
Полная версия
Торговец счастьем
Они прошли сквозь толпу, собравшуюся перед оперным театром. Большую часть собравшихся составляли журналисты. Хорошо одетые мужчины с ламповыми фотоаппаратами и блокнотами в руках, ждали выхода главной звезды этого сезона. Было странно видеть лампочкоголовых, сильно выделявшихся на фоне остальных. Ничего необычного – две руки, две ноги, костюм, галстук и большая лампа накаливания вместо головы.
«Жутковато», – подумала Коул, проходя мимо одного из них.
Странная раса полулюдей, полумашин появилась в стране относительно недавно. Об их родине и истории было известно немного. Кто-то считал, что лампиды прокляты, иные, в частности, магофобы, что они являются результатом очередного неудачного эксперимента. Сами лампиды редко говорили о природе своего происхождения. Известно, что появились они на континенте несколько веков назад, откуда-то с запада и сильно повлияли на многие страны. Основанная ими Гильдия купцов вела торговлю технологиями по всему континенту и даже за его пределами. Находясь в самых разных слоях общества, от простых рабочих до банкиров и крупных промышленников, лампочкоголовые рассеялись по всему известному миру, став гражданами многих государств. В последние годы, в связи с неизвестными причинами, лидер лампидов, легендарный Печатник, обитал в Аррасе. Некоторые историки и любители теории заговоров считали, что лампочкоголовые тайно руководят если не всеми, то большей частью стран мира, «вскармливая» им свои знания небольшими порциями и стравливая их друг против друга. Имелась версия ещё более фантастичная, что все лампиды пришли из иного измерения и готовили известный мир к приходу своих ужасных хозяев. Немного странно, учитывая, что ксенофобы считали всех полукровок слугами того или иного божества из других миров.
– Что тут происходит? – спросила Коул, заметив, как один из газетчиков, черноволосый молодой человек в очках и клетчатом костюме пристально смотрит на неё.
– Сенсация, – бросил Стром, идущий впереди. – У молодой оперной певицы бесследно пропал престарелый и очень богатый муж. Есть версия, что он мёртв. Вот стервятники и налетели, дабы написать всякие гадости о певице в своих газетёнках.
Спустя несколько мгновений позади раздались громкие голоса и треск ламповых фотоаппаратов. Долгожданное появление заставило журналистов оживиться. Коул наблюдала за толпой мужчин, чуть ли не выкрикивающих вызывающие вопросы, щёлкающих своими фотоаппаратами и тут же записывающих что-то в блокнотах.
– Это вы убили мужа?
– Это было спланировано заранее?
– У вас есть соучастники?
– Вас часто видят с одним молодым человеком. Кто он?
– Его, кажется, зовут Альфонсо?
– Он ваш родственник или любовник?
– Или и то, и другое?
Приставучие газетчики немного расступились под напором крупных охранников-рыбоголовов. Зеленокожие громилы с жабьими мордами и мощными руками расчистили путь к подъехавшей машине. За ними на какое-то время показалась и сама виновница торжества, Констанция Доль. Высокая женщина в чёрном платье скрывала лицо за меховым воротником шикарной шубки и под широкополой шляпой с красным пером.
– Артисты, – хмыкнула Коул, когда женщина села в машину и уехала, оставив журналистов ни с чем.
– Слава – тяжкий груз, – хмыкнул Стром. – Не всякий с ней справится.
– Долго ещё? – буркнула Коул, закинув в рот сигарету.
Слева от них тянулись витрины с пышными платьями, надетыми на механические манекены, усердно расхаживавшим туда-сюда за стеклом с веерами в руках.
– Совсем немного, – учтиво ответил Стром и глянул на неё через плечо. – Неужели вам не нравится то, что вы видите вокруг?
– Мне бы больше понравилось, не оставь ты машину на другом конце улицы, – хмуро ответила Коул.
– Я решил, что небольшая прогулка вам не повредит, – усмехнулся Стром.
– Тебе Крит приказал таскать меня по городу? – с вызовом спросила Коул, затянулась сигаретой и шмыгнула носом, морща лицо, как какой-то задира.
– Вот и пришли, – улыбнулся добродушно Стром. – Банк огня.
