Этот сильный слабый пол

Дорога домой обычно не занимала много времени, но сегодня, несмотря на то, что ее и отпустили с работы пораньше, и все удачно складывалось и с транспортом, и с магазинами, даже свою «Копейку» она успела забрать из автосервиса, как-то все равно все шло не так. Дядя Миша, этакий Винни-Пух из советского мультфильма, он не был ее родным дядей, но в свое время его удачно прооперированное колено сделало их ближе, чем родственниками. Она стала фактически домашними врачом всех его близких, а у него их было немало, а он, в качестве благодарности, прикладывал максимум усилий, чтобы из ее стареньких «Жигулей» сделать «Мазерати». Иногда, садясь в свою машину после ее очередной разборки и сборки, Варваре начинало казаться, что машине не хватает только нового кузова, и это только потому, что просто дядя Миша еще не нашел подходящий спорткар, кузов которого был бы достоин ее «Жигуленка».

– Ты там на трассе поосторожнее со скоростью, – сказал он в напутственном слове, – там на спидометре будет 60 километров в час, а в действительности твоя ласточка будет идти под восемьдесят. Под твой двигатель я пока нормальный спидометр не смог подобрать. Ты после выходных мне машинку снова подгони, я ее доработаю.

– Дядя Миша, – робким полушепотом поинтересовалась Варвара, – а что с моим двигателем не так, ведь там, кажется, что-то с движком было?

Что такое движок, она не имела абсолютно никакого понятия, но это слово было на слуху, и Варвара не преминула блеснуть своими техническими познаниями. Дядя Миша горестно вздохнул и, жалостливо взглянув на нее, как на убогую, отдал ключи от машины.

– Поезжай уже к себе на дачу, а то на тебя уже смотреть страшно, зеленая вся, – механик горестно покачал головой, – движок…, какой там движок… Там все пришлось менять, сам не могу понять, как ты ко мне тогда доехала. Так, езжай давай и не морочь мне голову. Много будешь знать, скоро состаришься. И не забудь, не гоняй и после выходных сразу машину ко мне.

Утомленный собственной тирадой, он продолжая что-то возмущенно бурчать себе под нос, скрылся за припаркованным у самых ворот автосервиса огромным внедорожником. В душе Варвара была с ним совершенно согласна, нечего лезть в те области, в которых ты ничего не смыслишь. Тебе все сделали? Сказала спасибо, и до свидания. Главное – она на колесах и сегодня вечером или рано утречком можно ехать на фазенду. Да, и не забыть заехать в аптеку закупить по списку лекарств для тети Зины, соседки по даче. В этом списке было все, кроме, наверное, морфия и цианистого калия.

Тетя Зина никогда в жизни ничем не болела, вышла на пенсию по выслуге, а не по возрасту, работая кем-то секретным и на каком-то очень секретном производстве. Она тогда сразу продала питерскую квартиру и, предварительно снеся свою старую «избушку на курьих ножках», «отгрохала» на своем участке, по меркам односельчан, «дворец», который представлял собой двухэтажный каменный дом с верандой, выложенной из настоящих дубовых бревен, с мезонином и балкончиком, сразу и переехала в него на постоянное место жительства. В доме было пять комнат, уютная большая кухня, гостиная, она же и столовая, и главная достопримечательность – ванная с душевой-сауной, хотя во дворе стояла баня – капитально сложенный деревянный сруб.

Варвара тетю Зину знала с раннего детства, и с этого раннего детства тетя Зина совершенно не изменилась. Всегда ухоженная, с тщательно уложенной косой вокруг головы, чуть полноватая и до маниакальности любящая порядок во всем и везде. Она очень много читала и иногда по вечерам играла на старом фортепьяно, стоящем в гостиной. Кроме музицирования, тетя Зина с удовольствием занималась домашним хозяйством, своим роскошным огородом и садом. У нее не было мужа, детей и родственников, ни близких, ни дальних, во всяком случае, она никогда о них не рассказывала, так же как и о своей личной жизни. Но это ей не мешало с конца лета и до середины осени с завидным усердием заниматься домашним консервированием. И еще тетя Зина очень увлекалась фармацевтикой: каждые полгода, так, на всякий случай, она обновляла свою аптечку, избавляясь от лекарств, срок годности которых подходил к концу, и заменяла их новыми. Ее фармакологическим запасам могла позавидовать небольшая районная больница. Основной принцип жизни тети Зины был: «А вдруг, что случиться?» И конечно, кроме лекарств, в запасниках, в неимоверных количествах хранились спички, соль, керосин, крупы, консервы и бутилированная вода.

