Без нас, никто! 2 Чужая война

Анатолий Климов

Без нас, никто! 2 Чужая война

Пролог

Солнце ярко светило в своём зените, возвещая людям о том, что день уже был в самом разгаре. И неизменно напоминая рабочему люду, что все они должны пошевеливаться с утроенной силой, если хотят до темноты успеть со всеми своими повседневными делами.

Кто-то был занят в разгрузке только что прибывшего из деревень за городские стены товара со снедью, кто-то, трудился над забоем скотины, сдиранию шкур с только что освежеванных туш, заготовлению мяса в прок. Другие тащили все различный скарб в княжеский детинец, или забивали им до отказа продовольственные амбары. Все без исключения готовились к неминуемой городской осаде.

С самого утра, когда солнце ещё только показалось своим малым краем из-за линии горизонта, но сразу же начало нещадно палить плечи и спины укрывшегося в городе населения. А когда дело подошло к полудню, в то самое время, когда все должны были во всю заниматься своими делами, люди же почему-то наоборот, бросали это занятие. Те, кто тащил на своих плечах непосильную ношу, бросали свою поклажу прямо себе под ноги, другие переставали гнать нагруженные до отказа телеги с гонимым вслед за ними скотом, слезали с козел, видя только-только начавшееся вокруг них волнение. Беспокойно крутили вокруг своими взъерошенными головами, пытаясь определить откуда исходит источник всеобщей суматохи.

Другие же, в это время только высунув головы из своих домов и узнав в чём собственно дело, тут же выбегали из них на улицы, заслышав начавшейся снаружи волнующий их уши и будоражащий душу шум, до этого не похожий на спонтанно возникшую перепалку. Постепенно сбиваясь всей своей людской массой в огромную встревоженную толпу, неперестанно гудевшую на все голоса, похожую собой на только что разворошенный медвежьей лапой огромный муравейник.

Люди выходили отовсюду, от куда только это было возможно: выбегали из домов, открывая настежь ворота своих просторных дворов, тем самым увлекая за собой и всю свою дворовую челядь. Выпрыгивая, вылезая, выскакивая из все различных дворов, подворотен, щелей. Были даже такие, что спрыгивали с низко прилегающих крыш домов, и поддаваясь одному всеобщему порыву, моментально вливались тоненькими ручейками в набиравшего силу людской поток.

Когда же эта река окрепла на столько, что ей уже было без разницы, кто и по какому поводу начал в ней первую смуту, зародив тревогу в людских сердцах, начала двигаться прямиком к княжьему терему. И по мере того, как толпа к нему приближалась, попутно обрастая всё большим количеством народа, присоединявшегося и из отдалённых городских кварталов. Которые только заслышав долетевшие до них прискорбные вести, бросали свои дела и во весь дух неслись, чтобы разузнать подробности.

И теперь уже эти людские потоки, бурля и будоража окрестности, небывалой силы рекою, уже вливались в людское море. В котором были видны все возрастные категории, от мала до велика, в нём пока только что девиц с новорождёнными детьми на руках не просматривалось. Заполняя собой всё свободное место, улицы и переулки, площади и проезды, где уже давно яблоку негде было упасть, от скопившейся повсюду людской массы, все они быстро начали продвигаться к намеченной цели.

Заметно сбавив свой ход из-за образовавшейся впереди непреодолимой давки, люди ненадолго остановились, но только на короткое мгновение, поорать и поспорить, кому-то даже и в зубы сунуть, после чего продолжили упорно переть вперёд.

Только достигнув заветной цели, к которой толпа всё это время стремилась, и на подступах к которой, им дорогу неожиданно преградили дюжие стражники, одетые в блестящие на солнце доспехи. После чего и последнему дураку стало ясно, что они не собираются весь этот живой поток пропускать дальше. Толпе всё-таки нехотя, но пришлось сбавить ход и наконец остановиться.

– Где князь? – только когда люди окончательно остановились, раздалось из недр толпы.

– Пусть он покажется! – послышалось вслед за этим. – Пусть сам нам всё скажет!

– Хотим говорить с самим князем! – на разные голоса и выкрики, отозвалось замершее столпотворение. Корча злые рожи, грозно размахивая руками со сжатыми кулаками, каждый пытался переорать друг дружку.

