Волк на холме

– И… на сколько же тебя нанял синьор Бруно? Мне просто чтобы знать… все же новый человек в доме… а то у синьора Бруно ведь как – не успеешь привыкнуть к одному помощнику, глядь, а вместо него уже другой.

– Катарина, ты что! Это мой круг вопросов! – шикнул на жену Микеле и сделал страшные глаза, но экономка и ухом не повела: она всегда говорила, что хотела, и пусть этот парень сразу поймет, что к чему.

Принц остался спокойным, только во взгляде вспыхнуло горделивое упрямство:

– Не тревожьтесь, синьора, привыкайте. От меня вы еще долго не избавитесь.

– Фрррррр… мррррррмяяяя… – подтвердил Оборванец и потерся лбом о локоть выбранного им человека, а Микеле одобрительно крякнул: Луке удалось заработать еще одно очко в его глазах.

****

Послышались быстрые легкие шаги, повеяло дождем и земляникой: на кухню вошла Малена.

– Доброе… аах, Оборванец! Ты вернулся, разбойник! – радостное восклицание при виде кота перебило церемонное приветствие, и молодая женщина подбежала к Луке с явным намерением перехватить у него зверя.

Принц начал понимать, что сегодня ночью впустил в комнату не просто какое-то там промокшее четвероногое, а местную знаменитость. Наверное, полученную длинную царапину на ноге при таких раскладах можно было считать таким же ценным автографом, как роспись Фалькао (5) на футболке.

Малена протянула руки к коту, Лука убрал с полосатой спины свои ладони, но поджарый поганец, похоже, только того и ждал: прянул в сторону и моментом утек на пол, а руки мужчины и женщины встретились в невольном пожатии… всего на несколько секунд, но их было достаточно, чтобы Принц ощутил себя нырнувшим в горячий источник.

– Ой, прости, пожалуйста!.. – Малена сама отшатнулась, точно обжегшись, а он, покраснев как помидор и проклиная свою врожденную пылкость, сердито буркнул:

– Ничего, синьора. Это же я его упустил.

Хвостатый виновник происшествия тем временем, требовательно взмякивая, крутился под ногами у Катарины, и выглядел очень недовольным, что завтрак задерживается.

Экономка сделала вид, что ничего не заметила, заулыбалась и бойко заговорила:

– Синьора Малена, ну наконец-то!.. Присаживайтесь поскорее, вы же знаете, что мои булочки нужно есть горячими! Я уж хотела Микеле вдругорядь за вами посылать… Как вы спали сегодня?.. Хорошо, сладко?.. Ах, под шум дождя так хорошо и сладко спится, особенно в молодости!.. Помню, синьору Алессию – когда они с патроном только приехали сюда, еще до рождения синьора Бруно – в такие пасмурные денечки и вовсе было не добудиться…

Малена послушно села к столу (наискосок от Принца, должно быть, на свое обычное место), приняла из рук старушки чашку с кофе, и что-то вежливо отвечала на вздор, который та не переставала нести со скоростью швейной машинки…

Микеле вальяжно завтракал и время от времени вставлял в женскую болтовню веское мужское слово.

Лука же делал вид, что полностью поглощен дегустацией булочки, но увы – румяная корочка и золотистое кружевное тесто казались ему безвкусными и жесткими, как бумага, и каждый кусок с трудом пролезал в пересохшее горло. Адски горячий кофе помогал не сильно, так что Принц спасался оранжадом, и незаметно выпил добрую половину большого кувшина. На Малену он старался не смотреть, но получалось плохо, и еще хуже выходило, когда она время от времени обращалась к нему с вопросом или просьбой. Корсо вроде бы не заикался на каждом слове и не порол ерунду – от такого позора бог миловал – но голос звучал хрипло и грубо, и фразы выходили сухими, короткими… почти что злобными.

Так можно было разговаривать с карабинером, тормознувшем на дороге, тюремным охранником или сержантом в казарме, а не с молодой женщиной, приличной и не сделавшей ему ничего плохого. Если бы его только не угораздило по уши, до жара и пота, втюриться в эту самую приличную женщину, и если бы она не была женой Бруно Гвиччарди.