– Варенька, ты не волнуйся, – это была ее любимая тема, – если что, годик, а если скромно, то и два мы с тобой продержимся.

Варвара даже не пыталась уточнять, что значит «если что», потому что по ее личному мнению, если, не дай Бог, «что», то спички и керосин им уж точно не понадобятся, и подобную предусмотрительность списывала на последствия работы в «секретном учреждении» и «зрелый возраст» тети Зины.

Несмотря на постоянную «боевую готовность», тетя Зина была полна здорового оптимизма и веры в «светлое будущее».

Варвара забросила на заднее сидение сумку и пакет с «врачебным набором» – шампанское и конфеты. Она не любила шампанское, то есть конечно, любила, а вот ее камни в почках были категорически против любых шипучих напитков. Правда, с «утилизацией» этого замечательного напитка проблем никогда не было: у нее были подруги, у которых с этим органом было все в порядке. Но эта бутылка будет отвезена на дачу тете Зине, у нее скоро должен быть юбилей – круглая дата, которую они собирались красиво отметить на лоне природы, то есть на своих шести сотках.

Варвара повернула ключ зажигания, сцепление, газ, и машина, чуть не с прыжка рванула с места в карьер; в зеркале заднего вида мелькнуло довольное лицо дяди Миши, наблюдавшего за ней из-за внедорожника. «Он, наверно, мне ракетный двигатель под капот поставил…» – и с этой мыслью, помахав ему на прощание рукой, она плавно вырулила на дорогу.

Припарковаться у дома в это время было проще простого, и это не могло не радовать, начала сказываться неимоверная усталость, и адреналин, на котором она держалась последние часы, подходил к концу. «Так, все, я практически дома, теперь главное ничего не забыть в машине, и чтобы лифт работал» (он был настоящим проклятьем их подъезда). Чтобы хотя бы как-то взбодриться, она начала вслух перечислять: «Сумка с ключами, пакет с шампанским, пакет с едой – это для меня, это для Бармалея, бедный кошак, наверно, за сутки одиночества совсем одичал. Так, дальше – пакет с лекарствами, и где-то еще должен быть зонтик, хотя если его здесь нет, а его здесь нет, значит, он дома или… или будет отнесен к безвозвратным потерям».

Собрав все покупки, Варвара закрыла машину и двинулась к скрытому дикорастущими кустами подъезду. Май буйствовал отнюдь не весенней зеленью и обещал прекрасное, может быть, даже южное лето. Если бы это было так, то можно будет не жалеть, что в очередной раз она не попадет в теплые края. А когда ночи короткие и теплые, день длинный и солнечный, разве могут быть серьезные проблемы? Ни в коем случае, так, бытовые мелочи… .

До лета еще три недели, и еще неизвестно, каким оно будет, а бытовые мелочи уже начались сразу на первом этаже. Лампочка у автоматической двери лифта горела ярким и таким же радостным и постоянным светом, как солнышко на улице, и не собиралась гаснуть. Это говорило о том, что лифт в очередной раз не работает. На всякий случай Варвара несколько раз нажала на нахально светящуюся кнопку и прислушалась. Потом еще и еще раз, мол, а вдруг…, все-таки… . Эффект был тот же, то есть никакого.

– Вот гад какой, – неизвестно кому сказала Варвара и прислушалась: может, это подействует на лифт, и он двинется с мертвой точки. Ну что ж, шестой этаж – это не восьмой и, что совсем ее «порадовало», не десятый. «Поэтому бодренькой рысцой… ну хорошо, пусть не бодренькой и, конечно, не рысцой, а как-нибудь тихой сапой потихоньку-помаленьку и взберусь», – так мысленно убеждая себя, Варвара поудобнее перехватила пакеты и вдруг услышала тонкий писк. Он был такой жалобный, как у придавленного котенка. Но это был не котенок, Варвара это поняла сразу, нет, не котенок, слишком он был жалобный, короткий, и какой-то придушенный. И опять стало тихо.

Она секунду постояла, прислушиваясь: ни звука. Усталость как рукой сняло. Что-то происходило там внизу, в подвале. Еще войдя в подъезд и поднимаясь на площадку, куда выходил лифт, она обратила внимание, что на двери подвала нет навесного замка, и ведь еще тогда подумала, что опять ЖЭК какой-то ремонт затеяла и могут воду отключить, или горячую, или холодную, а то и ту, и другую сразу.