Но не смотря на всё это, надёжно укрывшись щитами, стражники не стали выставлять в их сторону свои смертоносные копья, до этого угрожающе сжимавшие в своих руках, и поднятые к небу, чтоб, ненароком, не наколоть на них беснующую толпу. А просто взяли их поперёк себя, словно простые оглобли, на случай если толпа всё же решит двинуться дальше, тем самым преградив им дорогу, образовав из своих тел и из тех же копий со щитами заслон.

– Что здесь за сборище? Вам заняться всем больше нечем? – растолкав своих стражников, заорал, пытаясь перекричать встревоженную толпу, вышедший им на встречу, воевода. – А ну, давай, расходись! – замахал он своими ручищами. – Нече общий проезд загораживать!

– Князя давай! – ответила на это толпа. – Ты нам не указ! Только с ним говорить будем!

– А я вам чем не гож? Или рожей не вышел? – орал в свою очередь лужёной глоткой воевода Миролюб. – Мне сказывайте, всё, с чем пожаловали? И расходитесь быстрей по домам, а кто при деле был, тот пусть немедля приступает к работе. Ну!? – выпятив грудь, уперев руки в бока он вызывающе осмотрел первые ряды беспокойной колышущейся толпы, напоследок выпятив вперёд и свой квадратный подбородок.

Крайний людской ряд, игнорировав его заявление, продолжал дальше шуметь, потрясая в воздухе сжатыми кулаками. Но вот взгляд мужиков устремился прямо за спину воеводе, и их буйный нрав начал потихоньку спадать, цепная реакция от которого передалась и вглубь толпы, которая на глазах начала успокаиваться.

Заметив то, что причиной такого затишья является вовсе не он, Миролюб обернулся назад, где в это самое время к нему неспешной походкой подходил сам князь. На ходу небрежно отмахнувшись словно от круживших вокруг него мух, пристроившейся возле него охраны.

Поравнявшись со своим воеводой, оставаясь практически в пяти шагах от пришедшей к нему на встречу толпы, при этом не выказывая всем своим видом ни капли обеспокоенности, он вскинул вверх обе руки, призывая людей замолчать. Те из них, кто в данный момент не мог видеть того, что сейчас происходит, потому что находились в глубине людской массы, и не могли его рассмотреть, тут же получали подзатыльник от своего ближайшего соседа. Который уже давно это уразумел, кто к ним сейчас вышел, либо же, в свою очередь и сам уже успел отхватить затрещину от другого.

Как только шум прекратился, чтоб его могло слышать, как можно больше народа, князь заговорил на высоких тонах. – Что вас привело сюда, люди?

Набравшись смелости, стоявший в первых рядах мужик прокричал. – Правда ли, что степняки прорвали наш последний заслон и теперь движутся прямиком на Аркаим?

Князь крайне растерянно посмотрел на воеводу, который повернулся к толпе спиной, чтоб та не видела на его лице появившейся кислой мины. Но взяв себя в руки, вернув прежний уверенный вид, князь повернулся обратно к ней с уже твёрдым взором в очах, ответил. – Это ещё доподлинно не известно. – выдержал паузу. – Да, мы посылали им на встречу, наспех собранное войско, но о его судьбе нам пока ничего не известно.

– А как же гонцы? – прокричал стоявший по соседству с доселе задавшим вопрос мужиком.

– От них пока ни единого не было!

Толпа на глазах вновь начала встревоженно гудеть. – Но мы послали им на встречу своих. – прокричал на опережение Светозар, и толпа было готовая взорваться на множество голосов приутихла. – Но они пока не вернулись, чтоб сообщить нам о случившемся. Так, что пока нет никаких оснований для паники!

– Они все полегли! – всё же раздалось из центра толпы, что вновь вызвало новый всплеск недовольства.

– Мы собрали новое войско, намного крепче прежнего, и вам всем это известно. И которое сейчас ждёт только одного лишь приказа, чтоб тут же двинуться на врага.

– Так чего же ты тянешь? Пусть немедленно отправляются! – негодовала толпа.

– Мы ждём вспомогательную дружину от Руссов, Древлян и Полян, чтоб объединёнными силами гнать ворога с земли нашей. Они должны прибыть со своими дружинами к нам со дня на день.

Последние слова немного вселили надежду в доселе испуганную толпу. – Так, что, люди добрые, расходитесь! Нечего бить баклуши, у нас всех ещё дел немерено. Нужно ещё много чего приготовить, северо-западные ворота, вон ещё до конца не укреплены, да и горючий вар, на стену необходимо поднять в нужном количестве, баррикады вблизи этих самых ворот и по главным улицам подготовить. Да и засеки вблизи основных подъездов не помешают!

