Туманная радуга. Том 1

– Тысяча извинений, но практика была всего пять дней по часу, так что не утрируй, горемыка ты моя, – сказала Вероника. – Так вот. Плетусь я с этими шторами на остановку, а сзади несется Бобарыкин с криками, типа, Каспранская, давай помогу. И он, значит, тащит мои шторы, икает и молчит. Икал он все полчаса, что мы шли до остановки. Я спросила, что с ним такое, но он ничего толком не ответил, только стал икать еще сильнее. А короткая дорога на мою остановку раньше шла через заброшенную стройку. Место там было тихое, безлюдное. Это я все к тому, что у Бобарыкина были все шансы сделать меня «самой счастливой женщиной в мире», но он просто проводил меня до остановки и посадил на автобус, как настоящий джентльмен.

– Так то было в шестом классе! Маньяки начинают орудовать куда позже. Сейчас вот самое время. Бобарыкин подрос, окреп духом, справился с икотой и вполне готов перейти к активным действиям. Так что аккуратнее!

Смеясь, девушки зашли в школу. Времени до начала занятий было полно, поэтому народ еще не успел создать очередь перед турникетом на входе. В раздевалке тоже было почти пусто, что обрадовало подруг, ведь дверь для входа и выхода сегодня почему-то открыли только одну. Обычно перед началом занятий открывалось две двери, что обеспечивало большую проходимость. Но сегодня со второй дверью, видимо, возникла какая-то проблема. Это означало, что перед раздевалкой скоро образуется огромная пробка.

– Мать, да ты, я вижу, решительно настроена, – присвистнула Зинаида, когда Вероника сняла куртку. – Тебе бы глаза чуток поуже, и Туманов умрет на месте. Он же у нас без ума от японских школьниц.

– Мы с Риткой рассчитываем на похожую реакцию у Медка. Но с сегодняшнего дня он мне как бы неинтересен. Мы за ним больше не ходим, Зина! Я больше не буду тащить тебя туда, где у него уроки, обещаю. Ритка мне вчера многое объяснила. И я наконец поняла: если гора не шла к Магомеду, и Магомед поперся к горе сам, а гора стала от него уходить, то тут уже ничего не поделаешь.

– И ну ее на хрен, эту гору, – дополнила Зинаида. – Магомеду есть чем заняться. Ему надо срочно подтянуть алгебру, физику и геометрию, иначе Глушко выгонит его из школы. И тогда проблемы с горой покажутся Магомеду цветочками.

– Твоя правда, Зина. Хорошо хоть у Магомеда есть прекрасные друзья, которые вчера в десять вечера объяснили ему новые темы по скайпу. Сегодня буду проситься к доске, если пойму новую тему. Мне срочно нужны хорошие оценки. Я имею в виду тройки.

Зинаида одобрительно кивнула. Одна мысль о том, что подругу могут выгнать из школы, приводила ее ужас.

Девушки переобулись и, продолжая обсуждать учебу, покинули раздевалку. Немного поглазев в окно на первом этаже, они решили встать в холле возле лестницы, чтобы не упустить из вида Ирку, когда та появится на горизонте. Постепенно у входа в раздевалку начали собираться остальные ученики, создавая традиционную, утреннюю вакханалию.

Артуру Цацынскому, Иркиному однокласснику, удалось переодеться до того, как столпотворение возле единственной открытой двери в раздевалку начнет препятствовать выходу. Он неуклюже направился прямиком к лестнице, на ходу листая какую-то тетрадку. Увидев, что на пути кто-то есть, он поднял глаза. Рассеянность в его взгляде вмиг сменилась на неподдельный интерес. Оглядев Веронику с головы до ног, Цацынский пробормотал что-то невнятное, а затем густо покрылся румянцем. Его тетрадка упала на лестницу, и он, краснея еще сильнее, наклонился вниз, чтобы ее поднять. С первого раза у него это почему-то не вышло. Потянувшись к тетрадке, он чуть было не упал сам.

– Вот так незадача, – покачала головой Зинаида. – Цацынский, может, тебе помочь?

Таки справившись с тетрадкой и наскоро запихнув ее в сумку, Артур буквально помчался вверх по лестнице. Для его комплекции такой резвый подъем стал нелегким испытанием. Не успев миновать и трети лестничного пролета, парень споткнулся и упал руками на ступеньки. Тут же вскочив на ноги, он продолжил путь уже в более спокойном темпе. До девушек то и дело доносились его возмущенные бормотания.

