История с привидениями

– Я душу из него выну, засужу к чертовой матери – кто бы он ни был! – визжал Скейлс. – Черт! Я знал, здесь что-то не так! Я знал! Проклятье!

Хардести оглядел пустое поле.

– Ты уверен, что ходил сюда только один раз и вернулся прямо домой?

– Угу.

– А почему ты решил, что что-то не так?

– Потому что утром я видел их из окна. Я по утрам умываюсь возле окна и первое, что вижу, – этих глупых животных. Вон, видишь? – он протянул руку в направлении дома. Прямо напротив блестело на солнце окно кухни. – Здесь под снегом трава. Они тут целыми днями шляются, набивают брюхо. А когда совсем снегом заваливает, я загоняю их в овин. А сегодня глянул в окно – они все тут, лежат. Ну, чую, что-то случилось, оделся и пошел сюда. Потом позвонил тебе и адвокатам. Я подаю в суд, я хочу, чтоб ты арестовал того, кто это сделал!

– Кроме твоих, других следов здесь нет, – сказал Хардести, поглаживая усы.

– Да знаю, знаю, – ответил Скейлс. – Он их замел.

– Возможно. Однако это был первый снег.

«Господи, она пошевелилась, не может быть, она же мертва».

– И еще кое-что, – сказал Рики, прерывая голос, звучавший внутри него, и нарушая подозрительное молчание, воцарившееся между двумя мужчинами. – Крови не видно.

Какое-то мгновение все четверо смотрели вниз на мертвую овцу, лежащую на нетронутом снегу. Это была правда.

– Может, уже пора покинуть эту степь? – произнес Сирс.

Эльмер все еще глядел вниз, на снег. Сирс двинулся к дому, и вскоре остальные последовали за ним.

– Ну-ка, дети, выметайтесь с кухни. Быстро наверх! – заорал Скейлс, когда они вошли в дом и сняли пальто. – Нам надо поговорить по душам. Кыш, мерзавцы! – Он замахал руками на детишек, столпившихся в гостиной и глазевших на пистолет Хардести. – Сара! Мишель! Быстро наверх! – Он пригласил их на кухню; когда они вошли туда, женщина, еще худее Эльмера, поднялась со стула.

– Мистер Джеймс, мистер Готорн, – сказала она. – Не желаете ли кофе?

– Будьте добры, салфетки, миссис Скейлс, – попросил Сирс. – А потом – кофе.

– Салфетки?..

– Вытереть ботинки. Мистеру Готорну несомненно необходима та же услуга.

Женщина с отвращением опустила взгляд на его туфли.

– О небеса. Вот… разрешите, я вам помогу, – она вытащила рулон бумажных полотенец из буфета, оторвала от него большую полосу и уж было собралась опуститься на колени у ног Сирса.

– В этом нет необходимости. – Сирс забрал скомканную бумагу из ее рук. И только Рики знал, насколько тот взволнован, а не просто груб.

– Мистер Готорн?.. – слегка оглушенная холодностью Сирса, женщина повернулась к Рики.

– Да, благодарю вас, миссис Скейлс, вы очень добры. – Он тоже взял немного бумаги.

– Им перерезали глотки, – сказал Скейлс жене. – Что я тебе говорил? Там точно побывал какой-то псих. И, – его голос повысился, – этот псих умеет летать, потому что он не оставляет следов.

– Расскажи им, – ответила жена. Эльмер резко взглянул на нее, и она отвернулась, засуетилась, готовя кофе.

– Что – расскажи? – спросил Хардести. Без костюма Уайетта Эрпа[7] он опять выглядел на свои пятьдесят. «Он прикладывается к бутылке чаще, чем прежде», – подумал Рики, заметив красные прожилки, испещрявшие лицо Хардести, и отмечая его возросшую нерешительность. Более того, несмотря на бравый вид техасского рейнджера, ястребиный нос, острые скулы и пронзительно голубые глаза, Уолт Хардести слишком ленив для хорошего шерифа. Это было так характерно для него: чтобы он осмотрел вторую пару мертвых овец, об этом его пришлось просить. И Эльмер Скейлс прав: шерифу следовало вести протокол.

