В плену безмолвия

А потом Мария познакомила меня с Гретель.

Она сразила меня наповал. Такой девушкой я мечтала стать. Она воплощала в себе все, чем я восхищалась. Высокая, статная, с кудрями, собранными в пучок. Как я мечтала, чтобы Гретель распустила свои прекрасные волосы. Но нет, она всегда их гладко закалывала. Свободная, независимая, самодостаточная. Успешная карьера переводчицы, своя квартира. Гордая, временами жесткая, словно никто в мире ей не нужен.

Спокойная, холодная, отстраненная, сдержанная. Ледяная королева. Казалось, никто не мог причинить ей боль. Трудно представить ее плачущей или отчаянно влюбленной. Самообладание, полный контроль над собой. У меня все написано на лице. Я не могла скрыть свои эмоции, они обуревали, захлестывали меня. А вот Гретель умела держать себя в узде. Что бы ни происходило, она оставалась спокойной и разумной. Никуда не торопилась. Ничего не хотела.

От природы яркие темные глаза и почти черные брови, а губы бледные. Нос с едва заметной горбинкой. Никакой косметики. Она не носила украшений, кроме пары крохотных золотых сережек-колечек с бриллиантами.

Я никогда не слышала ее смеха. Но, глядя на меня, она часто мягко улыбалась. Ее глаза, обращенные ко мне, были очень нежными и немного печальными.

Просторные брюки, юбки в пол, длинные туники или кардиганы до колен. На ногах кроссовки или балетки. В руках – неизменный блокнот с карандашиком, она часто что-то писала в нем.

Я благоговела перед ней. Гретель была такой, какой я больше всего хотела бы стать.

Мне кажется, она тоже ощутила наше родство душ. Такое ощущение, что мы знали друг друга много лет. И мы сразу естественно и легко стали общаться, а общих интересных тем находилось все больше. Мы очень близко подружились. Не могли наговориться, много гуляли в парке, сидели в кафешках, ходили в гости друг к другу. Писали письма. Обменивались книгами.

Я полюбила ее всей душой.

Гретель. Начальник. Отношения

"Воля, что неволя, что вой в поле…

Во, бля! Понесло за порог, за ворота, за околицу – на болота.

Эпилог. Задерни зеркала черным бархатом

Впрок. А счастье по чужим векселям, видит бог."

(с) Веня Д'ркин

За что я так привязалась к нему? Толстый, лысый, некрасивый, маленького роста. Полная посредственность. Такого увидишь в толпе и не заметишь, не запомнишь, скользнешь взглядом, и все. Думаю, Борис понимал, что внешность – не его конек. И старался брать другим – расчетливыми манипуляциями, умело подсаживал на крючок. Он ловко вовлекал меня в свои сети, с каждым днем все сильнее привязывая к себе. Заменил мне всех, стал самым близким и дорогим человеком.

Я все больше нуждалась в этом отношении, внимании, поддержке. Подсела на него как на самый страшный наркотик. А потом Борис начал этим пользоваться.

Что бы я ни показывала ему по работе, о чем бы ни советовалась, он всегда хвалил меня. И не краткое "молодец", нет, он рассыпался в комплиментах.

– Милая, ты такая умничка! Я так восхищаюсь твоим умом, навыками, качеством работы! Ты так ловко и быстро со всем управляешься! Не то, что я. Я медлительный, туго соображаю. Вот сижу уже третий час, колупаюсь с отчетом по работе. Не успеваю сдать вовремя. Мне бы твой ум и смекалку, но я так плох в этом. Не разбираюсь в компьютерах.

– Давай я тебе помогу? – вызвалась я, – отформатировать документ в Word? Это несложно.

Он вскочил со своего кресла, охотно уступая мне место.

– Как это было бы чудесно, милая! Просто подарок для меня! Ты правда хочешь мне помочь?

– Я часто форматирую документы, набила руку.

И я просиживала теперь в офисе дополнительные часы, выполняя не только всю свою работу, но и львиную долю его. А если я пыталась отказаться, он применял тяжелую артиллерию:

– Ты занята, милочка? Не хочу тебя отвлекать.

– Ты меня не отвлекаешь.

– Я тут закопался с презентацией для Совета директоров. Эта программа со слайдами такая трудная, все время что-то ускользает, перескакивает…

– Power Point?

– Наверное, я даже название толком запомнить не могу, видишь, какой я тупой.

– И вовсе ты не тупой, – возмутилась я, – она требует некой сноровки, да.