– Так, что, прошу, всех немедленно расходиться!

– Но коль помощь уже на подходе, то к чему нам такие приготовления, словно мы по-прежнему к осаде готовимся? – высказался какой-то прозорливый мужичок.

На что ответ князя был довольно короткий. – На богов надейся, но и сам не плошай! – Не стоит всё пускать на самотёк. А коли помощь чуть припоздает, а у нас к обороне ничего не готово, как тогда быть? – и в пример воеводы, упёр в бока свои руки, вскинул голову так, что его борода устремилась высоко к небу, и с решительным взором уставился в толпу.

– Верно! – раздалось из народа. – Мы и сами должны показать, чего стоим!

– Верно мужики я говорю?! – говоривший начал крутиться на месте, ища своим словам одобрение.

– Верно глаголешь! – вторил ему многочисленный рёв.

– Вот и возвращайтесь по своим делам! – прокричал на это князь. – А нам с воеводой ещё нужно и о делах насущных подумать!

– Пойдём, мужики! – раздалось в отдалении от князя, и толпа нехотя, но начала постепенно откатываться от княжьего терема. – Покажем, что и мы, не лаптем щи хлебаем! – после чего уже все люди развернулись кругом, и довольно уверенно двинулись в обратном направлении, только после чего сдерживающие их стражники опустили свои поднятые перед собой копья.

– Плохо дело! – обратился Миролюб к князю. – Народ обеспокоен.

– Сам не слепой, вижу! А что будет, когда ворог под стенами нашими встанет?

Воевода, аккуратно взяв того под руку, повёл Светозара подальше, обратно в стоявший за их спинами терем, как можно подальше от посторонних ушей. – Да ничего! – горько выдохнул скопившийся в лёгких воздух. – Тут уже всем не до баловства будет! Мы все дружно встанем на крепостные стены, и будем оттуда поганых захватчиков бить, пока их не останется ровно столько, что уже можно будет открыть городские ворота, и самим на них броситься во всеоружии!

– А коли они на штурм не пойдут, аль измором нас захотят взять, что тогда? – возразил на то князь, всё это они обсуждали по пути в княжьи покои, где им уже никто не мог помешать в их уже не раз обсуждаемом разговоре.

– Полезут, ещё как полезут! – уверенно заявил воевода. – Эту прорву, которая сюда прёт, кормить чем-то надо, а в округе ничего съестного уже давно не осталось, всё загодя в город свезли. – почесал свою бороду. – Только если они коней своих жрать не начнут!? – немного поразмыслил над этим. – Нет, на это они ни за что не пойдут, так, что выход у них один. Либо брать город с наскока, либо убираться в степь восвояси. Но раз они до самого Аркаима дойдут, то непременно на его стены полезут. Как пить дать, полезут! – и рубанул ребром ладони по воздуху.

В ответ на такое заявление, князь промокнул рукавом пот на лбу, такое развитие дел его решительно не устраивало! – А не возьмут они город приступом? – в его голосе чувствовалась явная тревога.

– Нет! И думать забудь! – твёрдо обрубил Миролюб. – Такое им точно не под силу, по крайней мере не этим кочевникам! Это им не провинциальная Ростошь с Суходревом, даже не Пустынь с Обережным аль Временкой, Таманью аль Галичем. А как-никак, сам Аркаим! Где сейчас за его стенами сосредоточена вся мощь нашего княжества, как с людьми, так и со всем его добром, которое только те смогли в него отовсюду вывезти.

– Ты что-то мне не договариваешь? – князя всё-таки насторожил понурый вид воеводы.

– Полабы! – выдохнул тот. – Вот кто мне до сих пор покоя не даёт. Нам никак не удаётся до сих пор опрокинуть этих поганцев, чтоб освободившуюся дружину направить к нам сюда на подмогу. Если бы ты только разрешил мне самому отправиться на дальний кордон к сдерживающему их войску, и уже там на месте принять командование, то тогда бы наше дело шибче спорилось.

– Нет! – решительно возразил князь, как отрезал. – Если там до сих пор держаться, то и в тебе значит потребности нет. – но смягчив тон продолжил. – Да и поздно уже, враг почти на самом нашем пороге! Теперь всё будет решаться именно здесь!