– Чего это с ним такое? – удивилась Вероника.

– Видимо, воображение Цацынского сработало против него самого. Интересно, а как на тебя отреагирует Бобарыкин… Ставлю на то, что он сразу рухнет без сознания.

– Да мне и самой некомфортно так ходить, но Ритка сказала «надо». А с ней не поспоришь, ей тридцать лет!

– Да прекрати паниковать. Кого волнует реакция всяких придурков? Они на тебя и без того палятся каждый день, ты просто этого не замечаешь. Нас сейчас волнует только реакция твоего Ханина. Думаю, он не подаст вида, что что-то заметил, а заметит он уж точно, можешь быть уверена. Черт, я, кажется, забыла в куртке шоколадку… Пална, пошли со мной, а? Без шоколадки мне никак, сама понимаешь.

Народу возле раздевалки все прибавлялось. Оказаться внутри было не так-то просто, потому что половина людей хотела выйти, а другая – зайти. А дверь-то она всего одна. Подруги пробирались сквозь людскую толпу, периодически здороваясь с одноклассниками и ребятами из параллели. Другие ученики тоже приветствовали друг друга, иногда даже останавливаясь перекинуться парой слов. Некоторые вообще вставали посреди дверей, из-за чего затор становился только сильнее.

– Ну давай, слышь, иди уже вперед или назад, задолбал тут стоять, – гаркнула Зинаида, обращаясь скорее сразу к двум парням, которые остановились поболтать прямо посреди дороги.

Парни огрызнулись в ответ, но все же последовали ее совету. Посмотрев назад, Зинаида заметила Тимура, который тоже стремился внутрь раздевалки. Повернувшись к подруге, она прошипела ей на ухо кодовое слово «медок» и слегка потянула за лямку рюкзака, который та держала в руках перед собой. Но из-за шума, гвалта и давки Вероника не обратила внимания ни на предупредительное шипение, ни на свой рюкзак.

Тем временем толпа наседала. Потеряв Зинаиду из виду, Вероника задрала голову в ее поисках. Вдруг в нос ударил запах знакомого парфюма. Понимая, с кем стоит плечом к плечу, девушка с удвоенной силой принялась пробираться ко входу, лишь бы не встречаться Тимуром взглядом и не покраснеть как обычно. Кое-как протиснувшись в дверной проем, она быстрым шагом направилась к гардеробной своего класса. Вскоре туда подоспела Зинаида.

Вытащив из кармана куртки заветную шоколадку, она потащила подругу ближе к окну и оживленно зашептала:

– Он на тебя пялился похлеще Цацынского!

– Там было полно других девчонок. Откуда ты знаешь, что на меня?

– Я протиснулась между двумя очкариками и оказалась сзади вас! Сначала он вообще не смотрел на тебя. И даже, по-моему, не заметил. Он начал пялиться, когда ты уже вошла в раздевалку, и он увидел тебя во весь рост. Все глаза сломал, скот! Этот прикид просто творит чудеса! И почему ты раньше его не надевала?

В ответ Вероника лишь растерянно пожала плечами. С одной стороны, ей было приятно хоть какое-то внимание Тимура, с другой – ей не нравилось, что его в ней могут привлечь исключительно внешние качества. Это казалось ей неправильным.

Тем временем людской поток занес внутрь раздевалки Иру Приходько, и подруги направились в ее сторону.

– Привет, а вы чего такие загадочные? – поинтересовалась Ира.

Зинаида принялась вводить Иру в курс дела, пока та переобувалась на скамейке:

– У нас тут Каспраныч вышел на тропу войны. Гляди, как разоделась. Цацынского чуть Кондратий не хватил, когда он ее увидел. Он раз пятнадцать упал на лестнице, пока пытался подняться на второй этаж. Ловелас очкастый. – Зинаида закатила глаза. – А потом ее увидел Ханин и таращился на нее как полоумный, пока она шла к нашим вешалкам. Вот такие дела.

– Зин, ты все-таки преувеличиваешь…

– А я верю, что Медок на тебя засматривался! – натягивая балетки на ноги, возразила Ира. – Верон, сегодня ты выглядишь очень даже! Мне нравится видеть тебя такой. Вон даже нашего Цацынского сразила.

– То же мне показатель…

– Еще какой показатель! У него зрение – минус шесть или минус двадцать шесть, но даже он заметил, как ты сегодня хороша!

