~ Плоды осени ~

– Это, – Ментис взяла в руки кубок, – копыто коня. Как известно, вода из реки мертвых разрушает дерево и металл, ее можно пронести только в таком кубке. Обычная же вода, налитая в конское копыто, может превратиться в воду реки мертвых.

– Откуда ты все это знаешь, Ментис?

– Отец привез с Востока новые книги для колдунов, мне знакомы наречия некоторых из них.

Ментис в самом деле знала несколько мертвых языков. Торговцу древними и магическими книгами Небо не даровало сына, и он решил сделать помощника из дочки.

– Так в кувшине вода из реки мертвых?

– Нет же, дурочка! Обычная вода. Мы сделаем ее «мертвой», налив в копыто. А потом… – Ментис загадочно приложила палец к губам и продолжила шепотом. – Ты слыхала про колдуна Ясписа? Его похоронили заживо, а невесту выдали за другого. С тех пор он смотрит в зеркала на молодых женщин и пытается найти среди них свою ненаглядную, и так уже сотни лет подряд. Если удастся призвать его в зеркало, можно пожелать богатства, и мертвый колдун притянет достаток в твой дом. Подумает, что ты и есть та самая, и постарается помочь.

– Только богатство?

– А что у него еще просить? – удивилась Ментис, в жилах которой текла кровь торговца. – Можешь попробовать пожелать что-то другое, но только одного желать нельзя. Никогда не проси у Ясписа помощи в любви. Взревнует и убьет тебя!

– Нет у меня пока любви, – вздохнула Азра. – Хорошо, будем просить богатства!

– Чудесно! – Ментис подняла кубок обеими руками. – Лей так, чтобы ни капли не пролить. До краев.

Азра взяла кувшин. К счастью, он не был полон, и потому все вышло аккуратно.

Девушки уставились на воду в кубке. Она казалась совершенно обыкновенной.

– Может, надо что-то сказать? – предложила Азра.

– Ладно… – Ментис подняла кубок над головой. – Пусть эта вода превратится воду из мира мертвых!

Она произнесла так трижды, а потом опустила кубок.

Вода как вода.

Ментис не дала разочарованию все разрушить, и дала Азре кубок, а сама приподняла зеркало за рукоятку и перевернула, уперев в поднос.

– Лей на него воду. Нужно омыть всю поверхность. Тогда грань между миром живых и миром мертвых истончится и Яспис выберет наше зеркало.

– Что? – не поняла Азра.

– Неужели ты думаешь, что в такую ночь только мы одни призываем колдуна? Ха! Здесь, как на рынке – у кого предложение выгоднее, тот и победит. Давай же, Азра, ты у нас темнокудрая. Его невеста вроде была из вашего народа.

Волосы Ментис взяли цвет у меда.

– Вечно ты меня подставляешь, – заулыбалась Азра и осторожно начала лить воду.

Кубок чуть не выпал из ее пальцев – зеркало вдруг перестало отражать. Оно словно утратило суть металла, и через него, как через слюдяное стекло, Азра начала видеть что-то такое, чего не было.

Сизый дым.

Холодный свет.

Очертания мужчины, идущего издалека.

И он пришел – прямо к зеркалу с той стороны. Черные одежды. Красный кушак.

Азра замерла, не слыша своего сердца.

Ее взгляд был прикован к лицу незнакомца. Бледному, обрамленному густыми кудрями.

Яспис одарил ее лишь одним взглядом, и в узких зрачках Азра заметила свое отражение.

Губы колдуна искривились в насмешке.

Незнакомец отвернулся, и зеркало вновь вернулось миру живых – почерневшим, мертвым предметом.

Ментис вовсю трясла Азру, и в конце концов плеснула ей воду из кувшина в лицо.

– Очнись!

Азра подняла на Ментис пораженный взгляд.

– Я видела колдуна.

– И какой он? – разволновалась Ментис.

Азра мечтательно улыбнулась.

– Красивый…

Ментис любила недоговаривать, но Азра все же дозналась, что зеркало было необычным. Ментис купила его у старьевщика, а тот – у родственников умершей женщины.

Азра чувствовала, что это важно, она искала точно такое же зеркало.

Однако старьевщики смотрели на нее странно, нехотя копались в дальних комнатах, в надежде, что девица уйдет, и объявляли, что нет у них такого товара.

