Виридитерра: начало пути

Эльфийка резко замолчала и жестом руки остановила парня, призывая к молчанию и прислушиваясь.

– Кто-то попал в серьезную беду к востоку отсюда, – серьезным голосом проговорила она. – Скорее.

Эли бежала сломя голову, и Ноа едва поспевал за ней. Парень не обращал внимания на ветки, которые теперь еще сильнее хлестали по лицу. Он даже не ориентировался в этой местности, но Эли уверенно шла вперед. Кто-то из тейтов вел ее.

Ноа издалека заметил копну рыжих волос. Это была Эсмеральда Дарксон. Девушка ловко орудовала копьем и  казалось, что поляна, на которую вышли ребята, была сценой, на которой Эсмеральда показывала свои трюки. Услышав, приближающихся Ноа и Эли, Эсмеральда обернулась и скользнула взглядом по ребятам. Затем, откинув прядь рыжих волос за спину, воткнула копье в землю.

– Чего уставились? – буркнула Эсмеральда.

– Отсюда шел сигнал о помощи, – проговорила Эли, не замечая ее недовольный тон.

– Ха, но здесь только я, можешь проверить, – засмеялась Эсмеральда и раскинула руки в стороны, приглашая Ноа и Эли проверить. – А мне помощь не нужна, поэтому убирайся отсюда, остроухая. И олуха с собой забирай.

– Ты не можешь так говорить с ней, Эсмеральда, – вступился за эльфийку Ноа.

– А что ты мне сделаешь, Вайскопф? – презрительно сказала Эсмеральда и двинулась на него. – Пойдешь жаловаться фрау Энгстелиг? Она тебя и так пасёт, смотрит, чтобы малыш Вайскопф не влез никуда. – Она скривила беспомощное лицо. – «Ой, помогите мне, я маленький Ноа, мою мамочку убили, и я теперь совсем беспомощный. Позаботьтесь обо мне».

Ноа готов был сорваться и начать потасовку с Эсмеральдой. Рыжая не отступала, продолжая говорить низкие вещи и дразнить его. Каждое ее слово было пропитано ядом. И Ноа почти поддался на ее издевки, ведь во многом Эсмеральда была права. Он сжал руки в кулаки и напрягся, как кот перед дракой, но Эли, останавливая его, одной рукой схватила парня за запястье, а другой указала прямо перед собой – на поляну – и сказала:

– Нет, я думаю, что ты здесь не одна. Посмотри на верхушки деревьев и траву – они изгибаются под странным углом! Приор Гейтс никогда бы не допустил такой оплошности. Ты определённо что-то сделала с пространством!

И только приглядевшись, Ноа заметил это. Было едва-едва, но все-таки заметно, как травинки растут из земли, а затем отклоняются на несколько миллиметров и продолжают расти уже из воздуха, то же было и с ветвями нескольких деревьев.

– Подумай о том, каковы будут последствия твоих действий, – жёстко проговорила Эли, и Ноа даже удивился тому, каким может быть ее голос. – Твоя семья уже достаточно потеряла.

– Чёрта с два, – прикрикнула Эсмеральда. – Маленькая паршивка Ризада заслужила это! – Она приняла боевую стойку и добавила: – Попробуйте меня заставить.

Ноа вскипел. Дарксон слишком много себе позволяла. И пускай она ненавидит его по непонятной причине – Ноа это как-нибудь переживет. Но здесь речь шла уже не о их неприязни. Эсмеральда перешла черту еще когда упомянула Нею. Теперь же рыжая сделала черт знает что с Никки. Ноа потянулся к своему мечу, но мягкая ладонь Эли вновь опустилась на его руку. Он взглянул на эльфийку, а она неодобряюще покачала головой, но даже это не могло остановить его сейчас. Ноа – быть может, грубее, чем хотел бы – сбросил ее руку и сказал:

– Эли, не вмешивайся.

