Нормандия 1944. Битва за плацдармы

Командиры штурмовых дивизий не разделяли оптимизма Монтгомери, для них именно высадка являлась проблемой номер один – без успеха в ней все остальное превращалось в пустые грезы. Чтобы воплотить в жизнь амбициозный план командующего 21-й группы армий, им предстояло разработать детальные схемы действий для своих частей, назначить места сбора и маршруты выдвижения, распределить выявленные разведкой вражеские объекты непосредственно на берегу и в глубине побережья между отдельными батальонами, ротами, а порой и взводами. У каждого из участков высадки была своя специфика, свои особенности, но всюду единой оставалась главная задача – не позволить противнику сбросить десант в море.

Глава 2. Другая сторона холма

Крепость Европа

По другую сторону канала Ла-Манш оккупировавшие значительную часть Западной Европы немецкие войска также не бездействовали. Еще в декабре 1941 года Адольф Гитлер приказал Верховному штабу Вермахта разработать план «строительства нового Западного вала для защиты Арктики, Северного моря и Атлантического побережья против вторжения самых широких масштабов, привлекая для этих целей минимальное количество войск». Спустя четыре месяца, 23 марта 1942 года, когда Третий Рейх находился на пике военных успехов, увидела свет специальная Директива № 40, определявшая обязанности оперативных командующих западной группы войск. В ней указывалось, что уже «в ближайшие месяцы береговая линия в Европе окажется под угрозой вражеского вторжения… Высадка даже ограниченных сил может серьезно отразиться на наших планах, если противник сумеет завоевать надежный плацдарм на побережье… Поэтому высадившиеся вражеские силы следует как можно скорее уничтожить или сбросить в море немедленной и решительной контратакой».

Береговая линия в районе Па-де-Кале.

Спустя всего несколько дней, 28 марта 1942 года, английские диверсионные отряды нанесли весьма чувствительный удар во французском порте Сен-Назер. Подразделение коммандос при поддержке Королевского ВМФ атаковало сухой док Луи Жубер Лок – единственный сухой док на побережье Атлантики, способный принять на ремонт линкор «Тирпиц». Превращенный в брандер эсминец «Кэмпбелтаун» на полном ходу врезался в ворота дока, заклинив подъемные механизмы. Спустя 9 часов корабль взорвался, в тот самый момент, когда его осматривала группа высокопоставленных немецких офицеров. Док был выведен из строя до конца войны. Немцы поспешно объявили атаку британцев провалом с большими человеческими потерями, а пресса активно публиковала фотографии раненых и убитых британских коммандос, утверждая, что такая же судьба ожидает всякого, кто попытается попробовать на зуб мощь Атлантического вала. Гораздо меньшую огласку получил ряд важных шагов по спешному укреплению побережья и портов пролива Ла-Манш.

После неудачного для союзников рейда на Дьепп, подтвердившего правильность предпринятых усилий, работы по созданию Атлантической стены перешли на иной уровень. Задачей первостепенной важности было объявлено превращение всех портов пролива в города-крепости. В Германии понимали, что без овладения крупным портом любое вторжение на побережье будет обречено; какими бы мощными ни были силы вторжения, без поставок подкреплений и грузов снабжения они исчерпают свои силы и будут побеждены. Следующим этапом должно было стать усиление тех участков побережья, которые рассматривались как наиболее вероятные места высадки союзников. В их число входили Па-де-Кале и эстуария Жиронды во Франции, а также Хук ван Холланд в Голландии. Хотя в многочисленных репортажах отдела пропаганды Атлантический вал изображался как абсолютно неприступная полоса железобетонных дотов и орудийных бункеров, на самом деле он представлял собой россыпь хорошо укрепленных портов, вроде Кале, Бреста или Шербура и узких полос укрепленного побережья, между которыми многие километры береговой линии оборонялись одиночными опорными пунктами сомнительной ценности.

