Иррегулярный интеллект

Словно подтверждая эту мысль, Модулер вдруг швырнул на пол кисть собственной правой руки – она отвалилась, словно перчатка, и, проехав до середины зала, продолжила своё движение, явно при помощи скрытого электромотора. Лазерный луч, вырвавшийся откуда-то из-под потолка, осуществлял питание этой машинки, стремительно ползущей, подобно сороконожке, на множестве маленьких стальных лапок – те при каждом шаге по металлопластиковой поверхности издавали цокающий звук.

В дальнем углу оказался потайной сейф – его крышка сдвинулась под нажатием пальцев самодвижущейся руки. Взобравшись по стене, рука набрала код и, когда сейф открылся, вынула оттуда пакет с полупрозрачной жидкостью – а потом проделала всю процедуру в обратном направлении.

– А ну, иди ко мне, моя дорогая, – Модулер наклонился и под смех присутствующих с лязганьем присоединил руку обратно. – Что там у тебя, где тайник?

– У него полость в левом бедре, – ответил Ргот с высоты своего трона. – И не забудь сделать внушение, а то ещё сдаст нас Полисрегулярам…

Бедро Дима открылось, обнажив кровоточащую, ещё не зажившую рану. Пакет тут же скользнул в тайник, и Модулер закрыл его, кое-как примотав повязку обратно.

– Ты не бойся, – проскрежетал голос, исходящий, вероятно, из микродинамиков. – Полисрегуляры боятся всяких болячек, и копаться в тканях не станут. Теперь посмотри мне в глаза, сейчас ты кое-что увидишь…

Дим подозревал, что совершает глупость, но всё же подчинился. Когда что-то больно укололо его, мальчик вскрикнул, но Модулер не позволил ему вырваться. В глазу механизированного Иррегуляра вспыхнули светодиоды, и Дим увидел прямо перед собой, словно воочию, несчастных, иссушённых жаждой людей, умоляющих полицейских дать им хотя бы каплю воды. Но сытые, розовые лица блюстителей порядка не проявили и капли милосердия. Они обрушили на спины и плечи просителей электродубинки. Зашипел излучатель-моледиссемблер, разделяющий сморщенные от обезвоживания тела на куски, истекающие кровью…

Видение исчезло. Дим, потрясённый этим невиданным зрелищем, даже не слышал объяснений Модулера, что это была проекция непосредственно на сетчатку глаза, а не галлюцинация.

– С ними это всё случилось на самом деле, я показал тебе запись реальных событий!

Голос Модулера, казалось, доносился сквозь вату – наркотик, который он впрыснул Диму, уже начал действовать. Мысли становились лёгкими, будто невесомыми, и яркими, прямо ослепляющими, а боль в искалеченной руке стихала. Силы прибывали с каждым ударом сердца – Дим чувствовал лёгкость в движениях, способность преодолеть любые трудности. Глядя в чуть плывущее перед затуманенным взором лицо Ргота, он спросил:

– Господин! Куда мне идти?

Глава IX

Мужчина и женщина находились вместе несколько часов. Начав с грубоватых ласк, постепенно перешедших единоборство с классическим и неизбежным финалом – семяизвержением, – они лежали теперь в постели, совершенно изнемогшие. Их тела едва соприкасались, и никто не мог найти в себе силы, чтобы начать всё снова, хотя женщина – и мужчина чувствовал это – не была удовлетворена. Она молчала, едва сдерживая своё недовольство, в то время как он, высокий и полный, лениво смотрел в окно, где птеродактили кружили над волнами в поисках добычи.

Дом, который не принадлежал мужчине, возвышался на небольшом утёсе, поросшем причудливым лесом из деревьев с красной, голубой, розовой листвой и ядовитыми для человека плодами. По прихоти заказчика, известного писателя, который сейчас отсутствовал, дом возвели на кронштейнах, выдающихся далеко вперёд над обрывом. В результате всегда можно было посмотреть вниз на беспокойные воды Огненного моря, а при желании – и совершить рискованный прыжок вниз с высоты двадцати метров.

Впрочем, смельчаки редко отваживались на подобные прыжки – и очень немногие из них выжили, – так как в воде кишмя кишели хищные твари. Ихтиозавры, жуткое и уродливое порождение местной фауны, безуспешно пытались противостоять стаям бесчисленных генетически модернизированных пираний, которых специально создали для этой цели.

