Обреченные на любовь

Однако учился Ванек весьма неплохо, можно даже сказать хорошо. Обладая отличной памятью, мальчик все схватывал буквально на лету. Многие предметы давались ему очень легко, особенно история и география. История древнего мира увлекла нашего героя с головой. Он зачитывался древнегреческими и древнеримскими мифами, зная наизусть весь сонм олимпийских богов и богов древнеримских. Ванек восхищался героями античных времен, их великими подвигами, мысленно отождествляя себя с Ахиллом и Геркулесом, Персеем и Ясоном, Аяксом и Гектором. Казалось бы, человек, отождествляющий себя с вышеназванными героями, которые, в свою очередь олицетворяли собой и своими подвигами честь и отвагу, мужество и долг, храбрость и справедливость, не мог стать человеком бесчестным, подлым, корыстолюбивым лжецом и обманщиком. Но, увы, Провидение порой играет с нами злую шутку.

Как-то незаметно для себя, Ванек заинтересовался историей мировых религий. Ко времени окончания школы, он тщательно изучил истории появления всех основных мировых религий (магометанство, христианство, иудаизм и буддизм), их постулаты и догмы, и пришел к выводу, что ни одна из них не выдерживает критики с его стороны. Мы не будем здесь вдаваться в вопросы теологии, скажем лишь, что юношу заинтересовали появившиеся в тот нелегкий период для нашей великой страны, всевозможные секты. Дабы нас не обвинили в какой-либо пропаганде, мы не будем указывать названия этих сект, отметим только то, что руководители этих организаций, со всей энергией, на какую они были способны, стали вовлекать в свои сети молодых, умных, энергичных, целеустремленных людей. Много, очень много молодых, да и не только молодых людей оказались вовлечены в расставленные и крепко сплетенные сети. Среди них оказался и Ванек, который к тому времени, несмотря на свои семнадцать лет (а это все-таки уже серьезный возраст для мальчика!), для своих знакомых и близких, был все тем же Ваньком, все тем же любопытным и увлекающимся мальчишкой. Этим и воспользовался некий Варфоломей, руководивший одним из подразделений одной из упомянутых нами сект. Это был человек хитрый, образованный, неплохо изучивший психологию и к тому же с амбициями. Обладая немалой харизмой и даром убеждения, он с легкостью вовлекал в секту неопытных юнцов вроде нашего героя.

Ранним летним утром Ванек вышел из квартиры и направился к трамвайной остановке, чтобы ехать на вступительный экзамен по истории. В этом году он окончил школу и решил поступить на исторический факультет университета. Молодой человек хотел досконально изучить историю древнего мира, историю древних цивилизаций, да и вообще историю человечества в целом. В будущем (он был в этом абсолютно убежден), наш герой собирался стать великим ученым и открыть множество великих тайн, еще сокрытых от человечества, но ждущих своей очереди в списке, который Иван (будем называть теперь его так, ибо негоже будущего гения мировой науки называть Ваньком) составил собственноручно, и никогда никому не показывал.

Ну а пока Иван еще не стал мировой знаменитостью, он быстро шел на трамвай, пытаясь не попасть под дождь, который должен был вот-вот обрушиться на его светлую – во всех смыслах, – голову. Иван не успел добежать до трамвая, когда неучтивая природа все же обрушила на него свои очищающие нашу грешную землю, потоки воды. Ливень был настолько плотным, что люди с трудом могли разглядеть то, что творилось в нескольких шагах. Будущий светила науки забежал в трамвай совершенно мокрый, и ничуть не похожий на великого ученого. Пассажиры, находившиеся в трамвае, шарахнулись от него (видимо, не сумев разглядеть в нем будущего профессора) и еще нескольких человек, вошедших вместе с Иваном. Стараясь не намочить окружающих, наш герой попытался осторожно протиснуться в конец трамвая. Однако, как ни был он осторожен, несколько струек, стекавших с его светлой головы, все же попали на молодого мужчину, сидевшего на последнем из двух кресел.

– Молодой человек, можно аккуратней? – мужчина повернул голову в сторону Ивана.

– Извините, я случайно, – Ванек (а в этот момент он был скорее Ваньком, чем Иваном) виновато посмотрел на говорившего. – Вот, возьмите, – он достал из кармана брюк носовой платок и протянул недовольному мужчине.

