Подарок ко дню рождения

– Извините, а какая у нее девичья фамилия была? – спросила Маринка.

Валентина Кузьминична как по команде прекратила плакать, выудила из кармана своего пестрого халата носовой платок и громко отсморкалась.

– А я не знаю ее девичью фамилию.

– Как так? – хором удивились девчонки.

– Так она к нам, когда пришла, уже замужем была и фамилия у нее была по мужу Ковалева.

– Странно, а мне она не говорила о первом муже никогда, – в очередной раз удивилась Алёнка.

– Да, она за него замуж выскочила еще до прихода к нам. Уж не знаю зачем, любить-то она его никогда не любила. А потом этот Курочкин нарисовался. Тогда-то беда и разразилась.

Девчонки оживились и затаили дыхание, боясь пропустить что-то важное.

– Помню, когда она его первый раз увидела, даже преобразилась вся. Никогда за ней раньше такого не замечала. В его присутствии глаза ее еще больше блестели, на щеках румянец появлялся. Да что говорить, хорош он был. Высокий, волосы черные как смоль, подбородок волевой. По нему девки с ума сходили, да и он еще тот ходок был, ни одной юбки не пропускал.

Поняла я тогда, что хорошим это не кончится. Она замужем, а в то время к разводам и связям на стороне – не то что сейчас – строго относились. Выгнали бы из партии, и крест на карьере, считай, ставить можно было. Да как я ни отговаривала ее, как ни убеждала: и гулящий он, и бедный как церковная мышь, ничего не помогало. Забеременела она, пришла ко мне, говорит, уйду от мужа, не могу с ним жить и обманывать его не могу, ребенок-то от Андрея. До сих пор себе простить не могу, что тогда вмешалась.

Но разлучила я их, не буду рассказывать как, но я искренне считала, что доброе дело делаю, Верочку спасаю. Но верно говорят, что благими намерениями дорога в ад вымощена. В итоге ни у кого жизнь не сложилась. Верочка тогда аборт сделала, да так больше никогда детей иметь и не смогла. Андрейка, видимо, сильно ее всё-таки любил, ошиблась я на его счет, не смог ни с кем жить по-человечески. Был один раз женат да неудачно, так всю жизнь бобылем и прокуковал. От мужа Вера всё равно потом ушла, а со мной общаться перестала на долгие годы. Вот только пару лет назад увидела ее в интернете этом, да написала ей, покаялась. Она хоть и говорила, что давно меня простила, но чувствовала я, что держит еще на меня обиду.

– А можете рассказать, что же вы сделали такого? Как разлучили их? – полюбопытствовала Маринка.

– Ой, девочки, не пытайте даже, стыдно мне, крест этот до конца дней нести буду и в могилу с собой унесу. Противно и вспоминать… молодая я была, дурная. Знала бы наперед, как всё обернется…

Валентина Кузьминична опять горько заплакала. Девчонки сидели растерянные и не знали, как ее успокоить.

– Извините, что вспомнить вас всё это заставили, – пролепетала Алёнка.

– Да ладно, чего уж там.

– Вы, говорите, ни у кого жизнь не сложилась удачно, а у вас? – пытаясь отвлечь старушку от грустных воспоминаний, спросила Маринка.

– У меня? Вот у меня как раз неплохо сложилась. После того, как мы с Верочкой общаться-то перестали, я замуж вышла. Года три, наверное, с нашей ссоры прошло. Встретила ее как-то в министерстве, я уже беременная была прилично, а всё равно носилась, крутилась. Она меня увидела, как будто ее водой ледяной окатили. Подошла, поздоровалась, спросила разрешения живот погладить. Тут-то она мне на эмоциях и рассказала, что по глупости аборт тогда сделала. Упала я перед ней на колени, прощения просила. Да сделанного не вернешь. А я потом родила прекрасную дочку, с работы ушла, муж хорошо нас обеспечивал. Вот пару лет назад только похоронила его. Дочь умница, красавица, внуков двое. Хотите фотографии покажу?