Перед ними стояло величественное белое здание с острыми башнями, статуями монстров и золотыми воротами. Коул присвистнула и последовала за мужчиной.
– А там что? – спросила она, указывая на почти такое же здание, находящееся через дорогу.
– А, это Архив. Городское хранилище воспоминаний и чувств, – ответил дворецкий, подходя к воротам, где стояли стражники-конструкты.
– Жуть, – бросила Коул. – У нас в Манселе такой же есть.
По спине пробежали мурашки при мысли о странных людях, способных в один миг стирать память или забирать все эмоции. Обычно клиентами Архивов становились несчастные, страдающие от безответной любви или всякого рода фобии, умирающие профессора и учёные, решившие оставить свои знания для будущих поколений, и те, кому срочно требовались деньги. Пришёл, подписал контракт и можешь продать всё, что тебе не нужно или не жалко: чувства, страхи и воспоминания.
Однажды Коул встречала лунатиков, безвольно бродивших по порту и в городских трущобах, грязных и избитых. На их лицах застыло жуткое спокойствие и пугающая умиротворённость. Чтобы заработать хоть сколько-то денег, люди от отчаяния шли на крайние меры. Бездомные, обанкротившиеся предприниматели, матери-одиночки или старые проститутки, которые уже не могли торговать своим телом, обращались в Архив. Вначале изменения не были особо заметны. Спокойствие и немногословность. Но с каждым походом в Архив, эти люди становились всё тише и медлительнее. Чем больше отдаёшь, тем хуже. Несчастные забывали, как улыбаться, теряли возможность радоваться и быть счастливыми. Они забывали имена своих близких, где живут и даже самих себя. В итоге от них ничего не оставалось, кроме пустого тела и карманов, набитых деньгами.
«Зачем нужны деньги, если забыл, что это такое», – подумала Коул, наблюдая за тем, как Стром показывает свои документы конструктам.
Стражники, вооружённые паровыми карабинами, с чёрными «лицами» и красными фоторецепторами, напоминали манекенов из магазинов одежды, но были бронированными и гораздо умнее.
Как же сильно изменился мир за последний век! И всё благодаря веществу под названием «сангум» и законам мироздания, открытых лампидами. Благодаря сангуму ездили машины, летали дирижабли и существовали конструкты. Ядовитое вещество получали из недр земли, выкачивали в виде жижи или добывали, как руду. В зависимости от места добычи, сангум имел разное состояние. На юге он был жидкий и вязкий, его вливали в двигатели теней, позволяющие паролётам противиться земному притяжению или двигающим колёса паромобилей. Северный сангум являл собой крепкий кристалл, который вырабатывал энергию из света и тьмы, даруя людям и конструктам электричество. В последние годы учёные пытались найти применение и газообразному сангуму, свойства которого не были до конца изучены. Обычный паровой двигатель после добавления этого вещества творил чудеса. Вместо десятков тонн угля или дров хватало нескольких кристаллов и полсотни литров сангума. Вещество бодро гоняло поршни, практически мгновенно меняло свою температуру, стоило потянуть за нужный рычаг, и, по сути, являлось многоразовым горючим. В большинстве транспортных средств Серры имелся сангумный генератор и сангумный двигатель: один – для кристалла, что накапливал энергию, другой – для движения. Схожий принцип действовал и в устройстве конструктов, которые лишь раз или два в год меняли кристаллы сангума.
Совсем по-иному обстояли дела с оружием. Парострелы могли быть простыми, с крупицей твёрдого сангума на курке. Маленькая пуля без пороха и гильзы выстреливала силой мгновенного давления. Прагматично и удобно. А вот паровые карабины, используемые стражами Банка огня, имели сферический генератор на прикладе и мощный конденсатор, предохраняющий оружие от незапланированных взрывов. В больших количествах сангум являлся материей весьма нестабильной и взрывоопасной. Приходилось страховаться и избегать повышенных температур. Крупнокалиберный ствол карабина был не по размерам велик для пуль, которыми его заряжали. Ружьё выстреливало маленьким снарядом с сердцевиной из сангума, а та из-за гравитационных аномалий окружала себя сферой из давления. При попадании такой заряд разрывал цель в клочья.
