Несломленная

– Не стоит благодарности, смею предположить, что вы сейчас ненавидите меня всей душой, но думаю, совсем скоро вы измените свое мнение.

– О чем вы говорите? Вам кажется, что доставив меня к графу де Легра́н, вы облегчите мои страдания? Как бы не так! Он чудовище, которое не боится запятнать свою честь грязными поступками, а вы, граф, будете гореть в аду вместе с ним!

Беатрис гневно посмотрела на молодого человека. Де Солей рассмеялся: его забавляла смелость герцогини, с которой она выражала свои мысли.

– Ну что ж, сударыня, приведите себя в порядок, грязное платье совсем вас не красит!

Де Солей вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Беатрис подошла к высокой кровати и легла. В ее тело как будто влили свинец, девушке совсем не хотелось двигаться, слезы душили ее, но плакать не было сил. Вдруг дверь осторожно открылась и в нее вошла женщина, худощавая, высокая, черноволосая, с крючковатым носом. Она улыбнулась Беатрис и поставила на стол чашу с водой.

Катрин Фурньер была отдана замуж за Гюстава очень юной; ее родители, обанкротившиеся держатели лавки, не могли более содержать дочерей, и были рады, что наследник небольшой таверны обратил на Катрин внимание.

Пока дела лавочников шли в гору, Катрин обучалась в малой школе, где с легкостью получила знания в области грамматики, математики и риторики.

Однако спрос на сукно семьи Катрин постепенно угас, и родители были вынуждены искать выгодные партии для своих дочерей. Удачно вышла замуж только Катрин, остальных же сестер ждала печальная участь: среднюю, Мартин, отдали в монастырь, а самую младшую- Софи, ждал брак с тридцатилетним одноруким торговцем, который был известен своей жестокостью и нетерпимостью к женщинам.

Гюстав по-настоящему любил свою жену. Покладистая и хозяйственная, она с охотой взялась за дела таверны, сама вела расходы и успевала готовить на кухне, следила за чистотой и была очень внимательна ко всем посетителям. Слухи об их таверне, в которой вкусно и щедро кормят, разлетались за пределы города и те странники, чья дорога лежала мимо города Шалон, с удовольствием пользовались возможностью убедиться в правдивости услышанного.

– Здравствуйте, мадемуазель. Меня зовут Катрин, я жена Гюстава. Я пришла помочь вам переодеться и умыться.

– О, Катрин! Я – Беатрис, герцогиня де Грэ́ де Рувруа́!

Представившись, герцогиня прикусила свой язык. Ее сердце бешено заколотилось, но совладав с собой, она ответила:

– То есть, я Беатрис Дюбуа! Просто говорят, мадам, что я похожа на эту герцогиню…

– А, понятно, девочка моя! Ну что ж, давай я помогу тебе одеться в чистое платье, вставай!

Беатрис послушно встала с кровати и подошла к молодой женщине. Катрин взяла ее за руку и посадила на стул. Руки Катрин были мягкими и теплыми. Она намочила кусочек ткани в воде и бережно обтерла девушке плечи, руки и лицо.

– Ну вот, другое дело! Теперь вы, мадемуазель, точно похожи на вашу герцогиню! Ну-ка, давайте выберем вам платье!

Беатрис кивнула и указала на небольшой сундук, в котором была часть ее гардероба.

Катрин подошла к сундуку и открыла его. Множество красок заиграло в полутемной комнате, освещенной лишь несколькими свечами.

– О, какие великолепные ткани! Какие кружева! Да ты модница, девочка моя!

Жена хозяина таверны схватила платье, лежащее сверху, приложила к себе и начала кружиться по комнате, негромко напевая простой мотивчик.

Герцогиня, наблюдая эту картину, встала со стула, подошла к сундуку, и, взяв оттуда плащ, присоединилась к танцующей Катрин.

– О, мадам! Вы очаровательны! Могу ли я надеяться на скорую встречу с вами? – смеясь, спросила Беатрис, изображая мужчину.