Эльфийка посмотрела на него жалобным взглядом – как будто волновалась, что Эсмеральда надерёт ему зад – и Ноа стало противно. Она считает его слабым. Слабее этой треклятой Эсмеральды. А та лишь стояла и ухмылялась. Ноа хотел стереть Эсмеральду в пыль, хотел никогда больше не видеть ее лица. И плевать, какое наказние он за это получит.

– Я уже попросила приора Гейтса о помощи, он скоро будет здесь, – приглушенно, но с напором, говорила эльфийка. – Не пори горячку.

Ноа уже не слышал ее мольбы, гнев двигал им, как фигуркой на шахматной доске. Парень вытащил свой меч из ножен, и поляну сразу же кольцом окутало белое пламя, которое смыкалось вокруг Эсмеральды. Ноа был зол, и огонь чувствовал эту ярость, он питалось этим чувством, но так и оставался голодным. А Эсмеральду совсем не пугали вздымающиеся языки пламени. Она ловко отмахивалась от него копьем, искривляя траекторию, по которой двигался огонь. Девушка быстрым движением очертила в воздухе вокруг себя кольцо, и оно вспыхнуло тусклым зеленым светом.

– Меня такими дешёвыми трюками не напугать, Вайскопф, – рыкнула она. – Я повелеваю пространством и могу искривлять его по своему желанию! Твой несчастный огонёк даже не коснется меня!

Ноа удобнее перехватил меч – совсем, как учила его Энгстелиг на тренировках – и, преодолев расстояние между ним и Эсмеральдой, наотмашь рубанул по девушке. Точнее, по щиту из пространства, который её окружал.

– Я тебя достану! – прорычал Ноа, отходя на шаг дальше и позволяя пламени подобраться к нему.

«Пламя и мой друг, и мой слуга. Я его хозяин, я им повелеваю», – думал Ноа, сосредотачиваясь. Парень все никак не мог привыкнуть, что пламя его не обожжет. Этот огонь принадлежит ему. Верный пёс не вредит хозяину.

Огонь и вправду послушно прикоснулся к мечу, а затем наполнил его своим светом. И в следующий удар Ноа вложил всю свою силу. На барьере, которые выставила Эсмеральда, появилась паутинка из трещин.

Рыжая ухмыльнулась и сказала:

– Надо же, малыш Вайскопф чему-то научился. – Она снова взмахнула копьём, разрезая невидимую материю, а затем Ноа отшвырнуло в сторону огромным потоком воздуха, который вырвался из пространства, созданного ею. – Но я заставлю тебя звать твою мамочку! – Эсмеральда сразу перешла в наступление, бросившись на Ноа. – Я покажу тебе, что нельзя просто так появиться здесь и строить из себя самого крутого. – Ноа отразил ее удар, но девушка не отсупала и наносила удар за ударом. – Достало уже слышать «Вайскопфы то, Вайскопфы это». Вам бы сгинуть в летах, да нет же! Объявился тут, видите ли, последний выродок!

Ноа отразил очередной удар и, резко вывернувшись, оказался за спиной Эсмеральды, попытался ударить, но девушка взмахнула копьем. Пространство искривилось, и меч Ноа не попал в цель.

– Я не знаю, что у тебя за проблемы с Вайскопфами, но я не позволю вредить моим друзьям, – сказал Ноа, отходя на шаг назад и поднимая меч вверх, чтобы сосредоточиться.

Он коснулся острием меча земли, и столб белого пламени рванул по направлению к Эсмеральде. Девушка увернулась, но живой огонь последовал за ней. Она постаралась еще раз оградить себя, но пламя все равно проскочило в небольшую брешь и обожгло ее руку.

Эсмеральда вскрикнула от боли, и чуть не выронила копье, чем и воспользовался Ноа. Он рванул по направлению к рыжей, а она, заметив его движение, постаралась превозмочь боль и нанести удар быстрее.