Надо заметить, что это было хоть и вежливое, но весьма недальновидное решение (вызванное растерянностью и смущением), потому что в следующую секунду на белоснежные брюки уже и так изрядно подмокшего мужчины, вылилось еще некоторое количество воды из насквозь промокшего платка.

– Вы что, издеваетесь?! – воскликнул мужчина, вскакивая с места.

– Да нет, ну что вы, – окончательно растерявшийся Иван вдруг крепко сжал руку с мокрым носовым платком, пытаясь выжать из него воду, и остатки жидкости полились на светлые туфли незнакомца.

– Юноша! – вскричал мужчина, – вы в своем уме?

Юноша, ничего не ответив, вдруг наклонился и стал вытирать туфли мужчины тем же злосчастным платком. Находившиеся рядом пассажиры, внимательно следившие за происходящим, покатились со смеху. Мужчина недоуменно посмотрел на склонившегося Ивана, огляделся вокруг, и, увидев смеющиеся лица, вдруг тоже захохотал.

– Парень, поднимись, – незнакомец взял за плечо Ивана, который, заметив, что все смеются, продолжал натирать туфли, но уже не с огорченной и растерянной физиономией, а с веселой и озорной миной.

Иван встал и с виноватой, но лукавой улыбкой посмотрел на мужчину.

– Ну и рассмешил ты меня, парень, – сказал, улыбаясь, Варфоломей (а это был он), – хоть и изрядно подмочил, – он весело подмигнул окружающим, которые немедленно ответили веселым смехом на это замечание.

– Да… вы уж простите.

– Ничего, с кем не бывает, – Варфоломей внимательно оглядел Ивана с головы до ног. – Студент?

– Нет еще, только собираюсь им стать. Вот еду на экзамен.

– И куда?

– В университет, на исторический, – будущий профессор тоже внимательно оглядел мужчину.

Варфоломей был одет в белую льняную рубашку с коротким рукавом, белые брюки и светлые туфли с острым носком. На голове красовалась белая фетровая шляпа, удачно подчеркивавшая густую черную бороду, окаймлявшую округлое, приятное лицо. Из-под шляпы на Ивана смотрели два темных и внимательных глаза, разделенные широкой переносицей, переходящей в прямой, красивый нос. Ни толстые, ни тонкие губы скрывали ряд белоснежных зубов, которым могли бы позавидовать звезды мирового кино. Широкие волевые скулы, правда, скрытые под густой бородой, выдавали в нем человека твердого и решительного, но отнюдь не портили это милое и доброе лицо.

– Вот как! – воскликнул Варфоломей, – я, кстати, тоже увлекаюсь историей. Думаю, нам с вами есть о чем поговорить. Сейчас, как я понимаю, вы торопитесь. Да и мне на следующей остановке надо выходить. Вот, возьмите, – он протянул небольшой клочок бумаги, отдаленно напоминавший визитку. – Обязательно позвоните мне. Вас, кстати, как зовут?

– Иван Федоров, – и спустя мгновение добавил – не первопечатник.

– Это я уже понял, – мужчина улыбнулся, – очень приятно. А меня Варфоломей, – и протянул руку для рукопожатия.

Иван замялся. Хитрый Варфоломей тут же сообразил почему.

– Да жми уже, – он взял руку Ивана и крепко пожал, – хуже не будет, – и снова белоснежная улыбка.

– Спасибо, – не нашелся что ответить Иван.

Глава 7

Как и надеялась Татьяна, таких же озорных и хулиганистых подруг, какие остались в далеком Хабаровске, в новой школе, к счастью, не оказалось. Нина благополучно окончила восемь классов и, подобно сестре, поступила в технологический техникум (нынче он называется колледжем). Окончив его и получив профессию технолога швейного производства, устроилась работать на швейную фабрику. За это время Марина смогла поступить в технологический институт, расположенный в другом городе, благополучно его окончить и вернуться домой. Она работала начальником цеха на местной швейной фабрике, когда Нина пришла туда простым технологом.