Теперь Эльмер весь светился от самодовольства – он приготовился нанести последний сокрушительный удар. Жилы на его шее напряглись, оттопыренные уши стали пунцовыми:

– Черт меня побери, я видел его, понятно? – Он обвел всех изучающим взглядом, комично раскрыв рот.

– Его, – иронически отозвалась за его спиной жена.

– Черт возьми, женщина, что еще скажешь? – Скейлс грохнул по столу. – Давай неси кофе и не встревай! – Он повернулся к мужчинам. – С меня ростом! Даже выше! Пялился на меня! Страшнее дряни вы в жизни не видели! – Довольный собой, он вытянул руки вперед. – Вот так близко, совсем рядом со мной! Каково, а?!

– Вы узнали его? – спросил Хардести.

– Не разглядел. Я вам расскажу, как все было. – Не владея собой, фермер кружил по кухне. Когда-то Рики считал, что «наш Вергилий» писал стихи, потому как в силу непостоянства своего характера не мог поверить, что на это не способен. – Вчера поздно вечером я стоял тут. Не спалось, как всегда.

– Как всегда, – эхом отозвалась его жена.

Сверху донеслись визги и грохот.

– Да брось ты этот кофе, сходи наверх, приструни их! – скомандовал Скейлс. Он дождался, пока жена вышла из кухни. Вскоре ее голос присоединился к какофонии наверху; затем шум прекратился.

– Ну так вот, я сидел здесь, листал каталоги по оборудованию и семенам. И тут! Слышу – что-то там, во дворе, у овина. Воры! Черт! Подскакиваю к окну, смотрю. Вижу – валит снег. Ого, работенка назавтра, говорю себе. Потом увидел его. У овина. Вернее, между овином и домом.

– Как он выглядел? – спросил Хардести, так ничего и не записывая.

– Не знаю! Темно было! – Его голос взмыл с альта на сопрано. – Просто вижу: стоит там и смотрит.

– Вы его видели в такой темноте, – монотонным голосом уточнил Сирс. – Двор был освещен?

– Мистер адвокат, вы знаете, сколько стоит электричество? Конечно, нет. Но я видел его и знал, что он большой.

– Откуда ты это знал, Эльмер? – спросил Хардести. Миссис Скейлс спускалась по лестнице, не покрытой дорожкой: топ, топ, топ – стучали грубые туфли по ступеням. Рики чихнул. Наверху кто-то из детей начал свистеть и резко прекратил, как только стихли шаги по лестнице.

– Потому что я видел его глаза! Вот! Он пялился на меня! Шесть футов над землей.

– Вы видели только его глаза? – скептически спросил Хардести. – И что же, черт возьми, глаза этого типа там делали, Эльмер? Сияли в темноте?

– Ты сказал, – ответил Эльмер.

Рики резко повернул голову, чтобы взглянуть на Эльмера, смотревшего на него с явным удовлетворением, и затем, непроизвольно, – через стол на Сирса. Услышав последний вопрос Хардести, он весь напрягся и застыл, стараясь, чтобы ничего не отразилось на его лице; и на лице Сирса он прочитал такие же усилия. «Значит, и Сирс. Для него тоже это был не просто вопрос».

– Теперь, я полагаю, Уолт, вы его поймаете, а вы, мои адвокаты, возьмете его за задницу и засудите на всю катушку, – подвел итог Скейлс. – Прошу прощения, милая, за мой язык. – Его жена в этот момент входила в маленькую кухню: она кивнула в знак прощения и подтверждения перед ними нравственности и добродетели мужа, погладила его по щеке, направляясь к плите с кипящим кофе.

– А вы что-нибудь видели прошлой ночью, миссис Скейлс? – спросил ее Хардести.

