Берег Живых. Выбор богов. Книга первая

Анна Сешт

Берег Живых. Выбор богов. Книга первая

Пролог

39-й год правления [1] Императора Секенэфа Эмхет [2]

Отполированный кусочек бирюзы покоился на её ладони. Она помнила каждую его грань, каждую мельчайшую прожилку и знала привкус спящего внутри тепла. Камень, благословлённый её драгоценным другом на алтаре Золотой, неизменно отзывался ей, но она пугалась этого зова и прятала амулет раньше, чем успевала поддаться ему.

«Твоему удивительному сердцу это понадобится, когда однажды у тебя не найдётся подходящих слов, чтобы выразить всё. Я думал об этом, когда наделял талисман дыханием Золотой. Для тебя».

Так сказал ей Икер в храме Тамера. Но ещё раньше Анирет успела пожелать…

«О, Благословенная Владычица сверкающего дыхания жизни, будь милосердна ко мне. Если часть милостей Твоих и даров не для меня и не по силам мне, пусть я никогда не познаю их».

Эмхет дорого платили за любовь. Царевна, которой предстояло стать Императрицей, не забывала об этом ни на миг. Она надеялась лишь, что Боги не сыграют с ней злую шутку.

– Госпожа моя, пора в мастерскую, – мягко позвала вошедшая Мейа. Она всегда старалась будить царевну деликатно, но настойчиво. – О, ты уже не спишь!

– Я, кажется, уже привыкла к такому ритму жизни, – улыбнулась Анирет, затягивая пояс поверх туники и пряча талисман в потайном кармане.

– Но завтракаешь по-прежнему на ходу, – лукаво отметила подруга, поднося ей кувшин с водой для умывания и корень мисвы, жевание которого защищало зубы и дёсны от недугов.

– Если бы не твоя забота, я б и вовсе не успевала есть, – с искренней благодарностью возразила Анирет.

– А как иначе! Тебе нужны силы.

Приведя себя в порядок, девушка почувствовала себя значительно лучше, точно прохладная вода могла смыть отголоски неуместных мечтаний, как смывала остатки сна.

– Не будем заставлять мастера ждать, – улыбнулась царевна. – Его уроки дисциплины мне совсем не понравились.

Мейа сочувственно прищёлкнула языком, пробормотав что-то о недостаточном почтении местных жрецов к наследникам божественного Ваэссира.

В сопровождении Мейи и Нэбмераи Анирет направилась в мастерскую. В очередной раз девушка подумала о том, как же редка и ценна настоящая дружба. И пусть подруга не знала главную её тайну, но всё же она была рядом и поддерживала сквозь всё. Ей царевна могла доверять. И, пожалуй, Нэбмераи тоже. В свете того, что ждало её впереди, это было бесценно.

* * *

Впереди, на возвышении, в каменном наосе[1], портал которого напоминал уменьшенную копию дворцовых врат, восседал на своём каменном троне Ваэссир Эмхет. Пламя играло в его золотых глазах, мистически мерцавших. Тени обрисовывали его прекрасные величественные черты – орлиный нос и резко очерченные полные губы, высокие скулы и благородный лоб. Его сильные руки, украшенные широкими золочёными браслетами, сжимали знаки власти – Жезл и Плеть, скрещённые на груди. На плечах лежало массивное ожерелье. Рисунок могучих мышц был настолько естественным, что казалось даже странным, почему же грудь не вздымается от дыхания. Его бёдра были обёрнуты драпированной схенти[2], и по широкому поясу шли высеченные в камне священные знаки формул воззваний. Голову венчал знаменитый Двойной Венец Таур-Дуат, алый с белым, а на лбу застыл в броске змеедемон-защитник.

Жрецы закрыли резные двери снаружи, оставив старшего царевича наедине с божественным предком. Хатепер преклонил колени, неотрывно глядя в каменное лицо Ваэссира, оживающее в мистическом полумраке, подсвеченном золотистыми огнями светильников. Образы чередовались перед его мысленным взором, наслаиваясь на лик священной статуи – дед, которого дипломат помнил уже плохо; воинственный отец; любимый брат, которого он берёг от врагов и друзей и даже от его императорского долга вот уже столько лет… И они, и все те, кто приходил прежде, задолго до них, были ликами Ваэссира Эмхет, растворённого в потомках. Какими разными гранями проявлялись аспекты Его Силы… столь же разными, насколько разные формы обретала Его золотая кровь в Его потомках.