За это время, к сожалению, Акулина Ильинична скончалась, оставив после себя трехкомнатную квартиру. Марина успела побывать замужем. Но семейная жизнь у нее не сложилась, и пожив у мужа пару лет, она развелась и вернулась к маме и сестре. После небольшого семейного совета, Татьяна с дочерьми решили обменять квартиру. Было условлено, что Татьяна с Ниной переедут в двухкомнатную квартиру, а Марине подыщут однокомнатную. Они довольно долго искали подходящие варианты, и в конце концов нашли. Доплатив кое-какие деньги, им удалось разменять «трешку» на однокомнатную и двухкомнатную квартиры. Марина, таким образом, стала полноправной хозяйкой пусть и небольшой, но собственной квартиры.

Несколько раз она пыталась наладить свою личную жизнь, но у нее как-то не складывалось. То мужчины оказывались ее недостойны, то она не подходила им своим непростым характером. Время шло, Марине шел четвертый десяток, а того единственного как не было, так и не предвиделось. Незаметно для себя Марина свыклась со своим женским одиночеством и уже не пыталась что-либо изменить.

Татьяна жила с младшей дочерью. Замуж она больше не вышла, и в будущем не планировала этого делать.

Время буквально летело. Некогда огромная страна распалась на отдельные маленькие государства. Социалистическое прошлое, не достигнув коммунистического будущего, превратилось в капиталистическое настоящее. Капитализм, если то, что творилось в некогда могучей стране, можно было назвать капитализмом, показал свой звериный оскал, ввергнув бОльшую часть населения если не в нищету, то в пограничное с ней состояние. Девяностые годы прошлого столетия были очень непростыми для подавляющего большинства населения нашей страны. Нашим героиням тоже пришлось нелегко. Но они справились, пережили эти лихие времена.

Как-то незаметно для себя, Нина достигла двадцати восьми лет, но семью так и не завела. Татьяна, конечно, волновалась за свою младшенькую, но что она могла поделать? Материнское сердце, безусловно, страстно желало, чтобы дочь благополучно вышла замуж и была счастлива. Но воспоминания о словах гадалки отравляли ее желание, и она не очень торопила свою дочь. Подспудно понимая, что это всего лишь гадание и ничего больше, Татьяна, опираясь на свой горький опыт, все же опасалась, что оно может сбыться. Она рассказала обо всем Нине. Поделилась Татьяна Петровна и неким советом, данным ей цыганкой на ухо. Но дочь лишь махнула рукой.

– Мам, ну что за фантазии? – Нина ласково посмотрела на Татьяну. – Я сама вершу свою судьбу. У меня, если ты помнишь, один глаз не сосем обычный ( радужная оболочка глаз у девушки была зеленой, если вы помните, но на правом глазу тоненькое кольцо вокруг зрачка имело янтарный оттенок; это не было особо заметно, а проявлялось только тогда, когда солнечный свет попадал на радужную оболочку ее прекрасных глаз). А что это значит? А это значит, что я особенная и мне не страшны никакие проклятья или заклятья.

Надо заметить, что в словах Нины была некая доля правды. Она действительно обладала какими-то силами, которые иногда помогали ей предугадывать события, касающиеся других людей. Это происходило как-то само собой, и она не то чтобы могла что-то предсказать, а скорее просто об этом подумать.

Однажды парень, с которым Нина некоторое время дружила, решил с друзьями покататься на лыжах по зимнему лесу. Ну что может случиться с молодым здоровым мужчиной в лесу, в котором нет ни диких зверей, ни охотников, ни капканов и ни одного крутого спуска или подъема? Казалось бы, ничего. Когда он сказал о своем желании Нине, та вдруг подумала, что он может сломать себе ногу, но вслух этого не произнесла. Правда, девушка посоветовала ему воздержаться от подобной прогулки. Парень, к сожалению, проигнорировал ее слова. И что вы думаете? К вечеру, в тот день, когда друзья поехали кататься, Нине позвонили и сообщили, что ее друг сломал ногу.

Оказалось, что во время бега у него ослабло крепление, и чтобы не мешать друзьям, парень отошел в сторону. Рядом находилось дерево с раздвоенным стволом. Дерево раздваивалось почти у самой земли, и между стволами было достаточно места, чтобы поставить туда ногу. Молодой человек (и как только ему такое в голову пришло?) поставил ногу вместе с лыжей между стволов, чтобы поправить крепление. Мужчина был высокого роста и крепкого телосложения, но это ему не только не помогло, но и сыграло с ним злую шутку. Вторая нога вдруг скользнула по снегу, он потерял равновесие, и со всего своего высокого роста грохнулся наземь. Нога, находившаяся между стволов, естественно, застряла и, не выдержав такой вес, сломалась. Парень закричал от боли и потерял сознание.