– Это у тебя ручки золотые, милая, блестящий ум, все схватываешь на лету, а я… – он разочарованно вздохнул и махнул рукой, – что с меня взять.

– Я посмотрю потом, мне надо сначала доделать срочный перевод.

– Конечно, конечно, не смею тратить твое драгоценное время. Просто я сегодня вечером свободен. Так хотел подольше побыть с тобой вдвоем, – прошептал он интимно, наклонившись к моему уху, – но, увы, проклятая работа. Что ж, как-нибудь в другой раз.

Этого я перенести не могла. Я так хотела провести с ним наедине те немногие свободные минутки, которые у него были. Вновь окунуться в его внимательный теплый любящий взгляд. Его нежные прикосновения дарили мне чувство, словно отец обнимает меня и защищает, любит и принимает такой, какая я есть. У меня никогда не было такого опыта. Так что я решила перевести свой срочный текст ночью, а сейчас добить его презентацию, чтобы мы могли немного побыть вместе.

Так все больше его рутинной тупой работы сваливалось на меня.

На следующий день мы пошли вместе обедать. Я заказала овощной салат, картофельную запеканку и морс, а он взял оливье, суп-харчо, отбивную, картошку по-деревенски, кофе и чизкейк. Мы подошли к кассе, я достала кошелек. Он стоял за мной и начал нервно хлопать себя по карманам.

– Милая, мне очень неловко, кажется, я забыл в офисе кошелек. Стыдно просить тебя заплатить за меня, но иначе я умру с голода. Кажется, съел бы целого слона! Я тебе отдам, когда вернемся на работу.

Я заплатила за нас обоих.

Пока мы ели, он расспрашивал, как у меня дела. Внимательно заглядывал мне в глаза. Слушал, впитывая каждое слово. Во всем меня поддерживал, защищал, вставал всегда на мою сторону. Это было очень непривычно. У меня были романы раньше, со сверстниками, и мы были скорее сдержанными друг с другом. Скажем иногда, что любим, и все. Могли и обидеться, и покритиковать один другого. А тут, столько тепла, внимания, он словно гипнотизировал меня. От его взглядов, слов, прикосновений, реакций на мои слова я чувствовала, что я для него очень важна и ценна. Я нуждалась в этом как в воздухе или воде.

Когда мы вернулись в офис, его увлек шквал звонков, вопросов, деловых писем, и он не вернул мне деньги. А мне было неудобно ему напоминать. Мы же пара, у нас любовь. Что тут считать копейки? Сегодня я его угощу, завтра он – меня. И я промолчала.

Но через три дня он снова попросил меня заплатить за него в кафе.

– Милая, мне так стыдно, но сегодня у меня платеж по ипотеке, все должен отдать до последнего рубля. Ничего даже на еду не осталось. Но ты ведь не дашь своему старику помереть с голоду?

Конечно, я заплатила за него. И не попросила обратно ни на следующий день, ни через месяц.

За едой я рассказала ему о небольшом неприятном случае. Меня задело отношение одного нашего коллеги, резкого и мрачного мужчины. Борис так бурно злился, что тот меня обидел. Сверкая глазами и размахивая руками, едва не расплескивая солянку, он произносил гневные тирады, поражающие коллегу. Правда, высказывал он все это мне, а не ему. Но мне все равно было приятно. Никто никогда не баловал меня таким вниманием и отношением. Казалось, словно он принимал и одобрял меня всю, целиком. Ничего не хотел во мне исправить. А вот мои родители постоянно пытались меня переделать.

А еще через неделю на обеде он сказал, что у него только крупные купюры, которые он не хочет менять. Он осыпал меня комплиментами, говорил, что я особенная, ангел, что он таких не встречал.

Так под разными предлогами он вынуждал меня снова и снова заплатить за нас обоих. Я работала в небольшой компании, и моя зарплата была в десять раз меньше, чем у него. Но неделю за неделей он ел за мой счет, и никогда не возвращал мне эти деньги. Я много отдавала денег на благотворительность. Он убедил меня этого больше не делать, теперь все деньги я тратила на него.

Пока он утром ехал на работу в пробках, он мог поговорить со мной по телефону. Но на его счету деньги всегда заканчивались, и тогда ему звонила я. Хотя в офисе он звонил по мобильному, игнорируя стоящий рядом бесплатный городской аппарат.