– Конечно,– тактично закивали подруги, чтобы как-то подбодрить того и гляди готовую снова заплакать женщину.

Валентина Кузьминична торопливо поднялась со стула и выудила из верхнего шкафчика объемный фотоальбом. Девчонки заметно приуныли, предвкушая долгое любование чужой жизнью, но старушка, видимо, поняв их настроение, достала одну фотографию, с которой на девушек смотрели мальчик одиннадцати лет и девчушка пяти-шести. Оба смугленькие черноглазые, с улыбками от уха до уха.

– Вот, гордость моя. Живут недалеко, часто приезжают, не бросают бабушку. После смерти мужа дочка хотела к себе забрать, у них дом огромный, но я не могу. Там я себя лишней чувствую, а тут я сама себе хозяйка, знакомые опять-таки все. Пока могу сама передвигаться и сама себя обслуживать – отсюда ни ногой, а там видно будет.

– А фотографий с Верой Георгиевной у вас случайно нет? – зачем-то спросила Алёнка.

– Были когда-то, но в 1992 году у нас в квартире пожар случился, все и сгорели. Ничего не осталось. Ой, что-то девчат заболтала я вас, а самое-то главное не сказала. Организовала я похороны и поминки. Хоронить будем послезавтра в десять утра на Новодевичьем кладбище, там же, как я узнала, и муж ее похоронен. А поминки будем там недалеко отмечать. В ресторане «Цыцыла». Народу немного будет, человек семьдесят-восемьдесят.

– Ничего себе размах. Это же дорого очень! Да и на Новодевичьем же не хоронят уже давно, если не ошибаюсь, – опешила Алёнка.

Она никак не ожидала, что похороны одинокой старушки будут проходить с таким размахом.

– Ты за деньги не переживай. Ей как заслуженному деятелю искусств от министерства полагается. Да и муж у нее не последний человек был. Их очень многие до сих пор там помнят и теплым словом вспоминают. На поминках заслушаешься, что про нее говорить будут.

– Кстати, про ее знакомых… вы случайно не знаете некоего Семёна Лаптева? Дело в том, что я знаю, что они дружили, хотела его предупредить… Но у меня нет его телефона, а в контору ему звоню, он почему-то не перезванивает.

– Ты не волнуйся, я ему первому позвонила, как новости такие узнала…

– Тогда до воскресенья, – сказала Алёнка, посмотрев на часы. – Вы извините, действительно мы у вас засиделись, а нам еще детей из школы забирать. Побежали мы. Спасибо за всё большое.

– Да и вам спасибо, что выслушали.

Уже на пороге Алёнка спросила:

– Валентина Кузьминична, а вы не помните, у Веры Георгиевны мундштук был, когда вы работали вместе?

– А как же, запоминающаяся вещица, она с ним не расставалась никогда. Красивый такой, изящный, как она сама. Я ее долго пытала, где она такую редкость достать умудрилась. Сказала только, что очень дорогой ей человек его сделал на память. А что за человек, она никогда не уточняла.

– Да уж, загадочная она была всё-таки, – подвела итог Маринка.

Выйдя на улицу, Алёнка с облегчением закурила.

– Фу, когда же ты эту дрянь бросишь?! – как всегда, начала поучать подругу Маринка. – Это же вредно, а у тебя трое детей. Какой ты им пример подаешь? Да и для цвета кожи тоже ничего хорошего. В нашем возрасте и так сложно выглядеть по-человечески, а ты еще сама себе вредишь.

– Марин, ну чего ты завелась-то опять? И вообще, нервничать вреднее, а если я не курю, то я ужас какая нервная и вредная, я, можно сказать, об окружающих пекусь, берегу их нервную систему, так сказать. Ты мне лучше знаешь что скажи, вот что мы узнали? Мне кажется, мы еще больше запутались после всех этих рассказов. Первый муж, скульптор, аборт этот. А к разгадке ни на миллиметр не приблизились.