По утверждениям биологов, всего за несколько поколений оранжевые океаны планеты Соах окончательно очистятся. Потом легко можно будет избавиться от пираний, так как их генокод имеет один, заблаговременно встроенный изобретательными учёными, изъян. Являясь гермафродитами, они все без исключения крайне падки на чары самца, который на данный момент в их популяции отсутствовал.

Мужские особи генномодифицированных пираний являлись узкоспециализированными хищниками, питающимися исключительно своими сородичами. Достаточно запустить некоторое количество самцов в акваторию, чтобы те в достаточно короткий период уничтожили всю популяцию. В конечном счёте, они всегда оставались одни – и вымирали, сами не будучи способными дать настоящее потомство.

Мужчина, вспомнив об этом, встал и подошёл к обзорному окну, составляющем изрядный участок пола, чтобы полюбоваться морем – и, если повезёт, зрелищем гибели одного из «императорских» ихтиозавров, носивших характерный пурпурный окрас. Однако непогода, вследствие которой даже дом вибрировал, вынудила всех обитателей моря уйти под воду. Пришлось довольствоваться зрелищем волн цвета старой меди: те, вздымаясь могучими валами, несли на своих вершинах грязно-белую пену, чтобы обрушить её на посеревшие, в рыжих пятнах от непрестанных атак океана, скалы.

Слегка опечаленный тем, что зрелище оказалось слишком скучным, он вновь повернулся к женщине. Та, надменно улыбаясь, втянула живот и набрала в лёгкие побольше воздуха, отчего её грудь высоко поднялась, возбуждая в партнёре желание. Ноги женщины повернулись, демонстрируя полушария великолепных ягодиц.

Мужчина, чуть улыбнувшись, сверился с часами – в результате нехитрых операций с генами, те являлись простой функцией мозга, определяющей время на основе комплекса показателей обмена веществ и активности собственных внутренних органов. Он не пользовался никакими имплантами, как то было популярно на отсталых мирах, поскольку зарабатывал достаточно, чтобы позволить себе наилучшее. Включая женщин.

– Как твой благоверный – не боишься, что он сейчас вернётся?

Он знал, в какое место бить: Юдифь, урождённая Ла Хэнк, терпеть не могла своего супруга, которому приходилось заниматься писательством, чтобы обеспечить её. Свернувшись клубком, она обхватила колени руками, потом разместила сверху свой аристократический подбородок, точно товар в лавке, и окинула любовника пылающим взглядом.

– Недавно он ударил меня! Роже знает, что я…

Мужчина рассмеялся:

– Роже знает, что мы!.. Не так он глуп, можешь в этом не сомневаться! – Его смех стал ещё циничнее. – А ты думала, что он постарается застать меня – и наказать, подобно всем праведным мужьям?

Судя по выражению её лица, всё именно так и обстояло. Он получил искреннее удовольствие оттого, что знал нечто, позволяющее превратить её разочарование в смятение.

– Знала бы ты, с кем он сейчас… Или ты думаешь, это только ты умеешь ублажать его литературного агента, чтобы тот запустил в тираж очередную негодную книжонку?

– Какой же ты мерзавец, Хью! – выпалила она, встав во весь рост. – И что, ты уже ничего не поделаешь с ним? Ведь ты обещал…

Хью Бернс, преуспевающий литературный агент, терпеть не мог вырождающееся дворянство, способное только вздыхать над душещипательными романами – и, в отдельных случаях, даже писать их. Роже оказался большой находкой, позволившей добиться настоящего коммерческого успеха, однако звезда его явно клонилась к закату. Последний роман, о человеке, мнившем себя Богом, творцом планет и астероидов – и внезапно таковым и оказавшимся, – была воспринято критикой, мягко говоря, неоднозначно. Кое-кто считал, что это оригинально, даже находились такие – любители галлюпана, конечно, Хью и сам им приплачивал за хвалебные рецензии, – которые превозносили Роже Ле Сажа – но они были в меньшинстве.

Подавляющее большинство отзывов носило разгромный характер. Заголовки вроде «Дешёвый писака претендует на место в истории», «Ле Саж свихнулся, совсем как его главный герой» и им подобные пестрели в электронных изданиях. Влиятельным людям стоило большого труда как-то закрыть тёмную бездну недовольства, готовую уже пожрать и издательство, от которого Хью зависел материально. «Фурукава», компания-владелец контрольного пакета акций, в конце концов, высказала недоверие, а этого было достаточно. Ле Саж как писатель действительно закончился, сомнений не оставалось. Его никто не примет, и Хью это отлично понимал.