– Ты знал… – чуть слышно прошептал Хатепер. – Когда я пришёл сюда, дабы отказаться не от Тебя, но от своего права, Ты знал, что всё вернётся на круги своя. Всё, что я сделал, я сделал ради Твоего трона, ради Твоих заветов, что Ты повелел нам сохранять. Не мне спрашивать Тебя, за что Ты ниспосылаешь всем нам такое испытание… Замысел Твой сокрыт от меня, но воля Твоя ясна. Я дам Императору тот ответ, который он желает услышать.

Дым курившихся над светильниками благовоний сокрыл лицо статуи призрачной завесой. Губы божественного Ваэссира сложились в печальную всеведущую улыбку, и средь танцующих теней царевич различил неспешный кивок. Хатепер даже не вздрогнул. Потянувшись вперёд, он положил ладонь поверх потеплевших скрещённых рук, черпая силу и поддержку для решения, которое ему предстояло озвучить. Решения, которое противоречило его осознанному и такому гармоничному выбору, совершённому когда-то.

Другой рукой Хатепер коснулся своего рога, самый конец которого был аккуратно спилен давным-давно в этом самом храме.

Это было традицией древней и необходимой. Во избежание смуты и недопониманий те рэмеи, в ком проявлялись фамильные черты Эмхет, обычно проходили через подобный ритуал ещё в детстве, когда у них только прорезались рога. Тем самым в глазах общества они отделяли себя от правящей семьи. Это касалось не только бастардов, но и представителей знатных родов, в числе предков которых был кто-то из рода Ваэссира. В случаях, когда представитель побочной ветви должен был занять трон, проводился другой ритуал – край рога надставлялся освящённым золотом.

Традиция была принята среди потомков рода Эмхет из побочных ветвей, в которых проявлялись фамильные черты Ваэссира. Хатепер же, родной брат Императора, младший сын Владыки Меренреса и царицы Захиры, не обязан и даже не должен был следовать ей. Но когда-то он сам пришёл в храм Ваэссира и велел одному из жрецов провести ритуал, чтобы защитить власть Секенэфа, чтобы дать понять и врагам брата, и своим не в меру ретивым союзникам: его поддержка власти нынешнего Императора абсолютна, и никогда он не будет пытаться занять место брата и его детей. А теперь он должен защитить их всех иначе…

«Боюсь, мне придётся просить тебя сделать ещё больше для защиты нашей семьи. У меня нет выбора, пусть это и тяжело. Как и я сам, ты уже принёс немало жертв Таур-Дуат».

Когда-то решение Хатепера вызывало в Секенэфе настоящую ярость. Он никогда так и не принял этот выбор сердцем, а разум его выдвинул не один аргумент в пользу того, что шаг Хатепера не был мудрым. Но Император вынужден был смириться, проявить уважение к воле брата.

И теперь, спустя столько лет… Секенэф знал, на что шёл и о чём просил. Они оба знали, что стояло и будет стоять за этим. И хотя Хатепер не дал официального ответа в тот же вечер, каких-то пару дней назад, – да Владыка и не требовал этого – слова брата тяжёлым эхом стучали в его висках до сих пор.

«Хатепер Эмхет, я прошу тебя вернуться в прямую ветвь рода».

В тот вечер Секенэф говорил ещё многое – говорил не как Владыка, но как тот, кто был Хатеперу бесконечно дорог. Несколько дней он подарил дипломату – бесценные несколько дней до официального назначения. Церемония посвящения уже была назначена, к счастью – тайная. После будет праздник. Ну а о том, что будет потом, пока не знал никто. Хатепер позволил себе забыться в делах, благо их было немало. Но сегодня пришло время приблизиться к тому, от чего он отстранялся, вернуться к тому, чем он никогда не переставал быть на самом деле.

– Вверяю себя Твоему замыслу, – прошептал старший царевич и закрыл глаза. В следующий миг он почувствовал прикосновение тяжёлой горячей ладони ко лбу – надёжное, благословляющее, полное любви бо́льшей, чем прикосновение родного отца. – Каким бы испытаниям Ты ни подвергал нас, Ты никогда не спрашивал с нас большего, чем то, через что пришлось пройти Тебе самому.