Вновь раздавшийся тревожный звук прервался на каком-то взлете. Больше не медля, Варвара поставила пакеты на пол, ни секунды не сомневаясь в принятом решении, извлекла бутылку с шампанским из пакета, перехватив ее за горлышко, как противотанковую гранату в старых военных фильмах, стала спускаться вниз. Непосредственно к подвалу вела лестница, похожая на морской трап, это были не ступеньки, а узкие металлические перекладины. Даже в мокасинах, держась одной рукой за шаткое перильце, идти по таким «ступенькам» было неудобно и опасно. Но сейчас было не до этого. Затылок наливался тяжестью, в висках пульсировала нарастающая боль. Дыхание перехватило, а сердце в груди билось с такой силой, что звуки его ударов, наверно, были слышны на улице. Потянув на себя дверь за металлическую дужку для замка, который валялся тут же у двери, Варвара в ужасе замерла, ожидая душераздирающего визга давно не смазанных петель. Но дверь открылась мягко, сразу очень широко и абсолютно тихо.

То, что было потом, Варвара помнила отрывочными кадрами. Первое, что она увидела, – это была лежащая на полу огромная человеческая туша со спущенными штанами. Из-под жирных колышущихся ягодиц была видна неестественно вывернутая детская ножка. Одной рукой он срывал с ребенка нижнее белье, а другой зажимал девочке рот.

– Сволочь! – Варвара кричала страшным голосом.

Он даже не успел обернуться, когда она со звериной яростью и с какой-то нечеловеческой силой обрушила на его голову бутылку с шампанским. Раздался чудовищный хруст. «Перелом основания черепа», – мелькнула холодная мысль в ее голове. После удара туша вздрогнула, вдруг как-то вся обмякла и медленно стала заваливаться на девочку. Варвара отбросила в сторону неразбившуюся бутылку и, рухнув на колени, постаралась подхватить надвигающееся на ребенка тело. Упираясь коленями в пол, Варвара с неимоверным усилием столкнула стокилограммовую тушу, не дав ей придавить ребенка. Девочка была в глубоком обмороке. Варвара где-то видела ее, кажется, они даже жили в этом подъезде, но сейчас она не могла вспомнить, где…

Подхватив хрупкое тельце и прижав к своей груди, Варвара ринулась из подвала. Самое тяжелое было подниматься с ребенком на руках (девочке было лет одиннадцать – двенадцать) по лестнице-трапу. Пот заливал глаза, дрожали руки и ноги, казалось, от напряжения дрожал даже спинной мозг. Надо вылезти отсюда на улицу, там уже не страшно, там люди, они помогут. Она выбежала из подъезда, ни на секунду не выпуская девочку из своих объятий.

Наверно, она бежала бы и дальше, если бы ее не остановил жуткий визг тормозов. Прямо возле нее, почти толкнув в ее бок передним бампером, остановился огромный черный внедорожник, и из него выскочило несколько мужчин явно кавказской национальности.

– Фарида!!!!! – крик, раздавшийся за спиной Варвары, был такой страшный, что она, так и не отпустив девочку, осела на асфальт, и ее голова оказалась почти на уровне радиатора. Со стороны подъезда к ним бежали, громко крича, несколько женщин, они были разного возраста, но все одеты в черные одежды и того же цвета платки.

– Он ничего не успел сделать, она не пострадала, – повторяла, как заклинание, одно и то же Варвара, – она не пострадала, я врач, я знаю, он ничего не успел сделать. Он там, в подвале, я… я, кажется, его убила, а девочка не пострадала, он не успел, у нее просто обморок, она очень испугалась, но физически не пострадала.

– Тише, сестра, тише, – умиротворяюще звучал мужской голос, – отдай Фариду матери.

– Пусть они перестанут кричать, – попросила Варвара, с трудом размыкая кольцо, казалось, насмерть сплетенных своих рук. Мужчина легко, как пушинку, подхватил детское тельце, что-то произнес на гортанном языке, и, как по команде наступила тишина. Двое других подхватили Варвару под руки и попытались поставить ее на ноги. Но ноги категорически отказывались выполнять свои опорные функции и предательски подкашивались.

– А можно, я еще немного посижу на земле, – жалобно попросила Варвара, – а то меня как-то ноги не держат. И еще, надо вызвать полицию. Я не знаю, где моя сумка, а там у меня телефон и еще документы и ключи от квартиры.