– Все, что я видела, – это мой перепуганный муж, – сказала она. – Это, пожалуй, единственное, что я могу добавить.

Эльмер прочистил горло; кадык, двигаясь, резко выделялся:

– Такие дела…

– Что ж, – сказал Сирс, – думаю, мы узнали все, что требовалось. Теперь, если позволите, мы с мистером Готорном должны возвратиться в город.

– Может, выпьете сначала кофе, мистер Джеймс? – предложила миссис Скейлс, поставив на стол перед ним пластмассовую чашку с дымящимся кофе. – Если вы собираетесь взять за задницу и засудить на всю катушку монстра, вам необходимо подкрепиться.

Рики выдавил улыбку, а Уолт Хардести загоготал.

Уже во дворе Хардести, снова облачившись в защитную оболочку техасского рейнджера, наклонился к открытому на три дюйма окну машины со стороны Сирса и тихо спросил:

– Вы сейчас едете в город? Не могли бы мы встретиться где-нибудь, перекинуться парой слов?

– Это так важно?

– Может да, может нет. В любом случае есть разговор.

– Хорошо. Едем к вам в офис.

Хардести потер подбородок рукой в перчатке:

– Мне не хотелось бы, чтоб мои ребята слышали нас.

Рики сидел, опустив руки на руль и повернув встревоженное лицо к Хардести, но в голове крутилось лишь одно: «Оно пристально смотрит. Оно приглядывается, а мы даже понятия не имеем, что это».

– Ваше предложение, Уолт? – спросил Сирс.

– Какое-нибудь тихое местечко, где нам не помешают… А знаете «Хемфрис Плэйс», на Севен Майл-роуд?

– Пожалуй, да.

– Я частенько пользуюсь их задней комнатой как офисом для конфиденциальных встреч. Давайте там и встретимся?

– Если вы настаиваете, – сказал Сирс, не утруждая себя посоветоваться с Рики.

Они пристроились за машиной Хардести и ехали немного быстрее, чем сюда. Обоюдное осознание того, что оба они знают, что именно напугало Эльмера Скейлса, делало разговор невозможным. Когда Сирс наконец заговорил, тема была заведомо нейтральной:

– Хардести некомпетентный глупец. «Конфиденциальных встреч». Его конфиденциальные встречи – с бутылкой «Джим Бима».

– Зато теперь мы знаем, чем он занимается днем, – Рики свернул с шоссе на Севен Майл-роуд. Кабачок – единственное видимое здание, представлявшее собой серую конструкцию из углов и ребер, – показался в двухстах ярдах впереди справа.

– Несомненно. Накачивается дармовым виски в задней комнате Хемфри Стэлледжа. Лучше б съездил на обувную фабрику в Эндикотте.

– Как ты думаешь, о чем будет разговор?

– Скоро узнаем. А вот и он.

Хардести уже поджидал их возле своей машины на широкой, сейчас пустой автостоянке. «Хемфрис Плэйс» представлял собой заурядную придорожную забегаловку, с длинным фасадом, остроконечной крышей и двумя большими окнами из темного стекла: в одном из них светилось неоном название заведения, в другом вспыхивала и гасла надпись: «Utica Club». Рики остановился у машины шерифа, и оба адвоката вышли на холодный ветер.

– Прошу за мной, – в голосе Хардести прозвучало фальшивое дружелюбие. С чувством обоюдной неловкости адвокаты переглянулись и спустились за ним по бетонным ступеням. Рики дважды чихнул.

Омар Норрис, один из немногочисленных городских пьяниц, сидел у стойки бара и удивленно глядел на вошедших; пухлый Хемфри Стэлледж двигался между столиками, протирая пепельницы.

– Уолт! – поприветствовал он шерифа, затем кивнул Рики и Сирсу. Хардести приосанился, его поведение изменилось: здесь, в баре, он казался выше ростом, более значительным, и его позиция по отношению к двум пожилым мужчинам за его спиной как бы подразумевала, что они пришли сюда именно по его просьбе. Затем Стэлледж повнимательней всмотрелся в лицо Рики и спросил:

– Мистер Готорн, не так ли? – Потом улыбнулся и сказал: – Ну-ну.