Здравый смысл требовал срочно перехватить контроль над мячом, увести в офсайд, за линию ворот, пока сам себе не забил штрафной… говоря проще, нужно было успокоиться, отвлечься, остыть. Но как, черт побери, остыть, и на что отвлечься, когда он должен быть рядом с ней с утра до вечера, а если понадобится, то и с вечера до утра, смотреть на нее и разговаривать с ней?.. Как успокоить кровь, что приходит в движение от одного взгляда на нее, от запаха волос и теплой кожи, и мгновенно приливает к паху даже от случайного прикосновения?

Еще неделю назад Лука думал, что душа его наполовину мертва, и высмеял бы любого, кто стал бы ему свистеть, что в тридцатник с гаком он способен влюбиться как пацан, одним махом, и заново умирать по девчонке, которая и понятия не имеет о его страданиях. Теперь же он не знал, смеяться ему или плакать, и самое главное – что ему делать?.. Соглашаясь работать на Гвиччарди, Корсо отнюдь не рассчитывал, что в нагрузку к основным обязанностям, и без того непростым, пойдет еще и страсть радиоактивной силы. И никакие свинцовые доспехи не смогут от нее защитить.

– … в Браччано?..

– А? – вскинулся Лука – голос Малены пробудил его от непривычной глубокой задумчивости, но сам вопрос он позорно прослушал.

Вредная старушка Катарина посмотрела на него как тренер на вратаря, поймавшего бабочку (6), но Малена не рассердилась и мягко повторила вопрос:

– Ты отвезешь меня в Браччано? Я хочу немного побродить по городу и кое-что купить. Можешь бросить меня там на площади и забрать после сиесты.

– То есть мне вас там оставить, а самому идти на все четыре стороны?

– Нет… да… Я… вообще-то привыкла гулять одна.

Тут бы Принцу обрадоваться – синьора намекала ему на возможность получить полдня свободного времени, и надо сказать, он нашел бы прекрасное применение этим пяти-шести часам… самостоятельно обследовал окрестности, прикидывая, какие опасности могут таиться среди олив и живых изгородей, подробно изучил саму виллу, все эти ходы-выходы, бесконечные коридоры, лестницы и башенки, повозился с машиной (ход у «мерса» был идеальный, но движок временами чихал и пофыркивал как-то уж очень сердито для автомобиля такого класса – может, масло не нравилось, может, еще что, вот и выяснил бы…) Да и, наконец, он бы мог просто выспаться!.. – и заодно надеяться, что Малена так устанет на своей прогулке, что вечером никуда уже не выйдет из дома, и даже не захочет смотреть видеофильмы… тогда у Принца останется всего одна обязанность: ровно в одиннадцать сообщить Центуриону, что все спокойно, без происшествий, и женушка его в полном порядке.

Ах, если бы все и в самом деле было так просто… В памяти всплыли слова – а точнее, приказания – Бруно, настойчиво повторенные раз пять, и отпечатавшиеся в мозгу, как типографский шрифт на плакате:

«Ты постоянно должен быть рядом с ней, от моего отъезда до возвращения. Ходи за нею, как тень, не отступайся, даже если она начнет тебя прогонять или скажет, что дает тебе выходной… Ты должен встретить ее с утра, когда она спустится на завтрак, и вечером проводить до порога спальни. И так все все время, все дни до моего возвращения. Я не шучу, Корсо: Малене угрожает серьезная опасность, и, пока меня нет, ты в ответе за ее жизнь».

Звучало все это весьма зловеще, но спокойный и здравомыслящий человек, попав в Браччано, непременно решил бы, что Бруно преувеличивает. Тихая вилла на берегу озера скорее напоминала замок Спящей красавицы, чем пещеру людоеда или разбойничий вертеп. В мирной атмосфере почти семейного завтрака, в компании малость надоедливых, но безобидных старичков, грозные предупреждения Центуриона казались бредом параноика. Но Принц их таковыми не считал. Благостная обстановка не внушала ему ни капли доверия, и восхитительные булочки могли быть всего лишь приманкой для зверя.

Русалочьи глаза с длиннющими ресницами внимательно смотрели на него: Малена ждала ответа. Лука помотал головой и хмуро, как и подобало настоящему церберу, проговорил:

– Нет, синьора Малена. Я вас бросить не могу. Придется нам гулять вместе… как и вчера.

Неожиданно ее бледные щеки покрылись ярким румянцем:

– Я… я как раз из-за вчерашнего… подумала, что ты… предпочтешь побыть один, пока я гуляю.

– Да нет… с чего бы, синьора?