Перед организацией «Тодт» была поставлена в прямом смысле этого слова непосильная задача – сделать неприступными более 3500 км побережья. Остро не хватало стратегических материалов, таких как бетон, стальная арматура, специфическое вооружение, мины. Все более дефицитной становилась и живая сила. Германия вела войну на несколько фронтов, и они (в первую очередь, Восточный) все больше и больше истощали ресурсы Третьего Рейха. В небе над Германией развернулось масштабное воздушное сражение с бомбардировщиками союзников, которое также поглощало трудовые ресурсы и производственные мощности, поскольку требовала производства все новых и новых самолетов, сооружения бомбоубежищ и восстановления разрушенной налетами инфраструктуры. Одна только система ПВО (расчеты зенитных орудий, прожекторные войска, гарнизоны радарных станций, авиация защиты Рейха) нуждалась в 900 000 боеспособных мужчин. Стало обычной практикой перебрасывать с бездействующего Западного фронта наиболее боеспособные части, заменяя их так называемыми стационарными дивизиями, составленными из необученных юнцов и мужчин последних стадий призывного возраста. На Запад отправлялись все те, кто по состоянию здоровья не мог выдержать суровых условий Восточного фронта. Здесь же проходили реабилитацию выздоравливающие от ран и обморожений. Понадобилось личное вмешательство фюрера, чтобы ситуация начала меняться в лучшую сторону.

Директива № 51

3 ноября 1943 года Гитлер издал одну из десятка самых важных директив за всю войну. Получившая порядковый номер 51, она определяла задачи Западной группировки по созданию эффективного бастиона против вторжения англо-американских сил. В ней указывалось: «В течение прошедших двух с половиной лет наши основные усилия былина правлены на ожесточенную и приносящую большие потери борьбу против большевизма… Сегодня ситуация изменилась. Угроза с Востока по-прежнему остается, но еще большая опасность грядет с Запада. Эта опасность – англо-американское морское вторжение. На Востоке потеря даже значительной части захваченного нами обширного пространства не нанесет смертельного удара по жизнеспособности Германии. Иное дело – Запад. Если противник сумеет прорвать нашу оборону на широком фронте, то последствия этого – в самых ошеломляющих пропорциях – скажутся в самое ближайшее время. Все признаки указывают, что атака на Западном фронте будет иметь место не позднее весны, а возможно и ранее. В связи с этим я больше не могу мириться с дальнейшим ослаблением Западного фронта в пользу других театров военных действий. Я решил усилить защиту на Западе, особенно в тех местах, откуда мы начнем свои дальние операции против Англии.[2] Поскольку эти пункты совпадают с теми местами, где враг должен и может напасть – если замеченные на данный момент признаки не являются попыткой ввести нас в заблуждение – именно здесь будет разворачиваться главная битва в случае генерального вторжения».

Это был в большей степени политический, чем военный шаг. С середины 1940 года, после отказа от операции «Морской лев», Германия сосредоточила свои усилия на поражении Советского Союза, рассчитывая, что крах коммунистического колосса вынудит Англию пойти на уступки и заключить мир на немецких условиях. Теперь поражение англо-американских союзников, вторжение которых становилось все более и более реальной угрозой, стало единственным условием для Германии избежать полного разгрома на Востоке. «Сбросив в море силы вторжения, мы отобьем у врага желание пытаться еще раз», – указывал Гитлер в Директиве. «Поражение нанесет серьезный удар по моральному духу англичан и американцев. Оно, во-первых, лишит Рузвельта шанса на переизбрание. Во-вторых, Англия слишком устала от войны, чтобы решиться на еще одну операцию по вторжению». После того, как ситуация на Западном фронте будет должным образом разрешена, 45 дивизий, расквартированных в Европе, будут переброшены на Восточный фронт, чтобы нанести сокрушительное поражение Красной армии. «Вот поэтому весь исход войны и судьба самого Рейха зависят сейчас от каждого бойца, сражающегося на Западе».

Далее директива определяла конкретные задачи армии, авиации, флота и войск СС в связи с изменившимися обстоятельствами. Гитлер призывал «все руководящие структуры и персоны принять решительные меры против напрасной траты времени и энергии в межведомственных спорах и направить свои усилия на укрепление нашей оборонной и наступательной мощи». К счастью для союзников, большинство старших командиров Германии благополучно проигнорировали этот призыв. Да и фюрер вскоре усугубил положение попытками перестроить и без того сложную и малоэффективную командную структуру войск на Западе.

Один из пропагандистских снимков, призванных возвеличивать мощь Атлантического вала.