– Задняя комната свободна? – спросил Хардести.

– Для вас – всегда, – Стэлледж помахал рукой в сторону двери с надписью: «Служебное помещение», прятавшейся за углом позади стойки бара, и проводил взглядом четырех мужчин. Омар Норрис, по-прежнему недоумевая, наблюдал за ними: Хардести вышагивал с видом агента ФБР; Рики, приметный лишь своей скромной опрятностью; Сирс, своим внушительным видом напоминающий (это сравнение приходило в голову только Рики) Орсона Уэллса[8]. – У тебя сегодня достойная компания, Уолт, – сказал Стэлледж им вслед, и Сирс выдал один горловой звук, означающий крайнее отвращение. Хардести царственным жестом распахнул перед ними дверь.

Но уже внутри, по пути к комнате в конце полутемного зала, его плечи снова опустились, мышцы лица расслабились, и он произнес:

– Заказать вам что-нибудь?

Оба адвоката отрицательно покачали головами.

– Сам-то я, пожалуй, выпью, жарковато… – сказал, скривившись, Хардести и пошел обратно.

Не говоря ни слова, Рики и Сирс пересекли зал и вошли в неопрятную заднюю комнату. Стол, весь в шрамах от тысяч поколений сигарет, стоял в центре, окруженный шестью стульями. Между невидимой от входа лампой и столом стояли ящики с пивом, возвышаясь почти до потолка. Вся комната пропахла табаком и выдохшимся пивом; даже при включенном свете передняя половина оставалась почти погружена в темноту.

– Что мы здесь делаем? – спросил Рики.

Сирс тяжело опустился на один из стульев, вздохнул, снял шляпу и осторожно положил ее на стол.

– Если ты подразумеваешь, что мы вынесем полезного из этой фантастической экскурсии, – ничего, Рики, ничего.

– Сирс, – начал Рики. – Мне кажется, нам следует поговорить о том, что увидел Эльмер.

– Только не при Хардести.

– Согласен. Сейчас.

– Не сейчас. Пожалуйста.

– Ноги никак не согреются, – пожаловался Рики, и Сирс подарил ему свою редкую улыбку.

Они услышали, как в конце зала открылась дверь. Вошел Хардести, в одной руке он нес полупустую бутылку «Ла Ботта», в другой – ковбойскую шляпу. Лицо его слегка порозовело, как от холодного ветра.

– Пиво прекрасно освежает пересохшее горло, – сказал он. Под камуфляжной пивной «завесой», вылетевшей с его первыми словами, чувствовался крепкий, густой и острый запах виски. – И хорошо охлаждает трубы. – Рики подсчитал, что Хардести умудрился проглотить порцию виски и полбутылки пива за те несколько секунд, что находился в баре. – Кто-нибудь из вас бывал здесь?

– Нет, – сказал Сирс.

– Неплохое местечко. Такое уединенное… У Хемфри можно быть уверенным, что никто не помешает приватной беседе и никто наверняка не заметит, как шериф с двумя достойнейшими адвокатами проскользнули в этот кабачок.

– Никто. За исключением Омара Норриса.

– Точно, но он наверняка не запомнит. – Хардести перекинул ногу через стул – как через спину огромной собаки, на которой собрался поехать верхом, опустился на него и швырнул свою шляпу на стол, где она ткнулась в шляпу Сирса. Следом на столе появилась бутылка «Ла Ботта»; пока шериф, приложившись к ней, делал большой глоток, Сирс отодвинул свою шляпу на пару дюймов поближе к своему животу.

– С вашего позволения, я повторю вопрос, который только что задал мой партнер: что мы здесь делаем?

