Атлантида. В поисках истины. Книга вторая. Холодная земля

Для первобытной дикарки она была слишком хороша. Ей не доставало образования, но с излишком было сердца, души. Она родила и воспитала девять здоровых, красивых детей, была первоклассной хозяйкой и настоящей хранительницей домашнего очага. Она научилась всему – прясть, вязать, шить и вышивать. А главное – отлично готовить. Всё-таки как не крути, путь к сердцу мужчины лежит через желудок! Ладная получилась из неё жена. «Лада моя!» – звал её ласково Всеволод.

Когда Всеволод вернулся, Ла-дин уже не плакала. Теперь пришла очередь Всеволода плакать за неё. Беда источила его сердце, как вода точит камень. Тяжёлой, тёмной водой, накатил, сдавил грудь коварный сон. Всеволод долго бредил, сопротивлялся ему, словно болезни, но через трое суток сдался, и сон бесповоротно овладел им.

– Друзьям в беде помочь бессильны боги, – процитировал классика Стрижевский. – Наступил и его черед.

Там, в долине, его давно ждала большая пирамида – символ вечной жизни, вечной молодости, символ безысходности и надежды.

Утолю мои печали

Новогодним жгучим снегом,

Утолю мою мороку

Зимней вьюги колким следом!

Эх, подняться бы на воздух,

Где студёное дыханье,

Да прижечь ладонь о звёзды

В одиночное касанье…

Знаю я, чего не знают

Даже древние преданья:

Утоляет невесомость

Все безумные желанья –

Утоляет все обиды,

Все напрасные упрёки

Ледяная пирамида,

Где так мирно одиноким.5

Глава двенадцатая. Ветра перемен

Лада и Всеволод родили десять детей. Девять их них сумели выжить. В доме сложился крепкий семейный уклад, и все вместе они дружно жили веселым, большим семейством.

Клановая система давно изжила себя. Всеволод уже много раз поднимал вопрос об её отмене, и после его ухода старший сын потребовал от совета решительных действий.

– В Гиперборее уже выросло новое поколение. Дети когда-то не прошедших карантин «сибиряков» воспитывались в социальных учреждениях, выросли в условиях общепринятой культуры, а их дети уже даже не знают причин разделения общества на касты, всегда жили и живут в пределах закона и нравственности. Их тяготит кастовая система. А обществу она мешает развиваться, – выступал Ярослав на заседании совета.

– Я не считаю, что разделение на группы может как-то повредить развитию общества, – возражал Вивасват. – Это то, что стабилизирует общество и создает порядок.

– Я тоже считаю касты пережитком. Да, было время, когда такая система стала необходимостью, но сейчас это скорее рудимент, – поддержал Ярослава Стрижевский.

– Общество неизбежно разделяется на группы. Тот, кто больше трудиться, больше и получает. Наш маленький город разросся почти до тысячи человек, но нам удаётся сохранить в нём равные права и примерно одинаковый уровень благосостояния для всех. И мы, можно с уверенностью сказать, почти достигли идеала общественного устройства. Не вижу проблем, связанных с кастовой системой, но если представители молодёжи представят нам доказательства того, что данная система уязвима, я думаю, стоит рассмотреть вопрос её отмены, – высказал свое мнение Сафуан.

– Показать недостатки я могу прямо сейчас. Я получил множество жалоб на ограничения, которым подверглись молодые юноши и девушки, чьи предки много лет назад не прошли карантин. Их деды и бабки были выдворены за пределы ледяной реки, но после рождения детей попросили Гиперборею о помощи. Вы же знаете, что температурные условия на том берегу ледяной реки весьма неблагоприятные. Покровителем таких семей была Альжбета? Так?– он обратился к ней.

– Е-лизавета, моё имя. Елизавета? Да, это правда, более сотни родителей с детишками вернулись обратно в город, в ту, первую пятилетку. Я не могла допустить, чтобы от нас ушли люди и погибли. Тем более детишки. Им выдавали документы и присваивали самый низший статус. Да, мало кто потом реализовал свои возможности и сменил кастовый уровень. Но дети все получили воспитание и образование в наших учреждениях, – отозвалась Елизавета.

– Проблема в том, что у детей сохранился статус родителей, и они до сих пор испытывают с этим проблемы. А с ними и моральный дискомфорт. Это не правильно. Можно изменить кастовый статус одного или другого, но проблемы останутся у третьих.