– Но как так, у тебя нет денег поговорить со мной, а по работе звонки сделать были? – не выдержала я как-то и упрекнула его.

– На бесплатном надо набирать номер вручную, а в мобильном – нашел контакт и нажал «звонить». У меня столько срочных дел, милая, просто нет времени тратить на такую мелочь.

– Тебе просто лень набирать, – обиженно ответила я.

У меня как раз почти не осталось денег от последней зарплаты. Я была растеряна и зла. Обычно всегда могла отложить больше трети, а тут – даже не хватит купить новую облегающую кофточку, которую я присмотрела на распродаже. Ее быстро раскупили, и мне она так и не досталась.

Прошел мой день рождения, Новый Год, день Святого Валентина, 8 марта. Он уверял, что у нас любовь, что он меня обожает. И как он умудрился ни разу не подарить мне подарка ни на один из этих праздников? Хотя я поздравляла его и тщательно готовила подарки каждый раз. Я сдерживалась изо всех сил, но обида была сильнее. И как-то я упрекнула его.

– Милая, прости, я так виноват, мне ужасно стыдно. Я так тяжело болел на новогодние каникулы, ни на что не было сил.

– А день Святого Валентина? Знаешь, как мне было больно, когда я подарила тебе подарок…

– И он мне очень понравился! Ты такая внимательная, чуткая, заботливая! Угадала на сто процентов, что меня порадует больше всего!

– Но ты мне ничего не подарил… Хотя обещал.

– Милая, прости, прости! Я ужасно виноват. Я замотался, забыл. Мне нет оправданий. Меня задергал начальник, засыпал поручениями, ты же его знаешь, он вообще не останавливается. И коллеги все время дергают, рвут на части. Моя голова пухнет от этого всего. Ты же знаешь, как я тебя люблю! Я тебя обожаю! На руках бы носил! Осыпал бриллиантами!

– Да не надо мне бриллиантов, я хотела просто символическую открыточку или безделушку, шоколадку хотя бы.

– Я понимаю, милая, очень понимаю! Просто не успеваю никак, столько хлопот, даже в магазин не заскочить! Я ужасный человек!

– Ты вовсе не ужасный!

– Ты такая замечательная, бескорыстная, я не встречал таких людей. Любовница на предыдущей работе, когда я оплатил ей путевку на море, меня с собой даже не позвала! А тебе ничего не нужно! Ты любишь меня искренне. Ты ангел, а не человек!

Я молчала, противоречивые чувства метались в моей душе. Он осыпал меня комплиментами, но почему я не ощущала любви? Не чувствовала, что я для него что-то значу. Пустые слова? Отец говорил мне, что надо смотреть на поступки. Борис увидел мое расстроенное лицо и схватил меня за руки:

– Я все исправлю, клянусь! Я осыплю тебя дарами!

Я путалась. Я была обижена, но моей обиде не было места. Он так все изворачивал, что я чувствовала вину за то, что упрекала его. Вот человек тяжело проболел все праздники. Он же не виноват? И его действительно все время дергали, такая у него была работа. Все нуждались в его решении, ободрении, указании, проверке. Но почему меня так раздражали его увертки и ответы? И не уходило чувство, что я масляными руками пытаюсь поймать в реке блестящую рыбу. Она манила меня, переливаясь яркими цветами, а потом ловко вильнув хвостом, уворачивалась. И мне никак не удавалось ее схватить.

Он обещал мне их подарить, но все никак. Это было обидно и унизительно, очень больно. И я так и не дождалась от него подарка.

Он страшно боялся, что о нас узнают коллеги или начальство.

– Милая, выйди пораньше на обед. А я сразу за тобой. Вдруг кто-то решит, что мы вместе. Мне бы этого не хотелось.

Я вышла первой, как он просил. Ждала пять минут, десять. Полчаса. Сорок минут. Час, полтора. Я ходила по ледяным улицам на ветру и ждала его. Голодная. Терзаясь, что не могу уйти, ненавидя его. Я звонила ему, чтобы поторопить, но он сбрасывал мои звонки.

Ярость поднималась у меня в душе. Все были важнее для него, чем я. Я была на последнем месте. После жены, детей, коллег.

Но мысль о том, чтобы пообедать без него или вечером уехать домой была еще мучительнее. Я так страстно желала, чтобы он, наконец, вышел и провел время со мной. Как я могла так чудовищно с собой обращаться?! Почему я это позволяла?