– Мистер Джеймс, мне надо вам кое-что рассказать, – глаза шерифа блестели пьяной искренностью. – И тогда вы поймете, почему необходимо было уехать подальше от Эльмера. Нам никогда не поймать того, кто или что убило его овец. – Он сделал еще один глоток и подавил отрыжку, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

– Неужели? – отвратительные манеры шерифа оторвали Сирса от самосозерцания; он сымитировал удивление и заинтересованность.

– Не удастся. Никак и нигде. Подобный случай – не первый.

– В самом деле? – заинтересовался Рики. Он тоже сел, недоумевая, почему ничего не слыхал о массовом убийстве скота в окрестностях Милбурна.

– И не так давно. Не здесь, правда, но в других штатах такие случаи были.

– О. – Рики откинулся на спинку расшатанного стула.

– Если вы помните, несколько лет назад я ездил на Национальный полицейский съезд в Канзасе. Прилетел туда, жил там неделю. Славная вышла поездка, – Рики помнил, потому что после своего возвращения шериф выступал с докладом в Лайон-клубе, в «Киванисе», «Ротери», «Джейси» и «Эльксе», в Национальной ассоциации стрелков, Национальной ассоциации лесничих – организациях, которые спонсировали его поездку, и с каждой третьей из них Рики сотрудничал. Тема доклада звучала как: «Современное и грамотное применение силы закона для поддержания правопорядка в небольшом Американском землячестве».

– Ну вот, – продолжал Хардести, держа в руке бутылку, словно хот-дог, – как-то вечером, вернувшись в отель, я разговорился с несколькими шерифами. Это были ребята из Канзаса, Миссури и Миннесоты. Ну, вы знаете. Разговор шел о серии странных нераскрытых преступлений. Теперь о главном. По крайней мере двое-трое из них столкнулись с точно таким же случаем, что и мы сегодня. Стадо мертвых животных на поле: раз – и вдруг все неожиданно отбросили копыта. И никакой видимой причины, пока не осмотрели их и не увидели – вы уже догадываетесь что. Предельно аккуратные раны, прямо хирургические. И никакой крови. Обескровленные – так они это называли. Один из этих парней рассказал, что волна подобного падежа скота прокатилась по долине реки Огайо в конце шестидесятых. Лошади, собаки, коровы… Мы первые со своими овцами. Я все это припомнил, мистер Готорн, когда вы обратили внимание, что крови нет. По идее, из этих овечек кровь должна была фонтаном хлестать. А близ Канзас-Сити то же самое произошло за год до конференции, под Рождество.

– Чепуха, – сказал Сирс. – Я не собираюсь больше слушать эти бредни.

– Извините, мистер Джеймс, это не бредни. Все было на самом деле. Можете прочитать об этом в номере «Канзас-Сити Таймс» за декабрь 1973. Стадо мертвых животных, следов нет, крови нет – и все произошло по первому снегу, как и сегодня. – Он взглянул через стол на Рики, моргнул и отпил пива.

– Арестов не было? – спросил Рики.

– Никаких. Никого не нашли. Словно какая-то беда пришла в город, дала шоу и снова исчезла. Сам я думаю, это что-то вроде дурацкой шутки.

– Что? – взорвался Сирс. – Вампиры? Демоны? Бред.

– Нет, я не об этом. Черт, я в курсе, что нет никаких вампиров, как нет и дурацкого монстра в Шотландии. – Хардести выпрямился на стуле, закинув руки за голову. – Но ведь никто так ничего и не нашел и не найдет. И искать бесполезно… Надо просто время от времени радовать Эльмера сообщениями о том, что расследование ведется.

– Именно этим вы и собираетесь заниматься? – скептически спросил Рики.

– Ну, еще можно послать человека, чтоб походил там, поспрашивал местных фермеров, видел ли кто что-нибудь необычное в ту ночь. Но не более того.

– И вы действительно привезли нас сюда только затем, чтобы рассказать это? – спросил Сирс.

– Действительно.

– Поехали, Рики. – Сирс оттолкнул назад свой стул и потянулся за шляпой.

– И я действительно считаю, что двум достойнейшим нашим адвокатам есть что мне сказать.