Часть 1

Глава 1

Между Хэфером и Тэрой воцарилось безмолвное соглашение – не обсуждать то, что каждому из них сообщила Берниба. На сердце у девушки было неспокойно, но она слишком хорошо чувствовала возлюбленного, чтобы понимать: сейчас ему нужны были не успокаивающие беседы, а просто она сама, рядом. Уже на следующее утро он общался с ней совсем как после их первой ночи в её родном храме, где ничто, казалось, не угрожало их союзу. Каждое его слово, каждое его прикосновение было полно такой нежности и такого внимания, что Тэра не посмела вернуть его мысли к тяжёлой встрече с Верховной Жрицей. Да и не забывал он, кажется, о том ни на миг, хоть ничего и не объяснил своей спутнице. Но она замечала многое – то, как темнел его взгляд, когда он думал, что она не видит; то, как он подолгу смотрел на неё, как нежно касался, когда думал, что она спит. А иной раз, когда он обнимал её, сердце заходилось от сладкого и болезненного чувства, ясного понимания, как сильно он боялся потерять её. Тэра не сомневалась, что Берниба говорила с Хэфером о ней.

«Дело не в том, что тебе не позволят быть царицей, Тэра. Дело в том, что тебе просто… не позволят быть…»

Как могла, она старалась отогнать от себя эти мысли, чтобы помочь забыться и самому Хэферу, хотя бы ненадолго. Но разговор с Верховной Жрицей нет-нет, да вспыхивал отчётливо в её разуме.

«– Ему нужно побыть одному и подумать обо всём, о чём мы говорили сегодня.

– Нет, он бы предупредил меня.

– Он не мог.

– Ты что-то сделала с ним? Прошу, госпожа, ответь…

– Примириться с собственным сердцем непросто. Но он сумеет. В конце концов, именно этому его обучали.

– Я не понимаю…

– Ещё поймёшь…»

Ещё поймёшь…

Поймёшь…

Тэре казалось, что она и так понимает, но девушка не смела облечь это понимание даже в оформленные мысли.

«Я не могу… Не могу отпустить тебя… Должен, но не могу…» – шептал ей Хэфер в тот вечер. Ещё никогда она не видела его таким…

Больше всего она боялась, что царевич поменяет своё решение, выберет «должен». Потому что если Берниба действительно… Нет, дальше она старалась эту мысль не развивать. Она верила своему царевичу – его рукам, его присутствию рядом. Хэфер был здесь, с ней, и каждый миг давал понять, что ей не в чем сомневаться. Тэра верила, что когда придёт время, он расскажет. Да и ей самой следовало бы рассказать ему правду… только она пока не могла. Отчасти потому, что бремя, лежавшее на плечах наследника в их общей войне, и без того было велико. Но даже в большей мере – потому, что понимала: тогда он точно оставит её, оставит их обоих – и её, и эту маленькую упрямую искорку зарождавшейся в ней жизни. Он не возьмёт с собой Тэру и останется один перед лицом своих врагов. А разве мог он победить один?.. Пусть даже сам Отец Войны теперь на его стороне…

Предательский голосок нашёптывал ей – кого же она выберет, чтобы защитить, когда придёт время? Использует свою Силу, встав спиной к спине с Хэфером? Или отступит, чтобы не рисковать жизнью, рождённой от их невозможной любви? Тэра надеялась, что такой выбор перед ней не встанет, потому что одно дело – рисковать только собой, а другое… Нет, лучше ему не знать.

Хэфер не обманывался – он знал, что Тэра тоже не всё ему рассказала, что её тоже гнетут тяжёлые мысли после разговоров с Бернибой. Но царевич выказал ей ответное уважение, не стал пытать вопросами, доверился, что и она расскажет ему всё в свой срок.

Тэра проснулась раньше обычного и сонно протянула руку, ища привычное родное тепло. Но Хэфера рядом не оказалось. Девушка вскинулась, озираясь. Не было его и в шатре. А ведь снаружи, за пологом, едва занялся рассвет!

От острой тревоги стало больно дышать. Путаясь в складках ткани, девушка поспешно натянула на себя калазирис[3] и выскочила наружу, не заботясь о том, как выглядит. Она едва не споткнулась об одного из псов, дремавших у входа. Взгляд её метался в поисках стражей-Ануират. Снаружи царил предрассветный сумрак, и от реки стелилась дымка. Девушка различила только одного из воинов, охранявших шатёр, – он стоял в паре десятков шагов, чуть опираясь на копьё.

– Где? – воскликнула Тэра, устремляясь к нему. – Где царевич?!

Встревоженные псы посеменили за ней, поскуливая.

– Рано ты… – Ануират недоумённо изогнул бровь. – Доброго утра, избранная.