Самым значительным его шагом стало назначение генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля на должность Генерального инспектора оборонительных сооружений Западного вала. В конце ноября 1943 года фельдмаршал прибыл во Францию и сразу же приступил к скрупулезному изучению береговых укреплений от Дании до испанского побережья. Увиденное не впечатлило Роммеля. Он изложил свои выводы и рекомендации в довольно прямолинейном рапорте фюреру. Результатом стал перевод Роммеля под командование фон Рундштедта в качестве главы группы армий «В» с основной задачей усилить меры по противодействию вторжению на всем побережье от Нидерландов до Северной Франции. Группа армий «В» включала в себя 7-ю армию, дислоцированную западнее реки Орн, 15-ю армии восточнее и отдельный 88-й армейский корпус в Нидерландах. Основываясь на личном опыте действий в условиях превосходства союзников в воздухе на Средиземноморье Роммель был уверен, что победить врага можно только на береговой линии. С невероятной энергией он приступил к возведению того, что он назвал «дьявольскими садами» оборонительных сооружений. Роммель руководил своими солдатами и рабочими довольно жестко и нередко, несмотря на трудности со снабжением, работы по строительству препятствий велись 24 часа в сутки. В течение шести месяцев была освоена значительная часть из 1,2 миллиона тонн стали и 17 миллионов кубических метров бетона, выделенных на усиление Атлантического вала. Вдоль побережья Нормандии, прежде охраняемого по большей части патрулями стационарных дивизий, появилась пусть и тонкая, но почти непрерывная линия взаимно поддержанных огнем укреплений. По всему побережью эти сооружения были окружены более чем 4 миллионами противотанковых и противопехотных мин, кроме того на пляжах было установлено 500000 препятствий различных видов. За месяц до вторжения Роммель писал жене: «Сейчас я куда больше уверен в наших силах, чем когда-либо прежде. Если британцы дадут нам еще две недели, то я вообще отброшу всякие сомнения».

Главнокомандующий группы армий «Запад» генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт.

Главной головной болью фельдмаршала являлось отсутствие ясного понимания намерений и возможностей союзников. Он писал: «Я не знаю ничего наверняка о противнике». Британские ВВС эффективно предотвращали большинство вылетов немецких разведывательных самолетов над южным побережьем Англии (к этому моменту уже переполненным кораблями, людьми и снаряжением). Роммель был стратегически слеп. Его штаб, как и немецкая военная разведка на Западе, оказался полностью заморочен обманной операцией «Бодигард». В создавшейся ситуации фельдмаршал стремился получить контроль над танковыми резервами западной группировки войск, чтобы переместить их как можно ближе к побережью и привести в боевую готовность. Он хорошо помнил, как в последнюю фазу кампании в пустыне его Африканский корпус не имел возможности развернуться должным образом из-за постоянных атак с воздуха. Фельдмаршал знал не понаслышке, на что способна авиация союзников, когда добьется превосходства в воздухе.

А в том, что она его добьется, Роммель не сомневался. 3-й воздушный флот Люфтваффе, базировавшийся во Франции, насчитывал всего 168 самолетов Messerschmitt Bf 109 и Focke-Wulf Fw 190 2-го истребительного корпуса и 67 истребителей-бомбардировщиков Focke-Wulf Fw 190F 2-го воздушного корпуса, задача которых состояла в воздушной поддержке наземных сил. При этом не все перечисленные самолеты находились в боевой готовности, а средний показатель эксплуатационной надежности был ниже 50 %. Подразделения остро нуждались в опытных экипажах. Такое положение явилось результатом разработанной маршалом авиации Тэддером стратегии по втягиванию в воздушные бои как можно большего числа вражеских пилотов и уничтожению их. С января по июнь потери немецких летчиков-истребителей составили 2262 человека. Четверть из них немцы потеряли в течение мая, когда союзники развернули обширную кампанию по очистке неба над Францией от Люфтваффе. Эти шаги в сочетании с систематическими налетами на аэродромы, расположенные в непосредственной близости от районов проведения операции «Нептун»/«Оверлорд», оставили от прежних Люфтваффе лишь жалкую тень.

Что касается Кригсмарине, то главнокомандующий военно-морской группы «Запад» адмирал Теодор Кранке располагал слишком малым количеством боевых кораблей в западной части канала Ла-Манш, чтобы иметь возможность эффективно противостоять союзникам. Накануне вторжения между Булонью и Шербуром единственными доступными судами были три миноносца, один минный тральщик, 29 катеров типа S («Шнельботы»), 36 катеров типа R (катера-тральщики), 35 вспомогательных тральщиков и патрульных судов малого тоннажа, 11 самоходных орудийных барж и три постановщика мин.

