Спитаке, где они тогда жили. Хорошо это или плохо, но Мария Васильевна была тогда в командировке, а когда вернулась, то увидела на месте их дома руины, да дочкин пионерский галстук висит на дереве, зацепившись за ветку. Она его собственными руками обвязывала, чтобы края не распускались. В общем, это всё, что у ней осталось от семьи. Тогда и волосы её побелели. Её прекрасные, волнистые каштановые волосы, которые так любил муж, побелели за одну ночь.

Юра не стал, откладывать дело в долгий ящик, и к обеду был уже на Большой Горной улице, около старого дома, крытого красной черепицей. Он походил по улочке, желая встретить кого-нибудь из жильцов этого закоулка и, разумеется, наткнулся на дворника Никиту.

– Кто таков? Чего шляешься? – спросил Никита строго. Он как раз сжигал упаковочный материал.

– Я из милиции… – сказал Юра и показал удостоверение.

– По какому случаю? – помягчел Никита.

– Поступила жалоба, что в вашем дворе прокалывают у дорогих иномарок шины и уже не первый раз.

– И в четвёртый раз жди, если голова не соображает, – сердито проговорил дворник.

– Как это понять? – поинтересовался Юра, – сообразив, что дворник чего-то знает и это «чего-то» неплохо бы из него вытянуть.

– А просто, милейший, – продолжил дворник. – Есть законы писаные и есть неписаные. Писаные законы сплошь и рядом нарушают, а уж о неписаных, так и речь не идёт.

– А поподробнее можно? – спросил Юра, не совсем понимая куда клонит собеседник.

– Можно и подробнее, – согласился тот. – Вот, если включить музыку племён Мум-бу и Юм-бу, да погромче. Вам как это, понравится?

– Что за музыка, какого племени? – переспросил Юра.

– Эта музыка модная сегодня у отморозков, да у людей со скрюченными мозгами. Вспомните, вспомните…, слышали, чай, где палкой по столу или по забору бьют. Одно другого не лучше. Автомобиль едет, а из окна это стучание на весь квартал…

Юра, конечно, знал эту модную среди автомобилистов музыку, но, подумав, сказал:

– По закону человек может слушать любую музыку.

– Вот и ты туда же, – безнадёжно махнул рукой дворник. – А тут от неё мозги вылетают…

– Если очень громко – это хулиганство… – поправился Юра.

– Вот…, вот и я о том же. А господин Мордашов или по-дворовому Чугунихин зять, так не считает. Он говорит, что в его автомобиле музыка играет в разрешенном шумовом диапазоне. Слова-то находят, паразиты, всё хотят повитееватее выразиться, чтобы прикрыть вопиющее хамство в отношении других.

– Так, включает он музыку, а дальше… – полюбопытствовал Юра.

– А дальше ему шины прокалывают… вот и вся арифметика.

– Он пишет, что ущемляются права граждан, – добавил младший лейтенант.

– Это он ущемляет права граждан, – сказал зло Никита. – Я ему об этом говорил. Недавно он решил изловить тех, кто ему шины прокалывает, специально включил музыку погромче, ту самую, где в барабан дикари палкой бьют, а сам в окно подглядывает. Долго наблюдал и никого, а подошёл – два колеса проколоты.

– Так не бывает, чтоб никого?.. – удивился Юра.

– Оказывается, бывает, – и в глазах дворника запрыгали хитрые огоньки, – может быть ему эти самые аккорды шины прокалывают, что из магнитолы его выпрыгивают, – и дворник засмеялся открыто и искренне. – Знаете…, полетают, полетают и рикошетом в колесо бабах, а?.. каково?!

– Материализация музыкальных звуков! Это из области фантастики, – сказал Юра и тут же подумал: «Наверняка чего-то знает или догадывается, а про аккорды хорошо сказал, даже художественно, умница». – А вы что об этом думаете?

– Я ничего не думаю. Я этому Мордашову говорю: «Не зли народ, а то будет тебе и закон, и порядок и каша с изюмом. Думаешь, если на мешке с деньгами сидишь, так тебе всё можно?». – И Никита стал развивать мысль о попранной социальной справедливости, но Юра его прервал.

– Значит, никто не подходил к машине, а колёса проколоты, говорите?..

– Проколоты, – утвердительно сказал Никита и кивнул головой.