Азра нашла выход. Она наряжалась в яркую зеленую мантию, скрывала лицо вуалью, а на шею вешала медальон из янтаря – все, чтобы притвориться волшебницей. В камне не застыла даже мушка, но в темной сердцевине янтаря купцы сами пытались разглядеть то пойманного колдуньей джинна, то прирученный ветер пустыни. Азре было приятно притворятся кем-то, близким к Яспису.

Когда в руках Азры оказалось желанное зеркало, ей на ум пришла одна невероятная мысль. А что, если она и была в прошлом возлюбленной колдуна? Но тогда почему он отвернулся? Он не узнал ее! Но узнает, узнает и полюбит вновь.

Азра с трудом дождалась полнолуния. Ментис непременно сказала бы – нужна та же самая ночь, Ночь неспящих предков, но ждать целый год? Да Азру за это время могут выдать замуж!

И она решилась.

Кубок-копыто она выменяла за перстенек с яшмой, давно приглянувшийся Ментис, а воду сама набрала у ручья, протекавшего мимо кладбища. Говорили, что он исцеляет раны, но пить из него – все равно что принимать яд.

Луна поднялась достаточно высоко. Азре казалось, что она чувствует сияние спиной, а ее комната залита светом луны, а не мерцающих свечей. Девушка надела свой лучший наряд, украсила волосы диадемой матери и надушилась пряными духами.

– Приди же, Яспис, – шептала Азра, поднимая кубок над зеркалом. – Мы должны увидеться… Я так жду тебя!

К ее радости зеркальная поверхность вновь обрела прозрачность. Пробился и знакомый сизый дым, и, кажется, вдалеке замаячила темная фигура… Но вдруг зеркало треснуло, и осколок стрелой отлетел в сторону, оцарапав Азре щеку. Перед ней валялись обломки почерневшего металла.

Это было зеркало нищенки. Зеркало Ментис вовсе принадлежало старухе. Конечно, дело в том, что колдун видит сначала хозяек зеркала – какую-нибудь побирушку и морщинистую каргу, а не ее, молодую и привлекательную. Азра не знала, откуда у нее все эти догадки, и потому решила – это ее прошлое воплощение вспоминает основы магии.

Девушка попыталась использовать свое зеркало, но оно совершено не хотело меняться. Видимо, права была Ментис – только зеркало мертвой женщины способно связать мир потомков и предков. Но где найти красивую мертвую?

Удача благоволила Азре.

Приняла яд Аришатбаал, любимая куртизанка принца Идины. Говорили, что она влюбилась в его евнуха, Гасдура, но он не мог возжелать красавицы и ее сердце раскололось от горя. Говорили, сам принц узнал, что любимица шпионит для его врагов и подослал ей яд в хрустальном флаконе на золотом блюде. Говорили, что она написала свою лучшую песню и не нашла, зачем жить дальше. Так или иначе, принц и городской совет решили, что надо успокоить дух Аришатбаал и провести ее по городу в богатой повозке, дабы все люди восславили ее первой красавицей. Иначе, как знать, не поднимется ли ее душа в образе кровопийцы-ламии, став кошмаром для всей Идины?

Азра тоже вышла на улицы города, кутаясь в зеленую шаль – колдунью никто не посмеет отбросить назад.

Повозку везли белые быки с золотыми полумесяцами на лбах. Голову молодого возницы увенчали мелкозубчатой короной, чтобы польстить Аришатбаал – ее везет «царь»! Тело умершей закутали в шелка и золотую парчу, а зеленые камни в серьгах и подвесках отражали лица всех, кто пришел поглазеть на красавицу. Даже если и были идинцы, не верившие в красоту Аришатбаал, и те ахали и восклицали:

– Хороша! Хороша… была.

В сердца их навеки входил образ Аришатбаал – образ прекрасного лица с неземным, ледяным спокойствием.

Только Азра посмотрела на нее оценивающе, как на свою будущую маску. Девушка подбиралась к повозке все ближе, ведь перед ногами Аришатбаал стоял открытый ларец с подарками от ее любовников.

Среди них блестело зеркало. Были и другие, но, глядя на это, Азра почувствовала – именно его Аришатбаал часто держала в холеных пальцах, именно оно отражало ее радости и печали.

Азра сделала вид, что ее толкнули сзади и только лишь оставалось опереться ладонями на повозку – и схватила зеркало.

Металл обжег руку холодом. Азра подняла взгляд. Неужели это Аришатбаал надменно смотрит вниз, на воровку?