В другой раз они с Мариной мирно обедали и никуда не торопились. Зазвонил телефон, Марина подошла, с кем-то поговорила и вдруг куда-то заторопилась. Наблюдая, как сестра, почти не прожевывая глотает пищу кусками, Нина подумала, что та может подавиться. Только она собралась сказать ей об этом, как Марина вдруг задохнулась, покраснела и начала хрипеть. Нина вскочила, и рукой стукнула ее по спине. Видимо, испуг придал Нине сил и удар оказался настолько мощным, что большой кусок говядины прямо-таки вылетел из горла Марины. И таких случаев можно привести множество, но мы не станем утомлять читателя их перечислением.

И что же это, как не предвидение? Кто-то скажет, что это случайность. Может и так. Предоставим возможность ответить на этот вопрос каждому из читателей самостоятельно. Однако автор позволит себе утверждать, что в Нине было что-то необычное, что-то такое, что при правильном применении, могло превратиться в немалую силу, несущую в себе как созидание, так и разрушение.

Прошел еще год. Отчаявшись, устав от одиночества, Марина решила переехать на какое-то время в другой город. Ей захотелось сменить обстановку, пожить в другом месте, завязать новые знакомства, завести новых друзей. Татьяна с Ниной ее не удерживали, прекрасно понимая, что ей это необходимо. Вскоре Марина уехала. Свою квартиру она оставила маме и сестре, поручив им ее кому-нибудь сдать в аренду.

Это был конец непростых девяностых годов, закат двадцатого века. В деревнях и небольших городах найти работу было очень сложно. Практически невозможно. Поэтому, многие молодые люди уезжали в крупные города в надежде устроиться на высокооплачиваемую работу. Кому-то фортуна благосклонно улыбалась, от кого-то немилостиво отворачивалась.

С такой же затаенной в сердце надеждой приехал в областной центр и Дмитрий (об этом и другом персонажах нашей истории мы поведаем более подробно чуть позже). Каким-то чудом накопив некоторую сумму, он кинулся на поиски счастья. Одному ехать все же было страшновато. Уговорив Андрея, своего школьного товарища, холостяка, весельчака и просто хорошего парня, он вместе с ним перебрался в большой город. Первым делом необходимо было найти жилье.

Купив газету бесплатных объявлений, друзья позвонили по первому попавшемуся на глаза объявлению. Андрей, более раскрепощенный и контактный человек, набрал номер телефона.

– Алло, – нежный женский голос приятно его удивил.

– Добрый день, – Андрей поздоровался.

– Здравствуйте.

– Вы квартиру сдаете?

– Да.

– А нам можете сдать? – он сразу приступил к делу.

– Вам? – молодому человеку показалось, что девушка немного растерялась.

– Ну да, мне. То есть не мне, а нам. Ну, нас двое. Мы друзья, вот решили переехать в город, и нам нужна квартира. Мы деревенские и хотим здесь жить. Деньги у нас есть, вы не думайте… – Андрей вдруг зачастил и как-то заробел, хоть и не был никогда стеснительным. Видимо, все-таки смена обстановки влияет на каждого человека. – Если хотите, мы вам вперед заплатим, чтобы вы не сомневались. Мы вообще хорошие, добрые ребята. Все будет чисто и хорошо, вот увидите… – он вдруг осекся, услышав в трубке заливистый смех. Андрей даже чуть было не бросил трубку, но что-то его удержало.

– Алло, – наконец раздалось в трубке. – Молодой человек, вы не обижайтесь, я не хотела вас обидеть. Я не над вами смеялась, просто… – в трубке снова послышался смешок, – просто со мной еще никто так не разговаривал. Так просто и искренне никто. Записывайте адрес.

В тот же день наши новые знакомые сняли квартиру и уже к вечеру, лежа на кроватях и глядя в потолок, предавались мечтаниям. Нетрудно догадаться, что по странному стечению обстоятельств, они сняли ту самую квартиру, которая принадлежала Марине. А приятный женский голос принадлежал не кому иному, как нашей красавице Нине.