– Ах, мсье! – подыграла ей женщина, – Я так устала от бесконечных свиданий и взглядов в мою сторону, что хочу уехать, уехать на край света!

– Тогда, прекрасная незнакомка, сделайте меня счастливым человеком и подарите мне танец!

– С удовольствием!

Обе дамы с серьезными лицами стали изображать танец, кружа по комнате с одеждой в руках. Наконец, не выдержав своего дурачества, Беатрис и Катрин присели на кровать и громко рассмеялись. Тяжело дыша, Катрин внезапно сказала:

– Полагаю, моя дорогая, ты и есть герцогиня де Грэ́ де Рувруа́. И в этом у меня нет никаких сомнений!

Беатрис испуганно посмотрела на молодую женщину и, упав на колени перед ней, разрыдалась.

– Молю вас, мадам, никто не должен об этом знать! Меня похитили эти два господина, которые выдают себя за моих друзей! Я далеко от дома, мой отец в Париже, тетушка убита. Мне некуда бежать от них и совсем скоро меня ждет страшная жизнь!

– Ну, девочка моя, перестань плакать! Мир не без добрых людей! Мы обязательно что-нибудь придумаем!

Катрин улыбнулась, подняла с пола молодую гостью, и, посадив ее возле себя, крепко обняла.

Беседу двух женщин, только что познакомившихся и уже таких близких, прервал стук в дверь.

– Беатрис, сестра моя, мы очень голодны и ждем только вас, чтобы начать нашу ночную трапезу! – граф де Солей не мог скрыть своего раздражения.– Думаю, вы будете так любезны и поторопитесь!

На его громкий голос вышла Катрин. Она приложила палец к губам и прошептала:

– Тише, мсье, ваша сестра уснула. Она неважно себя чувствует, и отказалась от еды. Я натерла ей виски успокаивающим маслом, и она проспит до утра.

Де Солей недоверчиво посмотрел на женщину, открыл дверь шире и, увидев спящую на кровати Беатрис, успокоился.

– Ну, хорошо, мадам, возможно, так будет лучше! – согласился граф.– Могу я попросить вас об одном одолжении?

– Конечно, сударь! Просите все, что угодно!

– Закройте дверь на ключ и отдайте его мне!

– Сударь, в нашей таверне нет воров и разбойников, вы можете быть спокойны, вашей сестре ничего не угрожает!

– Извольте сделать то, о чем я вас прошу!

У Катрин бешено застучало сердце. Она подняла испуганные глаза на мужчину и, кивнув, ответила:

– Как вам будет угодно, сударь!

Де Солей с наглой ухмылкой почти вырвал ключ из рук молодой женщины, которая только что закрыла дверь на один оборот.

– Теперь я спокоен, мадам, – ехидно улыбнулся граф.– У малышки не осталось кровных родственников, я один смогу защитить ее от столь жестокого мира!

– Конечно, сударь, я в этом нисколько не сомневаюсь! А теперь позвольте мне идти на кухню, думаю, Гюстав нуждается в моей помощи!

– Ступайте, мадам!

Мужчина указал на лестницу, и Катрин послушно шагнула вперед. Она почти пулей спустилась вниз, и прошмыгнула в кухню.

– Мишель! Мишель, где ты?

На голос матери вышла девочка лет десяти, белокурая, с голубыми, как небеса, глазами и с соломенной куклой в руках.

– Да, мама? Я вас слушаю!

– Милая моя, помоги мне сделать хорошее дело. Вспомни, где связка ключей от верхних комнат?

– Ключики у меня, мамочка, я ими играю, когда ложусь спать!

Катрин обняла свою дочь и прошептала:

– Если кто-то спросит у тебя про эти ключики, не говори про них никому, девочка моя! Даже своему отцу! Поняла?

Мишель кивнула, опустила в карман передника тоненькую ручку и достала небольшую связку ключей.