– Это невозможно… – опять сказал Юра. – Сами посудите – никто не подходил, а правонарушение совершено.

– Я тоже так же думал поначалу. Оказывается, возможно, молодой человек. Если человек – загадка мирозданья, то и само мирозданье самому человеку тоже преподносит загадки.

– А вы философ…

– А у нас в России в какого дворника не кинь шапкой – всё в философа попадёшь, – ответил Никита. – Кстати, Мордашов два раза караулил злоумышленников и оба раза с одним и тем же результатом – шины проколоты, а никого нет. Он даже на меня думал. Для чистоты эксперимента он и меня рядом с собой посадил и ничего.

– Нечистая сила что ли? – недоумённо сказал младший лейтенант.

– Нечистая сила нечистой силе козни не строит,– заметил Никита.

– Это кого вы нечистой силой называете, Мордашова что ли?

– А кого ж ещё. Эти Мордашовы сейчас и есть самая что ни на есть нечистая сила на Руси.

– Так в каком доме Мордашов живёт? – спросил Юра.

– Вон в том, из красного кирпича,– кивнул дворник на большой кирпичный дом с мансардой и высокой крышей.

– Спасибо вам за информацию, – сказал Юра дворнику, – пойду у Мордашова поспрашиваю, что он об этом думает?

– Поспрашивайте, поспрашивайте, – сказал Никита, – отчего ж не спросить. Только вряд ли он вам чего умное на этот счёт скажет.

– Это почему же?

– Мозгов нет. Дальше лобового стекла своей машины ничего не видит.

– А дорогу? – пытаясь спровоцировать дворника на более откровенный разговор, сказал Юра в шутку. – Так можно и врезаться куда-нибудь, если ничего не видеть.

– Вот и врезался. У него своя дорога, особенная, зелёными купюрами означенная.

Поняв, что дворник больше ничего не скажет, Юра направился к Мордашову.

Мордашов Митину тоже ничего разумного не сказал. Он только ругался, а под конец дал Юре записку, которую нашёл на лобовом стекле своего автомобиля. Юра взял записку и прочитал:

«Дядя! Все устали от твоей музыки племён Мум-бу и Юм-бу. Если нечем заняться – клей колёса». Ниже стояла подпись «ЛБСП».

– Ну, вот и мотив преступления, – сказал Юра.– Не нравится людям твоя музыка, господин Мордашов…, не нравится.

– А вы приехали зачем?.. мне нравоучения делать или должностные обязанности исполнять?– спросил Мордашов.

– Мы реагируем на ваше заявление.

– Вот и реагируйте как положено, а нечего вину за произошедшее на меня переваливать. Это легко сделать. Вы лучше преступников поймайте, или кишка тонка?

Юра понял, что виноват в проколах сам потерпевший, но человек он колкий и скользкий, с ним надо вести себя поосторожнее. «Странно всё это,– думал Юра, возвращаясь в отдел, – и этот дворник странный, явно чего-то знает или догадывается, но молчит и случай, какой-то из разряда небывальщины».

– Как, Пинкертон, нашёл злоумышленников?– спросила Мария Васильевна, как только Юра вошёл в кабинет, но увидев, что Юра не в духе, добавила снисходительно, – мотивы преступления хотя бы есть?

– Я бы тоже ему шины проколол, – сказал хмуро Юра, садясь за стол. – Заведут музыку аж стёкла дребезжат, а потом бегают с заявлениями, что им шины прокалывают, – молодцы, кто это сделал, – и он со зла стукнул ладонью по ручке дырокола. «Звань-ь!» – проговорили пружинки механизма.

– С мотивами значит всё ясно, – а исполнители кто? – понимая состояние сослуживца, спросила, незаметно улыбнувшись, капитан.

– А исполнители, – развёл руками Юра, – некая невидимая виртуальная сила, товарищ капитан. – Тут хоть что думай…

– Если следователь начнёт всё сваливать на невидимую, виртуальную силу, то это плохо, – спокойно сказала Мария Васильевна.

– Не подкоп же они сделали, Мария Васильевна, под эту машину, там даже люка канализационного нет рядом.

– А это хорошо, что ты такой наблюдательный. Люк – это молодцом.

– Молодцом – если результат есть, – а это так… – хмуро сказал Юра.