Показалось. Эти глаза не откроет теперь даже самый могущественный целитель Идины. И Азра бежала прочь, унося драгоценную добычу – холодное зеркало холодной женщины.

Дни до полнолуния текли, как столетия. Азра то начинала тосковать по Яспису, то наоборот преисполнялась жизни. Все пытались узнать, кто ее избранник. Лишь Ментис подозревала что-то недоброе, но подруга перестала заходить в их дом и избегала встреч.

Наконец луна сделала то, что и должна была – вскарабкалась на небосвод сверкающим телом, лишила сна сомнамбул и влюбленных.

Азра торжественно омыла зеркало мертвой водой и, крепко держа его в руках, приблизила лицо, зовя любимого.

Он явился.

Гордый и неприступный, видящий то, что смертным увидеть не под силу. Взгляд Ясписа остановился на Азре чуть подольше, чем в первый раз, но потом зеркало заволокло дымом. Оно в превратилось в черное подобие себя самого, черный круг, который нельзя отмыть или отполировать.

Азра расплакалась.

Почему он опять ушел? Почему Яспис не может понять, что его зовет дорогой человек?

А, он – колдун, любивший колдунью.

Какое ему дело до прелестей куртизанки!

Быть может, он видит иной свет, свет мудрости.

Слезы вмиг Азры высохли. Она вновь была готова искать – зеркало мертвой ведьмы.

Колдунов хоронили вдали от общего кладбища, чтобы их призраки не натворили бед. Члены Орденов сами выбирали место и способ хоронить, и одних присоединяли к ряду других могил, а других забирали в тайные места. Люди Идины смеялись – куда бы ни убрали тело, до него все равно доберется Время с когтями оползней и клыками волн. Однако пойти к орденским могильникам мог только сумасшедший – с давних пор повелось, что колдуны оберегались от расхитителей гробниц жестокими заклинаниями. Может быть, тебя остановит огромный пес с железными клыками, а может, впереди встанет стена огня, а может, сам ляжешь на траву рядом с вереницей скелетов, таких же искателей приключений, и уже никогда не поднимешь веки.

Но Идина – город настолько старый, что не все мертвецы имеют защитников. Чтобы вызнать, есть ли на городском кладбище молодые ведьмы, Азра продала материнскую диадему. Отец строго наказал бы ее за такой поступок, но влюбленная не думала о будущем. Ее вела алая звезда страсти.

Часть денег Азра заплатила сторожу кладбища. Сначала ей было страшно идти с ним, широкоплечим и высоким. Камни и те живее его лица! Но все встреченные в темноте люди сами шарахались от него, чуя двойную угрозу. Лоб сторожа прожгло клеймо преступника, который в уплату вины согласился жить посреди кладбища. Он стал братом для мертвецов. Впрочем, братом, готовым не только выкопать могилу для нового тела, но и обокрасть прежних умерших. Он сам выбирал, кому помочь, а кого прогнать, понося на весь погост.

Азра лишь назвала ему место, могилу Милкулии, и сторож сам привел ее, хотя ночь была темна, а фонарь он зажигать запретил, пока они не доберутся до места.

Гробокопатель зажег огонь и, не глядя на Азру, принялся за дело.

– Куда легче раскапывать могилы, чем копать их впервые, – донеслось до нее, и из ямы вылетел железный сундук. Двумя ударами топора сторож сшиб замок, не боясь никаких заклятий. Азра пообещала отдать ему все, что там найдется, ведь ей нужно было лишь зеркало. Сторож все вынимал и вынимал из ящика предметы, аккуратно заворачивая каждый в тряпицу и отправляя в свой мешок – что бы это ни было, продать вещи Милкулии он сможет дорого. Эта ведьма славилась тем, что могла отыскать новый источник или драгоценную жилу, да только угодила в распри двух купцов и получила нож в спину. Артефакты могли продолжить дело Милкулии – в чужих руках.

Вдруг сторож поднял что-то, рассматривая новую находку на свету.

– Вот твое, – сказал он, и Азра с трепетом приняла зеркало колдуньи. Целехонькое, блестящее, с двенадцатью смеющимися и плачущими лицами по ободу. Что они значили, Азра не знала, но разве это важно? Девушка крепко прижала трофей к груди, и вдруг тихо вскрикнула – над могилой поднялась мрачная тень, по очертаниям напоминавшая женщину.

Сторож обернулся и лениво поднял топор. Он махнул перед собой, и лезвие рассекло тень надвое. Призрак исчез.