– Катрин! Катрин! Иди сюда немедленно! – хозяин таверны был недоволен долгим отсутствием своей жены.– Где тебя черти носят?

– Я здесь, – отозвалась молодая женщина.– Мне понадобился розмарин для яичницы, поэтому я на кухне!

Катрин быстрым движением руки убрала ключи в карман простого, грубо сшитого платья и, взяв несколько веточек розмарина, вышла в трапезную.

Тем временем двое путников и заговорщиков набивали свои животы только что поданной едой. Барон налегал на яичницу с салом, молодую баранину и овощи. Граф, привыкший к отменному аппетиту, обгладывал косточки уже пятой куропатки. Оба приятеля были поклонниками хорошего вина, и поэтому на столе уже красовалось несколько пустых бутылок.

– А что, любезный граф, делает там наша пленница? – спросил Морэ, вытирая свой испачканный жиром рот.

– Спит, барон. Думаю, силы покинули ее. Она в отчаянье, но это не помешает сбыться нашим планам!

– Смею заметить, милейший, что вы к ней далеко неравнодушны. Я соглашусь с вашим выбором: она стройная, нежная, как лепесток розы, но капризная и разбалованная девчонка, к которой перейдет огромное состояние! Единственная мысль, которая терзает меня, это то, что для успеха своего предприятия мы должны тратить столько сил!

– Конечно, барон, в наше нелегкое время нельзя щадить твоего врага, а иначе он ударит ножом в спину сам! Герцог де Рувруа́ много раз ошибался, выбирая друзей, но на этот раз его ошибка стала роковой!

Де Солей поднял свой стакан вина и, улыбнувшись, осушил его одним глотком.

Барон тоже поднял свой стакан, допил вино и, испуганно взглянув на своего собеседника, не проронил ни слова, медленно рухнув на стол.

– Черт побери! – выругался граф.– Сударь, зачем же так напиваться! Эй, хозяин, помоги мне подняться!

Жан-Пьер облокотился на стол и попытался встать, но его тело не слушалось: ноги дрожали, в глазах все плыло.

«Нас опоили каким-то зельем!» – успел подумать граф и, зацепившись за спинку стула, упал на пол.

А наверху Катрин дрожащими руками пыталась попасть в замочную скважину небольшим ключом. Наконец-то ключ послушно повернулся в замке и дверь открылась.

Катрин подбежала к кровати и одернула одеяло, но спящей герцогини под ним не было.

– Беатрис! – негромко, почти шепотом позвала девушку жена Гюстава.– Не бойся, выходи! Я пришла одна!

На просьбу Катрин никто не отозвался: комната была пуста. Молодая женщина подошла к окну и открыла тяжелые ставни. Внимательно вглядываясь в темноту, она увидела на дереве оборванный кусок платья Беатрис.

– Пресвятая Дева Мария, спаси несчастную девочку! – взмолилась Катрин и, взглянув на ночное небо, усыпанное звездами, тяжело вздохнула.

Мадам Фурньер закрыла окно и подошла к сундуку с платьями. На красном шелковом плаще она увидела какие-то буквы. Беатрис оставила послание молодой женщине, написав несколько строчек кусочком угля: «Дорогая моя Катрин, я благодарю вас за возможность спастись! Никогда не забуду вашей доброты! Герцогиня де Грэ́ де Рувруа́.»

Катрин, прочитав написанное, обрадовалась как ребенок. Она захлопала в ладоши и от души рассмеялась.

Вдруг на лестнице послышался какой-то шорох. Молодая женщина обернулась и увидела своего супруга, который трясся от страха.

– Что случилось, Гюстав? – испуганно спросила Катрин, подходя к двери.

– Наши гости, мадам! Они упали без чувств после выпитого ими вина. Неужели кто-то отравил их?

– Это не яд, мой господин. Это всего лишь настой из трав, который я добавила в вино. Нам нужно торопиться, надо посадить их в карету и вывести из города.