– Это рабочая версия, младший лейтенант. А чтоб её выдвинуть, надо тоже думать. За версию ставлю тебе пятёрку, а за то, что не раскрутил как надо дворника – неуд. Но это так, для порядка… Ясно, что просто так он тебе ничего не скажет. Подумай над этой задачей…

– Вы, товарищ капитан, считаете, что дворник чего-то знает?..

– Всё, Юра, зависит от личности дворника. – Кто этот дворник: личность или деградирующий от водки элемент с метлой?

– Он философ, соседи говорят, не употребляет, я интересовался, работящий…

– Философ… это хорошо, – проговорила задумчиво капитан, – но хлопотно… Не свой ты ему, потому он тебе и не раскрылся. Если бы он в тебе увидел человека, разделяющего его взгляды, то может быть сказал или намекнул на что. В разговоре с людьми – это весьма важный фактор. Многие люди живут эмоциями, не перенося моментальные впечатления глубже – это такой сорт людей

– Дворник не такой… – заметил Юра.

– Вот я тоже думаю, исходя из информации, что он к такому сорту людей не относится, а вот об эмоциональной составляющей советую подумать… – Мария Васильевна немного помолчала, а потом как бы саму себя спросила: – А на расстоянии прокалывать шины нельзя?

– Если из винтовки с оптическим прицелом, только это исключено, со стороны прокола глухая стена дома, – уточнил Юра. – Я, Марь Васильевна, даже про маленьких роботов думал – подбегут незаметно, ткнут острым и убежали…

– А это лишнее, – нахмурила брови Мария Васильевна, – шины не директорскому автомобилю крупного банка прокалывают, а средней руки бизнесмену… тут всё проще… О простом думай. Исходи из того, что этот злоумышленник – простой дворовый хулиганистый мальчишка. Поставь себя на его место и подумай, что бы ты сделал? Они, эти пацаны, на выдумки большие мастера. Сколько работаю, столько этому удивляюсь. Было в моей практике и такое, – и она, смахнув слезу, засмеялась, – его в колонию надо оформлять, а я бы ему за выдумку орден повесила, да к какому-нибудь наставнику с золотыми руками в НИИ пристроила. Сколько их вот таких несмышлёнышей с золотыми руками по зонам мыкаются… – она не договорила, отвернулась, стала смотреть в окно. – Где наши Макаренки…, где?

– Злоумышленники ему на стекле записочку оставили, – вспомнил Юра и протянул Марии Васильевне тетрадный листочек, с написаными синим фломастером буквами.

– С этого надо было Юра и начинать… – поучительно сказала капитан, – и, взяв тетрадный листочек, стала читать, а, прочитав, сказала: – Записка младший лейтенант – это факт.

– По почерку видно, что прокалывают шины ребятишки из младших классов, буковки корявые, так только в первом или во втором классе пишут, – сказал Юра.

– Почерк, конечно, свидетельство важное, но меня тревожит подпись – «ЛБСП». Подпись – дело серьёзное; значит прокол спланирован. Записку эту не на капоте писали, а заранее заготовили, с указанием причины.

– Наверняка «ЛБСП», это начальные буквы фамилий ребятишек, – заметил Юра. – Например: Лукъянов, Борисов, Сидоров, Петров.

– Не скажи, младший лейтенант, не скажи. – капитан покачала головой. – Не попахивает ли это тайной детской организацией?.. вот что меня беспокоит. Насмотрятся или начитаются и пример берут.

– Если это тайная организация, Марь Васильевн, то тогда первой буквой должна быть буква «С».

– С чего ты это взял?

– «Союз борьбы…» с тем-то и тем-то… – предположил Юра.

– Необязательно «Союз». Это может быть «Товарищество», «Объединение»…

– Или «Лига», – добавил Юра. – «Лига Борьбы…»… А?

– Возможно, Юра…, возможно, – и Мария Васильевна побарабанила пальцами по крышке стола. – Только это всё у нас похоже на гадание на кофейной гуще, хотя наличие детского объединения в нашем случае – несомненно. Это плохо…

– Чем же плохо? – Не поняв смысла сказанного, произнёс младший лейтенант. – Дети борются за социальную справедливость, они растут активными гражданами отечества…, – с азартом стал говорить Митин. – Не одним же бандформированиям существовать. На всякое, как говорится, действие – есть противодействие.