– Против мертвецов железо – первое дело, – спокойно сказал сторож и продолжил разбирать вещи покойницы. Азра обрадовалась, что наняла именно его.

Идину пробрало небывалым холодом. Осенний ветер гнал по небу клочья облаков. Луна – желтый глаз злобного волка. Рабыни кутались в платки и старались поскорее справиться с работой, чтобы вернуться к огню.

Стоило Азре оказаться одной, она тут же через окно выставила жаровню во двор и разделась до тонкого белого платья. Хотела вставить в волосы цветок, да тот завял. У Азры больше не было диадемы, и вместо нее она заплела косы вокруг головы.

В доме стихло. Все легли спать. Азра достала из-под кровати свои драгоценности – кубок да зеркало.

Холодными пальцами она приласкала кубок, представляя, что скакун наверняка был черной масти. Такой бы подошел Яспису.

Вода пролилась на зеркало. Лики на ободе блеснули странно и зловеще.

Поверхность зеркала растворилась, открывая окно в другой мир.

– Приди ко мне, приди, о Яспис! Я жду тебя… – молила Азра, зачарованно глядя в туман между мирами.

Отражение будто потемнело.

Кто-то уже стоял по ту сторону.

Он ли?

Из зеркала появилась полупрозрачная рука. Длинная мужская ладонь манила девушку с той стороны.

– Яспис…

Азра, затаив дыхание, приблизила лицо к бронзовому кругу.

Еще не видя лица, она ощутила тяжелый сковывающий взгляд и больше не могла пошевелиться.

Постепенно в зеркале проявлялось лицо ее возлюбленного. Благородные черты, поцелованная белой луной кожа, серые глаза…

Азра не успела насладиться красотой. Любимый менялся. Кожа обтянула кости, глаза ввалились внутрь, губы истончились, обнажив оскаленные зубы мертвеца.

Наконец Азра разглядела, что отражается в его мертвых узких зрачках.

Не она, а мир.

Мир Мертвых.

На утро служанка с трудом открыла подпертую поленом дверь.

Из комнаты пахнуло холодом, старые кости рабыни вмиг заныли.

Ей стало страшно заглядывать внутрь, но все же дело есть дело.

В освещенной утренними лучами комнате рабыня не сразу поняла, что же не так, а поняв, не сразу смогла закричать. Голос застыл в глотке.

Молодая госпожа лежала на полу бездыханной. Ее карие радужки почернели, как и зеркало, крепко сжатое в бледных пальцах.

На губах Азры застыла блаженная улыбка.

Артур Коури – «Таинственный незнакомец»

Посвящение: П. А. Перцовичу.

Персонажи произведения:

Пётр Александрович Перцович – адвокат, предприниматель, князь. Основатель Парка Новых-Санжар, владелец Доходного дома в Полтаве (с 1890 года).

Анфиса Аристарховна – горничная в Замке Ричарда, параллельно (и по соседству) преподаватель музыки.

Настя – дворница Замка.

Ерофей (посвящённый Богу) Диомидович – одно из имён таинственного незнакомца.

Диодор (Божий дар) – ручной ворон.

Виктор Сергеевич Кочубей (11 октября 1860) – русский генерал-лейтенант, адъютант наследника цесаревича Николая, начальник Главного управления уделов Министерства Императорского Двора и Уделов, один из членов-учредителей Императорского Православного Палестинского Общества. Сын князя Сергея Викторовича Кочубея (полтавского губернского предводителя дворянства) и графини Софьи Александровны Бенкендорф. Внук министра внутренних дел князя В. П. Кочубея и шефа Отдельного корпуса жандармов графа А. Х. Бенкендорфа, племянник нумизмата князя В. В. Кочубея. Чины: подпоручик (1879), корнет гвардии (1879), поручик (1885), штабс-ротмистр (1889), ротмистр (1894), флигель-адъютант (1894), полковник (1898), генерал-майор с зачислением в Свиту Его Императорского Величества (1899), генерал-адъютант (1909). Крупнейший полтавский землевладелец.

Отец Кирилл – священник Троицкой церкви.

Георгий Давидович – фермер. Ветеран войны.

Илларион Игнатьевич – местный бродяга.

Мария Мартыновна – прихожанка Спасской церкви.

Нестор Павлович – кузнец.

Аркадий – пастух. Пропавший в катакомбах брат Нестора Павловича.