– Где он? – требовательно повторила девушка.

– Так к реке пошёл, в сопровождении моего брата, – спокойно ответил воин. – Беды в том не будет. Ещё вчера просил тайком острогу ему принести – рыбы хотел наловить. Для тебя, наверное.

От облегчения у Тэры подкосились ноги, и она невольно рассмеялась. Не ушёл, не оставил её!..

– Рыбы наловить, ну вы подумайте, – со смехом сказала она псам и потрепала их обоих за ушами.

Псы таким обстоятельством были вполне довольны. Почуяв перемену в её настроении, они тоже успокоились. А Ануират, к счастью, и вовсе не стал спрашивать о причинах её тревоги.

Тэра подумала было, не присоединиться ли к Хэферу у реки, но потом решила не портить момент. От мысли о том, что он хотел сделать ей приятное, стало тепло. В сопровождении псов она вернулась в шатёр, чтобы дожидаться царевича, а подумав, запустила их внутрь. Лежать, прижавшись к тёплому собачьему боку, было привычно. Почти как дома… И пусть это были совсем другие псы, а друга её заменить не мог бы никто и никогда – так ей было спокойнее. Девушка сама не заметила, как задремала, убаюканная теплом и мирным посапыванием стражей.

Её разбудило ласковое прикосновение родной ладони, нежно, едва ощутимо гладившей её по волосам. Не открывая глаз, Тэра улыбнулась, перехватила его руку, поцеловала запястье.

– Всегда хочу просыпаться так… – прошептала она.

– Я помню, тебе нравились и другие варианты пробуждения, – тихо с улыбкой ответил Хэфер, склоняясь к ней и нежно целуя.

Он пах речным ветром, и волосы его были всё ещё немного влажными. Тэра посмотрела на него, провела кончиками пальцев по лицу, очерчивая скулы, орлиный нос, резкий рисунок губ.

«Скажи, а их глаза действительно похожи на золотой свет Ладьи Амна?..» – спрашивала она когда-то учителя – неизмеримо давно, когда ещё боялась встретить этот взгляд. А теперь она уже не представляла, как жила без живительного солнечного золота этих глаз. «Боги, как же я люблю тебя…» – подумала она, не в силах выразить в словах щемящую нежность, захлестнувшую её.

Хэфер улыбнулся, прикрыв глаза от удовольствия, потом кивнул на низкий столик, за которым они трапезничали в последние дни.

– Я хотел чем-то порадовать тебя, раз уж мы здесь задержались.

Недостатка в пище у них не было – Ануират приносили еду из селения. Сердце Тэры радостно встрепенулось. Запечённая в глине рыба. Один из древнейших рецептов народа Великой Реки Апет – простое блюдо, приготовленное специально для неё любящими руками. В чаше с водой плавал цветок лотоса. Рядом стоял кувшин с чистой водой для умывания – Хэфер даже об этом подумал.

Царевич шикнул на псов, предпринявших, видимо, уже не первую попытку сунуть нос в еду. Он остался сидеть на мягких циновках рядом с Тэрой, но придвинул блюдо ближе к себе и с помощью ножа начал аккуратно снимать корочку. Девушка затаилась, наблюдая за ним, думая о том, как удивительно было разделять с любимым такие вот простые моменты. Наследник трона, не имевший сейчас ни власти, ни богатств, положенных ему по праву рождения, неизменно находил способы радовать её, заботиться о ней так, что рядом с ним она и правда чувствовала себя воплощением Золотой Богини – без всяких драгоценных подарков и почестей. Хэфер мог даже ничего не говорить, просто смотрел на Тэру порой так, словно весь мир сходился на ней. А в его словах любви, которых он не смущался, была не пустая рисовка, но неизменная искренность. И даже в мгновения, когда та, новая часть сущности Хэфера, что принадлежала Отцу Войны, брала над ним верх, Тэра не испытывала страха, потому что пламенный зверь, отражавшийся иногда в его глазах, завоёвывавший её его руками, тоже по-своему любил её.

Тэра успела умыться и покончить только с половиной восхитительной рыбы, когда за пологом шатра послышалось оживление. Псы перестали выпрашивать еще кусочек, навострили уши и выскользнули наружу. Хэфер нахмурился, прислушиваясь. Девушка видела: его рука сперва инстинктивно потянулась к жезлу – спрятанному, завёрнутому в ткань, но всегда находившемуся рядом с ним, – а потом замерла, вернулась в исходное положение, точно он с усилием сдержал себя. Глаза Хэфера блеснули красным золотом. Впрочем, ей могло и показаться.