– Малена. Я просила называть меня по имени.

– …Малена. – ее имя было как лимонная льдинка на языке, и он медленно сглотнул, прежде чем спросить снова:

– Я вчера на озере не так что-то сделал?

– Так. Ты все сделал так. Но… это была моя идея туда пойти, и это из-за меня… вон, у тебя на руке следы до сих пор!

Лука мельком посмотрел на свое правое предплечье, где действительно виднелось несколько лиловых синяков:

– Пффффф… подумаешь, следы… на самом деле это я дурака свалял. Не знал, что эти твари нападают без предупреждения.

– Да, но я-то знала!.. И не подумала, что они на тебя так отреагируют. Ты же для них человек новый.

Он не смог скрыть удивления, что она настолько близко к сердцу приняла нелепый инцидент на берегу озера, а Микеле и Катарина переглянулись с таким жадным любопытством, словно им пообещали подсказать выигрышные номера в лотерее.

«Эти, стало быть, ничего не знают… но успели навоображать с три короба», – зло подумал Принц. – «Теперь сплетен не оберешься, как пить дать».

Вслух же сказал тем самым рассудительным тоном, какой обычно на раз успокаивал женскую тревогу:

– Ну, я так понял, что мы в город поедем, а не на озеро пойдем… Или там, наверху, тоже какие-нибудь крокодилы с динозаврами бегают и клювами щелкают?

– Нет, что ты! – она рассмеялась, как при первой встрече, когда они обсуждали летучих коров. – Там и собак с кошками не часто встретишь, а из птиц – только воробьи и голуби.

– Аааааа, вот оно что! – Микеле просветлел лицом и хлопнул себя по лбу, как человек, разгадавший сложный ребус. – Я понял… на вас вчера лебеди напали на берегу?..

Лука усмехнулся:

– Ну конечно, синьор, кто же еще, не крокодилы ведь, в самом деле! Хотя кусаются эти милые птички будь здоров, а прут на тебя и крыльями лупят, что твой Майк Тайсон… (7)

– Так чего ж ты хотел, сынок? К ним в эту пору, пока лебедки на гнездах сидят, и соваться нечего! Местные-то, они почти ручные, людей не боятся, но с чужаками не церемонятся!

– Да я так и понял… – вздохнул Принц, стараясь не смотреть на Малену, потому что ему очень ярко вспомнилось, как она бросилась к нему на помощь и попыталась отогнать разъяренного белоснежного «динозавра» – а тот защелкал страшенным клювом, зашипел и захлопал крыльями уже на нее… вот тогда Лука и прикрыл ее собой, и, выставив правую руку в блок, получил «страшные раны» от яростных щипков.

Потом они убегали с берега со всех ног, она быстро устала и запыхалась, и тогда он хотел попросту закинуть ее себе на плечо и донести до дома… но Малена отвергла эту идею, засмущалась, как школьница, и предложила «просто пойти помедленнее – они ведь нас теперь не догонят».

Они пошли «помедленнее», пробирались в густеющем сумраке добрых полчаса, по узкой каменистой тропке, между темными каменными изгородями, увитыми плющом, и по оливковой роще, где столетние деревья шелестели серебристыми листьями, и казалось, что в кронах переговариваются привидения… Они тоже пытались разговаривать, но светской беседы не выходило, потому что обоих трясло: Малену, должно быть, от пережитого испуга и острой вечерней прохлады, а его – от желания прижать ее к себе и зацеловать до потери сознания… а еще лучше, до обоюдного оргазма. Само собой, сделать это было нельзя, как и обнаружить свои чувства, чтобы не напугать Малену еще больше, и не выглядеть перед ней маньяком из фильма ужасов.

Лука справился: рассказал ей футбольную байку, как однажды на выезде тиффози ночевали в отеле, и горничная сложила из полотенец лебедей, а благодарные парни на следующий день сложили из окурков слово «спасибо»… и такую спасительную веселую чепуху нес до самой виллы, предпочитая выглядеть просто дураком, чем дураком влюбленным.

Пока что ему удавалось держаться в рамках благоразумия, и все шло довольно неплохо. Бруно не к чему будет придраться.

Главное, чтобы прогулка в Браччано не стала вторым таймом вчерашнего марш-броска через оливковую рощу…

****

«Лебединые крики умолкнут,

Птицы канут в холодный туман,

А на шее могучего волка

Королевский блеснет талисман…»

Малена быстро записала четверостишие, перечитала и покачала головой: нет, не то.