– Будьте добры, покажите свои документы, – попросил Стром спутницу и бросил короткий взгляд карабины стражников. Он хорошо разбирался в парострелах и считал, что эти ружья слишком расточительны. – Им нужно проверить вас.
Коул с нежеланием предоставила паспорт и даже сняла кепку, чтобы стражник опознал её.
– Проходите, – глухим, металлическим голосом сказал тот.
– Благодарю, – улыбнулся Стром и вошёл в приятную прохладу здания.
Коул выразительно фыркнула.
– Они же конструкты, – сказала она. – Всего лишь набор когниторных перфокарт. К чему эти любезности?
– О, некоторые из них более человечными, чем вам кажется, – ответил Стром, уверенно шагавший впереди.
Стук каблуков туфель дворецкого эхом отдавался от далёких стен и высокого потолка пустого зала. К удивлению Коул, здесь, кроме колонн, почти ничего не было. Они остановились в центре зала, и вскоре из-за дальних колонн к ним навстречу вышел мужчина.
– Машины есть машины, – сказала Коул. – У них нет души. А вместо сознания лишь набор цифр. Или вы из тех, кто сохнет по машинам?
– Не совсем, – хмыкнул Стром. – Просто не все конструкты такие простые, как те стражники. Есть и те, которых от человека не отличишь.
– Не может быть, – отмахнулась Коул. – В Манселе есть десять заводов по производству жестянок, и поверьте мне, я никогда не спутаю человека с машиной. Есть грузчики, шахтёры, уборщики, боевые механизмы. Но ни один из них не похож на человека.
– Уверены? – улыбнулся Стром и приветственно протянул руку господину в сером сюртуке и старомодном белом парике. – Здравствуйте, ТДР-6. Как ваши дела?
– Здравствуйте, господин Стром, – улыбнулся работник банка, пожав руку собеседника. – Вы же знаете, что большинство знают меня под именем «Теодор».
– Он машина?! Да быть такого не может! – не выдержала Коул и, нагнувшись вперёд, пригляделась к Теодору. – Как живой…
– Я живой, мадемуазель, – сдержанно улыбнулся конструкт с резиновым лицом. – Хотя вы можете со мной не согласиться, ведь у людей несколько иное мнение о жизни.
– Машина есть машина! – повторила разозлённая «мадемуазель». – И неважно, насколько он похож на человека. Просто чуть больше перфокарт.
– Я этого и не отрицал, – улыбнулся снова Теодор и обратился к Строму. – Всё готово. Прошу следовать за мной. Господин Кроктор Меньес уже заждался.
Они прошли в дальний угол зала, где обнаружился кабинет господина Кроктора Меньеса. Большое и светлое помещение было наполнено запахом лаванды, но гости не заметили никаких цветов. Их встретили книжные полки, удобные кресла, большой стол и печь в стене, закрытая тяжёлой железной дверью. На одном из кресел для гостей восседал Крит, а за столом находился тучный иглоликий в дорогом костюме. Часть острых коротких наростов, выступающих над верхней его губой, напоминали усы. Щёки Кроктора Меньеса свисали вниз, плавно перетекая во второй подбородок.
– О, здравствуйте, мадемуазель Марс! – приветствовал иглоликий, поправил редкие пряди волос на лысой макушке и сверкнул маленькими жадными глазками.
Стром еле сдержал улыбку, наблюдая скрытую злость Коул.
– У меня другая фамилия, – буркнула Коул.
– О, мы это исправили! – просиял банкир. – Все бумажные дела были улажены ещё вчера. Ваш новый паспорт скоро будет готов. Признание наследства и подтверждение вашей личности уже сделаны. Все печати поставлены и подписи собраны. Можете поблагодарить господина Крита за это. Иначе нам пришлось бы возиться несколько месяцев.
Иглоликий ткнул пухлым пальцем на стопку бумаг, лежавших на его столе.
– Здравствуй, Коул, – подал голос Крамар Крит и жестом указал на соседнее кресло.
Стром и Теодор, отвесив лёгкий поклон, удалились. Тем временем Коул села в кресло и стала представлять себе, насколько богатой она сегодня станет. С Критом она так и не поздоровалась, лишь коротко глянув на старика.