Глядя в глаза женщине, которую, как ему порой казалось, он даже любил, Бернс улыбнулся и пожал плечами:

– Подавай на развод, пока ещё молодая и можешь найти себе другого. К тому времени, пока процесс закончится, ты не узнаешь Роже. Он уже не сможет написать хоть что-либо, достойное публикации.

В её глазах мелькнул страх.

– Развестись?..

– Руководство «Фурукава» им недовольно, а оно действительно всесильно. Ты же знаешь, какие они, в этих нео-дзайбацу… Нет прибылей – нет денег. К тому же этот роман Роже… Даже директора издательства, не говоря уже о редакторах или агентах вроде меня, дрожат, вспоминая о том, какой гром вызвал на наши головы твоего супруга. Конечно, я понимаю, тебе будет непросто, – Хью сделал шаг вперёд на кровать и обнял Юдифь за плечи, – но, поверь мне, твоя честь будет отмщена. Он ответит за всё – причём собственной головой!

При упоминании о фамильной чести в глазах Юдифь загорелся огонёк, её руки начали гладить плечи и грудь Хью.

– Как он будет наказан? Расскажи мне!

Хью коротко рассмеялся:

– О, его ожидает длинный путь. «Фурукава» недавно подписала контракт с правительством одной планетёнки на поставку редкого минерала – но заведомо невыгодный. За ними подобного не водится, и можно предположить ожидающийся крах местного рынка, общественные катаклизмы. Там и свои какие-то осложнения, я даже толком не знаю…

Он сжал её талию, а потом поднял левую руку, запрокидывая голову Юдифь для поцелуя. Она улыбнулась в ответ и, прикрыв глаза, подставила свои губы.

Её муж умрёт. Подобно многим женщинам бальзаковского возраста, она годами мечтала услышать эти слова – и, наконец, услышала.

Глава X

Тридцатимиллионный Ишкедон, один из двадцати шести районов Туфы за номером «19», далеко не первое десятилетие являлся первым по доле Иррегуляров среди жителей. Удерживал он, разумеется, и сомнительную пальму первенства по следующим видам преступлений: умышленные убийства, вооружённые грабежи, похищения и, конечно, торговля наркотиками. Проституция не считалась преступлением, равно как и сводничество – наоборот, правительство даже финансировало ряд программ, популяризирующих официальную регистрацию «ночных бабочек». Впрочем, от программ этих было мало толку, так как их саботировали сутенёры, не желающие платить налоги.

Ишкедон прославился своей теневой экономикой: десятки организованных преступных группировок конкурировали и порой сражались друг с другом «за тротуар», за лучшие условия ведения бизнеса, за доступ к водопроводам, наконец. Кстати, объём не дошедшей до потребителей воды являлся объективным показателем, отражающим численность Иррегуляров, ведь все знали, что эти общественные паразиты незаконно врезают дополнительные рукава в водопроводы.

В канализации обитали подлинные изгои, потенциальные враги государства, и Полисрегуляры дрожали, услышав вечером скрежет отодвигаемого кем-то канализационного люка.

Дим, осуществлявший свою первую курьерскую доставку, знал главное: полиция – это враг. Специфический, вызывающий тошноту запах, различимый, казалось, за десятки метров, позволял полицейским безошибочно определить «Иррегуляра К», как они их называли, поэтому курьеров подбирали обычно из новичков. Переодевшись в чистое, мальчик стал практически неотличим от жителей «верха», так как не успел ещё пропитаться нечистотами, намертво провонявшими всё их подземное жильё.

Несколько раз его путь пересекался с патрулями, но острый нюх правоохранителей, несмотря на хвалёные генетические усовершенствования, не обнаруживал ничего подозрительного. Возможно, запах крови от ран глушил все остальные, а возможно, правдой были сказанные Пополамом на прощание слова: все полицейские получают свою мзду и не лезут, куда не следует, разве что им не оставляют другого выбора.