– Мы не можем поколебать наши правила, я настаиваю на сохранении установленных законов! – перебил Вивасват.

– Отец всегда говорил, что касты – это временное явление! Они нарушают свободу личности.

– Отмена того, что хорошо себя зарекомендовало, может привести общество к хаосу, потере субординации. Пирамида в обществе важна для порядка, для чёткого строя, чтобы каждый знал своё место,– настаивал Вивасват.

– Но отец… – начал было Ярослав.

– Ранее в совет входили только «бессмертные». Думаю, что стоит вернуть это правило, иначе мы ввергнем страну в геенну. Только Боги должны управлять Гипербореей. Смертные приходят и уходят, а мы будем жить вечно, – снова перебил его Вивасват Сингх.

– Ничего не бывает вечного. Вы забываете, что здесь присутствуют трое делегированных представителей от гипербореев. Не уважительно вот так игнорировать волю народа. Изнутри общества проблемы видны чётче, оттого мы должны прислушиваться к голосу масс, – хмуро, понизив голос на тон, заметил Стрижевский, вспомнив о Колесове. Всеволод хотел прервать сложившуюся традицию, когда в совет входили только «бессмертные». Он хотела расширить его до пятнадцати человек. Пятьдесят на пятьдесят. Он много раз настаивал на том, что половина «бессмертных» отлынивают обязанностей управления, и их должны заменить смертные меряне.

Я выступаю здесь от лица народа, – говорил Ярослав. – Мне доверяют, как когда-то доверяли моему отцу. Хоть он и единолично правил все эти годы, не было ни одного раза, чтобы решения принимались без ведома Совета. Сегодня я здесь не по его воле. Меня послали люди. Меня попросили «бессмертные». От имени всех присутствующих я предлагаю поставить оба вопроса на обсуждение: и отмену кастовой системы, и вопрос расширения совета. Провести всенародное голосование…

«Обсуждение закончилось. Оба вопроса были поддержаны большинством. И назначен день всеобщего голосования…» – записывал Филипп протокол собрания, чтобы позже записать об этом в «Счастливом открытии».

* * *

Стрижевский был очень близок к семье Колоса. В прошлом они часто обсуждали городские проблемы в присутствии детей. Старшего Ярослава всегда привлекали эти посиделки. Он с детства был отъявленным политиканом, целиком и полностью поддерживавшим отца, в отличие от своего младшего брата Леля, который был нежным и влюбчивым златокудрым ребенком. Ярослав проявлял качества сильного лидера. Стрижевский, будучи активным, но ведомым, отметил для себя эти свойства личности Ярослава и стал яро продвигать его в среде молодежи. Ему было чуть-чуть боязно оттого, что Вивасват может занять место Всеволода. Кроме положительных качеств мудрого правителя он имел и несколько неприятных для этой должности воззрений. Вивасват продвигал градацию людей по различным категориям, как профессиональным, имущественным, так и расовым, всячески пресекая и осуждая смешивание людей oriens с «сибиряками», частенько используя в своих речах латынь.

«Ориенс должны сохранить чистоту индо-европейской нации, своеобразие и характерные черты своего народа. Нельзя превращать гипербореев в месиво без рода и без племени…» – можно было частенько услышать из его уст.

Ещё до того, как Колесов погрузился в «сон», Борис переговорил с членами совета. В последнюю очередь разговор состоялся с самим Всеволодом.

– Я боюсь, что в таком состоянии – Лада и всё такое – ты долго не протянешь. Без тебя к власти вырвется Вивасват Сингх с его кастовыми замашками, и, боюсь, нас ждет расслоение, разобщение.

– А что ты? – поинтересовался Всеволод.

– Я не ты, верные и правильные решения не мой конек. Я это прекрасно понимаю и не рвусь на первые места. Остальные семь членов совета, ты же знаешь… хорошо, что на работу ходят. Акила Шетти как вернулся, тоже практически не покидает свой дом, стал отшельником.

– И какие же соображения, что-то придумал? – без особого интереса спросил Всеволод.

– Ярослав. Он может с успехом продолжить твоё дело.

– Это же некрасиво как-то. Лестничество какое-то.

– Что это? Говори по-русски.