«Ну какой еще королевский талисман на шее у волка?.. Могучего волка… пошлятина. Откуда у меня вообще взялись эти лебеди и волки, это же цыганские песни, а не бретонские баллады… Риццоли меня на смех поднимет».

В глубине души она знала, что не поднимет: во-первых, Энцо нравились такие образы, во-вторых, он обрадовался до небес, узнав, что у нее кое-что есть для альманаха, и ни за что не станет критиковать, чтобы не задуть искру вдохновения. Даже если она принесет ему трактирные куплеты в стиле «Царя всех святых» Белли, он и тогда похвалит, и отправит в печать… Правда, собратья по поэтическому цеху и литературные критики не будут столь деликатны.

«Магдалена Войводич долго молчала – ни одной строчки за два года… и, пожалуй, ей следовало и дальше хранить свой обет молчания. Это, по крайней мере, было стильно, чего не скажешь о ее новом сборнике». – что-нибудь такое непременно напишет ехидный Никколо Бузи в «Книжном обозрении».

А все-таки… четверостишие вышло не таким уж и плохим, и ей самой очень даже нравилось. Похожим размером и с похожим набором образов она когда-то сочиняла письма к Бруно и колыбельные для Лизы.

Малена украдкой взглянула на Луку, уткнувшегося в «Спортивный курьер» (они бродили по городу больше двух часов, прежде чем решили передохнуть и присели за столик уличного кафе). На шее у него висела цепочка с головой волка – футбольный талисман, символ клуба «Рома»; у Бруно была похожая, только с лациальским орлом, и не из серебра, а из белого золота.

«Ну да… вот же он – королевский талисман. Как же я предсказуема!.. Ни одного оригинального образа…» – но рука сама собой потянулась за пером, и записала:

«Римский волк, ты мне вовсе не страшен-

Не страшней, чем ночная гроза.

У подножия замковых башен

Я смотрю тебе прямо в глаза».

Перечитала, вычеркнула последнюю строчку и записала заново:

«Я смотрю в колдовские глаза…»

С такой поправкой звучало интереснее и точнее: «колдовские глаза» бывают у оборотня, а где оборотень – там и цыганка…

«Мммммм… ну тогда, наверное, и в первой строфе нужно написать – римский. „А на шее у римского волка королевский блеснет талисман“. Тогда и начинать нужно иначе… вот… сейчас…»

Она слышала, как в тонком эфире отблески ее чувств сплетаются в образы, а образы распадаются на отдельные слова, как тучи на снежинки… но поймать их, прежде чем они растают, было не так-то просто.

«Я просила дожди о подмоге,

Но туман оказался ревнив.

Повстречался мне волк на дороге

Между замком и рощей олив…

А вокруг – ни костра, ни ограды.

Значит, быть еще худшей беде.

Я – цыганка, мне в Риме не рады,

И не рады, пожалуй, нигде.

У подножия замковых башен

Я смотрю в колдовские глаза:

Римский волк, ты мне вовсе не страшен!

Не страшней, чем ночная гроза.

Лебединые песни умолкнут,

Птицы канут в холодный туман…

А на шее у Римского волка

Королевский блеснет талисман».

Малена писала, полностью погрузившись в магию слов, и не сразу почувствовала, что Лука смотрит на нее…

Она вздрогнула, когда подняла голову и встретилась с ним взглядом:

– Что?..

Он слегка покраснел, словно Малена поймала его на чем-то постыдном, и полез за сигаретой – универсальным спасательным средством от любой неловкости:

– Ничего… Я это зря, наверно… ты пишешь, а я сижу и пялюсь как баран.

– На барана ты совсем не похож, – быстро сказала Малена, думая, что у него очень интересные глаза – похожие на глаза волка из ее странного предутреннего сна…

«Наверно, это все из-за цвета… они у него серые, но когда свет падает так, как сейчас, становятся голубыми… почти что синими…»

Прекрасные глаза Бруно тоже были синими, как летнее море, но никогда не меняли цвет… и чаще оставались спокойными и прохладными, чем пылали.

– Мне просто чертовски любопытно: что ты все время пишешь? – Лука тоже задал свой вопрос скороговоркой, и поднял ладони вверх, как бы заранее извиняясь, если она рассердится, что он лезет не в свое дело. «Нарушение субординации», кажется, именно так называл подобное поведение старший сержант Маццони, когда Корсо был рядовым солдатом срочной службы.