Неожиданно для самого себя, князь поменял тему беспокоящего его запада на восток. – От Сармата с его войском до сих пор нет никаких вестей?

– Нет! – Миролюб покачал головой. – Похоже, что, как он не кичился своим бахвальством, но так там и сгинули они все! Ни гонцов с вестями от них нет, ни даже беглецов с той стороны не видать, что бежали бы назад, в случае их разгрома. И тех ни единого ни видать! Одно выходит! – опустил свои очи долу. – Что нет больше того войска! – затем воевода воздел лицо к небу, отдавая дань памяти павшим. – Но всё же послужили они нам на славу, так необходимое нам время на сборы они всё же выторговали, задержав собой окаянных, даже дольше чем мы на то с тобой рассчитывали.

Князь устало уселся в стоявшее перед ним кресло. – Но какой ценой!?

– Казнить! – тем временем метался по своему просторному шатру в диком бешенстве хан Талабуга. – Всех, до единого, казнить!

Таким разъярённым его верноподданные ещё никогда не видели. – А их поганые головы одеть на самые длинные колья, и поставить их возле моего шатра на всеобщее обозрение. – ведь мурзы, до тех самых пор, пока эта прискорбная новость о разгроме туменов его старшего сына не достигла ушей самого хана, постоянно рассказывали ему о несокрушимости его войска. Теперь же плотнее запахнувшись в халаты, склонив головы благоразумно помалкивали, при этом дополнительно наклонившись так низко к полу, чтоб не дай боги, не встретиться с ним взглядом, или как-то ещё не обратить на себя внимание разгневанного хана.

А тот тем временем расхаживал по шатру, распинав по углам попадавшиеся на его пути мягкие подушки, на которых он до этого так удобно возлежал, вкушая разные яства и услаждая слух их речами.

– Что стало с моим старшим сыном Тарханом, что возглавлял этих паршивых псов, посмевших его бросить, и нахлёстывая коней, удрать с поле боя?

– Гм-гх! – робко покашлял один из советников, привлекая к себе внимание Великого хана, однако, как и все остальные опасаясь, чтоб это внимание не стало для него последним.

Тот уставился на него полными ненависти и гнева глазами. – Говори! – прокричал он в бешенстве, со слетавшими с губ слюнями. – И моли Тенгри и Мать Землю, чтобы то, что ты сейчас хочешь сказать, было действительно важным! Иначе клянусь небом, твоя голова присоединиться к остальным, только ей будет уготован не самый длинный кол, а навозная куча. – после этих слов мурза ещё ниже склонился в поклоне, а к нему в это время чуть ближе придвинулся охранявший ханские покои батыр. Обнажил свою огромную саблю, и занёс её над головой несчастного, посмевшего так опрометчиво для себя молвить слово, обратив тем самым на себя ханский гнев.

Мурза чуть поёжился, провёл рукою по своему горлу, словно проверяя, на месте ли ещё его голова. – Да простит меня Хан всей Степи, за мою дерзость, но…

Договорить ему не дал сам Талабуга. – Говори, хватит уже всех этих прелюдий!

Ещё раз рочистив горло, тот продолжил. – Может перед казнью, сперва стоит выслушать, что нам расскажут эти самые беглецы, от чего же они так поспешно бежали? И что стало с самим Тарханом, а уже после этого, стоит отрубать им всем головы? – закончив говорить, так и замер в глубоком поклоне, не решаясь разогнуть свою спину. С лёгкой дрожью во всём своём теле ожидая ханского решения, одновременно с этим искоса поглядывая на опущенную перед собой саблю батыра, не дай боги она сейчас пойдёт в верх, чтобы тут же опуститься обратно.

Талабуга поморщился. Признать, что в порыве гнева, такая очевидная мысль не пришла ему в голову самому, он не мог, не потеряв при этом лица, но и отвергнуть такое очевидное предложение, было бы чересчур глупо. Наконец, он махнул рукой, чтоб батыр оставил советника в покое, и занял своё прежнее место у входа в шатёр.

Затем указал на мурзу. – Ты, лично доложишь мне о причинах поражения этих недостойных жизни поганых псов, и о судьбе моего старшего сына! – заслышав такое, советник спешно попятился задом к выходу.