Дим, воспользовавшись трамваем на электромагнитной подвеске, через неполных полчаса оказался близ нужного дома по улице Яркосолнечной, назначенной местом встречи. Разноцветные, подобные мармеладкам, дома – голубые, красные, зелёные – лепились друг к другу, поражая своими причудливыми формами. Некоторые меняли форму или окраску в зависимости от погоды, другие могли медленно вращаться вокруг собственной оси, обеспечивая хозяину постоянный доступ солнечного света, третьи вдруг становились прозрачными, открывая любопытным взорам сторонних наблюдателей то, что происходит внутри.

Многое из увиденного Димом в таких жилищах ему не понравилось – зачастую это были сцены разврата, порой совмещённого с насилием. Проститутки работали, одновременно рекламируя себя; некоторые, наиболее успешные, делали просмотр своего «акта» платным. Как мальчик и подозревал, здесь ещё жили благополучные и состоятельные – по меркам Ишкедона – люди.

Они казались ему ханжами, продающими свою свободу и тело. Куда им до честного, скромного быта в общекомнате имени Льва Троцкого! Воистину, таким не свершить Революцию!

Наконец, к нему приблизился человек, уже знакомый по трёхмерной записи – тощий, высокий, с перекошенными, как у горбуна, плечами. Его звали Киссар.

– Кровь и мясо, – произнёс Дим пароль, который заучивал больше времени, чем провёл в пути.

– Вода для страждущих, – ответил Киссар. Как отлично помнил Дим, это был верный ответ. Они отошли в сторону; озираясь по сторонам, юный курьер увидел в стороне группу зевак, явно наблюдавших за ними, и подумывал было о том, чтобы немного выждать, но Киссар торопился.

– Не бойся, я их знаю. – Его рука, скрюченная ещё при рождении, на удивление ловко схватила пакет, едва он покинул тайник. Взамен Дим получил свёрнутые в рулон купюры, которые тут же спрятал в хранилище, вырезанное в его плоти.

– Всё, расходимся, что-то они на нас странно смотрят. – Киссар, не дожидаясь ответа, исчез, оставив Дима посреди улицы в одиночестве. К нему тем временем приближались те самые, вызвавшие его подозрения, ребята. Похоже, сделка привлекла их внимание.

Не сделал Дим и десятка шагов, как его окружили.

– Ты кто? Откуда? Говорить умеешь? Что ты здесь забыл? Всё, включая право ходить по Яркосолнечной, стоит денег – у тебя есть? – вопросы сыпались один за другим. Кольцо сжималось, парни – немногим старше его самого – вели себя всё более угрожающе. Один даже извлёк нож-моледиссемблер. Сглотнув, посланец Ргота выдавил что-то в ответ. Его даже не стали слушать.

– Он прятал это в штаны – что-то вроде декреток.

– Да, точно, а ну-ка, стой на месте! – Дима взяли за руки, в то время как один из грабителей запустил ему руку в штанину. Лезвие моледиссемблера, приблизившись к самому носу, сделало совершенно бессмысленным любое сопротивление.

– Там рана…

– Да, в ней и ковыряй – в Канализации все попрошайки себе что-то отрезают.

– А если я заражусь? – спросил обыскивавший у главаря.

– Ну, к врачу сходишь. Там должны быть деньги. Сегодня вечером – концерт Эльзера, – вкрадчивый голос явно взывал к тяге к целому букету дорогостоящих развлечений. – Если тебе не нужны деньги…

– Может, лучше разрезать? – От этого глупого вопроса Дим снова захотел намочить в штаны, впрочем, раздражённый ответ главаря принёс облегчение. – Ты что, хочешь купюры повредить?

– Ага, есть, – пальцы грабителя нащупали крышку, и, вызвав у жертвы болезненный стон, извлекли из тайника свёрток.

– Что здесь происходит? – Властный голос, похоже, принадлежал кому-то взрослому, а удостоверение, попавшее в поле зрения – несомненно, Полисрегуляру. Несмотря на то, что Дим, поклявшись в верности Льву Троцкому, Пополаму и Рготу, зарёкся обращаться в полицию, сейчас он бы с удовольствием принял от неё помощь. В конце концов, это их прямая обязанность – защищать порядок.

– Ничего, Тармьё, мы просто общались.

– Пройдёте со мной. Разберёмся. – Тармьё, несмотря на штатское, действительно мог оказаться переодетым полицейским. В любом случае, полупрозрачное поле диссемблера исчезло – его отключили. У Дима даже возникла надежда на то, что ему вернут деньги – и он попытался сообщить об этом Тармьё, – но его спаситель только отмахивался со словами «потом».