В этот самый момент между ними возник Тоби Гейтс. Он выставил лапы в стороны, и ребята врезались в невидимую стену. Преподаватель от злости скрежетал зубами и тяжело дышал. Но Эсмеральду это не остановило, она попыталась использовать свою силу, чтобы разрушить пространство, но тщетно. Это был мир приора Тоби Гейтса и он был здесь повелителем. Это был мир, где правили его законы.

– Что вы тут устроили, щенки?! – завопил он.

– Приор Гейтс, вы вовремя, – запричитала Эли, подбегая к преподавателю. – Студентка Дарксон…

– Тш, моя дорогая, – шикнул Тоби. – Я спрашиваю этих шелудивых щенков.

– Но, приор Гейтс, студентка Ризада в опасности! – вскрикнула Эли, указывая рукой на пространство за его спиной. – Студентка Дарксон использовала свою силу, чтобы пленить ее!

Тоби бросил гневный взгляд на Эсмеральду, но та и глазом не повела.

– Я чувствовал слабое вмешательство в мой мир, но никак не мог ожидать, что его используют таким образом, – зло прорычал Тоби. – Я просто так этого не оставлю, будь уверена!

Приор Гейтс сосредоточился, приложив лапы к своим вискам, и из искривленного Эсмеральдой пространства выпала Никки. Она лежало неподвижно, как тряпичная кукла. Ноа даже не мог понять, дышит ли Никки. Эли бросилась к девушке, а парень с мольбой взглянул на приора Гейтса. Сила, удерживающая Ноа на месте, ослабла, и он, не теряя ни секунды, побежал к Никки, чтобы помочь Эли привести ее в чувства.

Эльфийка легонько похлопала ее по щекам, а потом поднесла к ее носу зловонную жидкость. Неприятный запах разносился на несколько метров, что даже сир Гейтс прокашлялся. Но Никки никак не реагировала.

– Я почти не чувствую ее дыхание, – ужаснулась Эли, откладывая в сторону сумку.

Эсмеральда топталась рядом, но Ноа даже не взглянул на нее. Парень безмолвно молил, сам не зная кого, помочь Никки подруге. Но что-то ему подсказывало, что надеяться нужно только на Эли.

***

Даже если Ноа не планировал с ними пересекаться, судьба – а точнее, Вайдманы – сама настигла его. Они выловили парня на коридоре, когда тот возвращался на поле. Они с Эли принесли Никки в лазарет, и эльфика ненадолго задержалась там, объясняя причины травм девушки.

Парень едва не дернулся от неожиданности, когда рядом с ним оказались приехавшие ночью гости. Вблизи мужчина выглядел еще неприятнее. Его почти безжизненные водянисто-серые глаза сверлили Ноа, как будто Вайдман хотел высосать жизнь из него. Крючковатый нос, сухое и бледное – словно обескровленное – лицо напоминало Ноа все эти старые черно-белые фильмы о вампирах и, казалось, что если мужчина улыбнется, то станет заметен ряд зубов-иголок. Он был высок, худощав, держал спину невероятно прямо, а острый подбородок при ходьбе и разговоре вздергивал вверх, пытаясь подчеркнуть свою значимость.

Женщина выглядела поприятнее. Но, несмотря на это, в ней читалась угроза, которую Ноа чувствовал инстинктивно. Она улыбалась парню, но улыбка казалась ему злой, змеиной. Вайдманы оценивающе разглядывали Ноа, как будто он не человек вовсе. Парень почувствовал себя товаром на полке в магазине.

Кайл был тысячу раз прав, когда говорил держаться от них подальше. Ведь сейчас Ноа был мышонком, а Вайдманы – изголодавшимися змеями.

– Так вот ты какой, Ноа Вайскопф, – медленно и сухо проговорил мужчина, и у парня побежали мурашки по телу.

– Меня зовут Хельга Вайдман, – проговорила женщина с неприятной улыбкой. – А это мой брат Фридрих. Мы очень хотели с тобой познакомиться и проделали невероятно долгий путь из Штольца. Мы даже отложили все свои дела ради этой встречи.