– А вы! – хан обвёл взглядом оставшихся. – Немедля готовьте мои тумены к выступлению, и как только я узнаю подробности этого прискорбного поражения, мы тут же двинемся дальше, на последнюю оставшуюся крепость словенцев, за которой они так ищут своей защиты!

– Оставьте меня! – было последнее его распоряжение. И подобрав одну из раскиданных им же самим подушек, уселся на неё прям посреди шатра.

– Значит! – принялся он рассуждать, когда его все покинули. – Словенцы собрали новое войско, на которое и наткнулся Тархан. Которое сейчас к тому же находится где-то совсем неподалёку. А раз он потерпел в его разгроме такую неудачу, то оно, пусть и потрёпанное, но всё ещё бродит где-то неподалёку. А двигаться дальше, имея за спиной такого врага, который к тому же норовит воткнуть в неё нож, мне сейчас было бы совсем не с руки. Значит, прежде чем вести Орду на Аркаим, необходимо покончить именно с этим невесть откуда появившимся войском. Ведь после встречи с его туменами, под командованием Тархана, пусть даже и его сын при этом погиб, такую мысль Талабуга всецело допускал, но и от этой дружины наврятли сейчас много осталось.

А Тархана, пусть он и был его старший, любимый сын, но ему, Талабуге, есть кем его заменить! Благо, сыновей у него ещё очень много!

Принятие решения

Наскоро подведя со своими командирами итоги минувшего боя, в котором наспех собранное княжеское войско всё-таки несмотря ни на что показало, что теперь с ним стоит считаться любому врагу. Я уже было хотел отдать команду немедленно сниматься с места, и побыстрее сменить место нынешней дислокации, чтоб как можно быстрее покинуть место недавнего побоища. Но тут в мои планы, неожиданно вмешались давние традиции предков, которые в своих планах я никак не предвидел. И как оказалось, против которых я был совершенно бессилен, а именно, так это обряд погребения павших в бою воинов.

Собрав тела всех своих, погибших в этом бою, чему я был совершенно не против, предварительно освободили их тела от железа. Затем воины возвели здоровенные погребальные курганы из толстых брёвен, нарубленные тут же в лесу, на которых и собирались всех их сжигать. Вот тут-то я и попытался всем вдолбить в голову, что этого никак нельзя делать. Ведь поднимаемый дым от таких огромных костров, которых к тому же, насчитывалось несколько десятков, а тот и сотен, будет виден далеко за линией горизонта. И Орда, будь она неподалёку, нас по нему с лёгкостью вычислит. Но моё альтернативное предложение, на захоронение павших воинов в братской могиле, было воспринято буквально в штыки, всеми без исключения, кто это слышал. Даже мои побратимы, Асила с Радимом и те, хоть и не высказались об этом в открытую, но при этом моём заявлении отвернули свои лица в сторону, дав понять, что и они против этого. Лишь сухо прокомментировав, что душа павшего должна возродится, а для этого ей необходимо очистится в пламени костра от бренной телесной оболочки и всех сопутствующих ей грехов.

И хоть мой авторитет в дружине после такой ошеломительной победы над Ордой, в которую до этого не каждый-то из неё и верил, теперь взлетел до невиданных высот. И теперь я для них был, как минимум, вторым после “бога”. Но я всё-таки быстро сдался под косыми взглядами назначенных мной же самим командиров, и не стал идти наперекор устоявшимся веками традициям. Хотят жечь, пускай жгут! Расценив это, однако по-своему! Орда и без того приблизительно знает, где мы сейчас находимся, просто по дыму это будет совсем уж очевидным, что мы до сих пор всё ещё топчемся на одном месте. Поэтому я всё же позаботился выслать конный патруль на большее расстояние, нежели он находился до этого. На случай непредвиденной ситуации, но всё обошлось благополучно.

Аккуратно сложив павших воинов в несколько рядов штабелями, на предварительно сооружённые погребальные костры. Всё войско выстроилось в несколько шеренг тут же. – Жалко, что волхва среди нас нет. – утробно заговорил Радим. – Это его святая обязанность провожать души павших в Загробный Мир! Но ничего, богиня Карна и сама в этом управиться! – помолчал. – Только его роль всё же тебе придётся исполнить. – и серьёзно посмотрел на меня, но видя, что я его не понимаю, стал разъяснять. – Раз мы в походе, то ты, как главный воевода, должен первым запалить погребальный костёр, тем самым открыть дорогу душам усопших в Перунову дружину. И возносясь в Ирий они смогут там занять достойное место подле него, и в последующем будут ждать своего перерождения.