– Я не понимаю, Катрин! Какое тебе дело до этих господ? Давай уложим их спать, чтобы завтра они проснулись бодрыми и веселыми, и щедро заплатили нам!

– Гюстав, это очень опасные люди! Бедная девочка, которую они посмели представить своей сестрой, на самом деле – украденная герцогиня де Грэ́ де Рувруа́!

– Не болтай чушь! Видно ты совсем потеряла голову от своих снадобий! Делай то, что я говорю и немедленно!

– Это ваше право не верить мне, но у меня есть доказательство того, что я не лгу!

Мадам Фурньер развернула плащ и показала послание герцогини своему супругу.

– О, небеса! Вот что она нас впутала! Эти два господина не простят нам то, что мы вмешались в их дела!

– Надо торопиться, Гюстав. Действие трав скоро закончится. Когда наши заговорщики проснуться, они забудут половину того, что здесь произошло.

Хозяин таверны кивнул, и супружеская пара спустилась вниз.

В трапезной уже не было посетителей, лишь ветер громко шумел в черном дымоходе.

Гюстав вышел на подворье и подозвал конюшего.

– Да, сударь, – послушно отвечал юноша.– Я к вашим услугам.

– Заложи экипаж, на котором сегодня приехали трое господ, да быстрее. Как будет готово, дай мне знать.

– Да, мсье, – кивнул Ноэль.– Все будет готово в ближайшее время.

Через четверть часа в трапезную вошел юноша и предупредил хозяина, что карета готова.

– Прекрасно, -выдохнул мсье Фурньер, – Помоги мне, Ноэль. Нужно посадить этих изрядно выпивших мужчин в карету.

– Но сударь, кто же будет управлять каретой? Думаю, сон этих господ крепкий и наверняка сейчас мы их не сможем разбудить!

– Глупец! – вспылил Гюстав.– Ты возьмешь вожжи в свои руки и отвезешь этих мужчин за городские ворота. И никому ни слова, Ноэль, иначе нам всем не поздоровиться! Ты понял меня?

Юноша, молча, кивнул. Мадам Катрин и мсье Фурньер посадили спящих путешественников в карету и, прочитав молитву, отправили своих посетителей за черту города.

5.

Забрезжил рассвет. Беатрис, уставшую, измученную голодом и уснувшую на куче свежескошенной травы, разбудил маленький теленок, который усердно лизал шершавым языком ее руку. Девушка открыла глаза. Теленок испугался, отпрыгнул назад, задел пустое ведро, которое со звонким стуком покатилось по вымощенной дорожке. Украденная герцогиня встала со своей «постели», отряхнула платье и плащ, вынула из своих волос тонкие стебельки травы и сделала несколько шагов, рассматривая чье-то подворье.

За тонкой решеткой гуляли куры и гуси; маленький теленок, разбудивший Беатрис, жевал какую-то тряпку, висевшую на прогнившем заборе. Всюду была грязь и рассыпанный овес.

– «Где я?» – не переставая, думала девушка. – «Как далеко я ушла от своих врагов?»

Ее мысли прервал какой-то шум, который нарастал с каждой секундой. Беатрис спряталась за угол сарая и, затаив дыхание, ждала, пока не появится источник, нарушивший утреннюю тишину. За стареньким, покосившимся забором показалась троица ребятишек, которые, громко смеясь, катили небольшое колесо от какой-то телеги. Девушка облегченно вздохнула: поблизости никого не было, и она могла спокойно подойти к бочке с водой, чтобы умыться, но вдруг почувствовала, как веревка обвила ее щиколотку. Беатрис хотела шагнуть и вырваться из плена, но не смогла: какой-то мужчина, которого она не успела рассмотреть, ударил ее по голове эфесом шпаги.

– Ну, наконец-то эта девчонка очнулась! – глухим, хриплым голосом сказал мужчина, который огромным ножом разделывал тушку кролика. – Вставай, воровка, тебя ждет много работы!