Женщина явно хотела намекнуть, что Ноа неплохо было бы проявить им благодарность и в ноги поклониться. Но сам же парень понимал, что без знакомства с этими людьми он мог бы и обойтись.

– Мы так ждали твоего выступления на соревнованиях, – проговорил Фридрих, обнажил зубы в улыбке-оскале и добавил: – Очень жаль, что твои бои не показывают. Вайскопфы всегда входили в состав команды победителей, и в вашем роду было множество выдающихся шевалье.

– Ах, такая трагедия! Такая трагедия! – запричитала Хельга. – Бедные Вильгельм и Ирма не дожили до возвращения своей беглой дочурки и даже не смогли познакомиться с внуком!

– Вайскопфы умерли с честью, – послышался из-за спины Ноа знакомый ледяной голос, и в ответ на это на лице мужчины отразилась ехидная и отчасти презрительная ухмылка. – Им не о чем жалеть.

Ноа обернулся и увидел фрау Энгстелиг. Она скрестила руки на груди и сверлила взглядом то Фридриха, то Хельгу.

– О, Энгстелиг, мы снова встретились, – сказал Фридрих и протянул ей руку, добавив с ехидной ухмылкой: – Может быть, сегодня вы пожмете мне руку? – Улыбка стала еще сильнее походить на оскал, когда Энгстелиг проигнорировала и его руку, и его предложение. – Неужели все еще сердитесь за то, что я позаимствовал вашу способность? Теперь не только великая фрау Энгстелиг умеет управлять металлом.

Энгстелиг ничего не ответила, хотя последняя фраза Фридриха звучала как издевка. Она встала, закрыв собой Ноа.

– Ох, быть сожженными в своем собственном особняке не такая уж и большая честь, – хихикнула Хельга. – Но вы же, Энгстелиги, больше понимаете в этом, – женщина выдержала паузу и, как бы невзначай добавила: – Вайдманы никогда не горели.

Энгстелиг стойко выдержала эту – брошенную как бы невзначай – реплику, но рукой покрепче ухватилась за Артефакт. Наверное, с таким нравом ей стоило огромных усилий не начать битву прямо здесь.

– Но тем не менее и Вайскопфы, и Энгстелиги с честью служили императору, – сказал Фридрих. – Как жаль, что эти два великих рода угасают.

– Ноа еще юн и его ждет великое будущее, – резко ответила Энгстелиг, и Ноа смутился этим словам, ведь не мог понять, считает так она на самом деле или просто парирует.

– Как знать, как знать, – проговорила Хельга, и глаза ее недобро блеснули. – Будущее закрыто от нас, и никто не может знать, что произойдет. Разве что провидцы, но они никогда не предвидели ничего полезного.

– В любом случае, Ноа нужно проведать друзей. Сегодня выдался тяжелый день и, я думаю, им есть о чем поговорить, – сказала Энгстелиг тем самым тоном, который не терпит неподчинения.

– Какая жалость, – явно переигрывая, пролепетала Хельга. – Но мы еще обязательно увидимся, Ноа, – елейным голосом добавила женщина. И парню показалось, что это точно угроза.

Энсгстелиг подтолкнула Ноа, и они вместе оставили Вайдманов в пустом коридоре.

– Не оборачивайся и выпрями спину, – прошипела Энгстелиг. – Хотя бы покажи, что имеешь достоинство.

Ноа тяжко вздохнул – теперь все вернулось на свои места, – но плечи все же расправил. Потому что парень и сам хотел гордо удалиться от Вайдманов, ощущая – совсем непонятно каким образом – что они смотрят ему в спину, все также оценивая.

– Фрау Энгстелиг, эти люди и вправду виновны в смерти моих… гхм… дедушки и бабушки? – спросил Ноа осторожно.

– Ходят такие слухи, но никто не знает точно, – ответила Энгстелиг холодно.

– А что Фридрих Вайдман имел ввиду, когда говорил про вашу способность?

– Слишком. Много. Вопросов, – отчеканила Энгстелиг.