– Да уж, – вздохнула Маринка, – может Аська чего нарыла? Давай ей наберем и всё расскажем, только пошли в машину, а то я вся продрогла тут с тобой на ветру стоять. И брось ты эту гадость, в своей машине курить не дам, так и знай.

Сев в машину, девчонки позвонили Аське и рассказали всё, что удалось узнать.

– Прямо скажем, не густо. Толку-то от вашей поездки, – подвела итог подруга.

– А сама-то узнала чего? – обиделись девчонки.

– Ага, адвоката нашла тебе. Сейчас скину координаты. Скажешь, что от меня. Он в курсе. А еще знакомкой в МФЦ позвонила. Она пробила по базе и то же самое мне сказала, что до того, как стать Асадчей она состояла в браке с Ковалевым Романом Викторовичем, который умер в 1990 году. А вот кем она была до первого брака науке неизвестно, так как все более ранние данные хранятся в архивах в бумажном виде. Но фиг нас кто туда пустит.

– М-да, дело ясное, что дело тёмное, – вздохнула Алёнка.

– Да ладно, не вешай нос. Ты же на похороны пойдешь?– спросила Аська.

– Пойду, но я лишь на кладбище и домой.

– А вот это ты зря. Иди на поминки и пообщайся там с народом. Может, кто чего вспомнит или проболтается. Да и с Семёном неплохо было бы поговорить. Ты ему не звонила?

– Звонила пару раз, нарвалась на секретаря, просила передать, чтобы перезвонил, но… тишина. Но Валентина Кузьминична сказала, что она его уже предупредила, так что одной проблемой меньше. И знаешь, вот так всегда, все нормальные люди на поминки ходят усопшему дань уважения отдать, а у меня вечно всё через одно место.

– Всё, хорош хандрить. Всем пока, у меня тут совещание, вообще-то, а я с вами болтаю, – с этим словами Аська отключилась.

Маринка довезла Алёнку до школы, где они забрали двойняшек и все дружно порулили в сторону Алёнкиного дома.

– Марин, может, зайдешь, я тебя хоть обедом накормлю, – предложила Алёнка, – да переписку вместе почитаем, я никак не могу себя заставить покопаться в ней, сразу реветь хочется.

– Нет, ты меня извини, но я и так полдня где-то шатаюсь, дома своя банда сидит, на маму брошенная, а у младшего опять сопли с кашлем, не мать, а кукушка, честное слово. Так что давай сама.

Алёнка с детьми вошли в квартиру, где их встретил недовольный зверинец. Плюха ходила и злобно мяукала, хозяйка опять забыла положить ей ее любимый корм с утра, а Тимоха восторженно лаял и кидался в ноги. Раньше он практически никогда не оставался один, и новое положение дел его, мягко сказать, не устраивало.

– Ну что ты, мой маленький, не погуляли с тобой с утра, да? Сейчас я тебе вкусняшку дам, и горшок поменяю, – начала сюсюкать со шпицем Маруська.

– Мам, вот скажи мне, какой толк от такой собаки? – глубокомысленно изрек Данька, – охранник из нее никакой, защитник тоже так себе, только воздух сотрясает.

– Дань, не обязательно от всех толк должен быть, мы же можем кого-то любить не за то, что он пользу приносит, а просто так. Ты посмотри, как он нас любит, как в нас нуждается.

– Нет, мам, все должны пользу приносить. Вот у меня будет овчарка, когда-нибудь обязательно, она будет дом охранять и нас всех защищать. А эта козявка не смогла хозяйку защитить, – грустно подвел итог своим рассуждениям сын.

Алёнка не успела ничего возразить, как из коридора донесся удивленный вскрик Маруськи.

– Ой, мама, что это?

Алёнка подбежала к дочери и увидела в собачьем лотке среди наполнителя пропавший мундштук соседки.

– Марусенька, это откуда? – пролепетала Алёнка.