– Вы правы, однако я сомневаюсь, что вы будете слушать.

– Поменьше высокомерия, мистер Джеймс. Мы ведь заодно, не так ли?

Опередив неизбежное «пффт!» Сирса, Рики сказал:

– Каких же слов вы ждете от нас?

– Вы что-то знаете о том, что Эльмер видел ночью. – Улыбаясь, он коснулся указательным пальцем своего лба. – Вас, приятели, аж столбняк пробрал, когда Эльмер начал рассказывать. Значит, вы или слышали о чем-то, или знаете что-то такое, о чем не захотели сообщить Эльмеру Скейлсу. Надеюсь, вы не откажете в содействии местному шерифу и поделитесь, а?

Сирс тяжело поднялся со стула:

– Я видел четырех мертвых овец. Я ничего не знаю. Вот и все, Уолтер. – Он схватил со стола шляпу. – Рики, поехали, займемся чем-нибудь полезным.

– А ведь он прав, а? – Они поворачивали на Уит Роу. Массивное серое здание собора Св. Михаила нависало над ними справа; головы и плечи каменных святых, застывших над входом и по сторонам окон, были укутаны снегом.

– Ты о чем? – Сирс махнул в направлении их офиса. – Чудо из чудес: можно припарковаться прямо напротив дверей.

– О том, что видел Эльмер.

– Ну, если это очевидно для Уолта Хардести, значит, это в самом деле очевидно.

– А ты правда видел что-то?

– Кое-что видел, только не там. Галлюцинация. Возможно, я тогда переутомился и еще находился под эмоциональным воздействием рассказанной мной истории.

Рики включил заднюю передачу и аккуратно припарковал машину у высокого деревянного фасада здания.

Сирс кашлянул, взялся за ручку дверцы и замер; Рики показалось, что тот уже заранее пожалел о том, что собирался сказать:

– Я так понимаю, Рики, ты видел что-то похожее на то, что видел наш Вергилий?

– Да. – Он помедлил. – Нет. Скорее я это почувствовал, но понял, что это было.

– Ну… – Он снова кашлянул, и нетерпение Рики возросло. – А я видел Фэнни Бэйта.

– Мальчика из твоего рассказа? – Рики был поражен.

– Мальчика, которого я пытался учить. Мальчика, которого я погубил… способствовал его гибели.

Рука Сирса безвольно упала на сиденье. Наконец-то он решился на разговор. Рики отважился начать первым:

– Честно говоря, я не совсем уверен, что… – Он замолчал на половине фразы, сознавая, что нарушает одно из правил Клуба.

– …что моя история достоверна? О, она абсолютно достоверна, Рики. Абсолютно. Фэнни Бэйт жил на свете, и он умер.

Рики вспомнил, как видел ночью свет в окнах Сирса:

– Ты увидел его из окон библиотеки?

Сирс покачал головой:

– Я поднимался наверх. Было уже очень поздно, около двух часов ночи. Помыв тарелки, я заснул в кресле. Я неважно себя чувствовал и, наверно, чувствовал бы еще хуже, знай я, что Эльмер Скейлс собирается меня поднять в семь утра. Я выключил свет в библиотеке, закрыл дверь и начал подниматься по лестнице. И тогда я увидел Фэнни: он сидел там, на ступеньках. И как будто спал. Одет он был в те же самые лохмотья, и ноги его были босы.

– И что ты сделал?

– Я слишком испугался, чтобы делать что-то. Я уже не тот отважный двадцатилетний юноша, Рики, я просто остановился и стоял… не знаю, как долго я стоял. Мне казалось, я вот-вот рухну. Чтобы не упасть, я положил руку на перила, и в этот момент он проснулся. – Сирс сжимал ладони, и Рики видел, с какой силой он это делал. – У него не было глаз. Просто два провала. И он улыбался. – Сирс прижал ладони к лицу. – Господи, Рики! Он хотел поиграть.

– Хотел поиграть?