Такая ранимая, остро нуждающаяся хотя бы в крохах внимания, настолько уязвимая и зависимая, слабая. Я была не в силах ему отказать. И за это люто ненавидела себя.

Гретхен. Йохан

"…Баюшки-баю, терпеть.

По краю, с краю не спать.

Хмурые, черные ямы

Поцелуют тебя в губы.

Вырастут черные трубы,

Домны сожгут там-тамы…"

(с) Веня Д'ркин

Как-то раз я пришла в гости к Марии. К ней как раз зашел Йохан – восемнадцатилетний сын ее подруги Матильды. Он подрабатывал тем, что вырезал из дерева шкатулки. Мария их украшала, а Матильда потом продавала на рынке. Высокий и широкоплечий, он был застенчив и робок. Обычно из него было не вытянуть ни слова.

– Посиди с нами, выпей чаю, угостись булочкой – сказала Мария Йохану в своей обычной манере: вроде мягкой, но не послушаться непросто. Услышав это, я испугалась и напряглась, кухонька была тесной. Ему пришлось сесть почти вплотную со мной.

Но, увидев, как он жмется, стараясь занять как можно меньше места, как мучительно краснеет, задев меня локтем, я расслабилась. Очевидно, он смущался гораздо сильнее меня. И вдруг весь мой страх пропал. Наоборот, захотелось его подразнить. Я взглянула на его простое, открытое лицо и подумала, что он – симпатичный. Его близость волновала меня, хотелось погладить его мускулистые руки, дотронуться до сильных плеч.

Я вспомнила, как гуляла недавно в парке, и со мной пытался познакомиться молодой человек. Я тут же в ужасе убежала, совершенно не готовая к новым взаимодействиям с мужчинами. Почему же меня не пугал, а, наоборот, притягивал Йохан? Похоже, именно его робость привлекала меня. Он казался безопасным, потому что ничего от меня не хотел.

После любви Эмиля и нашей горькой разлуки моя личная жизнь стремительно пошла под откос. Я несколько лет избегала мужчин, как могла. Слишком свежи были в памяти ужасные встречи с педофилами и затем чудовищная история с дядей Арнольдом. Я решила, что проще всего поставить отношения с парнями на паузу. Но сейчас мне было приятно сидеть рядом с Йоханом. Я наслаждалась тем, как меня к нему тянуло, его смущением. Больше я ничего не хотела. Пока.

Я невзначай вызнала, когда он бывает у Марии, и стала приходить в это время. Я словно ненароком задевала его за руку, прислонялась к плечу, мило улыбалась и шутила. Во мне просыпалась та кокетливая и чувственная девчонка, которой я когда-то была с Эмилем. Меня будоражило тело Йохана рядом с моим. Я ощущала жизненные токи, просыпающиеся во мне. И это было так радостно! Мне хотелось, чтобы он прижал меня к себе, погладил, крепко обнял. Хотелось узнать, как он целуется.

Мария заметила мой интерес и поддерживала меня. Она нарочно затягивала время, чтобы Йохан подольше побыл у нее. То настойчиво угощала его выпечкой, то якобы не успевала доделать крышку шкатулки и просила его подождать совсем капельку. Она знала, как тяжело мне пришлось. И очень хотела, чтобы у меня появилась личная жизнь. Йохан явно смущался. Он краснел, молчал или отвечал тихим "да" или "нет".

Я вела себя все смелее. Болтала о пустяках, смеялась, поддразнивала его. И спустя некоторое время он тоже немного расслабился. Стал отвечать на мои шутки, улыбаться. Но никогда не касался меня по своей инициативе.

* * *

Однажды после работы я, как обычно, поспешила к Марии. Она встретила меня сияющей улыбкой и загадочным выражением лица.

– Как я рада тебя видеть, моя хорошая! – воскликнула она.

Я напряглась. Обычно мое появление не вызывало у нее столько энтузиазма, а виделись мы часто. Что у нее на уме?

– Спасибо, и я тебе очень рада.

– Скоро Йохан зайдет.

Мария хитро взглянула на меня.

– Что? – спросила я.

– Еще скажи, что он тебе не нравится.

Я замялась и отвела глаза.

– Нравится… немножко. Но как друг!

– Вот и отлично! И сегодня вы – как друзья, – она многозначительно подняла палец вверх, – поедете на ярмарку, – ее глаза довольно сверкали.