Девушка открыла глаза и приподнялась на локтях, голова сильно болела, на правом виске запеклась кровь. Герцогиня обвела комнату взглядом: по-видимому, это полутемное, с отвратительными запахами помещение было кухней, потому что здесь что-то варилось в большом котле, повсюду висели пучки сушеных трав и овощей, в корытце с водой было множество грязных тарелок и кружек, посредине комнаты стоял стол и пара табуретов.

– Где я? – еле слышно спросила герцогиня.– Как я попала сюда?

– Как ты попала сюда? Ты хотела украсть моих кур! – злобно прошипел мужчина, приблизившись к испуганной мадемуазель де Рувруа́.– За этот необдуманный поступок тебя ждет суровое наказание: отныне ты будешь работать на этой кухне, прислуживая мне – хозяину этого трактира!

Мужчина громко рассмеялся и со всей силы вогнал острый нож в деревянную доску.

Он был отвратителен: из-под грязной рубашки виднелся огромный живот, покрытый густым волосом, толстые руки, короткая шея, которая соединяла лохматую голову с телом, глаза, круглые и большие, как у рыбы, смотрели с ненавистью на беззащитную пленницу.

– Да ты хороша, воровка, свежа! Если от тебя не будет прока на моей кухне, то я непременно продам тебя и выручу несколько пистолей у господина Тома.

Юдон Сулье – хозяин трактира подошел к Беатрис и дернул ее за руку. Девушка вскрикнула от боли и почти вскочила на ноги. Юдон притянул ее к себе и, тяжело дыша, прижался своим толстым животом к хрупкому телу Беатрис. От него исходил тошнотворный запах пота и чеснока, девушка невольно отвернулась, к ее горлу подобралась тошнота.

– Что, не нравлюсь, дрянь? Посмотрим, как ты запоешь после трехдневной голодовки!

Сулье оттолкнул герцогиню, подошел к столу, наклонился и достал корзину с непотрошеными куропатками.

– Вот, – приказным тоном начал он.– Ощипать и выпотрошить этих куропаток, даю тебе на это четверть часа. Не справишься – отведаешь плетки!

Сулье ехидно улыбнулся, обнажая свои оставшиеся после многочисленных драк осколки зубов, и вышел из кухни, закрыв за собой дверь.

Беатрис не могла поверить в происходящее: избежав одного плена, она тут же попала в другой, как теперь выбраться и из этого? За какие грехи она расплачивается? Что она сделала такого, чтобы теперь страдать и быть униженной?

Девушка тяжело вздохнула, придвинула к себе небольшой табурет и, собравшись с духом, положила перед собой убитую птицу. Там, в родном доме, приготовлением пищи занимался повар, и как подобает знатной даме, Беатрис никогда не вникала в тонкости кулинарии, ведь в высшем обществе ценились другие качества девушки: знание языков, мастерство вышивки и танца.

– Вам помочь? – осторожно спросила худенькая девочка, которая взялась из неоткуда.– Меня зовут Мадлен. А вас?

Белокурая девочка, в большом, не по ее размеру, платье, похожем больше на перешитую мужскую рубашку, закрыла еле заметную дверцу погреба, как только вылезла из него.

Беатрис удивленно смотрела на это невесомое существо, с грязными локонами и запачканным сажей лицом. Глаза бедняжки притягивали к себе, они светились каким-то теплом и нежностью, и казалось, будто в этой грязной, неубранной кухне явился ангел.

– Откуда ты взялась? – недоумевала пленница.– Здесь есть потайной выход?

Мадлен искренне рассмеялась, присела на коленки возле Беатрис и, заглянув ей в глаза, ответила:

– Нет, дорогая незнакомка, это не потайной выход, это всего лишь погреб, где мсье Юдон хранит свои запасы вина, копченое мясо и сыр. Когда я делаю что-то недостаточно хорошо, когда в чем-то провинюсь, мсье Юдон запирает меня в этом погребе на несколько дней.