Она резко остановилась – Вайдманов уже давно не было видно – и сурово взглянула на Ноа.

– Запомни вот что: ни в коем случае не говори им ничего, не бери и не обещай. И самое главное, не дай Фридриху прикоснуться к своим рукам. Эта чертова пиявка скопирует твои способности и глазом не моргнет.

Энгстелиг ушла в своей обычной манере – не прощаясь, просто вылетела за дверь прямо во двор Хэксенштадта. Ноа же не двинулся с места. Он только и думал о том, как бы нечаянно не дотронуться Фридриха. И хоть парень не собирался делать это в ближайшее время, в его душе появилось неприятное ощущение тревоги, которая, в отличие от сильного, но мимолетного страха, так быстро покидать Ноа не собиралась.

Парень, сопровождаемый гнусными мыслями, вышел во двор. Там его уже поджидали друзья. Они также, как и сам Ноа, не понимали, что творится с Никки. Во время первого этапа каждому из них досталось. Махаон и Осо выглядели такими уставшими, будто целый день пытались закатить камень на высокую гору, у Шенга глаз заплыл, но парень все равно устало улыбнулся Ноа, Рикки выглядел самым напряженным, по его лбу катилась струйка крови, да и сам парень тяжело дышал и потирал бок. Друзья с надеждой смотрели на Ноа – хотели узнать хоть что-то про состояние Никки. Парень лишь пожал плечами.

Ноа еще раз посмотрел на друзей. Все, кроме Никки, были в сборе. Но навязчивое ощущение того, что кого-то не хватает, не отпускала. “Точно, Кайл”, – вдруг осенило Ноа.  И раз уж это он подтолкнул соседа к участию в Хэксенштадских играх, то теперь чувствовал ответственность.

– Где Кайл? – испуганно спросил Ноа.

– Я здесь, – послышался голос позади ребят, и Кайл протиснулся между Шенгом и Рикки. – Ты не представляешь, что со мной произошло, – на выдохе, почти восхищенно, произнес парень.

– Да, Ноа, ты не представляешь, – повторил за ним Махаон. – Кайл провел нас во второй этап!

«Быть такого не может», – хотел воскликнуть Ноа, который с самого начала не слишком надеялся на своего соседа. Но все же он был рад за Кайла, поэтому спросил:

– Как это произошло?

Слово теперь взял Кайл:

– Быть мной, оказывается, не так уж и плохо, – он грустно улыбнулся. – Сегодня все так старались выбрать себе противника посильнее, что никто просто меня не заметил. Да уж, тут нечем гордиться.

– Шутишь что ли? – возразил Махаон и хлопнул Кайла по спине. – Если бы не ты, мы бы с позором вылетели из соревнований!

Ноа хотел подбодрить Кайла, хотел сказать ему, что он молодец. Но не успел. Дверь за ним открылась и во двор вышла Эли. Одного взгляда на нее хватило, чтобы у Ноа в голове пронеслись все самые ужасные мысли. Но эльфийка улыбнулась и произнесла:

– Никки очнулась. Теперь ее разрешено навестить.

Ребята непонимающе уставились на Ноа, ведь он так и не сказал им, что случилось с Никки. Больше всех, кажется, недоумевал Рикки. Он, не моргая, смотрел вдаль и потирал ушибленный бок. Ребята молчали, но это продлилось недолго. Тишину нарушила Осо, протараторив:

– Чего же мы стоим? Нужно идти к ней!

Повстанцы V

Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев и ласкали землю вокруг дома Скуггена. В Черном лесу такие погожие деньки случаются очень редко, поэтому большая часть Эрмандада вышла во двор, чтобы понежиться в солнечных лучах. Старые – закоренелые – члены отряда исподлобья смотрели на новых, еще зеленых, по большей части не до конца осознающих того, чем Эрмандад занимается, того, к чему стремится. Они ищут спасения, ищут крова и тепла, ищут тарелку супа и маленький островок безопасности.