Глава 8

Ну а что же Борис? Чем все эти годы занимался наш главный, и, искренно на это надеюсь, уже полюбившийся нашим читателям, герой?

Благополучно проучившись три года, молодой человек, как и большинство юношей его возраста, отправился отдать долг своей огромной и горячо любимой Родине. В те времена отсрочку от службы в армии для продолжения учебы, не давали.

Борис был патриотом своей страны и искренно ее любил. Однако того же нельзя было сказать о стране, защищать которую от потенциальных врагов и отправился наш герой. Борис ощутил это сразу, едва только пересек ворота областного сборного пункта.

Был конец мая, на улице стояла прекрасная весенняя погода. На безоблачном небе ярко светило солнце, согревая землю своим безграничным теплом. По огромной территории, огороженной высоким забором, слонялись сотни парней, не знающих каким образом скоротать свободное время, так неожиданно у них появившееся. Одни бесцельно бродили по асфальтированным дорожкам, проходившим между участками с зеленым газоном, другие валялись на этом самом газоне, отдавая себя во власть небесного светила и греясь в его ласковых лучах, третьи, наоборот, прятались от него в тени огромных тополей, четвертые играли в карты (что, кстати, было запрещено и каралось посредством отправки на кухню; но кого, скажите на милость, в нашей стране может напугать такой пустяк как дежурство на кухне, с перспективой полночи драить сотни, а может и тысячи железных мисок и алюминиевых кружек и ложек?).

Бориса и еще несколько десятков призывников построили на большом плацу, сделали перекличку, и, сообщив, где и когда необходимо будет собраться на обед, велели разойтись. Первый день, как правило, никто не ходил обедать в столовую. Еды, наложенной заботливыми родителями, хватало с лихвой. Ее, правда, пытались изъять при поступлении молодых людей на сборный пункт, во избежание отравлений. Особенно строго было со спиртным. Но разве наши люди (пусть даже молодые и не очень опытные) не найдут возможности оставить себе и выпивку и закуску? Поэтому, каждый вечер в переполненных и душных казармах случались попойки. После выпитого нередко случался и мордобой. До серьезных драк, правда, не доходило, но некоторые парни встречали рассвет с разбитыми носами и яркими, иногда переливающимися, лиловыми кровоподтеками под одним, а иногда и двумя глазами.

На второй и последующие дни (если их не отправляли к месту службы), ребятам все же приходилось идти в общую столовую и наслаждаться яствами, предложенными искусными армейскими поварами. Некоторые, по всей видимости, изнеженные безвкусной домашней пищей, не выдерживали такой изысканной еды и после посещения столовой тут же отправлялись в туалет. Одним словом, Борис сразу ощутил заботу о себе со стороны горячо любимого им государства.

В томительном ожидании прошло три дня. Борис уже начал подумывать о том, что его могут вернуть домой, и снова призвать через какое-то время. С некоторыми такое случалось, и Борис знавал таких людей. Но вот, наконец, к вечеру четвертого дня их построили на плацу и в числе группы из тридцати человек, нашего героя отправили в аэропорт. Старший лейтенант, сопровождавший группу новобранцев, перед посадкой в автобус объявил, что они отправляются служить в столицу нашей Родины – город Москву. На молодых ребят такое заявление произвело сильное впечатление. Провинциальные пацаны, в большинстве своем даже не мечтавшие увидеть Москву, были счастливы и воодушевлены таким поворотом событий.

Глава 9.

Однако, ребята рано обрадовались. В аэропорту им пришлось провести несколько часов, прежде чем объявили посадку на нужный рейс. Не будем подробно останавливаться на описании путешествия к месту службы новобранцев. Отметим лишь, что пару часов спустя самолет с призывниками приземлился в столице нашей Родины, а еще через полтора часа, которые парни провели в грузовике военного «Урала», они пересекли КПП и ступили на землю воинской части. Для наших призывников гражданская жизнь закончилась после того, как дежурный по КПП опустил за ними шлагбаум. Прибыв к месту назначения, призывники тут же окунулись в интересный, своеобразный и немного пугающий мир военных. На дворе стоял девяностый год прошлого столетия.