– Да я стала наполнитель Тимохе менять, он из пакета и выпал. Мам, это же… бабушки Веры… да? Как он сюда попал?

– Не знаю, Машка, ой не знаю.

Вечером, когда дети уже спали, Алёнка решила всё рассказать мужу.

– Странные вещи у нас творятся, – глубокомысленно изрек Василий, – надо, наверное, это в полицию отнести.

– Спиркину? Да ни за что, он же тут же меня в кутузку и посадит.

– А если он обыск устроит? И найдет у нас дома пропавшую вещь? Не посадит?

– Вась, ну какой обыск? Ты чего?

– Какой? Такой! Ты сама говорила, что ты у них на подозрении… мало ли что ему в башку втемяшится, – не унимался муж.

– Ну ладно, я завтра с Аськиным адвокатом проконсультируюсь.

– Обещаешь?

– Честно-честно!

– Хорошо. А теперь давай-ка спать.

Глава 7. Поминки

Утро воскресенья выдалось на редкость для начала ноября солнечным. Алёнка за всю предыдущую ночь так и не сомкнула глаз. Предстоящие похороны Веры Георгиевны не давали уснуть. В голове вертелась куча вопросов, ответов на которые она, как ни пыталась, найти не могла. Только под утро она забылась тревожным сном, но тут зазвенел бездушный будильник. Плюха уютно спала у нее в ногах и даже ухом не повела, когда хозяйка вылезла из-под одеяла. Алёнка, как всегда, заварила себе чай и вышла на балкон.

Вчера она долго обсуждала с девчонками, что всё-таки делать с этим мундштуком. Маринка склонялась, что Василий прав, и мундштук надо отдать Спиркину, честно всё рассказав. Аська же наоборот отговаривала, называя эту затею, мягко говоря, глупой.

– Ты сама подумай, – кричала она в трубку. – Не просто так соседка засунула его в наполнитель. Кому еще, кроме тебя, он мог понадобиться? Ты же единственная, кто в случае чего Тимоху себе забрала бы. Вот и держи его у себя, пока мы не выясним, чем он ей так ценен был.

Допив чай и докурив, Алёнка поплелась в душ. Стоя под струями горячей воды, она мысленно составляла план действий на сегодня. Еще вчера подруги обговорили, что именно она должна узнать у бывших сослуживцев соседки. Первое и самое главное, попытаться разузнать о потенциальных родственниках. Что там за сестра загадочная была, и куда она делась? Кроме того, неплохо было бы узнать что-то про ее покойного мужа. Поиск в интернете мало чего дал. Вдруг у него была жена, от которой он ушел к Вере Георгиевне, или дети незаконнорожденные имелись. Мало ли кто-то из них решил, что ему срочно нужна жилплощадь, которую старушка не по праву занимала. Ну и, естественно, разузнать об этом загадочном Курочкине.

Выйдя из душа, Алёнка на скорую руку приготовила завтрак домашним и критическим взглядом обвела квартиру. Сегодня приедет свекровь, чтобы посидеть с детьми, пока она с Василием будет на похоронах, поэтому в квартире должен быть идеальный порядок, иначе не избежать Алёнке очередных нравоучений.

Но сколько они вчера все дружно ни пытались придать жилищу более-менее приличный вид, наутро в квартире каким-то чудесным образом воцарился ставший уже привычным хаос. Тяжело вздохнув и заранее представляя, какие колкости ее ожидают вечером, Алёнка пошла будить домочадцев.

За завтраком было непривычно тихо. Дети сидели понурые. Вчера для них было неприятным открытием то, что родители решили ехать на похороны без них. Никакие уговоры и здравые доводы не помогали, они тоже хотели попрощаться с бабушкой Верой и расценивали поступок родителей как предательство. Василий старался как-то сгладить обстановку, пытался шутить и всячески развеселить детей, но и он быстро сдался. Алёнке же кусок в горло не лез, она сидела погруженная в свои мысли, и казалось, совсем не замечала ничего вокруг. Даже извечно жизнерадостный Тимоха грустил, он лежал в углу кухни, демонстративно отвернувшись ко всем спиной и тихонько поскуливал. Еще никто и никогда не видел его таким притихшим.