– Милая моя девочка, – внезапно она нежно меня обняла, – я так за тебя переживала. Я боялась, ты так и не оправишься после той истории… с дядей. Я так мечтаю, чтобы ты была счастлива! В отношениях с мужчиной, конечно. Ведь что еще нужно женщине для счастья! А Йохан – отличный парень. Добрый, честный, работящий, талантливый, заботливый.

– Но у тебя-то нет мужа, – выпалила я, тут же устыдившись своей бестактности. Но уж очень мне было не по себе от ее напора. Я видела, что она искренне желает мне добра, но я не была готова к столь явному вторжению в свою личную жизнь. Отсутствующую личную жизнь. Очень пока хрупкую и неопределенную.

Мне было дорого то смутное, неясное, легкое волнение между мной и Йоханом. Я не хотела большего. Боялась разрушить его очарование. Чувствовала, что для меня оно

целительно.

Мария вздрогнула, ее лицо погрустнело.

– Да, у меня нет мужа, – вздохнула она, – но я уже старая, мой век прошел. А у тебя все впереди. И я как раз хочу уберечь тебя от своих ошибок. Пусть у меня не получилось, зато получится у тебя!

– Какая же ты старая?! – возмущенно воскликнула я, – тебе всего сорок лет! Жизнь только начинается!

На самом деле мне, в мои двадцать два, она не казалась такой уж молодой. Но выглядела вполне неплохо. С приятной полнотой, немного морщин и пара седых волосков на висках, но симпатичная. А главное, какая добрая, заботливая, неравнодушная! И готовит великолепно. Вокруг нее всегда так вкусно пахнет ванилью и корицей. Я была уверена, что из нее вышла бы чудесная жена и мать. Еще бы она чуть меньше занималась моей жизнью и чуть больше своей…

В дверь позвонили. Мария вскочила:

– Это Йохан! – радостно воскликнула она и приложила палец к губам, – тссс.

Я скептически подняла бровь, скорчила недовольную рожицу, но промолчала.

Йохан вошел в кухню, и мое сердце радостно екнуло. Несмотря ни на что, мне было приятно провести рядом с ним какое-то время. Знакомое томление охватило меня. Вот бы он меня обнял… погладить бы его сильные руки… Круглые бицепсы маняще выглядывали из-под коротких рукавов майки. Гладкая светлая нежная кожа с редкими золотистыми волосками. Я улыбнулась ему:

– Привет!

– Привет! – радостно отозвался он, и я залюбовалась его чудесной смущенной улыбкой.

Мария чуть ли не плясала вокруг нас.

– Йохан, – сказала она торжественно, – мне очень нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы Гретхен купила для меня на ярмарке нитки мулине, самые нежные и яркие оттенки. Рынок большой, я переживаю, чтобы она там не заблудилась. Проводи ее, будь другом, ты же там все знаешь. Я целый список составила, мне нужны еще перламутровые пуговицы, разноцветные перышки и прозрачные бусины…

Она отдала нам готовые для продажи отделанные шкатулки, рисунки, раскрашенные глиняные поделки. Мы оделись, собрались и вышли на улицу. Зашагали плечом к плечу, и иногда я слегка касалась его, словно ненароком. В моем сердце пел восторг, предвкушение праздника. Мы пойдем на ярмарку! Это почти свидание! А вдруг он захочет меня чем-то угостить? Или предложит где-то посидеть? Или… фантазия отказывала мне.

Я посмотрела на своего спутника, он шел, глядя перед собой, румянец заливал его лицо. Внезапно я испугалась. Получится ли из затеи Марии что-то стоящее? Я ему вообще нравлюсь?

Йохан шагал вперед, устремив взгляд перед собой, и молчал. Я тоже не знала, что сказать. Моя обычная разговорчивость оставила меня. Я смутилась. Неловкость все усиливалась.

На рынке он провел меня между рядов и показал, где купить то, что просила Мария. Мы шли от палатки к палатке, перебрасываясь короткими фразами. Несколько раз я пыталась завести разговор, но он не поддерживал моих начинаний, кивая или односложно отвечая.

– Тут мулине.

– Ага, спасибо.

– Здесь бусины и пуговицы.

– Ты не проголодался? – спросила я, когда мы купили все необходимое. Я еще лелеяла последнюю каплю надежды, что у нас что-то получится, хотя бы простое общение.

– Нет, – коротко ответил он.

Я отчаялась. Из свидания ничего не получилось. Похоже, я ему совсем не нравлюсь. И что только себе напридумывала? Настроила воздушных замков. Чуть ли не имена детям уже подбирала. Наивная дурочка. Я горько вздохнула.