Командующий танковой группы «Запад» генерал Лео Гайр фон Швеппенбург.

Поэтому Роммель понимал, что полагаться придется только на свои силы, и считал необходимым держать резервы как можно ближе к переднему краю. Это позволило бы минимизировать воздействие воздушных атак в процессе переброски и распространило бы на них запрет на удары с воздуха по целям в районах развертывания войск союзников. Но против намерений Роммеля категорически выступал ветеран танковых битв на Восточном фронте генерал Лео Гайр фон Швеппенбург, поддержанный Гудерианом (генеральным инспектором танковых войск) и командующим Западной группы войск фельдмаршалом фон Рундштедтом. Швеппенбург считал, что танковые резервы следует держать подальше от береговой линии и не вводить в бой, пока не станут ясны намерения и силы противника. Лишь после этого хорошо сконцентрированной и продуманной контратакой силы вторжения должны быть разбиты и сброшены в море. Обе концепции имели свои «за» и «против», и будь любая из них исполнена в полной мере (при обеспечении возможности командирам на местах распоряжаться танковыми подкреплениями по собственному усмотрению в интересах текущего момента), войска вторжения оказались бы в весьма сложном положении, а вся кампания в Нормандии могла пойти совершенно иным путем. Но Гитлер, к которому Роммель и Швеппенбург обратились за поддержкой, выбрал наихудшее решение – компромиссное. Севернее реки Луара Роммель получил под командование три танковые дивизии – 2-ю, 21-ю и 116-ю. Остальные пять распределялись между штабами Рундштедта и танковой группы «Запад». Однако ни одна из этих дивизий не была выведена из стратегического танкового резерва, а значит, использовать их можно было только с личного разрешения фюрера. Бывший офицер разведки союзников Мильтон Шульман отмечал в своей книге «Поражение на Западе»: «И потому, когда вторжение началось, в первые, самые важные его часы у немцев не оказалось достаточного количества бронетехники, чтобы сбросить союзников с пляжей, как не нашлось и адекватных сил для контратаки бронетанковыми резервами позже. Трудно было создать более благоприятные условия для высадки союзников, чем неспособность немцев сконцентрировать свои танковые части на Западе под единым и ясным командованием».

Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель во время инспекции береговой линии Нормандии.

Диктаторам свойственно создавать запутанную и растянутую сеть штабов вместо простой и эффективной цепи подчинения, чтобы препятствовать подчиненным накапливать в своих руках слишком большую власть. Танковыми резервами Западной группы войск командовали сразу несколько различных штабов. Формально подчиняясь штабу фон Рундштедта, они вместе с тем находились в ведении танковой группы «Запад» Швеппенбурга, а танковые дивизии СС параллельно подчинялись вышестоящим штабам Ваффен СС. В 1942 году, приказывая начать усиление Западного вала, Гитлер декларировал, что «осуществление оборонительных операций должно быть полностью и недвусмысленно сконцентрировано в руках одного человека». Если он первым проигнорировал свои собственные распоряжения, трудно было требовать чего-то иного от подчиненных. Отсутствовала координация не только между отдельными штабами, но и между родами войск. 3-й воздушный флот Люфтваффе маршала Уго Шперле сохранил полную самостоятельность, подчиняясь напрямую рейхсмаршалу Герингу, а не Рундштедту. Штаб Западной группы армий не имел власти ни над 3-м армейским корпусом ПВО генерала Пиккерта, ни над частями Кригсмарине, подчиненными адмиралу Кранке, который получал приказы от гросс-адмирала Карла Дёница. Так, Кранке проигнорировал просьбу ускорить минирование прибрежных вод морскими минами и не пожелал согласовывать с Вермахтом размещение береговых батарей и обучать личный состав батарей новым способам маскировки и принципам ведения оборонительного боя. Что касается генерала Пиккерта, то даже любимцу Гитлера Роммелю не удалось подчинить себе хотя бы часть его мощных 88-мм зенитных орудий. В разгоревшемся споре фюрер принял сторону Пиккерта, а не прославленного «Лиса пустыни».