– От слова «лестница». Порядок наследования по родовому принципу. От отца к сыну. От старшего к младшему. Как у князей русских!

– Лестница, так лестница. Ты видишь другой выход?

– Я конечно горд за Ярослава, но мне кажется, что он излишне либерален? Нет? И он знает, что вы продвигаете его на мое место?

– Что мы продвигаем его в совет. А там как получится. Что если мы устроим выборы?

– Что-то происходит в нашем маленьком миру? Я совсем отстал от жизни. Хорошо всё это или плохо…

– Думаю, стоит попробовать.

– Попробуй. Теперь только от тебя зависит будущее Гипербореи…

Люди с большей радостью выбирают то, что знают, к чему привыкли. Чему доверяют. А доверяют они Колесову, нисколько не сомневаясь в его мудрости и в том, что эту мудрость он передал и своему сыну. На очередных выборах в Совет большинство проголосовало за Ярослава Колесова.

Вивасват злился, но у него хватило мудрости не доводить дело до вражды. В этом мире им всем ещё предстояло жить.

«Моё время ещё не пришло», – улыбаясь в усы говорил про себя он.

* * *

Перешеек в Северную Америку превратился в протоку, но по нему ещё можно было пройти. Несмотря на то, что остров имел естественную защиту и был окружен непреодолимыми горным массивом, ущелья и долины были естественными трассами для кочевых народов, поэтому все границы Гипербореи тщательно охраняли.

Гиперборея разрасталась изнутри. Последние двести лет здесь жили только коренные гипербореи, меряне, мери, как они себя именовали. И жили в гармоничном, счастливом мире. Чтобы их мир оставался благополучным, они постоянно совершенствовали свои законы.

Все борейцы выросли в духе почитания своих «бессмертных» Богов, и никто не мог представить себе жизнь без них. Всё новое и важное всегда предоставляли «бессмертные». Они же боролись с грозными стихиями природы. Укрощали строптивых. При них злые становились добрее, а глупые умнее. Борейцы гордились тем, что живут в обители Богов, и после тяжелого труда: посевной, окончания сельскохозяйственных работ, строительства важных, крупных объектов, наступала пора веселых праздников и обрядов, бурных народных гуляний. Большой Совет продолжал управлять гипербореями. Коллегиально они решали все проблемы и споры в парламенте. Открывали праздники и проводили установленные ритуалы.

За шестьсот лет число жителей города выросло до девяти тысяч. Все дети посещали школы, получали хорошее образование. Наука была развита. Именно науку старались продвигать в жизнь. Все, кто прибыл в Гиперборею с «бессмертными», уже давно прожили свой век и постарались как можно полнее передать знания молодым. Так сохранялась преемственность и традиции. Жизнь в условиях севера с полярной ночью была нелегкой, природа бедной, и люди упорно трудились, поддерживая друг друга, будучи единым целым на ниве выживания. За лучший мир.

Еще в первое столетие они установили Гисолинк. Летом он накапливал и трансформировал солнечный свет, а зимой отдавал. Это был настоящий прорыв, значительно улучшающий качество жизни. В Гиперборее вовсю действовали театры и библиотеки, борейцы слушали музыку, изготавливали и играли на музыкальных инструментах. Сложной аппаратуры они намеренно не создавали, использование электроприборов было ограниченно. Ретро-телефоны в стиле аппаратов начала 20 века стояли во многих домах и общественных местах. Борейцы не стремились к тотальной автоматизации жизни. Да и технических условий для производства сложной электронной аппаратуры не имели. Всё крайне необходимое привозил из Атлантиды Георгий, раз в год навещавший остров.

Производили только шерстяную и меховую одежду. Борейцы расшивали платья и шубы цветными нитями, вязали яркие узоры, украшали дома искусной витиеватой резьбой. Отливали золотые и серебряные элементы для украшений, с помощью художественной ковки превращая бытовые предметы в произведения искусства. Продуктов в доме хранили не много. Вся снедь была сконцентрирована на общественных складах, где, как на рынках, можно было прийти и бесплатно собрать свою продовольственную корзинку. Все были воспитаны трудиться. В такой замкнутой системе они жили счастливо. Наблюдая закаты и восходы, любуясь северным сиянием и яркими красками северной природы, которая расцветала, весной окрашивая холмы, и также ярко уходила осенью. Борейцы с удовольствием трудились, выполняя различные обязанности, часто сменяя друг друга. Они отличались универсальностью. Обладали широким спектром навыков, приобретая их с детства. С шести-десяти лет ребятишки один-два часа в день помогали взрослым в различных мастерских, выполняя несложную работу: подметая, сортируя. Они чесали и пряли шерсть, перебирали овощи. К шестнадцати годам рабочий день уже длился до четырех часов.