Быть может, они ошиблись, когда пришли сюда. Эрмандад никогда не гарантировал безопасность, не говорил о вечном убежище. Он предлагал борьбу, предлагал умереть сражаясь, крепко стоя на ногах, а не жить жалкой жизнью, упав ниц перед своими мучителями. Все, что мог обещать Эрмандад, так это розыск во всех государствах Виридитерры, суровые условия Черного леса, секретность и конечный итог на виселице, если эта секретность подвела.

Но люди – и не только – тянулись к ним. Среди прибывающих новобранцев были и те, кто отлично понимал, чем занимаются повстанцы. Ненависть стала их второй натурой, и они желали обратить свой гнев в силу, желали отмщения и торжества справедливости. Они были голодными дикими зверями, которые рвались в бой, но плохо владели и собой, и ситуацией, а потому быстро сгорали, если их не удерживали от опрометчивости.

Нану когда-то была одной из таких. Она тоже была злой, с горячей кровью, и глаза ее горели недобрым огнем, когда приходилось видеть имперских магов. Но десять лет, проведенные в Эрмандаде, бок о бок с такими же потерянными людьми и Безликим, изменили ее. Она стала контролировать свой гнев, усмирять, когда он, как злая собака, пытался сорваться с цепи. А поводы для злости у нее были всегда.

Нану нельзя было назвать обычным магом или перевертышем. Когда-то давно она имела все, что нужно для счастья. Но ее амбиции, неуемная жажда познать свою силу и доказать, что она больше, чем просто девчонка, закрыли для нее дверь в прошлую жизнь. Она проклинала тот день, когда услышала легенду о Йоллакоттурин – или Великой кошке, как ее называли в деревне Нану. Мысли о Йоллакоттурин полностью захватили разум четырнадцатилетней девчушки. Нану выискивала любое сведение, любое упоминание о ней, пока однажды не натолкнулась на изображение Великой Кошки. Нану отчаянно захотелось примерить на себя ее образ, которая, по легендам, до сих пор водилась в Черном лесу. Деревенская бабка-ведунья чуть не лишилась рассудка, когда Нану объявила ей о своих планах. Она причитала и плакала, говорила, что девчонке не хватит сил и, что Йоллакоттурин обрушит весь свой гнев на нее. Но для Нану преград не существовало, ее путеводной звездой была эта мечта.

И у нее почти все получилось. Нану не стала огромной двухметровой кошкой, как Йоллакоттурин, но все же смогла ощутить прилив энергии. Сила текла по ее венам вместе с кровью. Нану чувствовала, как растет шерсть, как постепенно меняется ее лицо и становится похожим на кошачью морду. Обращаться было больно и приятнно одновременно. Ощущение силы и могущества пьянило. Шерсть Нану переливалась на солнце, слух стал резче, зубы острее. Все в облике Йоллакоттурин было лучше. И пусть сейчас она больше походили на львицу, чем на Великую кошку, Нану радовалась даже такому результату.

Девчонка понимала, что для того, чтобы стать полностью похожей на Йоллакоттурин, нужно подождать и набраться сил. Но тщеславие, юношеский максимализм подталкивали ее попроовать снова. И Нану попыталась. Она истратила почти все силы, но у нее не вышло. Тогда девчушка разозлилась. Эта ярость будто ей и не принадлежала вовсе. Она была другая – животная, первобытная и чертовски сильная.

Нану проклинала Йоллакоттурин и все, что с ней связано, пока не ощутила, как огонь практически выжигает ее сердце. В голове девчонки пронеслись ужасные – не ее – мысли. Голос гласил: «Ты опорочила мой облик и память обо мне. И за это я обрекаю тебя на вечную жизнь в этом теле».

Вернуть человеческий облик Нану больше не смогла: не вышло избавиться ни от шерсти, ни от усов, ни от хвоста и кошачьей мордочки. Единственное, что оставалось в ней человеческого так это телосложение, способность говорить и удлиненные, но обросшие шерстью пальцы. Такой вид она и сохранила на всю свою жизнь.