– Я тебя, Юра, понимаю, беспредел и у меня в печёнке сидит. Только ты проигрывай и другую ситуацию. Например, этот Мордашов ловит ребятишек на месте преступления, обзаводится свидетелями из братков, это им не сложно организовать. На доброе дело свидетеля не найдёшь, а тут… Подлость подтвердится подлостью, а закон суров. И ни вы, ни я уже ничем не сможем помочь этим правдоискателям-патриотам. Подлость всегда хорошо организована, это сто раз практикой проверено. И запомни, младшой, именно это – самое неприятное в нашей работе. Возможно, оно и самое главное, но…, но…, но…, но…

– Не понял… – Юра изучающе посмотрел на

капитана.

– Что ж тут непонятного?.. Всё очень даже просто. Самое скверное, когда сволочизм берёт верх, и ты это видишь, а поделать ничего не можешь. В этом трагедия каждого, имеющего душу, а не набор предписаний, милиционера. Ты на досуге об этом подумай…, полезно.

– Хорошо, я подумаю, товарищ капитан… И, считаю – надо ещё раз съездить на место преступления и всё хорошенько осмотреть, имея ввиду технологию прокалывания. Я, когда там был, больше о мотиве преступления думал…

– Только с пустой головой кататься не следует, – заметила капитан, – продумай варианты. Всё может быть гораздо проще, чем мы думаем. Кстати, приглядись к дворнику, очень тебе советую.

– Вы что, на него думаете? – удивлённо спросил Юра.

– Не думаю, Юра, не думаю, точнее не хочу думать. Долг наш такой – всё проверять.

На этом у Юры разговор с заведующей отделом закончился.

Глава 10. Муха признался

Пал Палыч пришёл на следующий день на работу в клуб необычно рано. Он был взволнован, ходил по кабинету взад и вперёд, качал головой и иногда проговаривал: «Вот пустая голова…, как же я до этого сразу не додумался?.. Он даже не заметил, как в кабинет вошли Костя с Антоном. И хотя они не должны были приходить с утра, но их тоже что-то подняло пораньше и они побежали в клуб.

Когда Пал Палыч увидел ребятишек, – он очень обрадовался.

– Антоша!.. Костя!.. Вот молодцы! А я – то старый и не понял сразу, что это за камешки мне Лёня принёс.

– Что случилось, Пал Палыч!? – спросил Костя.

– А вот что, ребята, – сказал учитель, усаживая детей на стулья и садясь напротив них, – сдаётся мне, что Лёня, не простые глиняные камешки приносил, а особенные. Я-то подумал сначала, что это косметикой в старину кто-то занимался, а утром проснулся, так меня другая мысль… Знаете, как кипятком ошпарила.

– Какая!? – взволнованно, почти одновременно спросили ребята.

– А вот какая? Помните я вам рассказывал, что в городе в старину делали глиняную игрушку?

– Конечно помним… – подтвердил Костя.

– Так вот… Эту игрушку раскрашивали разноцветными глинами…

– Вы нам тоже это говорили… – сказал Антон.

– Что?.. не догадываетесь?.. – и он взглядом впился в лица детей. В первую очередь он ждал ответа от Кости, так как считал, что он способен к более глубокому анализу и исходя из возраста тоже.

Антон, по сравнению с братом, был натурой более эмоциональной и строил часто свои предположения не на анализе, как это было у брата, а на догадках. Им больше правили эмоции и впечатления. И его занятие в студии больше походило на игру застрявшего в песочнице малыша. Ему нравилось лепить сказочные замки, населять их сказочными зверями. Зачастую он настолько отдавался своей фантазии, что в игровом азарте начинал разговаривать с им же слепленными героями.

Иногда Пал Палычу методисты пеняли на то, что в его студии дети засиживаются неимоверно долго и что это противоречит не только медицинским требованиям, но и здравому смыслу вообще. На что Пал Палыч всегда очень серьёзно отвечал, что он проводит уроки согласно расписания, а если некоторые дети после занятий сидят и лепят, то это уже не урок, а игра и что такое их поведение не может сопровождаться переутомляемостью и так далее. Разумеется, такие замечания педагогу делались чаще всего из-за Антошкиных игровых увлечений.