– Как? Неужели у этого мсье хватает мужества так издеваться над тобой? Бедняжка! Наверняка, в этом погребе сыро и есть мыши?

– Поверьте, мадемуазель, что такое наказание лучше, чем удары плетью. Там, в своем заточении я могу тихонько петь, я не голодаю, потому что по чуть-чуть откусываю копченое мясо.

Мадлен взяла второй табурет, придвинула его к Беатрис. Сев на него, она положила перед собой куропатку и, оторвав несколько рыжих перышек, обратилась к герцогине:

– Как вас зовут? Вы такая красивая!

– Меня зовут Беатрис, Мадлен. Скажи, а ты здесь одна помогаешь, мсье Юдону или есть еще кто-то?

– Еще есть мой старший брат, мадемуазель Беатрис. Мсье Юдон – это двоюродный брат нашей мамы. Он забрал нас к себе после того, как мы остались сиротами: отца мы никогда не видели, а наша мать, работавшая много лет прачкой, скончалась от болезни легких. Сначала, когда мы были маленькими, дядя ухаживал за нами, разрешал делать то, что нам нравится: мы играли, бегали на развалины старой башни. Но потом, когда мне исполнилось восемь лет, он привязал меня к этой кухне. Сейчас мне десять. Я не жалуюсь, мадемуазель, ведь это лучше, чем закончить свою жизнь в каком-нибудь борделе.

У Беатрис по спине пробежала дрожь. Так вот какая настоящая жизнь! Всюду жестокость, малодушие и грязь. Так вот от чего защищал ее отец!

– Нам нужно торопиться, дорогая, – взволнованно сказала Мадлен.– Если придет мсье Юдон и застанет нас за разговорами, то клянусь, мне и вам не поздоровится! Надо торопиться!

Худенькая девочка резкими движениями отрывала мягкие перья куропатки и бросала их прямо на пол. За несколько минут Мадлен ощипала три тушки птицы. Неожиданно послышались тяжелые шаги.

– О, милая Беатрис, мне нужно возвращаться в погреб, – испуганно прошептала Мадлен.– А иначе…

Не успела девочка договорить, как дверь со скрипом открылась и в ней показалась тучная фигура мсье Сулье.

– Ах ты, чертовка! Да как ты посмела без моего разрешения выбраться из погреба? Да я сейчас из тебя всю душу вытрясу, мерзавка!

Сулье скрипел зубами от злости, жадно хватал воздух, его лицо покрылось красными пятнами. Он подошел к бедняжке Мадлен и схватил за волосы.

– Ну, я тебе покажу, сейчас ты у меня попляшешь!

– Мсье Юдон, я лишь показала Беатрис, как нужно потрошить птицу!

– Не смей оправдываться! Сейчас ты у меня отведаешь плетки!

Мадлен заплакала. Сердце Беатрис сжалось. Она кинулась на обидчика с кулаками.

– Что вы делаете, мсье! Да как у вас хватает смелости обижать Мадлен! Только слабые мужчины могут поднимать руку на беззащитную девочку! Будьте вы прокляты!

Герцогиня исцарапала и без того некрасивое лицо Сулье, который все еще не отпускал Мадлен, а колотил ее со всей силы. Одной рукой он оттолкнул Беатрис, которая как могла, защищала хрупкую племянницу Юдона. Девушка упала возле котла с кипящей водой, больно ударившись об пол. Но спустя минуту герцогиня смогла подняться на ноги, она схватила большой нож со стола, и, накинувшись на Сулье, ударила его несколько раз.

Толстяк разжал руку, пошатнулся, не понимая, что происходит, и через секунду рухнул на пол, выпучив свои рыбьи глаза. Из его короткой, еле заметной шеи хлестала кровь, стекая по грязной рубашке.

Беатрис отбросила нож, подбежала к остолбеневшей Мадлен и, схватив ее за руку, потянула к двери.