Она говорила еще что-то, потому что чувствовала, если замолчит, то сразу начнет рыдать – от пережитого ужаса, от усталости, от еще большего страха за то, что ей предстоит пережить. Перед глазами, как в полицейских сериалах, замелькали картины одна страшнее другой полиция, суд, вердикт «превышение допустимой самообороны» и тюрьма. Ей не дали снова сесть на асфальт, а нежно и очень настойчиво, почти на руках, внесли в подъезд. Здесь она вцепилась мертвой хваткой в перила и с видом «чему быть того не миновать» вновь напомнила про полицию.

– А может, он все-таки еще жив, и если мы вызовем «скорую помощь» и ему еще можно помочь… – Варвара умоляюще смотрела на жесткие мужские лица, а в ее голове одиноко билась мысль, что, возможно, тогда она обойдется условным сроком.

– Я только что был там, в подвале, – произнес старший из мужчин, представившись Ибрагимом, – думаю, у него нет шансов…

– В каком смысле нет? – Варвара почувствовала, что все вокруг начинает заволакивать пеленой. Откуда-то издалека донеслось:

– Ты не волнуйся сестра, мы разберемся, тебя никто не даст в обиду.

– И все-таки надо вызвать полицию, – возвращаясь из спасительного тумана, вновь повторила Варвара, хотя прежней уверенности в ее голосе уже не было.

– Послушай, сестра, – Ибрагим взял ее за плечи и притянул к себе, – ты сейчас пойдешь к себе домой, мои братья помогут донести твои вещи, это же они разбросаны по всей лестничной площадке. – Варвара горестно вздохнула. – Ну вот видишь, а это очень плохо, когда хлеб лежит на полу, даже если он и в пакете, – продолжал он ровным голосом.

Он говорил с ней, как с тяжелобольной, убеждая в том, что все хорошо, все обязательно будет хорошо. Но это была неправда: нет, не будет, никогда уже не будет не только хорошо, а даже как было раньше. Теперь ее жизнь разделена страшной границей: до убийства и после, а самое страшное, что она никак не могла осмыслить, что убийца – это она. И ничего, абсолютно ничего изменить нельзя. Ей захотелось закричать, завыть от того ужаса, что она пережила, и она, конечно, знала, что дальше будет еще хуже, во сто крат, в тысячу, в миллион…

Вдруг плечи сжали стальные тиски и как-то сами собой, с нарастающей силой, из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, стала мотаться голова, и одновременно в этом генерализованном «судорожном припадке» приняли участие все ее тело, руки и ноги.

– Перестаньте меня трясти, – с трудом выдавила из себя Варвара, дробно стуча зубами.

– Посмотри мне в глаза и ответь, – произнес стальным голосом Ибрагим и еще раз, для острастки тряхнул ее за плечи, – ты в той ситуации могла поступить иначе? Я не спрашиваю, был ли у тебя выбор, и так знаю, что был. Ведь ты могла не спускаться в подвал, а подняться к себе домой и продолжать жить своей жизнью. И даже спустившись, пусть ради любопытства, ведь могла тихо повернуться и уйти, и никто бы не узнал. Если бы все вернуть назад! Что бы ты сделала?!! Ну, что ты молчишь?! Отвечай!

– Я бы его убила.

– Громче! – потребовал Ибрагим и еще раз, уже со злостью, сильно тряхнул ее за плечи.

– Во-первых, не орите, я не глухая. Во-вторых, перестаньте меня трясти, пока у меня что-нибудь не оторвалось. И в-третьих, у него со мной не было шансов выжить.

Ибрагим с такой силой прижал ее к своей груди, что у Варвары вся жизнь пролетела перед глазами – ну, не вся, но уж некоторые моменты точно.

– Ибрагим, отпусти сестру, а то она уже синеет, – произнес кто-то из братьев. Хватка сразу ослабла, потом ее еще раз чуть тряхнули, наверно, проверяя все ли осталось на нужных местах.

– Сейчас мои братья помогут тебе дойти до квартиры, я попозже зайду.

В знак согласия Варвара как-то странно дернула головой, можно подумать, у нее были другие варианты. Надо расслабиться и смириться с неизбежным… нет, не так, кто же это сказал: «Если ты ничего не можешь изменить, прими это достойно», но там, кажется, речь шла о смерти, а жить, как ни странно, очень хотелось.