– Стихи. И разные мысли, которые приходят в голову… чтобы потом написать стихи.

– Стихи? Сама, что ли, сочиняешь?

Малена усмехнулась над его ошарашенным видом и кивнула:

– Да… сочиняю. Можно и так сказать.

– Круто… я хочу сказать, здорово. – за всю свою жизнь Принц видел одного-единственного поэта, точнее, человека, способного складывать слова в рифму – Факира, чудаковатого долговязого парня, что года четыре входил в состав «Ядовитой бригады». Факир ловко сочинял отличные кричалки для матчей, пафосные – в поддержку команды, и смешные, обидные для лациале, придумывал рифмованные подписи для баннеров, а уж переделать слова какой-нибудь подходящей песни было для него плевым делом.

Еще он умел писать стихи для девчонок… да такие, что самые гордые крали, получив открытку или письмецо с несколькими красивыми строчками, млели, мурчали и сразу на все соглашались. По крайней мере, Факир этим регулярно хвастал, и кое-кто из парней, заказавших ему «стишок», подтверждал: схема работает.

Однажды Принц и сам решился проверить, и на Валентинов день, вместе с традиционной розой и коробкой конфет «Поцелуй» (8), принес Чинции открытку с парой четверостиший, над которыми бедный Факир корпел целую ночь. Что-то там было про глаза газели и локоны длиной с Аппиеву дорогу… Чинция прочитала, слегка улыбнулась, отложила открытку в сторону и занялась серьгами с бирюзой, приложенными Принцем к розе, конфетам и стихам. Час спустя они впервые занялись любовью, да так бурно и страстно, что едва не сломали старенький диван. Но Лука до сих пор не знал, что сработало лучше – стихи про газельи глаза, конфеты или золотые серьги, или подарки вообще были ни при чем, просто Чинс уже хотела его так же сильно, как он ее…

Ох, зря он об этом вспомнил сейчас, за столиком кафе, где сидел с Маленой. Пришлось залпом выпить стакан воды, прежде чем заговорить снова:

– А можно… прочитать?

Вопреки ожиданиям Луки, она не стала жеманиться, картинно поднимать брови и спрашивать, давно ли он интересуется поэзий – просто пододвинула к нему блокнот и открыла на нужной странице:

– Это просто набросок… еще не закончено. И почерк у меня… сам видишь.

– Ничего, разберусь.

Пока Принц читал – хмуря брови и чуть шевеля губами, как будто заучивал наизусть – Малена вернулась к полуостывшему кофе, но вдруг у нее на висках выступил пот, и сердце попыталось выскочить из груди.

«Боже мой, что это такое?.. Он же не Никколо Бузи, и не мой редактор… он и стихов-то, наверное, никогда не читал – кроме тех, что пишут на стенах… с чего же я так волнуюсь?»

Лука дошел до конца стихотворения, но не торопился возвращать Малене блокнот: сидел с опущенной головой и о чем-то размышлял… ей захотелось тронуть его за руку, встряхнуть, воскликнуть:

«Эй, если тебе не нравится, если это беспомощная чушь, так и скажи, не надо меня жалеть!» – но она молчала и с бьющимся сердцем ждала первых слов. Точнее, первой реакции, еще до слов, которая всегда правдива…

Прошло не меньше трех минут, прежде чем они снова встретились глазами.

– Ну… а что дальше? Он же перекинулся в человека?

– Ты про волка?

– Я про человека. Ты же не про волка написала, верно? Это не зверь, а человек. Дальше что было?

– Не знаю… пока не знаю. – голос Малены ломко дрогнул: меньше всего она ожидала, что простой парень, вытащенный Бруно из какой-то римской трущобы и приставленный к ней охранником, умеющий классно водить машину, но едва ли закончивший хоть что-то кроме обычной школы, настолько точно поймет смысл стихотворения… и разглядит скрытую за ней историю возможной любви.

****

Когда они вернулись на виллу, день клонился к вечеру. По пути Малена переживала, что ей придется выслушать от Катарины справедливый выговор за пропущенный домашний обед, но оказалось, что воркотня экономки – не самая большая беда.