– Бежим скорее, пока сюда не пришли! Думаю, Господь простит меня за эту жертву, ибо он заслужил своей смерти!

Мадлен кивнула, прошептала несколько слов из молитвы, все еще находясь в состоянии шока, подошла к бездыханному телу и несколько раз плюнула на пол.

– Вот так, мсье, Юдон, – взволнованно прошептала она.– Теперь у меня есть ангел-хранитель, который не оставит в беде! А вы, я надеюсь, попадете в ад, и там у вас будет отличная возможность искупить все свои земные грехи!

Девушка наклонилась, забрала у убитого несколько монет, которые он держал в кулаке, и, прихватив с собой небольшой мешок с быстро собранной провизией, обе пленницы выбежали на улицу.

«Боже мой! Неужели я убила человека? – думала Беатрис, придя в себя.– Как искупить свой грех? О, Дева Мария! Клянусь своей жизнью, что этот мсье заслужил такой участи!»

Беатрис хоть и была девушкой из высшего общества, в котором взращивали тонких натур, кротких и непременно ранимых, однако она могла в любую сложную минуту собраться с духом, и очень успешно пользовалась заложенными природой и ее родителями лучшими качествами своего характера.

– Беатрис, милая, нужно найти моего брата – Августа. Он наверняка в сарае, пошлите, нам нужно торопиться, пока мсье Юдона кто-нибудь не нашел.

– Конечно, Мадлен, идем!

Беатрис и хрупкая Мадлен скрылись среди низких построек, из уже прогнивших досок, черных и покрытых цветной плесенью.

– Август! Август! Ты здесь? Выходи!

– Мадлен? Это ты? Почему ты кричишь?

Навстречу выбежал мальчишка лет двенадцати. Крепкий, с серьезными не по годам глазами, он смотрел на новую знакомую своей сестры. Август хмурил брови и пытался понять, вникнуть в происходящее.

– Август, нам нужно бежать! Слышишь? Немедленно!

Мадлен задыхалась от волнения, она все еще с трудом верила в свою только что полученную свободу.

– Что ты говоришь, сестра? У меня много работы, я не желаю видеть мсье Юдона рассерженным. Вчера мне хорошенько досталось…

Август тяжело вздохнул и аккуратно провел по глубокой ссадине на руке, которая осталось после удара плетки.

– Послушай, Август, – вмешалась в спор Беатрис.– Мсье Юдон тебя больше не тронет. А нам нужно быстро бежать, пока кто-нибудь нас не увидел.

– Кто вы?

Мальчишка пристально разглядывал Беатрис. Здесь, в этом небольшом городке ему не встречались такие красивые девушки, и он быстро смекнул, что эта мадемуазель – приезжая.

– Я герцогиня Беатрис де Грэ́ де Рувруа́, Август. Я случайно оказалась в вашем городе и имела возможность познакомиться с вашей милой сестрой. Так вот, мальчик мой, мсье Юдона больше нет на этом свете, поэтому нам надо как можно быстрее бежать отсюда, потому что это я явилась причиной его смерти.

– Как? Неужели мы свободны?

Лицо мальчика осветила благодарная улыбка, он преклонил перед мадемуазель колено в знак признательности и опустил голову.

– Не время для церемоний, юноша! Нам нужно торопиться!

– Бежим! Бежим!

Трое заговорщиков, которые и не знали о существовании друг друга еще какое-то время назад, оставили грязный двор позади, надеясь, что Господь не оставит их в трудную минуту. Они не догадывались, что совсем скоро их судьбы переплетутся в один крепкий узел.

6.

Де Солей с трудом открыл глаза. Веки были тяжелыми, голова страшно болела, а по телу, казалось, прошла целая армия солдат. Граф аккуратно поднял голову и, оглядевшись, понял, что он и его компаньон находятся в карете.

– Барон, просыпайтесь немедленно! Кажется, нас провели как пятилетних мальчишек!