Очень много и весело отдыхали. Популярными стали спортивные игры. Многоборье, если можно так назвать игрища с борьбой, лыжными гонками, метанием копий и стрельбой из лука. Преодолевая ледяной лабиринт с ловушками и препятствиями, гнали на оленях верхом, и на упряжках, катались с гор. Особым почетом пользовались интеллектуальные бои. Жизнь была бурной и разнообразной, чем-то напоминала простую жизнь зажиточного села конца девятнадцатого, начала двадцатого века. Если не отвлекаться на некоторые технические примочки, делающие жизнь приятной и легкой при работе на земле и небольших промышленных предприятиях.

Они и представить себе не могли, что через несколько тысячелетий слово «страда» – колея в поле – превратится в «страдания» земледельца. «Долгие лета» – в короткие летние месяцы, «наказание» – наказ, научение – во взыскание, а «тварь» – сотворенное, созданное силой творчества – в ничтожество.

* * *

Ярослав правил легко. Он был инициатором принятия некоторых поправок в законы, отменил клановую систему, обязательную трудовую деятельность для детей в возрасте до четырнадцати лет, и некоторые другие «мелочи», которые казались ему ненужными пережитками. Вивасват пристально наблюдал за всеми его нововведениями, и по-тихому, без злости, радовался. Единственное, что он так или иначе приветствовал, было послабление нравов.

Обилие туфа, мрамора и золота в купе со всеми реформами, далекими от политики Всеволода, проводившего в жизнь идеалы скромности и простоты, позволили расцвести художественному таланту Саранью. Она создавала здания, похожие на замки из мокрого, текучего песка, что строила когда-то на побережье тёплого индийского океана, будучи ещё ребенком.

Вивасват всячески поддерживал жену, продвигая в совете каждое новое строительство. Рабочих рук в Гиперборее было предостаточно, людей нужно было чем-то занять долгими полярными ночами. Один за другим начали появляться величественные замки, витиеватые, несущие в себе отражение той жизни, к которой шла последние годы Гиперборея – сытой, весёлой, самодостаточной и слегка развязной.

Упрощение брака привело к некоторому уплощению морали. Отмена труда для подростков – к обилию свободного времени. Появление предметов роскоши – к накоплению предметов роскоши. А с этим возросло и некоторое расслоение в обществе. Но пока всё же Гиперборея оставалась свободным, демократическим обществом. Многие «бессмертные», смотрели на всё со стороны, увлеченные своими делами и заботами, они не вмешивались. Стрижевский, так же, как и Филипп Вулл, во всём поддерживали Ярослава и не замечали звоночков, говорящих о медленной деградации системы.

«Пятнадцать лет правления Ярослава привели к экономическому кризису, пришло в упадок сельское хозяйство, в котором чувствовалась острая нехватка рабочих рук, к неурожаю и дефициту продовольствия. Правители начали меняться один за другим. Сократилось поголовье оленей. Массовый убой птицы и тюленей привели к тому, что животные стали обходить остров, мигрируя в другие земли.

«Спас» всех Вивасват Ранджедрапрасад Сингх, приняв в свои руки бразды правления, дождавшись, пока кризис поразит все слои общества», – писал Филипп в своем «Счастливом открытии» о ситуации в Гиперборее.

С кандидатурой Вивасвата согласились все, даже Стрижевский. Вивасват был единственным сейчас, кто мог спасти ситуацию.

Гиперборея Вивасвата Ранджедрапрасад Сингха через некоторое время начала напоминать вотчину крупного феодала, но при том рачительного и заботливого. Успешное, доходное хозяйство, в котором ценен каждый телёнок, каждый работник, приносящий пользу и работающий на благо хозяина. Если ты не ценен как работник – то и цена тебе грош.