Ира повесила свои вещи, и все трое направились к выходу из раздевалки. По пути Зинаида под всеобщий хохот принялась изображать Цацынского. Громче всех смеялась Вероника. Ее смех был таким громким и заразительным, что Зинаида, вдохновленная столь эмоциональным откликом, стала изображать Артура еще смешнее.

Народу перед дверью немного поубавилось, так что все трое благополучно вышли в холл, продолжая хохотать. Девушки были так увлечены своим маленьким представлением, что никто из них не заметил Ханина, который стоял прямо напротив выхода из раздевалки, прислонившись к стене. С ним, по обыкновению, были его друзья: Андрей Ласточкин и Валера Шелепов.

Зинаида, сильно преувеличивая шепелявость Цацынского, пробормотала:

– Кафпранфкая! Я фделаю тебе предлофение, от которофо ты не фмофефь откафаться!

Вероника уже начала терять равновесие от смеха и схватилась за Иркино плечо, чтобы не упасть.

– Фтанефь моей фупругой? Фероникой Цацынской! – продолжала Зинаида.

– Чумакова, пощади, хватит! – согнувшись пополам хохотала Вероника.

И тут ее взгляд упал на парней, которые с любопытством наблюдали за девчачьим весельем. Поняв, кто перед ней, она, вытирая выступившие от смеха слезы, потянула девочек вперед, чтобы скорее покинуть холл. Нельзя было демонстрировать ему свой интерес и давать понять, что краснеет она уже вовсе не от смеха. Интересно только, зачем они стояли возле раздевалки? Веронике очень хотелось думать, что из-за нее, но она посчитала эти мысли глупыми. Мало ли почему они там стояли. Может, ждали кого-то. И этот кто-то – уж точно не она.

Тем временем, парни провожали удаляющихся девушек взглядом.

– Смотри-ка, Каспранская, походу решила покинуть твой фан-клуб, – ехидно улыбаясь Тимуру, сказал Ласточкин. – Даже не заметила тебя!

Тимур лишь хмыкнул в ответ. Ему было все равно. Он просто хотел еще раз посмотреть на красивую девушку, не более того. Сама Вероника не вызывала у него ничего, кроме физического вдохновения.

– Не знаю, как Хан, а я бы переустановил ей виндовс, – глядя вслед девушкам, мечтательно заявил Валера Шелепов, и веснушки на его лице вмиг стали в несколько раз ярче.

Тимур посмотрел на своего приятеля и мысленно пожелал тому удачи, прекрасно понимая, что на Каспранскую у него нет никаких шансов. Парни еще немного обсудили внешний вид Вероники и пришли к выводу, что она вполне себе ничего. Однако Тимур наотрез отказался даже думать о том, чтобы начать за ней ухаживать.

– Никто тебя не просит дарить ей цветы. Просто трахнул бы ее и все. Не тормози, Хан. Даже Валера справился бы с этой задачей.

– Слышь! – обиженно протянул Шелепов.

– Я не против глупых баб, – заявил Тимур. – Но Каспранская не просто тупая, она еще и дико скучная. У меня на нее даже не встанет. Так что Валерий, – он радушно вытянул руку в том направлении, где только что скрылись девушки, – прошу, все в твоих руках.

Заставив себя хотя бы на время выкинуть Ханина из головы, Вероника перенаправила всю свою энергию на учебу. Сегодня ей представился отличный шанс заработать положительную оценку по алгебре. Благодаря вчерашней конференции с подругами в скайпе, сегодня она была во всеоружии.

К счастью, просмотрев журнал, учительница остановила свой выбор именно на Веронике. Хотя это было не удивительно, ведь больше ни у кого из класса в журнале не стояло сразу две двойки подряд.

– Каспранская, твой выход.

Все ребята дружно зааплодировали. Каждый раз, когда к доске вызывали самое слабое на данный момент звено, в классе было принято встречать горе-ученика торжественными аплодисментами. Это была такая шуточная традиция десятого «Г».

Вероника вооружилась мелом, и Татьяна Олеговна начала диктовать задание. Пожалев ученицу, она решила начать с самого элементарного примера.

«Докатилась, Каспранская, – подумала девушка. – Тебе уже дают примеры, которые бы смогло решить даже полено». Недолго думая, она вывела на доске решение. Посмотрев на доску поверх очков, учительница одобрительно кивнула и дала Веронике карточку, где было еще два примера. Они оказались не сложнее первого, так что с ними тоже не возникло особых проблем. Учительница одобрительно кивнула.

– Ну вот, можешь же, когда хочешь! – сказала она, выводя в журнале пятерку. – Молодец, Каспранская.