Вероника и Виктория – сёстры-близнецы. Паломницы. Католички из Замка Ричарда. Соседи Ерофея.

Никон Абрамович – полтавский антиквар. Владелец собственной лавки.

София – дочь торговца.

Владимир Галактионович Короленко (27 июля 1853) – писатель, классик литературы ХХ века, журналист, публицист, активист, правозащитник, общественный деятель, заслуживший признание в период Империи, а также во времена Гражданской войны.

Егор – местный большевик.

Попов Николай Петрович Первый – в 1909 году директор Кадетского Корпуса.

Тарас Елизаров – заместитель директора.

* * *

Он появился между двух кошмарный войн, между двух ужасных революций. После поражения Империи в битве с Японией в Желтом море за власть над Кореей, начавшеюся с нападения японцев на корабли Порт-Артура (1904) прокатилась по России волна протестов, пиком которых стал расстрел демонстрантов возглавленных полтавским Попом Гапаном (с поселения Билыки Кобеляцкого уезда Империи) несших Императору ультиматумы – начался хаос и беспредел, утихший через несколько лет, чтобы вспыхнуть новой Мировой войной (1914) и Октябрьской революцией (1917).

1909 год – экспедиция Эрнеста Шеклтона достигла южного магнитного полюса, началось строительство «Титаника», Рихард Штраус поставил «Электру», Девид Уорк Гриффит снял «Спекуляцию пшеницей». Сельма Легарлёф – первая женщина получила Нобелеиевскую премию в области литературы (исполнилось также сто лет со дня рождения Николая Васильевича Гоголя, всемирно известного полтавского писателя) а баронесса Раймонда де Ларош первой совершила авиаполёт. В Вашингтон открывается метро, параллельно общественным транспортом начинают становится трамваи. 1909 год явил свету Августа Дерлета [1] и Степана Бандеру [2]. Вера Холодная [3] увлекалась игрой на фортепиано и заканчивала Московскую Гимназию. А Полтаву посетил Император, далеко не предатель, которым его всячески пытались выставить, а отважный воин сражавшийся с врагами Империи лицом к лицу.

Полтаву Николай II посетил в июле, в честь двухсотлетия со дня удачного завершения Баталий, где несколько тысяч простых горожан под предводительством легендарного полковника, изумительного стратёга, доблестного рыцаря, храброго защитника Крепости Алексея Степановича Келина, при поддержке самого Петра I одержали блестящую победу истребив армии шведского короля, победу повлиявшую в дальнейшем на ход истории.

Всего двести лет тому назад Полтава казалась маленькой деревянной Крепостью со Спасской церковью (где Пётр после Битвы помолился), Сретенской, Воскресенской, Николаевской, Георгиевской и Успенским Собором, а сейчас от Крепости даже валов не осталось, центр города перенесён в другое место, выросли сотни каменных домов, и несколько памятников о тех временах. Хотя на территории Крепости тоже был мемориал, настоящий трофей – первый Обелиск Славы, установлен в 1778 году, несмотря на героический статус Полтавы. На каменной, сужающейся к верху колоне, сидели два римлянина, вокруг золотого яблока, символа райского Древа Познания. Позже яблоко заменили короной. Ещё четыре алебастровые статуи охраняли подножья.

В 1811 году, когда перенесли центр города чуть дальше, началось строительство зданий вокруг второго Обелиска (в честь визита Императора Александра II), только уже по форме больше напоминающий орудийный ствол пушки: сыгравших в Полтавской Битве важную роль. Позже пушки поставили возле Музея посвящённого событиям тех дней и возле Кадетского Корпуса ставшего артиллерийским училищем. Рядом (1817 год) появился ещё Обелиск, с символикой колоны Александровской круглой площади (топоры, римские доспехи, Урборос) на месте дома козака Магденка. А примечательный он стал потому, что жил там сам Алексей Степанович, комендант, и провёл вечер Пётр I. Позже заменён на монумент с гигантским мечом, шлемом и щитом.

В 1909 году лично при участии Николая Второго открыли мемориал в честь А. С. Келина и защитников Крепости на Большой Петровской, там где стоял Мазуровский бастион, с львом и орлом-кондором. Открыли Петровский парк прямо напротив Губернского земства, Белую Альтанку (Ротонду дружбы народов) на месте Сампсоновской башни. Он посетил Поле Битвы, а также Кадетский Корпус (выпускники его сражались за Империю против Японии, а один из преподавателей вскоре основал музей посвящённый упомянутым Баталиям) и Александровскую круглую площадь в самом центре которой возвышался Обелиск Славы с греческим орлом метающим молнии на вершине, символом Зевса.