– Моё имя Кроктор Меньес, – представился иглоликий и продолжил с сочувствующим тоном. – Вас было очень сложно найти. К сожалению, мы не знали ни вашего имени, ни фамилию. История ваших родителей очень трогательна и трагична. Знаете, суть в том, что, когда вы родились, в стране бушевала гражданская война. Был полный хаос. Ваша мать, к сожалению, умерла, пересекая границу с Телосом, а вы ещё во младенчестве оказались в сиротском доме уже под другим именем. Понадобилось несколько лет, чтобы мы смогли отыскать вас. И теперь вы здесь, чтобы получить то, что вам оставили ваши родители. Они, Вальма и Феликс Марсы, были людьми из высших слоёв общества. Дочь аристократа и рыцарь преторианского Ордена.
«Да, начало хорошее, продолжай», – подумала про себя Коул.
– У них был крупный счёт в нашем банке. Около миллиона Серрских марок нынешним курсом. Также в их распоряжении имелось три дома. Два в Аррасе и один в Метифаре.
«Метифар?! О! Великолепно! Там и буду жить! Будем с Мерил плескаться в озере и нежиться на пляже».
– Они были людьми чести, героями. Но, к сожалению, выбрали не ту сторону.
«Куплю себе машину, а Мерил шубу из морской лисы…»
– К сожалению, и для вас…
«Что?! Нет, толстяк, даже не смей…»
– Всё это было до революции, – голос иглоликого изменился, стал чуть жёстче. – Ваши родители отказались сдаваться новой власти. А ваш отец был одним из немногих преторианцев, кто до последнего защищал императора. Новое правительство объявило его и вашу мать предателями, в принципе, как и всех, кто хоть как-то поддерживал прошлую власть. Банковские счета были… эм, скажем так, аннулированы. Все имеющиеся деньги были конфискованы Сенатом, а дома разрушены во время гражданской войны, кроме одного.
«Нет… не-е-е-е-е-т!»
Глаза Коул чуть не выскочили из орбит.
– Все эти двадцать лет этот дом находился на содержании у правительства города, – иглоликий сверился с бумагами, лежащими на столе. – Единственное, что у вас осталось – это дом в Жёлтой роще. Но содержание инсулома обходится достаточно дорого, и вы должны уплатить городу довольно круглую сумму, – ещё один взгляд на документы. – Триста тысяч марок.
– Чего?! – не выдержала Коул, вскочив с кресла. – Содержание дома? Да он был в упадке! Никто его не содержал! Все эти годы он медленно умирал! Что вы несёте?! Как Сенат мог забрать деньги моих родителей?!
– Успокойтесь, – взволнованно сказал иглоликий. – В те времена Сенат забрал деньги всех аристократов. Извините…
– Времена?! Да я тебя…
– Успокойтесь, мадемуазель Марс…
– Меня зовут Коул! – закричала горе-наследница, сжав кулаки.
– Меч, – тихо напомнил господин Крит.
Бросив быстрый взгляд на почтенного господина, Кроктор кивнул и спешно поднял свою тушу с удобного кресла. Он подошёл к той самой странной печи в стене и открыл её тяжёлую дверь. Коул увидела красные языки пламени настоящего огня и даже почувствовала жар, исходивший от печи.
– Марс, – произнёс Кроктор Меньес, засунул руки в печь почти по локоть и достал из пламени серый свёрток.
Коул вспомнила камин в инсуломе и то, как огонь не обжог её. Здесь происходило нечто схожее.
– И ещё, от вашего отца осталось это, – произнёс иглоликий, положил свёрток на стол и запер дверь печи.
Крит раскрыл серую материю одной рукой и вгляделся в лицо Коул.
– Меч? – удивилась та, подойдя ближе. – Так он же сломанный.
Отсутствовала большая часть клинка, и в нынешнем состоянии оружие больше походило на какой-то кинжал с широкой гардой и слишком длинной рукоятью.
– Преторианские мечи просто так не ломаются, – сказал Крит и, упираясь на трость, встал рядом с Коул. – Они не простые. Видишь руны? Такие мечи могут сломать только боги.