– Сестра, – мужской голос вывел ее из прострации, – на каком этаже живешь?

– На шестом.

– А сколько весишь?

– Простите, что?

– Весишь сколько?

– Семьдесят, – тихо проговорила Варвара и еще тише добавила, – шесть.

Два крепыша, лет двадцати семи-тридцати, суровой кавказской внешности, в белых рубашках и черных тройках, были похожи, как близнецы. Сходство добавляли легкая щетина на смуглых лицах и одинаково уложенные волосы. «Похоронная команда», – мелькнула лихорадочная мысль и, испугавшись сама себя, тут же исчезла. Между тем «близнецы» как-то странно переглянулись. Варвара, перехватив их взгляд, тут же решила, что со своим весом она явно погорячилась, а между тем «братья» уже пришли к определенному решению. Один из них, чуть меньше ростом, за что и получил звание «младшего брата» наклонился и подхватил все ее сумки и пакеты, которые уже были кем-то сложены в аккуратную кучку. Второй, чуть покрупнее, «старший брат», тоже чуть поклонившись вдруг, подхватил Варвару на руки. Учитывая, что последний раз ее носили на руках в очень нежном возрасте, в момент, когда она вдруг ощутила, что из-под ног внезапно ушла земля, ее сердце резко усилило свою работу, где-то до ста сорока ударов, и переместилось в область горла.

– Обнимите меня за шею, пожалуйста, – произнес ее новый «брат».

«Обнимите, оптимист», – про себя хмыкнула Варвара и вцепилась в него мертвой хваткой. Он легко, чуть подкинул ее на руках, перехватив поудобней. В ее голове тут же мелькнуло – наверное, снова вес прикидывает, что заставило ее еще более усилить захват его шеи, но, кажется, он этого даже не почувствовал. «Старший брат» шел ровно, держа ее так нежно, будто она сделана из тончайшего хрусталя. Один лестничный пролет сменял другой. Он двигался спокойно, в одном выбранном им самим темпе, ни разу не ускорив и не замедлив шаг. Поднявшись на шестой этаж, он ни разу не сбился с шага, дыхание его было ровным, как и в начале пути. За ним, ровно дыша ему почти в затылок, стоял второй с ее поклажей.

– Где твоя квартира? – почти без акцента спросил «старший». Варвара молча показала на свою дверь и тут же была водружена на пол. Из протянутой сумки она извлекла ключи, достала, на удивление, сразу. Обычно на это уходило уйма времени, и иногда приходилось извлекать почти все содержимое, прежде чем находилось искомое. А вот попасть ключом в дверной замок она не смогла ни с первой, ни со второй попытки.

Пальцы рук мелко и противно дрожали. За дверью истошным голосом орал Бармалей, а эти двое продолжали стоять за спиной и внимательно наблюдали за ее действиями. Варвара постаралась собраться, и предприняла третью попытку и вовсе уронила ключи на бетонный пол, при том они зазвенели так, что у Бармалея началась настоящая истерика. Мужские руки тяжело легли на ее плечи и мягко отодвинули от двери. Один из «братьев» поднял с пола тяжелую связку, кошачий ор за дверью сразу прекратился, и с первой попытки открыл дверь. Увидев чужих людей, кот молнией рванул в комнату. Дальнейшее все происходило в полной тишине. Мужчины молча вошли в квартиру и, пройдя на кухню, поставили там пакеты, затем так же молча, прощаясь, чуть склонили головы, прижав свои правые руки к области сердца, и направились к выходу.

– Надо вызвать полицию! – вновь, как-то совсем неуверенно, выдохнула Варвара. Они чуть задержались, и ей показалось, что даже согласно кивнули, и вышли, мягко прикрыв за собой входную дверь. Показалось или все-таки кивнули?

Варвара секунду постояла, прислушалась к тишине и, быстро подойдя к двери, закрылась на все замки. Если до этого дрожали только пальцы рук, то сейчас все ее тело сотрясала крупная дрожь, зубы стучали, выбивая немыслимую дробь. Душ горячий, лучше, конечно ванна, но это долго, поэтому душ, и лучше контрастный.