В деревне решили, что она проклята старыми богами за попытку приблизиться к ним, и у Нану не было другого выхода, как уйти. Она устала от косых взглядов людей, с которым бок о бок росла, с которыми гуляла, смеялась и плакала. Она устала делать вид, что они теперь были не более, чем незнакомцами. А потому однажды ночью она молча простилась со своей спящей младшей сестрой, погладив ее по голове, и покинула деревню, натянув пониже капюшон плаща.

Конечно, в жизни кошки были свои плюсы. Например, она стала более ловкой и лучше видела в темноте. Но шерсть и хвост составляли одни из самых главных недостатков. Нану, порой, убивала линька, а желание вылизаться было таким сильным, что она кое-как могла с ним совладать. Блохи тоже доставляли девушке немало проблем, ведь в былые времена, когда она скиталась по лесам и разным странам в поисках нового дома, у нее не было возможности помыться. Но позже, когда она забрела в дом Скуггена, эти маленькие кровопийцы Нану почти не беспокоили.

Всеми гонимую, отвергаемую, чужую, Нану приняли в Эрмандаде и дали вновь почувствовать, что значит дом. В Эрмандаде она обрела новую семью и новый смысл.

Нану делала оперенья для стрел, сидя под большим дубом во внутреннем дворике, когда к ней подошел Маркус. Она не подняла головы и не оторвалась от своего занятия, лишь молча ждала, когда он заговорит. Но Маркус молчал, будто бы не делал вид, а его и вправду интересовало занятие Нану.

«Что за игры?» – раздражительно подумала Нану, но вслух ничего не сказала.

– Айзек еще не вернулся? – все-таки нарушил молчание Маркус.

Нану оторвалась от своего занятия и посмотрела снизу верх на него. Солнце светило так ярко, что она попыталась закрыться от него шерстистой рукой. От яркого света зрачки ее янтарных глаз сузились. В такой бы денек да греться на солнышке, а не что-то делать.

– Не знаю, – пожала плечами Нану. – Он всегда сам себе на уме, и я ему не мамочка, чтобы следить за ним.

Маркус научился хорошо скрывать свои мысли ото всех. Его лицо не выражало никаких эмойций. Но Нану с ее нечеловеческим чутьем всегда знала, что у эльфа на уме. Сейчас он нервинчал и явно торопился. Вытаскивать из него ответ не пришлось:

– Кто-то прошел через одну из моих Лисьих нор, – проговорил Маркус, – но я не могу определить кто именно.

– Ты же знаешь, что Пово не оставит путника в беде, – приободряюще произнесла Нану. – Думаю, они уже на полпути сюда.

Маркус устало прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул.

– Лисьи норы – это отличный способ перемещения, – сказала Нану, возвращаясь к своему занятию, – но я говорила тебе, что ты злоупотребляешь своей способностью, давая ключ от них всем подряд.

– Не всем подряд, – скривился Маркус.

В этот момент послышались крики, и люди бросились прочь со двора. Нану сразу же подскочила с места и ни слова ни говоря, они вместе с Маркусом побежали туда.

– Это не может быть нападением, – сказала Нану твердо, хотя и не была в этом уверена. Все-таки ничто в этом мире не может быть вечным. Даже защита этого места, созданного древней – первородной, если верить легендам – магией.

Людей во внутреннем дворике стало поменьше, и Нану с Маркусом смогли рассмотреть в чем дело. Из еще незакрытого портала – Лисьей норы, как называл их Маркус – в дом Скуггена вывалились двое: раненная светловолосая эльфийка без сознания и большой по размерам – хотя Нану показалось, что это только щенок – волк. Он рычал и скалился, не подпуская никого к девчушке, лежащей на земле.

Маркус вышел вперед, показывая ладони волку, и сказал:

– Эй, успокойся, я Лис, это по моим следам вы вышли. – Маркус щелкнул пальцами, и нора закрылась. – И в мою нору вы попали.