Снова раздались аплодисменты. Вероника тоже немного похлопала вместе со всеми, ведь это была ее первая пятерка по алгебре с начала года. Этого, конечно, было недостаточно и не могло перекрыть все прошлые отметки, но начало было положено. Теперь нужно было как-то исправлять оценки по остальным предметам. Веронике и в лучшие деньки не давались точные науки, а уж сейчас, когда она прослушала столько новых тем, думая о Тимуре, дело не шло и подавно. Уже послезавтра по расписанию – урок химии, по которой у нее стояли две тройки и одна двойка карандашом. Несмотря на то, что сегодня Ира оставалась после уроков на подготовку к предстоящей олимпиаде, она была готова помочь во всем разобраться. Вероника решила отказаться, потому что злоупотреблять добротой подруги было нехорошо. Ире тоже нужно делать домашние задания, а те были в разы сложнее и объемнее, чем у них с Зинаидой.

Посовещавшись втроем, девушки пришли к выводу, что с химией с удовольствием поможет Коля Бобарыкин, который был не только влюблен в Веронику, но еще считался одним из лучших химиков их параллели. Загвоздка состояла в том, что Колиного номера телефона ни у кого не нашлось, а в друзьях в социальных сетях его ни у кого не было. В школе, как назло, они тоже сегодня не виделись.

Поскольку Бобарыкин был одноклассником Тимура, Вероника не могла зайти к ним в класс, ведь это бы выглядело подозрительно. Поэтому туда направилась Зинаида. Вернувшись, она рассказала подругам о результатах. По ее словам, Бобарыкин с радостью записал свой номер телефона на бумажке, заверив, что готов помочь Веронике с химией в любой день. При этом рядом все время терся Ласточкин, внимательно слушая их разговор. Затем он поинтересовался у Зинаиды, где Каспранская. Ответив ему, что это не его ума дело, только в менее цензурной форме, та вышла из кабинета и столкнулась с Ханиным и Шелеповым, которые возвращались из столовой с пакетом пирожков. И в этом рассказе не было бы ничего особенного, если бы Ханин, увидев Зинаиду, не стал озираться по сторонам, словно ища кого-то.

– Тебя потерял, Каспраныч. Видела бы ты, сколько досады было на его глуповатой морде!

– Да мало ли чего он там высматривал, – скептически нахмурилась Вероника. – Он же привык, что мы втроем постоянно ошиваемся возле его класса. А сегодня просто удивился, что ты пришла одна, вот и все.

Но Зинаида упорно стояла на своем:

– Я ж не слепая! Он не просто удивился, он был крайне озадачен! Да, возможно, он просто взбесился, что ты не таскаешься за ним весь день, но ведь это лучше, чем ничего! Это старт, Каспраныч, это старт!

Слова подруги заставили Веронику задуматься. Даже если Медка огорчила потеря фанатки в ее лице, это и впрямь – хоть что-то. По крайней мере, он начал обращать внимание на ее отсутствие. Но делать какие-либо серьезные выводы было слишком рано. Решив, что пускай все идет своим чередом, Вероника снова сосредоточила все мысли на учебе.

После уроков она проводила Зинаиду до дверей школы и направилась в кабинет английского, который Росомаха, ее классная руководительница, любезно предоставила для их с Бобырыкиным занятий по химии.

Коля обещал прийти сразу после окончания дополнительных занятий, так что впереди у Вероники было около часа. Она неторопливо поднималась по лестнице, думая о том, что в этой школе она явно лишняя. Нет, саму школу она любила, а вот ученики здесь были явно не от мира сего. Ей бы даже в голову не пришло тратить целый час своего времени на какие-то дополнительные занятия, и так уже имея твердую пятерку по предмету. Однако, когда такие занятия только появились, от желающих на них попасть просто отбоя не было, потому что на них разбиралась очень сложная программа, которую не встретишь на обычных занятиях. Из-за наплыва желающих пришлось ввести некоторые ограничения на посещение всех дополнительных занятий. К примеру, туда закрыли доступ для учеников «В» и «Г» классов. Правда, из «Г» класса туда и так никто особо не рвался.