Раздеваясь на ходу и по всему коридору разбрасывая вещи, она вошла в ванную и открыла кран с горячей водой. Кран недовольно фыркнул. От страха, что воду могли отключить, Варвара на одно мгновение даже перестала дрожать. Вода полилась сначала тоненькой струйкой и еле теплая. Затем напор становился все больше, сильнее и от воды начал валить пар. «Как иногда мало надо для того, чтобы почувствовать себя счастливой», – думала Варвара, с головой залезая под душ. «Как хорошо, как мне сейчас хорошо!» Она то усиливала поток холодной воды, то уменьшала его, и, казалось, он вместе с кожей смывал всю грязь этого дня. Но ни что не может длится вечно, надо выходить, сварить кофе и хорошо подумать, что делать дальше.

Бармалей, ошарашенный от нашествия такого количества мужчин, прятался где-то в комнате. Замотав голову полотенцем, соорудив что-то типа турецкой чалмы и накинув старый халатик, она поставила на плиту турку с кофе и приступила к разбору пакетов. «Сыр, батон, колбаса, кошачий корм, салфетки, – бормотала она себе под нос, – и только ни о чем не думать, только ни о чем не думать. Так, тушенка, лекарства…»

В дверном проеме показалась голова Бармалея. Огромный трехцветный котище с большим черным пятном вокруг левого глаза и рыжим треугольником, который шел по его морде от носа, по щекам спускался своей верхушкой на грудь. Черное пятно было похоже на пиратскую повязку, а рыжий треугольник – на бороду, за что кот и получил такое литературное имя. Бармалей был в меру ленив, в меру, по кошачьим меркам, умен и очень хитер.

– Хочешь кушать? – на всякий случай спросила Варвара. Весь вид кота, показывал неуместность этого вопроса. Мало того, что хозяйка сутки где-то пропадала, потом притащила домой каких-то дядек, а теперь еще глупости спрашивает. Варвара кивнула головой в знак того, что осознала всю свою неправоту. Тут же был вскрыт пакет с кормом и пересыпан в миску, во вторую налита свежая вода. Бармалей был смеси благородных кровей. Его персидская мамочка слегка расслабилась с чистокровным сибиряком, пока их хозяева чаевничали, и через положенное время легкомысленная персидская красавица произвела на свет: «Не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку». Микс двух элитных пород при рождении за необычный окрас нарекли Пиратом, но став его полноправной хозяйкой Варвара решила, что Бармалей, а ласково Бармоша, и звучит лучше, да и подходит значительно больше. Соответственно и вел Бармалей себя подобающим образом, все-таки две благородные крови – это вам не одна. Сначала внимание любимой даме, потерся о ее ноги и дал возможность себя погладить и только потом, задрав, как маршальский жезл, пышный хвост, двинулся к миске с едой. При этом всем своим видом он демонстрировал, что сухой корм – это, конечно, еда не для таких особ, как он, но что поделаешь, что взять с убогой, если она сама сидит на сосисках.

– Бармоша, не сердись, пожалуйста, и вообще завтра поедем на дачу… , если, конечно, меня не посадят, – у Варвары опять начали подрагивать пальцы, и вдруг из глаз брызнули слезы. – Ну за что, Господи?! Ну, почему все со мной?! – начала она подвывать в голос.

От неожиданности кот перестал хрустеть кормом и с недоумением уставился на хозяйку. Ее надо было спасать и кот, окончательно бросив еду, передними лапами уцепился в полу халата. Он повис на стареньком ситце всей массой своего нехилого тела и, изогнув спину, потянулся. Пола халата подозрительно треснула. Варвара, спасая положение, подхватила кота на руки, но было поздно. На уровне бедра зияла огромная дырища. Бармалей же, уткнувшись мокрым носом ей в ухо, утробно замурчал, убеждая, что жизнь не столь плоха и, несмотря на сухой корм, он все равно ее очень любит.

Раздавшийся телефонный звонок прервал любовную идиллию. Номер домашнего телефона знали только самые близкие друзья, дальние и давно забытые родственники, иногда звонили рекламные агенты, стращая вселенскими катастрофами, предлагали замену окон на экологически безопасные, новые суперсчётчики учета воды, бесплатный омолаживающий массаж вместе с лифтингом и еще много чего вплоть до манны небесной. На трезвон телефона наслоилось шипение убежавшего кофе, и на кухне резко запахло горелым. Так, отключить плиту и убрать турку, отпустить вырывающегося, обиженного в очередной раз Бармалея и взять телефонную трубку.

– Алло! Варь! Привет! Это я! Узнала?! – затарахтел радостный голос в трубке.

Ну, конечно, она узнала. Лучшая подружка, с первого курса мединститута вместе. Это был единственный голос, который Варвара могла и хотела сегодня услышать.