– Я так подумал. Я был в таком шоке, что с трудом соображал. Когда он – это видение – поднялся, я побежал вниз и заперся в библиотеке. Там я лег на диван. Я чувствовал, что он уже ушел, но не мог заставить себя вернуться на лестницу. В конце концов я заснул и видел сон, о котором мы с тобой говорили. Утром я, разумеется, понял, что произошло. Как говорят крестьяне, я «видел нечистого». Но я не думал и не думаю теперь, что такие вещи – в компетенции Уолта Хардести. Или нашего Вергилия.

– О боже, Сирс, – проговорил Рики.

– Забудь, Рики. Просто забудь все, что я тебе сказал. По крайней мере до приезда молодого Вандерлея.

«Господи, она пошевелилась, это невозможно, она же мертва», – снова прозвучало в голове Рики, и он отвлекся от приборной панели, которую рассматривал, пока Сирс просил его о невозможном, и взглянул прямо в бледное лицо своего партнера.

– Больше не могу, – сказал Сирс. – Что бы это ни было, я больше не могу. Это уже слишком.

«…нет, сначала положите ее ноги…»

– Сирс…

– Не надо, Рики, – сказал Сирс и с трудом вылез из машины.

Готорн тоже вышел и посмотрел вслед Сирсу – внушительному, во всем черном, и на мгновение увидел в лице старого друга черты восковой маски, что приснилась ему. Весь город был наполнен зимним ветром и, казалось, уже не жил.

– Вот что я тебе скажу, Рики, – обернулся Сирс. – Как бы я хотел, чтобы Эдвард был жив. Очень часто я желаю этого.

– Я тоже, – прошептал Рики, но Сирс уже повернулся спиной и начал подниматься по ступеням к входной двери. Набирающий силу ветер больно жег Рики лицо и ладони, и он, опять чихнув, поторопился за Сирсом.

Джон Джеффри

1

Доктора, о званом ужине у которого все вспоминали, разбудил кошмар как раз в тот момент, когда Рики Готорн и Сирс Джеймс шли через поле к убитым овцам. Со стоном Джеффри оглядел спальню. Все здесь как будто неуловимо изменилось, все было едва ощутимо не так. Даже обнаженное круглое плечо Милли Шин, спавшей рядом, было каким-то не таким – оно казалось странно нереальным, как и розовый туман, висящий в воздухе.

То же самое ощущение нереальности вызывала сама спальня. Выцветшие обои (голубые полоски и синие розы), стол с аккуратными столбиками монет на нем, библиотечная книга («Как стать хирургом») и лампа, дверцы и ручки высокого белого шкафа, серый в полоску костюм, который он надевал вчера, и жилет, небрежно брошенный на спинку стула, – все предметы будто переливались многоцветными оттенками, прозрачными, как легкое облако. И сам он чувствовал, что больше не в силах находиться в этой комнате, такой знакомой и чужой одновременно.

«Господи, она пошевелилась», – его собственные слова закружились и угасли в клубящемся воздухе, словно он произнес их вслух. Преследуемый ими, он поспешно поднялся с кровати.

«Господи, она пошевелилась», – теперь явственно услышал Джон. Голос был ровный, без оттенков и вибрации, не его собственный. Прочь из дома! Из своего сна он помнил лишь одно потрясающее видение: сначала он лежал парализованный в пустой комнате, в которой никогда не бывал в реальной жизни, и к нему приближался жуткий зверь, обернувшийся вдруг мертвым Сирсом и мертвым Льюисом. Он предположил, что этот сон приснился им всем. Однако видение, гнавшее его из комнаты, было иным: лицо, все в синяках, ссадинах и подтеках крови – лицо молодой женщины, такой же мертвой, как и Сирс с Льюисом в том сне; лицо с ухмыляющимся ртом и пристально глядящее на него горящими глазами. Это было реалистичней всего остального, более реальное, чем он сам. («Господи, она пошевелилась, это невозможно, она же мертва».)