В школе стояла звенящая тишина. Все основные уроки уже закончились, и только в паре кабинетов на первом и втором этажах шли факультативные занятия. Во вторую смену в лицее учились только младшие ребята, в распоряжении которых был весь третий этаж. Но сейчас их тоже не было слышно, ведь галдели они только на переменах. Вероника слышала лишь тиканье часов и звуки своих шагов. Вдруг она ощутила странное чувство тревоги. Остановившись на середине лестницы, она прислушалась, не идет ли кто. Но вокруг по-прежнему было тихо. Оказавшись в коридоре второго этажа, девушка решила зайти в туалет. Ближайшие уборные находились в центральном крыле, нужно было только свернуть направо и пройти пару шагов. Но спешить было некуда, поэтому Вероника решила прогуляться до правого крыла, где из-за меньшей проходимости уборные были куда более чистые. Пройдя по длинному коридору, она свернула налево, в правое крыло, в конце которого не было окон. Там почему-то не горел свет, и стояла кромешная тьма.

Тревога усилилась. Вероника замедлила шаг, размышляя, не повернуть ли назад. Но потом ей стало стыдно за свой необоснованный страх темноты, и назло себе она пошла вперед. Страх никуда не ушел, поэтому она принялась громко топать, тем самым как бы предупреждая о своем приближении ту незримую опасность, которая могла поджидать ее во тьме.

В два прыжка миновав пугающую темноту, Вероника открыла дверь женского туалета и с облегчением выдохнула. Несмотря на пасмурную погоду за окном, естественного освещения было достаточно, но для собственного успокоения она щелкнула выключателем, и в помещении стало еще светлее.

Причесавшись возле зеркала, девушка подошла к окну и стала наблюдать за стаей голубей, которые, воркуя на разный лад, прогуливались по школьному двору. Шумели деревья. Ветер неистово играл с их ветвями, сообщая о приближении дождя. Пожухшая листва кружилась в хаотичном танце умирающей осени. Природа будто бы играла свою музыкальную симфонию, прекрасную и неповторимую. А ветер был дирижером всего этого осеннего оркестра.

Резкий и протяжный скрип двери грубо нарушил идеальную симметрию осенней симфонии. Уйдя в свои мысли, Вероника не сразу осознала, что в помещении есть кто-то еще. С запозданием вздрогнув, она обернулась и увидела Селоустьева. Он стоял в дверях и плотоядно ее разглядывал. Она вдруг ощутила себя полностью раздетой, и это было отвратительное чувство. Ей хотелось превратиться в мошку и улететь куда угодно, лишь бы оказаться в безопасности.

На лице извращенца играла хищная улыбка, однако он не спешил действовать. Казалось, он смаковал ситуацию. Вероника никуда не убежит, никто не придет ей на помощь. Все только в его руках. Косте нравилось загонять девушек в тупик, видеть повиновение и страх в их глазах. Он также прекрасно знал, что им и самим было по душе играть по его правилам. Они никогда этого не признавали, но ведь его, Костю Селоустьева, не обманешь.

Наслаждаясь каждым изгибом тела Вероники, он видел, как она напряжена и взволнована. Она определенно ждала, чтобы он наконец перестал сводить ее с ума томительным ожиданием и сделал первый шаг. Но он не любил торопить события. Как истинный ценитель хорошего вина никогда не пьет весь бокал залпом, так и Костя никогда не отличался нетерпением в отношении девушек.

Вероника Каспранская была подобна нераспустившемуся бутону розы, она требовала особого подхода. Сжав бутон слишком сильно, можно повредить его, и тогда он никогда уже не распустится. Поэтому Костя был терпелив. Он умел ждать, и благодаря этому всегда получал желаемое. Скоро этот бутон сам раскроется перед ним, распустит свои нежные лепестки и будет благоухать только для него одного.

– Ве-ро-ни-чка, – пропел Селоустьев, медленно, по-кошачьи приближаясь к окну. – Я услышал топот и выглянул посмотреть, какая тварь мешает мне заниматься. Но не волнуйся. Когда я понял, что это ты, то сразу перестал злиться. – Он подошел к ней вплотную и прижал ладони к ее бедрам, с удовольствием ее разглядывая. Вероника заметила зубочистку у него во рту, которую он при помощи языка медленно перемещал из стороны в сторону. Зрелище было до того мерзкое, что она куда охотнее предпочла бы съесть червяка, чем продолжать на это смотреть. – Почему ты молчишь? – Селоустьев медленно запустил левую руку ей под юбку. Добравшись до середины бедра, он сжал его ладонью. Второй рукой он оперся на подоконник. Зубочистка в его рту так и продолжала ходить из стороны в сторону. Вероника замерла не в силах двинуться с места. От страха она не могла даже вздохнуть. – Знаешь, – продолжал психопат, – мне не нравится, что мы с тобой в таких напряженных отношениях. Я тебе не враг. Мы могли бы стать друзьями. Слышал, у тебя проблемы в учебе. Наверное, все дело в том, что твои мысли заняты более… интересными делами. Я прекрасно понимаю, какие мысли посещают твою маленькую головку, и как это все может отразиться на успеваемости. Мы ведь почти ровесники. Но все же нужно учиться держать себя в руках, как это делаю я. Иначе не сможешь поступить в хороший ВУЗ. Ты, наверное, думаешь, что с твоей красотой образование не так важно. Да, отчасти это так, но тогда тебе придется развивать свои способности в постели, иначе ни один дурак не станет тебя содержать.