– Всё, я иду одеваться! – не выдержала Алёнка.

Она здраво рассудила, что краситься сегодня это лишняя трата сил и времени, зная себя, она понимала, что начнет реветь, как только приедет на кладбище, если не раньше. Но при этом ей предстояло расположить к себе огромное количество незнакомых людей, поэтому выглядеть надо было достойно. Еще вчера она остановила свой выбор на узких черных брючках и черной шелковой блузке, но вот что делать с волосами она так и не придумала. Попробовала собрать непослушную гриву в высокий хвост, но тогда образ получался слишком мрачным. Пришлось попытаться сделать на голове что-то наподобие укладки и молиться, чтобы вся эта красота дожила до ресторана. Выйдя из ванны в полной боевой готовности, она с приятным удивлением увидела, что муж уже успел собраться. Еще вчера после долгих уговоров он согласился надеть рубашку и ненавистный строгий костюм, вместо привычных джинсов с джемпером. Алёнка невольно залюбовалась Василием.

– Зайк, почему чтобы ты оделся как человек, кому-то надо умереть? Тебе же так идет! – промурлыкала она, прижимаясь к мужу и вдыхая его любимый одеколон.

– Даже не начинай, ты же знаешь, что я чувствую себя во всём этом как школьник на выпускном, – проворчал муж.

– Может, еще галстук? – робко предложила Алёнка.

– Ну уж дудки! И вообще, не прижимайся ко мне так, иначе мы точно опоздаем, – сказал Василий и поцеловал Алёнку в шею.

Она впервые за утро улыбнулась, как ни крути, а муж в любой ситуации мог поднять ей настроение и придать сил.

– Всё-таки мы с тобой хорошо смотримся, – заметила она, глядя на их отражение в зеркале.

– Ты так точно вне конкуренции, – улыбнулся муж. – Давай, пойдем уже! А то точно опоздаем. А вот и мама приехала.

В этот момент как раз раздался звонок домофона и Василий, неохотно оторвавшись от Алёнки, пошел открывать дверь.

В квартиру вплыла Клара Максимовна. Обведя взглядом Алёнку, прыгающую на одной ноге и пытающуюся влезть в узкие ботинки на десятисантиметровом каблуке, она безапелляционно заявила:

– Кто в здравом уме такую обувь надевает? Надо пойти в чём-то попроще, в кроссовках, например!

Алёнка сочла за лучшее промолчать.

– Чем кормить детей? – не унималась свекровь.

– Там в холодильнике рассольник, – выдала заранее заготовленную фразу Алёнка. – А если захотят что-то перекусить, можно сделать бутерброды или творожок есть.

– Бутерброды? – бровь свекрови стремительно поднялась вверх. – Хм, а на ужин?

– До ужина мы успеем вернуться, – ответила Алёнка, натягивая пальто и стараясь как можно более незаметно просочиться мимо свекрови.

– Алён, ты шутишь, что ли? На улице минус пять, а ты собралась пальто надевать?! – возмутился Василий. – Быстро нацепила пуховик и никаких возражений!

В этом был весь ее муж, ему было плевать, как она выглядит, главное – здоровье. Посмотрев на Василия, Алёнка поняла, что спорить бесполезно, и безропотно натянула на себя теплый, но такой неказистый пуховик.

Наскоро чмокнув всё еще дующихся детей, чета Вороновых покинула квартиру.

До кладбища они доехали довольно быстро, и Алёнка даже ни разу не разревелась. Выйдя из машины, она еще издалека услышала зычный голос Валентины Кузьминичны, которая приехала раньше их и уже вовсю командовала постепенно прибывающим народом.

– Добрый день, Валентина Кузьминична, знакомьтесь, это мой муж, Василий.