Они свернули в небольшой проулок и, спустившись по каменным ступеням в подвал, предстали перед мрачного вида вышибалой; узнав Тармьё, тот молча открыл бронированную дверь, пропуская в ярко освещённое, многолюдное помещение. Судя по количеству столиков, наличию бара, громкой музыке, льющейся из сокрытых в стенах динамиков, и курсирующим взад-вперёд официантам, здесь располагалось развлекательное заведение. Немало присутствующих – пьющих алкоголь, курящих кальяны, оживлённо болтающих о чём угодно, включая Революцию, и то и дело бессмысленно гогочущих – обладало изменённой внешностью – приживлёнными протезами или дополнительными конечностями и органами чувств.

Кое в ком Дим заподозрил инопланетян – по крайней мере, именно такое впечатление произвёл на него студенистый осьминог с ярко-лиловыми глазами, весом не менее двух центнеров. По шкуре осьминога то и дело пробегали световые импульсы, формировавшие затейливые разноцветные узоры. С окружающими это существо общалось при помощи лингвоскремблера, который переводил его язык – комплекс телодвижений, световых импульсов и секреторных выбросов – на интерспейс, которым пользовалась вся Конфедерация.

В центре внимания присутствующих, однако, находился пухлогубый мужчина средних лет, стоявший у одного из столов и произносивший что-то, видимо, являвшееся заранее заготовленной речью:

– Меня называют Королём Иррегуляров… Разве это правда? Да, я играю в «неэвклиду», но чтобы назвать меня Королём…

– Любопытная риторика. Он полемизирует сам с собой, ведь никто не называл нашего Га-Га Королём, – ехидно заметил мужской голос.

– Гаспар не знает, кто такие Короли, – многозначительно ответил высокий женский голос, принадлежащий, насколько мог судить Дим, девушке в то и дело включающем прозрачность платье. «Сутенёр и его проститутка, – сделал вывод Дим, – а Гаспар, или Га-Га – трепло и очевидный дурак».

– Да, меня долго здесь не было! – Гаспар смутился было на мгновение, но тут же вернулся к предыдущей теме разговора. – Но нужны ли нам Короли? Почему Президент игнорирует существование Иррегуляров? Нам нужны всеобщие демократические выборы, давно назрела необходимость внести изменения в законодательство…

Дим не слушал более, так как не знал и не понимал настолько сложных слов. Он решил сконцентрировать своё внимание на Тармьё: тот всё-таки был взрослым и к тому же туманно пообещал вернуть ему деньги. Тармьё, то и дело отвечая на приветствия знакомых, провёл Дима и шайку малолетних грабителей в комнату, отделённую от общего зала маленьким альковом.

– Тармьё, кто это с тобой? – К ним подбежало членистоногое существо с огромным, как у скорпиона, жалом, угрожающе нацеленным, как показалось Диму, прямо ему в глаз. Вполне вероятно, это гигантское насекомое не обладало разумом, а управлялось дистанционно, при помощи имплантированных наносхем. По крайней мере, голос принадлежал не ему – звуки вырывались из подвешенного на шее динамика – такие же располагались в каждом классе Школы, и её выпускник, а ныне – пленённый курьер, сразу узнал этот прибор.

– Поймал шпану, которая ограбила посыльного Ргота. – Тармьё докладывал кому-то, кто, судя по всему, не являлся полицейским начальником.

– Отними у них всё, пусть исчезнут. – Динамик отчаянно хрипел и трещал. – А вот лазутчика Ргота я бы с удовольствием допросил.

Тармьё требовательно протянул ладонь – и главарь шайки, тяжело вздохнув, положил в неё плотно скатанные декретки. Полицейский вскинул вверх указательный палец свободной руки, словно ставил восклицательный знак или говорил: «Внимание!». Одна купюра из принадлежащего Революции рулона вернулась в жадную руку, ещё недавно сжимавшую страшный моледиссемблер. Мальчишки обменялись с Тармьё улыбками – событие, показавшееся Диму дурным знаком – и немедленно исчезли с радостными возгласами.

Дим, заподозрив, что дело неладно, даже не успел высказать это, поскольку тишину алькова внезапно нарушил скрип и последовавший за ним странный шорох. Обернувшись, он увидел, что одна из стен съехала в сторону, открыв проход, ведущий вглубь подземелья.