В то время, к месту службы будущие защитники отчизны прибывали в гражданской одежде. Не были исключением и наши новобранцы. Первым делом их повели в баню. Перед помывкой им предложили снять с себя гражданскую одежду и, узнав размер, тут же выдали военную форму, пилотку и сапоги. Если с сапогами все было более-менее хорошо (то есть размер ног и сапог практически совпадал), то с пилотками – а в то время солдаты еще носили пилотки – и формой все обстояло иначе. У кого-то пилотка оказалась несколько больше окружности головы и висела на ушах; у кого-то голова оказалась больше, чем выданная пилотка и она налезла только на макушку. Так же дела обстояли и с формой. На одних она висела мешком, на других едва застегивалась. На глупые просьбы неопытных юнцов поменять обмундирование, старослужащие только улыбались и предлагали это сделать между собой.

– Тебе пилотка большевата? – едко улыбаясь говорил сержант, осматривая щуплого паренька с огромной пилоткой на оттопыренных от ее тяжести ушах, – ну ты не отчаивайся, найдешь того, кому она будет впору и поменяешься с ним. Глядишь, другая будет как раз. А если и та не подойдет, то захватишь в бою! – и громко расхохотался, довольный собственной шуткой (придуманной, правда, задолго до него).

– А тебе, стало быть, форма не нравится? – тот же сержант оглядел следующего новобранца.

– Нет, форма нравится, только очень уж она большая, – смущенно проговорил боец.

– Большая? – изумленно воскликнул старослужащий. – Ну да, есть немного… – он сделал задумчивый вид. – Я придумал! Тебе нужно найти иголку и нитки, и все ушить! Все, свободен!

Так было почти со всеми новобранцами, прибывшими к месту службы. Но некоторым счастливчикам все выдали по размеру. Среди таковых оказался и Борис. Однако дело тут было не только в везении.

Отправляясь на службу, большинство молодых людей одевались как можно хуже. Кто-то просто хотел оставить хорошие вещи младшему брату, кто-то делал это из банальной жадности, кто-то просто не хотел расставаться с добротными предметами гардероба (что, на наш взгляд, совпадает с предыдущим пунктом). У Бориса не было младшего брата, он не был скрягой и посему он отправился на службу в приличных кроссовках, добротной и даже модной ветровке, и неплохих (пусть и не американских) джинсах. Таковых как Борис оказалось несколько.

Двое старослужащих, оглядев цепким взглядом вновь прибывших, отобрали этих ребят и отвели в сторонку.

– Хотите получить нормальную форму? – один из них обратился к новобранцам.

– Конечно. Да. А кто же не хочет? – послышались голоса.

– Тогда давайте меняться. Мы вам подходящую по размерам форму, а вы нам свою одежду. Как вам такое предложение?

– Я согласен, – не раздумывая, ответил Борис.

– Отлично, есть еще желающие?

– Я тоже. И я. И я. – раздалось в ответ.

Таким образом, обе стороны получили то, что хотели. Новобранцы обзавелись подходящей формой, а будущие дембеля – модной и современной одеждой.

С этого момента наши доблестные защитники отечества с головой окунулись в необычный, многогранный (как своей оригинальностью и банальной тупостью, так и остроумием и прагматичностью), своеобразный, иногда скучноватый, но большей частью интересный и веселый мир. Мир солдатской жизни.

Про армию много чего написано, много чего рассказано и еще больше придумано. Армия (так часто думают, и, нам кажется, не напрасно) это школа жизни, школа воспитания в молодых людях чувства долга, преданности, уважения к своей родине, семье, близким и любимым людям. Каждый восемнадцатилетний паренек, принимающий присягу, поневоле ощущает торжественность, величие происходящего. Слова присяги, такие простые и понятные, (что бы ни говорили злые языки), все равно остаются в сердце истинного патриота своей страны. И даже много лет спустя, многие из них наизусть помнят слова воинской присяги.

К сожалению, после принятия присяги, далеко не всегда у солдат начиналась настоящая служба. Иногда вместо того, чтобы изучать, например, правила ведения боя на открытой местности, солдаты занимались укладкой асфальта на территории части; или собирали урожай картофеля на наших огромных и бесконечных полях; или строили дачи и дома высокопоставленным офицерам; или… впрочем, продолжать можно довольно долго. Но мы не станем этого делать.