На площадке перед домом стояла громадная черная машина свёкра и две машины поменьше, входящие в эскорт… значит, Филиппо и Белинда уже были здесь, не исключено, что с гостями. Значит, «милого семейного ужина» не избежать, и в отсутствие Бруно его жене придется испить до дна чашу родственной заботы.

Принц заметил, как Малена изменилась в лице, как побледнели ее красивые губы и не по-доброму вспыхнули глаза – и, снова нарушая субординацию, на сей раз вполне сознательно, негромко спросил:

– Это кто прикатил? Та самая белобрысая стервоза, от которой ты в Риме сбежала, как от чумы?

– Да, она… – мрачно подтвердила Малена и стукнула по колену кулаком, стиснутым до побелевших костяшек. – Синьора Белинда Грасси, мачеха Бруно, моя свекровь… и с нею синьор Филиппо Гвиччарди, мой почтенный свёкр.

Она хотела еще что-то добавить, но смолчала и прикусила нижнюю губу.

Лука решил, что здесь скрывается очередная семейная тайна. Сейчас было неподходящее время для попытки вызнать ее, однако природное любопытство снова взяло верх над правилами:

– Центурион… то есть Бруно… говорил, что у его отца дел по горло, и он из Рима почти не выезжает… так же, как и синьора Белинда. Так чего ж их принесло, сразу обоих?

Малена слегка пожала плечами:

– Должно быть, хотят съесть меня на ужин, пока Бруно в Америке. Ну или хотя бы выпить по чашечке моей крови на десерт. Без этого им не вкусно.

– Вот уж дудки! – горячо возразил Лука. – Никто тебя не обидит, ясно? Пусть только попробуют…

Злиться вроде пока было не на что: ни старший Гвиччарди, ни его жена не успели натворить ничего плохого, и вообще, все эти интриги и тайны богатой семейки не касались Принца напрямую, и должны были быть ему до одного места… В конце концов, страхи Малены и все ее рассказы о родственниках-кровососах могли оказаться просто причудами странноватой дамочки-поэтессы… но правда Луки Корсо была иной. Он верил Малене, а значит, встанет на пути у любого, кто посмеет подойти ближе, чем она разрешит или захочет.

Малена почувствовала, что творится у него на душе, и постаралась успокоить, убедить, что никто ей всерьез не угрожает, и ужин с родственниками, скорее всего, будет обычным ужином, просто очень долгим и скучным… Ей начнут читать нотации и подкалывать по разным поводам, но это не смертельно, и она знает, как справляться с таким.

– Хорошо, синьора, как скажете… – он дурашливо кивнул, изображая покорность, и сейчас же упрямо добавил:

– А все-таки я буду рядом. На всякий случай.

****

Поставить «мерседес» в гараж Принцу удалось не сразу: первыми свои места в конюшне заняли громадный «бентли» – явно любимая игрушка биг босса – и две новенькие «бэхи», не иначе, совсем недавно прошедшие растаможку.

«Мерседес» Центуриона на фоне этой кавалькады тоже смотрелся благородно, как чистокровный скакун, но все-таки выглядел не таким важным.

Пока Принц, дождавшись своей очереди, парковал машину, то краем глаза заметил, что в состав эскорта синьора Гвиччарди и его жены входило пятеро мужчин. Как они там между собой делили обязанности, кто был водителем, кто охранником, пока что не имело значения. Луке с лихвой хватило впечатлений от созерцания внешнего вида этих терминаторов, каждый из которых мог бы претендовать на призовое место в конкурсе «Мистер Олимпия» (9). Похожих персонажей он прежде видел только в фильмах про мафию да на стадионе, в качестве привилегированных секьюрити всяческих «шишек», занимавших места в ВИП-ложах.

Когда Принц заглушил мотор и вышел из «мерса», двое киборгов уже упилили по своим делам, один (черноволосый и смуглый малый, по виду сицилиец) стоял у входа в гараж и собирался закурить – как ни странно, выглядел он весьма миролюбиво. Куда миролюбивее двоих оставшихся, блондинов с внешностью викингов, что направились прямиком к Луке… их походка и выражение лиц заставили его инстинктивно напрячься и сделать несколько шагов навстречу, чтобы не оказаться захваченным врасплох и прижатым к стене гаража.

– Что, парень, зассал? – усмехнулся первый «викинг» – должно быть, опытный боец, потому что сразу разгадал его маневр. – Боишься нас? Правильно делаешь.