– Пойду посмотрю, – коротко сказал царевич, отёр руки тряпицей, поднялся и прошёл к выходу из шатра.

Там он столкнулся с Ануират. Тэра узнала в молодом мужчине одного из тех, кто сопровождал Верховную Жрицу. Воин посмотрел сначала на неё, потом на Хэфера и наконец, поклонившись, почтительно произнёс:

– Избранная и господин мой царевич, вы приглашены в город. Добро пожаловать.

Наследник и жрица переглянулись. Стало быть, Берниба исполнила своё обещание и уговорила старейшин.

Сборы не заняли у них много времени. Тэра взяла с собой и лотос, чем вызвала улыбку Хэфера.

В сопровождении двух воинов, гонца Бернибы и нескольких псов они пошли к небольшому городку, что одной стороной лежал в чаше красных скал, а другой выходил к долине Великой Реки.

Жрица помнила, как совсем недавно впервые увидела город в лучах рассвета – выбеленные дома, в основном двухэтажные, с открытыми террасами наверху, поля и сады вокруг и храм в центре, уступавший размерами её родному храму. Тогда, при пересечении невидимой границы владений Ануират, её захлестнуло удивительным чувством Дома. Но теперь это чувство вытесняла смутная тревога, ожидание… чего угодно.

В городке их встречали, приветствовали, с любопытством рассматривали. Тэре было не по себе от такого внимания, но она черпала уверенность в присутствии Хэфера. Лицо царевича выражало нейтральную доброжелательность. Он ступал со спокойным достоинством, чуть кивал в ответ на приветствия, держась так, точно был здесь в своём праве – здесь и в любом другом уголке своей земли. Наследник трона во плоти, далёкий и недосягаемый… Но Хэфер бережно поддерживал Тэру под локоть, давая всем и каждому – и ей самой в том числе – понять, что рядом с ним идёт его равная, его избранница.

Когда гонец довёл их до храма, за ними тянулась, пожалуй, уже добрая половина общины. По крайней мере, так показалось Тэре. Дети вместе с собаками носились вокруг вприпрыжку, разглядывая гостей и принюхиваясь. Взрослые вели себя более сдержанно, но тоже не скрывали своего любопытства и тихо обсуждали прибывших.

Девушка, конечно, понимала, что гости у Ануират вряд ли бывают часто, а приход наследника и его спутницы так и вовсе был у всех на устах, но ловила себя на постыдном желании спрятаться то ли за Хэфера, то ли за ближайшую статую Ануи. Это царевичу было привычно появляться перед столичной толпой, а она-то всю жизнь провела довольно уединённо.

Берниба ждала их у входа в храм в окружении ещё нескольких мужчин и женщин – должно быть, других старейшин общины. С улыбкой раскинув руки, она воскликнула:

– Добро пожаловать, господин царевич, наследник великого Владыки, да будет он вечно жив, здоров и благополучен. Добро пожаловать, избранница, отмеченная благословением нашего Бога. Наши жилища открыты для вас, наши вода и пища – для ваших уст, наша сила – для вашей защиты.

В толпе раздались ликующие возгласы. Тэра почувствовала, что рука Хэфера под её ладонью чуть расслабилась. Должно быть, за торжественными словами Бернибы действительно стояло очень и очень многое.

Хэфер чуть склонил голову.

– Благодарю, мудрейшая, и да будут священны законы гостеприимства.

Заняв место рядом с Бернибой так, что толпа теперь оказалась перед ними, он возвестил:

– От имени Дома Владык я говорю, что рад быть среди вас, воины Стража Порога. Ануи да не оставит вас Своим благословением. Союз наш прочен, и нерушим Договор.

Ануират вторили ему. Тэра понимала, что сейчас была свидетельницей чего-то невероятно важного, некоего тайного священнодействия, видеть которое доводилось немногим. И тревога её отступила, когда были произнесены и повторены слова о союзе и договоре.

После Берниба повела их во внутренние помещения храма. Когда они подошли к охранявшим врата статуям Ануи в виде псоглавого мужчины с копьём и Весами Истины, Тэра улыбнулась и мысленно поблагодарила своего защитника. Он всё же вразумил Ануират, а значит, здесь они действительно могли получить помощь.