Что же касается превозносимого пропагандой Атлантического вала, то даже после всех предпринятых Роммелем в последние месяцы перед вторжением усилий, никто особо не верил, что «тонкому ожерелью бетонных казематов, растянутому вдоль береговой линии», как назвал его командир 716-й дивизии генерал-лейтенант Вильгельм Рихтер, удастся сдержать по-настоящему решительное вторжение. «Атлантический вал был мифом», – писал после войны фон Рундштедт. «Ничего перед ним, ничего за ним, одна только видимость. В лучшем случае здесь можно продержаться 24 часа». Одним из самых слабых мест прибрежных фортификаций были гарнизоны. Солдаты стационарных дивизий, занимавшие укрепления, в массе своей не были мотивированы сражаться отважно и «стоять до конца каждый на своем месте», как призывал Гитлер. В дивизиях береговой охраны служили либо солдаты старше 40 лет, либо еще подростки. На артбатареях проходили службу курсанты военных училищ, которым приходилось делить казармы со зрелыми мужчинами, годящимися им в отцы, если не в деды. Наивно было рассчитывать, что в подобных коллективах возникнет дух товарищества. Не редкостью были подразделения со специальным меню, поскольку в них набирали солдат с болезнями органов пищеварения. Встречались роты тугоухих и батальоны хромых. Немалую долю защитников Атлантического вала составляли так называемые «добровольцы с Востока», целые батальоны которых поступали на замену более боеспособным частям, перебрасываемым на Восточный фронт. Их комплектовали из рекрутов с оккупированных территорий Восточной Европы и СССР, и бывших военнопленных Красной армии, которые записывались в Вермахт как по идейным соображениям, так и просто для того, чтобы избежать мучительной голодной смерти в лагерях. Фельдмаршал Рундштедт считал использование пленных красноармейцев в боевых частях Вермахта большой ошибкой. «Ума не приложу, что может заставить русских сражаться за немцев во Франции против американцев». Из всех переметнувшихся на сторону Германии добровольцев славяне считались наименее надежными. Их старались использовать главным образом в качестве хи-ви (добровольных помощников) в службах обеспечения или на строительных работах. Грузины, армяне, азиатские народности воспринимались как более благонадежные и набранные из них подразделения интегрировали в немецкие батальоны и полки. Ко дню «Д» примерно 75000 восточных добровольцев служили в немецкой армии во Франции, каждый шестой пехотинец в армиях фон Рундштедта был выходцем с Востока.

Роммель наблюдает за учебными стрельбами одного из гарнизонов, защищавших побережье Нормандии

Немецкие силы в Нормандии

Сосредоточенные в Нормандии немецкие войска были частью немецкой 7-ой армии генерал-полковника Фридриха Дольмана. Штаб армии находился в Ле-Мане, центре департамента Сарт. Генерал Дольман принял под командование армию в 1940 году и, хотя был достаточно компетентным и опытным офицером, в течение четырех последующих лет занимался исключительно организационными вопросами, связанными с несением службы на оккупированных территориях. Прошедшие горнило Восточного фронта боевые офицеры с большим скепсисом относились к способности штаба Дольмана должным образом руководить войсками в реальных боевых условиях. Входивший в состав 7-армии 84-й армейский корпус генерала артиллерии Эриха Маркса отвечал за участок побережья от устья Сены до монастыря Мон-Сен-Мишель у основания полуострова Бретань. Именно в его секторе ответственности намеревались высадиться союзники в день «Д». Генерал Маркс считался одним из лучших штабных офицеров Вермахта. Произведенный в лейтенанты в 1911 году, к апрелю 1939 года Маркс дослужился до генерал-майора. Вторую мировую он встретил в Польше, а в следующем году, будучи начальником штаба 18-й армии, принимал участие в битве за Францию. По личному распоряжению Гальдера генерал Маркс был вовлечен в разработку первого варианта плана военной кампании против СССР. В ходе операции «Барбаросса» он командовал 101-й егерской дивизией, но 25 июня 1941 года был тяжело ранен на Украине и потерял ногу. Тем не менее, после выздоровления, Маркс вернулся в строй и получил под командование 337-ю пд, расквартированную во Франции. Благодаря прекрасным командирским навыкам в сентябре 1942 года генерал стал командиром 66-го корпуса, а в августе 1943 года возглавил 84-й корпус. Штаб Маркса размещался в заме Шифревас в Тамервиле. Генерал Маркс не разделял взглядов Роммеля и считал свой корпус слишком слабым, чтобы эффективно сдерживать союзников у уреза воды в случае, если они решать высадиться в его зоне ответственности, а все надежды возлагал на мобильные танковые резервы.