Где-то на середине монолога Вероника перестала понимать смысл сказанного. Очевидно, это был какой-то бред. Не исключено, что Селоустьев – настоящий псих, просто его болезнь пока не достигла той стадии, когда уже никак не обойтись без специализированного учреждения. Девушка знала, что с сумасшедшими лучше во всем соглашаться, чтобы ненароком не вызвать у них агрессию. В случае с Селоустьевым, нужно сделать это так, чтобы он в это поверил. Нужно сыграть роль.

Раньше Вероника занималась в театральной студии, где однажды получила роль наивной крестьянки, влюбившейся в хозяйского сына. Ей пришлось не один час репетировать, чтобы продемонстрировать художественному руководителю смесь смущения, робости и влюбленности во взгляде. Когда у нее наконец получилось, тот зааплодировал ей и восторженно воскликнул: «Верю!».

Так что сейчас, глядя на самого отвратительного для нее парня на свете, Веронике нужно было суметь не только повторить роль влюбленной крестьянки, но и даже превзойти ее. Психопаты обычно хорошо чувствуют фальшь, и девушка даже не сомневалась, что за плохую игру ей придется заплатить высокую цену.

Переступая через себя, она робко посмотрела Селоустьеву в глаза. «Пускай думает, что я вся трепещу от смущения и восторга при виде него».

– Знаешь, Костя, – начала она, осторожно убирая его руку со своего бедра, – я никогда не думала, что парень вроде тебя может иметь такие мудрые взгляды на жизнь. Если честно, я всегда немного тебя побаивалась, ведь ты такой взрослый и совсем не похож на всех остальных парней. Никогда не знаешь, чего от тебя ожидать… Но теперь я вижу, что мне нечего бояться. С тобой я чувствую себя… в безопасности.

Получилась какая-то чушь, но ведь это не театр, и здесь у нее не было времени отрепетировать текст. Краснея от сказанного, Вероника подняла взгляд на своего преследователя. Похоже, что румянец на щеках сыграл ей только на руку. Селоустьев почти нежно посмотрел на нее и облизнул губы. Девушка поежилась – в одной передаче про дикую природу коршун-свистун примерно так же смотрел на бьющегося в агонии кролика.

– Я рад, что мы начали лучше понимать друг друга, – растягивая слова, проговорил психопат. – Бояться меня было глупо с твоей стороны, но я больше на тебя не злюсь. Все-таки наше первое знакомство началось с недоразумения, и у тебя вполне могло сложиться обо мне обманчивое впечатление. Жаль, что мы оба тогда сглупили и не уладили все сразу. Но сейчас у нас есть отличный шанс все исправить. Я все ломаю голову, не могу понять, зачем ты стала плакаться этому контуженному маразматику? Не понятно, как его вообще допустили к преподаванию… Расскажи мне, почему ты так себя повела? Наверняка тебе стыдно об этом вспоминать, ведь твои действия были не совсем адекватны, но сейчас очень важно, чтобы ты сказала все, как есть. Я должен понимать твои мотивы.

Вероника не верила своим ушам. От абсурдности ситуации голова пошла кругом. Интересно, за что, по мнению Селоустьева, ей должно быть стыдно? Хотя, какая разница, псих он и есть псих. Она с неохотой стала вспоминать подробности их знакомства.

Дело было прошлой зимой. На одной из перемен она торопилась к Ире в класс, чтобы отдать той тетрадку. На беду, ее путь проходил по коридору второго этажа, где как раз дежурил Селоустьев. Правда, тогда она еще не знала ни его имени, ни фамилии. Девушка точно помнила, что останавливать ее было не за что, потому что на бег она не переходила. Однако это не смутило дежурного, который сразу выделил ее из толпы. Грубо схватив Веронику за локоть, он рывком притянул ее к себе поближе и поинтересовался, куда она так спешит.