Каст не было, но люди чётко поделились на богатых и бедных. Разрыв между слоями населения вырос. Со стороны казалось, будто всё в пределах разумного, будто Гиперборея хорошела, если только не забредать на окраины и в отдалённые бедные районы. Одетая в мрамор и золото на фасаде, она выглядела в самом наилучшем свете.

«Бессмертные» не спешили критиковать, они как и прежде были Богами и жилось им хорошо. И какой смысл обрушивать свою критику, если альтернативы власти Вивасвата Сингха они предложить не могли. Лишь Акила Шетти, близкий друг Вивасвата, часто осаживал его и порой вступал с ним в яростные споры, после которых Вивасват ненадолго отступал с принятием неверного решения.

Так пролетело ещё одно столетие. Сменился ещё один правитель. Пока спал крепким сном Вивасват, Акила сменил его, потихоньку восстанавливая прежнее положение вещей. Внося черты своей индивидуальности, он делал упор на сельское хозяйство, на коллективное хозяйствование, и здесь ему здорово помогли Степан и Елизавета. Все эти годы, то вместе, то в одиночку, они всячески поддерживали эти направления работы.

То же поддерживал и Велс. Джозеф вёл непрерывную селекционную работу с овцебыками, улучшая качество мяса и шерсти, заботясь о потомстве.

В тяжелые времена для Гипербореи, в отсутствии достаточного питания, только овцебык спасал население от голода и холода. Велс, покровитель скота, тогда был главным источником благ.

Правление Акилы – период по-настоящему коллективной работы всех «бессмертных». Им удалось восстановить уровень жизни гипербореев до прежнего равноправного мира, который существовал при Всеволоде, и к тому моменту, когда он пробудился, им было чем гордиться.

Гиперборея расцвела по-настоящему. Ещё год или полтора Всеволод приходил в себя, изучая этот новый для него мир. Мир без Ла-дин, детей и внуков. Всё изменилось – и Гиперборея, и лица, которые его некогда окружали. Знакомыми были только «бессмертные». Как бы он хотел вернуться обратно, но нет. Новая жизнь, новая. Каждый раз словно родился заново. Просто собираешься с мыслями и живешь, убеждая себя в том, что на этот раз постараешься удержаться от близости, сохранить гордое одиночество, избегая смерти и потерь. Не будет любви, а только смирение и служение.

Его окружали праправнучки и праправнуки. Но для него они были только дальними родственниками, смотревшими на него снизу вверх, словно он был спустившемся к ним небожителем. Было неловко, и он напросился к старому другу Стрижевскому. Им было о чём поговорить долгими зимними вечерами. Стрижевский с сожалением рассказывал про ошибки, про лихие времена. Про возрождение, которое было бы невозможно без Всеволода. На него ориентировались, перед ним боялись опозориться, и всеми силами возрождали Гиперборею для него.

– Фредерик Перлз как-то раз сказал: “Идеал – это палка, которая дает вам возможность бить себя и издеваться над собой и окружающими”. У каждого в голове складывается свой образ идеального государства. Свои ценности. Они есть у каждого из нас, и это прекрасно. Ценности поддерживают, помогают делать выбор, структурировать жизнь, находить схожих по мировоззрению людей. Но только не всегда то, что хорошо для одного, хорошо для многих. И тогда идеал становится палкой, который больно бьёт по бокам, – резюмировал Всеволод.

Глава тринадцатая. Исход

Очередное посещение Гипербореи Симоновым омрачилось плохими новостями.

Гиперборейцы давно уже и сами отметили метеорный поток, направляющийся к Земле. С помощью примитивного, но достаточно мощного телескопа, среди сотен мелких камней, которые сгорают в плотных слоях атмосферы, они заметили несколько очень крупных обломков. И вот уже почти два месяца, как они наблюдали прекрасное и устрашающее явление – три луны. Это же объявил им по прилету, и Георгий:

– За большим астероидом скрыт ещё один обломок. Он находится в тени большого и практически не виден в этой точке Земли, а с экватора мы видим все три объекта.

В сердцах Гиперборейцев поселилась тревога и печаль. В небе сиял чистый, привычный глазу Месяц, на расстоянии от него тёмная угловатая Фатта, а между ними, в колыбели млечного пути лежал Лель, как любимое дитя столь непохожей друг на друга пары.