Шел 1909 год и 1 октября в Полтаве появился таинственный незнакомец дождливой осенней ночью, с ног до головы закутанный длинным кожаным плащом, потрёпанным настолько, что казалось высокий Скиталец пересёк в нём пешком полмира, однако не походил на бродягу, скорее, наоборот: выглядел очень даже благородно. Появился не сам, а с чемоданом и ручным вороном на плече, который, позже начали распространяться слухи, мог отчётливо произносить несколько слов.

Из-за отстранённости, замкнутости, которую проявлял к посторонним, оказываясь среди людей его начали считать иностранцем. Но ни происхождения таинственного незнакомца, ни настоящего имени (то коим он расписался при съёме квартиры, полагали, было неверным) так и не удалось установить. Впрочем, они не столь значимы. Поскольку возникают определённые, весомые сомнения: являлся ли Скиталец вообще человеком? А если нет, то кем?!

Железную дорогу через Полтаву построили ещё в 1880-х, но на Вокзале такого колоритного персонажа в капюшоне и с чёрной говорящей птицей на плече никто не запомнил. Впервые увидели его непосредственно неподалёку от того самого готического Доходного дома Петра Александровича Перцовича, где таинственный незнакомец изъявил желание поселиться. А увидела впервые на Кузнецкой улице пришельца учительница музыки, подрабатывающая горничной Замка Ричарда, Анфиса Аристарховна. Замком Ричарда Доходный дом Перцовича назвали из-за форм башенок, бойниц и других подобных характерных элементов. Назвали по столичному прототипу, который обильно украшали львы – отсюда и аналогия с известным королём, предводителем третьего Крестового похода. Рядом с Замком располагался ещё один удивительный шедевр архитектуры, украшенный античными лицами Ангелов на фасаде и картушами, излучающими благородство. А в нишах его стояли соблазнительные нимфы с арфами прикрывающие чресла прозрачной вуалью.

Анфиса, невинная душа, с рождения испытывающая необузданную пылкую страсть ко всему таинственному, сразу ощутила присутствие чего-то потустороннего, словно подуло астральным холодом, а затем, услышав цокот каблуков увидела тёмный силуэт уверенно шагающий к ней. Когда сидящий на плече приближающегося ворон звонко каркнул, чуть не обомлела, однако пожелала доброй ночи Скитальцу. Тот остановился.

– И тебе доброй, милейшая, – пророкотал напористый голос молодой девушке, бросив попутно-оценивающий взгляд. Она была в платье с чуть завышенной талией, лиф платья украшала оригинальная вышивка, а спину и плечи покрывал завязанный на груди платок.

– Вы артист?

Незнакомец промолчал.

В тусклом освещении стоящего рядом с особняком фонаря девушка увидела то, что её поразило до глубины души – лицо. Точнее, его отсутствие. Девушка хотела запомнить черты, но не могла, те словно менялись, снова и снова. Возможно менялись вовсе и не черты, а таинственный незнакомец так внушил ей.

«Нет, он не артист», – решила Анфиса, – «Он колдун, маг и чернокнижник!». «И владеет гипнозом!»

– Простите, это не моё дело. Просто никогда не видела…

– Ручного ворона?

– Да!

Скиталец поставил сундук.

– Его зовут Диодор.

– Дио-Дорррр, – каркнул ворон. Девушка от неожиданности и восхищения аж подскочила, а затем игриво рассмеялась, прикрыв рот ладошками.

– Не может быть!

Ворон приковавший её внимание с достоинством начал чистить перья.

– Вы выступаете с ним? Ездите по городам и даёте представления?

– Нет. Он мой протектор.

– А как он…, научился?

Скиталец промолчал. А затем также неожиданно как до этого произнёс отчётливо своё имя ворон, представился и незнакомец, взяв Анфису за руку, отчего по всему телу её разлилось тепло. Не смотря на то, что человек в плаще был очень холодным, она испытала сильное влечение к нему, это немного надменное прикасание посреди ночи пленило её. На мгновение девушка забыла кто она, где, думая лишь о том, как удивительно будет и замечательно предаться со Скитальцем любви, хотя раньше и в помыслах она не позволяла себе ничего такого, не смотря на множество поклонников.