– Пойдём, Шива не любит ждать.

Диму показалось, что он уже где-то слышал эти слова, видимо, от Пополама, когда тот знакомил его с Рготом, но тут же прикусил язык – обвинять Тармьё в отсутствии оригинальности ему показалось излишеством, совершенно неуместным в столь непростой и чреватой осложнениями обстановке. Короли не любят ждать – таков закон Иррегуляров, и Дим прилежно изучал его.

Глава XI

Шива, главный конкурент Ргота, был его кровным врагом. Более того: их неприязнь уходила корнями в далёкое прошлое, ведь и отцы их, и отцы их отцов враждовали. Две династии королей криминального мира то заключали мир, порой даже скрепляя его браком, то вновь погружались в кровавую борьбу – и так уже более двухсот лет.

В настоящий момент обе группировки и их лидеры пребывали в состоянии войны. Шива, обвинявший соперника в нарушении договорённостей, поклялся уничтожить того любой ценой. Несмотря на то, что ему бросили открытый вызов, Ргот уклонялся от поединка, и сейчас, увидев его заклятого врага воочию, Дим понимал: такое поведение более чем благоразумно.

Шива был огромен: его рост достигал трёх метров, а сложение тела, обросшего буграми мышц, позволяло предположить, что его владелец – действительно божественного происхождения. На деле, конечно, всё объяснялось антигравитационной ванной, в которую Шиву поместили ещё зародышем, вследствие чего его тело росло, не будучи скованным силами тяготения. Мера эта, дополненная инъекциями гормонов роста, изменившими генетический код, привела к тому, что будущий Король со временем достиг поразительных пропорций. Кожа голубоватого оттенка была обязана своим необычным цветом ферменту, призванному, как поговаривали, придать равномерную окраску и нормализовать обмен веществ в частях тела, приживлённых уже после рождения.

В отличие от большинства людей, Шива был восьмируким – дополнительные конечности, заимствованные у доноров, пришили по обеим сторонам туловища. Чёрные волосы, завитые в косички, спадали на плечи. В этой причёске, по мнению Дима, более приличествующей женщинам, что-то поблёскивало – что-то, расположенное в самом центре героических размеров лба. Присмотревшись, он пришёл к выводу, что это – линза какого-то имплантированного прибора, а может, украшение.

– Интересует мой «третий глаз», да? Я слышал, у Ргота есть похожий, ультраинфразвуковой – от рождения. А я сделал себе искусственный – рентгеновский!.. Слышал о таком?

Дим был вынужден отрицательно покачать головой. Шива наклонился к разделявшему их столу, уставленному аппаратурой, все его восемь рук легли на столешницу, отчего он приобрёл сходство с гигантским пауком.

– Ты попался с наркотиками, парень. Если я сдам тебя в полицию – а Тармьё действительно полицейский, – судья присудит лет шесть…с химиотерапией. После химиокурса ты ни думать, ни справлять нужду нормально не сможешь.

Дим молчал, от страха побелев как простыня. Наконец, когда Шива скрестил четыре руки на груди, а пальцами остальных начал нетерпеливо барабанить по столу, стало ясно, что он ждёт ответа.

– Там была вода… Я нёс воду людям…

Уже произнося эти слова, Дим усомнился в их истинности. Когда присутствующие расхохотались, пришло понимание: Ргот изначально обманывал его.

– Там был жидкий галлюпан – от него видения правдоподобнее, чем реальность. Киссар дал тебе за него четыре пачки декреток, должно быть, Ргот собирался на эти деньги нанять убийцу, который расправится со мной. Но я оказался умнее.

Шива самодовольно расхохотался, и все, кроме Дима, присоединились к нему – в том числе и Киссар, чья перекошенная фигура виднелась в одном из углов. То, что история Ргота о жаждущих оказалась ложью, отнюдь не удивляло – всё в ней, если подумать, казалось неправдоподобным. Но разве может революционер спорить с Лидером, с моральным авторитетом? Четыре пачки! Дим знал, что «пачка» на туфанском жаргоне значит «тысяча», и, хотя он не очень хорошо представлял себе, сколько это, но от Воспитателей знал, что очень много, больше, чем они зарабатывают за год.

Прозвенел зуммер – он исходил из какого-то устройства на столе, которое тут же принялось извергать из своего нутра бесконечную бумажную ленту, причём весьма широкую, с напечатанными на ней значками.