Из прежнего состава гипербореев осталось лишь девять «бессмертных», ведь Марсия погибла сотни лет тому назад в схватке с белым медведем. Население здорово увеличилось, но от тех первопроходцев и трудяг уже давно никого не осталось. Такие вещи, как потеря друзей и соратников, давно стали привычными и обыденными в жизни «бессмертных», но они помнили и ценили всех, с кем провели эти плодотворные, бесконечно счастливые годы. Шестьсот лет, больше, чем Римская империя! Браво! И ещё тысячу лет жили бы они в мире и согласии, если бы не Фатта и Лель, как называли их борейцы. Эти имена напели им «оленьи люди» с запада. «Тёмная Фатта несет смерть», – говорили шаманы. Большая вода хлынет на землю Гипербореи, и даже Меру, великая Меру скроется во тьме этих вод».

– Пришло время уходить, – начал Всеволод, и голос его, доносящийся из радио, прокатился волной по всей Гиперборее. – Три огромных метеорита движутся к земле. Гиперборея в опасности. Через два-три месяца наш остров будет стёрт с лица земли. Нашей страны нет ни на одной карте мира. Когда она перестала существовать, не знает никто. Нам думается, что этот момент скоро наступит, и нужно уходить на континент. Вглубь континента. Высоко в горы. Для этого нужно время.

На экстренном заседании Совета обсудили, как будет проходить исход. Гиперборейцы разделились на две группы. Одна группа однозначно проголосовала за Евразию. Это значило уйти тем же путем, что они сюда и прибыли, по тёплому течению, морем в сторону полуострова Ямал. Вторая группа планировала направиться в сторону Гудзона, по перешейку.

На острове кроме них проживало ещё несколько племен: на западе «оленьи люди», и на севере – инуиты. Их тоже необходимо было вывести.

– Прошу всех отметиться у руководителей ваших экспедиций. Выход должен начаться, самое позднее, через месяц. Кто готов идти самостоятельно и уходит раньше, пожалуйста, подойдите в совет старейшин и сообщите об этом. Все должны покинуть остров вовремя, – объявил Всеволод по радио. – Проходить исход будет в три этапа, и через два месяца, максимум три, мы должны быть уже далеко от Гипербореи. Друзья мои! Будьте верны идеалам и тем ценностям, что мы нашли на этой земле. Оставайтесь в любви и будьте вместе. Вместе мы сможем преодолеть все преграды и трудности на пути. Помните о нашей родине, великой Гиперборее!», – произнёс Всеволод трогательные слова напутствия.

«Минуту после напутственной речи Колесова стояла тишина. В каждом доме, каждый бореец вытер скупую слезу. Слухи о возможном исходе бродили уже не одну неделю и теперь они услышали официальное заявление, но всё равно были морально не готовы, они были подавлены», – писал в книге «Счастливое открытие» Филипп Вулл.

– Может, вам стоит вернуться в Атлантиду? – предложил Георгий. – Я доработал механизм перемещения во времени, и Атлантида покинет этот временной промежуток навсегда. Если вы не вернётесь, застрянете здесь, в этом далёком тысячелетии.

– Уже не остаётся времени, а нам нужно позаботится о людях. Но, если кто-то из бессмертных пожелает, забирай!

– Я могу взять только двух человек. Деканат отправит дополнительные апперы, чтобы забрать желающих. Ты сам понимаешь, это не двадцать и не тридцать человек. Много взять не получится.

– Тем более. Одиночек среди нас не много. Кто захочет, могут улететь. Остальные вряд ли оставят свои семьи. Мы будем со своими людьми до конца. Уйдем в Уральские горы, а там как судьба подскажет. Георгий?

– Да?

– Как ты там говорил? Тот самый случай? Везде на своем пути мы будем оставлять знаки. Что самое долговечное и достаточно приметное? Камни. В композиции из менгиров и кромлехов вы сможете найти наше послание – сколько нас, и как долго мы пробыли на этой земле. Ну и, конечно, пирамиды, на стенах которых можно будет прочитать всю историю, – с улыбкой сказал Всеволод.

– Неужели всё так просто?– засомневался Георгий.

– Да. Но только до того момента, как кто-нибудь другой не захочет повторить наше послание, – засмеялся он, и Георгий подхватил его смех, грустный до слез.