По состоянию на конец мая 1944 года 84-й армейский корпус включал в себя шесть пехотных дивизий: 716-ю, 352-ю, 243-ю, 709-ю, 77-ю и 319-ю. В распоряжении штаба 84-го корпуса находилось также несколько более мелких соединений, таких как расквартированная в Сен-Ло 30-я моторизованная бригада и сосредоточенный в Ла-Агуе западнее Шербура 206-й танковый батальон. В марте 1944 года под командование корпуса была временно передана переброшенная на Котантен для усиления стационарных частей 91-я мобильная десантная дивизия Люфтваффе генерал-лейтенанта Вильгельма Фаллея вместе со знаменитым 6-м парашютно-егерским полком полковника Фридриха фон дер Хейдте. Она была развернута в центральной части полуострова возле Карантана и Лесе.

Командир 84-й армейского корпуса генерал Эрих Маркс.

716-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Вильгельма Рихтера, в секторе ответственности которой находились зоны высадки британской 6-й вдд и пляжи участков «Сворд», «Джуно» и частично «Голд», была одной из пятнадцати так называемых стационарных дивизий, предназначенных для несения оккупационной службы и охраны береговой линии. Термин «стационарная» означал, что дивизия не имеет мобильных средств переброски войск, а приданный транспорт является по большей части гужевым. 716-я была создана 2 мая 1941 года в VI военном округе (Мюнстер) и комплектовалась выходцами из Рейнской области и Вестфалии, как правило, среднего призывного возраста. Сразу же после формирования дивизию направили сначала в район Кана, затем перебросили под французский город Суассон, откуда она на некоторое время перебазировалась в Бельгию. Но в июне 1942 года 716-я вернулась в Нормандию и оставалась там вплоть до дня «Д». Сначала в дивизии было два пехотных полка – 726-й и 736-й, по три батальона в каждом, и 656-й артиллерийский батальон из трех батарей полевых орудий. Но позже артиллерийская компонента дивизии была увеличена до полка – 1716-го. Как уже отмечалось, вплоть до выхода Директивы № 51 стационарные дивизии на Западе были источником живой силы для восполнения потерь в подразделениях, сражающихся в России. Самые способные и физически пригодные солдаты отправлялись в Россию, а взамен прибывали пополнения все более и более второсортные, в том числе и совсем уж сомнительного качества «добровольцы с Востока». В апреле 1943 года дивизию возглавил генерал-майор (позже повышенный до генерал-лейтенанта) Вильгельм Рихтер. Его прямая задача состояла в том, чтобы усилить оборонительную линию в секторе ответственности дивизии и поднять заметно снизившиеся боевой дух и дисциплину в подразделении. Должным образом укрепить 34 км береговой полосы (при том, что обычная протяженность фронта пехотной дивизии составляла не более 10 км) – задача непростая, но куда сложнее вселить воинственные настроения в людей, которые никогда не нюхали пороха, равнодушны в силу возраста к призывам пропаганды и рассматривают Западный фронт как место, где можно спокойно пересидеть войну. Восхваляемый Атлантический вал в секторе обороны дивизии представлял собой узкую полосу береговых укреплений, местами незаконченных постройкой, и Рихтер вынужден был направить своих людей на помощь рабочим организации «Тодт», чтобы строительство пошло быстрее. Вдоль фронта дивизии располагалось примерно 40 узлов сопротивления. В начале 1944 года в дивизию Рихтера поступило пополнение в виде двух восточных батальонов – 441-го и 642-го. Использование этих частей на Восточном фронте посчитали невозможным, и потому перебросили на Запад. Рихтер не питал особых иллюзий по поводу боеспособности этих соединений, тем не менее, восточные батальоны были интегрированы в линию обороны 716-й дивизии и стали четвертыми пехотными батальонами в каждом из полков: 441-й восточный батальон вошел в состав 726-го полка, а 642-й был передан 736-му пп. Орудия и расчеты 1716-го артполка 716-й пд были распределены по всему сектору ответственности дивизии и располагались, главным образом, в глубине побережья.