Взгляд Тэры выхватывал расписные рельефы на стенах и колоннах, почти такие же, как те, что были знакомы ей с детства: Ануи в облике нэферу, Ануи в облике псоглавого мужчины, а то и вовсе в образе пса, в окружении своей свиты или других Богов. Вот только здесь на многих рельефах жрецы Стража Порога были изображены не только как рэмеи, но и такими же псоглавыми, как их божественный покровитель. Тэра надеялась, что ей ещё представится возможность увидеть, как Ануират меняют облик.

С грустью она отметила про себя, что этот храм хоть и намного меньше её родного, но в прекрасном состоянии. Росписи сверкали яркостью обновлённых красок, ведь местные мастера не испытывали недостатка в необходимых материалах. Ни следа разрушений, ни тени запустения и угрозы забвения… Ах, как надеялась девушка, что однажды и их храм будет полностью восстановлен! Хэфер обещал, что добьётся этого, отплатит добром за то, что маленькая община бальзамировщиков сделала для него. Но до того мига предстояло сделать ещё так много…

Коридор вывел их в небольшой зал собраний, где, как пояснила Берниба, решались наиболее важные вопросы общины. Здешние рельефы были нанесены не для ритуальных целей, а просто для красоты: псы, охотившиеся в песках и у реки, тростниковые заводи, сады. У дальней стены стоял стол, богато украшенный резьбой. Для старейшин были расставлены плетёные кресла, но сейчас все присутствующие стояли, выражая почтение вошедшим.

От имени своего и других старейшин Верховная Жрица торжественно подтвердила, что Хэфер и Тэра были дорогими гостями общины, и на время своего пребывания остановятся в её, Бернибы, собственном доме.

Вещи царевич и жрица сбросили у дверей. После чинного обмена заверениями в добром отношении друг к другу Хэфер вскинул руку, привлекая всеобщее внимание, вышел на середину зала и окинул взглядом собравшихся. Тэра видела жёсткость в его глазах и уже знала, о чём он собирается говорить сейчас.

– Время – не та роскошь, которой я располагаю. Мой путь сюда и без того оказался дольше, чем я мог себе позволить, – произнёс царевич. – И потому я скажу прямо. Зная, что Эмхет не могут обращаться к вам за помощью большей, чем велит Договор, я всё же прошу о ней. Враг в Доме Владык – враг, посмевший покуситься на золотую кровь божественного Ваэссира и едва не отправивший меня на Западный Берег. Я уже говорил об этом мудрой Бернибе, говорю теперь и всем вам – тем, кто решает судьбы этой общины. Многие ищут меня, ищут моей скорой смерти. Они идут по моему следу, скрываются под масками знакомых мне лиц. И потому я прошу, чтобы ваши воины защитили меня и сопроводили в столицу.

Тэру резануло это «меня», но она смолчала. Она видела, как хмурились старейшины, какими колкими вдруг сделались взгляды их пронзительно изумрудных глаз. Одна лишь Берниба слушала со спокойным вниманием.

Но не Верховная Жрица ответила Хэферу, а пожилой мужчина, щёку которого пересекал длинный белёсый шрам.

– Господин наш царевич, наследник Владыки, ты ещё не взошёл на трон, чтобы просить об этом. Восемь лучших служат твоему отцу в жизни и в смерти. Восемь лучших будут служить и тебе, но не раньше, чем наступит твой срок.

– Я не прошу о служении в жизни и смерти, – спокойно возразил Хэфер, – не прошу о своих Восьми раньше срока. Бремя, возложенное на род Ануират, известно мне, и я не преступаю договор.

– Так чего же ты хочешь от нас? Издревле мы не вступали в распри внутри Империи.

– Мои телохранители предали меня. Смерть может настичь меня раньше, чем успеют помочь те, кто верен Императору. Любой, к кому бы я ни обратился сейчас, может, таясь под маской верности, с лёгкостью отдать мою жизнь врагу. Любой, кроме моей супруги перед Богами, – на этих словах Хэфер коротко посмотрел на Тэру, и голос его смягчился, а потом к нему вернулась прежняя интонация, – и кроме вас, связанных древним договором с золотой кровью Ваэссира. Всё, о чём я прошу, это о небольшом отряде, который проводит меня в столицу, а после вернётся домой. Я должен предупредить Владыку.

– Мы не можем дать тебе ответ сей же миг. То, о чём ты говоришь, не принято меж нами и твоими предками, – сказал другой мужчина из старейшин. – Вы никогда не брали больше положенного.