– Мне пора, – сказала я, – пока.

– Пока, – равнодушно ответил он и ушел.

Я еле сдерживала слезы. Такое унижение! Я не хотела его видеть больше никогда.

Следующие три недели я избегала Йохана, навещая Марию в то время, когда он точно не мог к ней зайти. Мария была очень расстроена:

– Матильда очень огорчена. Говорит, Йохан теперь сам не свой.

– А я тут при чем? – сердито насупилась я.

– Как у вас все прошло?

– Он молчал всю дорогу. Как я ни пыталась его разговорить, все впустую. Мне неловко было. Мы раньше не оставались наедине. Наверное, я ему совсем не нравлюсь, – на мои глаза навернулись слезы обиды.

– Эх, малышка, ты такая еще маленькая, – Мария обняла меня и легонько покачала, – не хватает тебе пока женской мудрости. Ты же знаешь, какой он застенчивый. Подбодрила бы парня, он бы и расслабился.

– Мне от него ничего не нужно! – внезапно разозлилась я, – Я просто вежливая! А теперь все испорчено!

Мне было ужасно жаль той звенящей маеты между нами, ее ранимой хрупкости. Теперь она была утеряна навсегда. И вдвойне обидно, что парня у меня, похоже, больше не будет. Я думала, что нравлюсь Йохану, но очевидно, что недостаточно. И глубоко внутри я слышала голосок:

"А чего ты ждала? Думаешь, ты достойна встречаться с таким чистым хорошим парнем? Ты грязная, мерзкая, развратная девица, и заслуживаешь только отвратных мужиков."

* * *

Я позвонила Гретель, и мы встретились в нашем любимом парке.

– Что случилось, родная? – Гретель нежно меня обняла, – ты сама не своя.

– Мария подстроила нам с Йоханом "свидание", – я выразительно показала кавычки пальцами, – это был полный кошмар.

– Ой, – Гретель покачала головой, – дай угадаю, он и слова не произнес?

– Да, – я расстроено скривила губу. – Я и болтала о всяком, и вопросы задавала, и что-то рассказывала, а он молчал как рыба. И я смутилась и растерялась. Неловкость между нами все росла, пока не превратилась в неприступную стену, – я горько вздохнула.

– Могу представить, – сочувственно ответила Гретель, – ты так давно ни с кем не встречалась, не была на свидании, конечно, это непросто. Да еще и без намека на взаимность с его стороны.

– На самом деле я вообще никогда не была на свидании, если уж на то пошло. Но да, я сторонилась мужчин последнее время. Несколько лет, если быть точной. Почти всегда отношения с ними поворачивались для меня очень плохо. Только и приставали разные уроды.

– Бедная моя девочка! – Гретель обняла меня за плечи, – не удивительно, что, оставшись наедине с Йоханом, пусть он и самая безобидная овечка из возможных, ты напряглась.

– Он очень милый, меня к нему тянет, но… мне кажется, я ему совсем не нравлюсь. Он даже ни разу на меня не посмотрел.

– Как ты можешь не нравиться! Такая красивая, милая, чудесная, замечательная девушка! Мне кажется, он просто испугался. Он еще молодой и такой застенчивый. Но вряд ли с ним получатся какие-то отношения, тут я с тобой согласна.

– Рядом с ним я немного отогрелась. Хотя бы мне было безопасно, пока Мария тоже была неподалеку. Поняла, что не все мужчины представляют собой угрозу.

– Не все, конечно. Но иногда внешность обманчива. И тут больше зависит от того, что у тебя внутри.

– Я ненавижу старых, толстых и лысых, вроде дяди Арнольда. Но и помоложе тоже попадаются страшные. Не знаю вообще, кому доверять.

В парке стемнело. Мы присели на скамейку со стаканчиками горячего какао из автомата.

– Я никогда об этом никому не рассказывала… – сказала я, – даже Марии, хотя, мне кажется, она догадывается. Но тебе хотела бы рассказать.

Гретель сжала мою руку.

– Я с тобой, моя хорошая, я готова выслушать все.

Я уставилась на свет фонаря в конце аллеи и начала свою исповедь:

Мои представления и воспоминания о мужчинах были довольно мрачными. Я знала, чего они все хотят – секса. Если не засунуть свой член в меня, то хотя бы потереться, ущипнуть за грудь или попу, показать себя голым. Они вставали перед моим внутренним взором как живые.