Спустившись с коня, я отдал его своему ординарцу, а сам взял в руки поднесённый мне факел. Двинулся с ним к самому большому кургану из человеческих тел, на котором их покоилось не меньше трёх сотен.

– Воины! – поднял высоко руку с зажжённым факелом, обращаясь к выстроившемуся вдоль череды таких же курганов своему войску. – Вы достойно сражались, и вы победили! Ещё не время оплакивать павших, ведь это ещё далеко не конец. И как бы мне не хотелось, но подобных курганов будет ещё очень много, пока мы с вами под корень, не уничтожим поганую Орду, что вторглась на наши пределы! А что касается павших. -сделал долгую паузу, низко склонив голову, отдавая им дань памяти. – То всем им вечная Слава, за то, что они бились достойно, ни жалея ни себя ни своих сил, не дрогнув, и не показав свою спину врагу, не пропустив его мимо себя, не подставив тем самым тех, кто бьётся плечом к плечу рядом с ними! Слава павшим в бою героям! – прокричал я уже во всё горло, взмахнув рукой с факелом.

– Сла-ва! Сла-ва! Сла-ва! – троекратно отозвалось всё войско, одновременно сотрясаясь от ударов клинков о щиты, либо же просто, закованным в латную рукавицу кулаком о свою спрятанную под броню грудь. И я поднёс факел к сушняку, специально приготовленному для розжига основных поленьев. Огонь тут же занялся, моментально перекинувшись и на более толстые жерди, что служили опорой для всей этой громоздкой конструкции. И вот, уже буквально через минуту, в верх взвился огромный столб пламени, заставивший меня отойти немного назад, от вырвавшегося наружу вслед за ним нестерпимого жара. А в воздухе отчётливо повис удушливый запах горелого человеческого мяса. Повернув голову влево, туда, куда уходила вереница погребальных костров, увидел, что все они так же, как и мой, уже во всю полыхают. Поднимая высоко в безветренном небе чёрные столбы дыма.

– Сколько вас ещё таких будет? – прошептал я лишь одними губами.

Хорошо, что хоть истратив тогда после боя на раненых все свои силы, удалось их всех до единого вернуть обратно в строй, а то погребальных костров могло бы быть в разы больше. Ведь те, до которых я тогда просто ещё не успел дойти, чтоб исцелить их страшные раны, всего лишь немного не дождавшись меня, и умерли от банальной кровопотери.

А исцелённые мной хоть ничего и не понимали, как это так, их вчерашние раны чудесным образом сами собой затянулись. И только открыв по утру глаза, они уже самостоятельно вставали на ноги и не на радуясь такому событию возвращались обратно в строй.

Слухов конечно же по этому поводу избежать никак не удалось, ведь многие видели, как к раненным ночью приходил никто иной, как сам воевода, то есть я, а после и вовсе… Прогнав с глаз долой всех лишних носильщиков, как только ими был принесён последний изрубленный воин, остался с ними наедине. А на утро произошло такое чудо, с их никому необъяснимым исцелением.

После чего все ошарашенно пялились друг на друга, ища у себя и товарищей на теле вчерашние дырки от копий, стрел, порезы клинков, но не могли найти на своём теле даже захудалого синяка. Запёкшаяся на теле кровь с дырками в броне никуда не делись, а вот раны необъяснимым образом пропали. Они вставали на ноги, и сами, на своих двоих, возвращались к своим командирам, по пути неоднократно задирая на себе рубахи и показывая идущему рядом с ним ещё вчера вечером точно такому же увечному, как и он сам, те места, где ещё ночью находились неизлечимые, по их понятию, раны. А теперь на том месте красовались едва различимые шрамы.

Эту мою сокровенную тайну знали лишь мои побратимы Радим и Асила, единственные двое из людей, кто вообще знал мою тайну. Ну и ещё, пожалуй, частично княжий отрок Сван, которого я на ровне с остальными раненными в том бою исцелил одним из первых. Раз мы с ним уже были знакомы до этого, то я предварительно оставил его в сознании, зная, что когда я закончу с остальными, то сил после этого у меня уже совсем не останется. И чтоб он мне после этого хоть как-то помог добраться до моего шатра. Но тот строго-настрого предупреждённый мной, держал свой язык за зубами, не решаясь об этом задать вопрос даже мне самому.