– Здравствуй, Алёнушка, – поприветствовала ее в ответ старушка. – Очень приятно познакомиться, Василий, жаль, что при таких обстоятельствах. – И не дожидаясь ответа, она принялась подробно объяснять, где находится место для захоронения Веры Георгиевны.

Алёнка шла по дорожкам кладбища, крепко вцепившись в руку мужа, и исподволь рассматривала людей, которые, судя по всему, двигались в том же направлении, что и они. В большинстве своем это были ровесники соседки, многие из которых шли под руку со своими то ли детьми, то ли внуками, а кого-то даже сопровождала охрана. Присутствующая тут публика была довольна солидной. Многие женщины, несмотря на относительно теплую для ноября погоду, были одеты в меха, причем по меркам Алёнки очень хорошего качества, а в ушах и на руках сверкала явно не бижутерия.

– Ты, кстати, заметила, на чём народ сюда понаехал? Перед воротами такой автопарк собрался… мама дорогая, – как будто прочитав ее мысли, прошептал ей на ухо Василий.

– Вот видишь, а ты меня пуховик заставил нацепить, чувствую себя бедной родственницей, – прошипела Алёнка.

– Ну да, было бы лучше, если бы ты расфуфырилась, а потом неделю с температурой лежала, молчи уж, всё равно ты тут всем фору дашь даже без бриллиантов и мехов, – миролюбиво закончил муж.

– Уж польстил так польстил, ничего не скажешь, приятно осознавать, что я еще котируюсь среди тех, кому далеко за шестьдесят, – пробурчала Алёнка.

Она изо всех сил старалась держаться и думать о чём угодно, но только не о том, что их ожидало впереди.

Беззлобно переругиваясь, ребята поравнялись с тучной женщиной, которая ярким пятном выделялась на фоне толпы. Она медленно брела по кладбищу в гордом одиночестве, опираясь на зонтик в форме трости. На вид ей можно было дать лет шестьдесят пять-семьдесят. Одета она была в плащ яркого канареечного цвета, на голове была малиновая шляпка, а в руках она держала меховую синюю сумочку. Рассмотрев мадам вблизи, Алёнка обалдела.

Она время от времени листала глянцевые журналы и сейчас на глазок прикинула, что облачение незнакомки тянет тысяч так на четыреста-пятьсот: одни ботинки по самым скромным меркам стоили порядка ста восьмидесяти тысяч, а плащ, между прочим, новинка этого сезона от одного известного всем производителя и того дороже. При всём при том выглядела женщина не стильно и дорого, а самым наинелепейшим образом.

– Вы меня извините, никак не соображу, в том ли направлении я двигаюсь, – обратилась незнакомка к Алёнке с едва различимым акцентом.

– Вы же Элеонора? Извините, отчество забыла. Давайте мы вас проводим. Мы тоже идем с Верой Георгиевной попрощаться. Я Алёнка, а это мой муж Василий, мы соседями были с покойной, – представилась Алёнка.

– Буду вам премного благодарна, – с этими словами она с огромным облегчением повисла на руке Василия, Алёнка же взяла ее под другую руку.

– Алёнушка, Васенька, я себе так вас и представляла, Верочка много про вас рассказывала. Я Элеонора Ивановна, хотя чего уж там, зовите меня просто Элеонора, – представилась незнакомка.

Даже имя отчество у нее было ей под стать такое же несуразное.

– Я вас сразу узнала, Вера Георгиевна очень много о вас рассказывала. Про то, как вы работали вместе.

– Ой, детка, сказать, что работали, это ничего не сказать. Я ей всем обязана. Это она меня из нищей, никому не известной художницы, сделала знаменитостью. Это с ее легкой руки после моей первой выставки, которую она чуть ли ни с боем уговорила меня провести, обо мне заговорили. Сначала тут, на родине, а потом уже во всём мире. Вы наверняка обо мне слышали. Моя фамилия Рудковская.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.