– Значит, Люциэль спустился с небес и сломал меч моего папаши? – с вызовом спросила Коул. – И что?
– Нет. Другой бог, – мрачно ответил Крит и развернул сверток полностью.
Рядом с двуручной рукоятью показался браслет из серого металла в форме двухголовой змеи. Коул заметила явное сходство браслета и брошки на груди старика.
– Надень, – велел Крит.
– Что? Зачем?
– Проверим, готова ли ты.
Сейчас Коул была готова накостылять и иглоликому, и старику.
«Подарить надежду на безбедную жизнь, и жестоко отобрать её! Ещё и в долги вогнать?! Жулики!!!»
Теперь понятно, чего от неё хотел Крит, он хотел забрать себе дом. Но причём тут мечи и браслеты?
– Вы притащили меня сюда, чтобы содрать триста тысяч? – спросила с улыбкой Коул. – Могу вас огорчить, никогда у меня таких денег не было и явно не будет!
– Надень, – повторил терпеливо Крит.
Коул бросила взгляд на Кроктора, который стоял возле печи с непонимающим видом.
– И что будет? – спросила Коул.
– Надень, – снова повторил старик.
– Бездна…
Коул взяла браслет и просунула в него левую руку.
– Ну? Довольны? Это всё?
– Ещё нет.
Крит грубо схватил левую руку Коул и поднёс её к своему лицу. Та всхлипнула от неожиданности, но тут же успокоилась, понимая, в чём дело. Две змеиные головы, тянущиеся друг к другу, взирали на неё своими чёрными глазками, словно живые.
– Что-то не так! – прошептал Крит и, отпустив руку Коул, заговорил громче. – А теперь возьми в руки меч.
Коул было не по себе от серебряного браслета, но всё же она послушалась и подняла со стола ветхое оружие. Ничего не случилось, и это сильно удивило господина Крита.
– Быть не может! – произнёс он, прикрыв рот рукой.
– Может, объясните, в чём дело? – спросила Коул.
– Я… – Крит запнулся. – Меч преторианца передаётся по крови. Он хоть и сломан, но древняя магия в нём ещё присутствует. Хотя… Я… я должен идти. У меня срочное дело. Жду тебя вечером на Арене доблести.
– Чего? Я что, драться должен буду?
– Нет! – мрачно засмеялся Крит, направлявшийся к двери.
– Тогда зачем? – поинтересовалась Коул.
– Я должен кое-что уладить.
– А зачем мне меч? Мне нужны деньги.
– Деньги? Как это пошло! – снова рассмеялся старик. – Этот меч – настоящее сокровище, достояние Республики. Береги его. В нём наше будущее.
И после этих слов господин Крит покинул их, оставив Коул и Кроктора с удивлённо вытаращенными глазами.
– И что дальше? – нарушила тишину Коул.
– Вам придётся продать дом, – пожав плечами, ответил иглоликий. – Срок уплаты долга – один месяц.
– Вы хотите сказать, что дом я продам, а деньги отдам вам? А мне что останется?
– Во-первых, не мне, а скорее господину Криту, – поправил Кроктор Меньес. – А во-вторых, у вас есть меч, можете и его продать.
– Что с ним не так? Крит всегда такой?
– Он… великий человек, – произнёс Кроктор. По его голосу не было ясно, шутит иглоликий или говорит всерьёз. – Бывший преторианец. Один из Освободителей. Возможно, война несколько изменила его.
– Я думал, эти рыцари были на стороне Императора, – призналась Коул.
– Были и другие, те, что восстали, – рассказал иглоликий.
– Значит, старик был близок к моему папаше?
– Они были, как отец и сын, – задумчиво произнёс банкир, вспоминая давние события. Перед глазами всплыло лицо, окровавленное лицо умирающего Феликса Марса.
В дверь постучали, и в кабинете показалась голова Теодора.
– Извините, господин, тут к вам особый посетитель, – сказал он.
– Скажи, что меня нет, – ответил Кроктор Меньес.
– Но это Торговец счастьем.
Иглоликий изменился в лице, помрачнел и быстро подошёл к конструкту.
– Отведи его в третий кабинет! – прошептал он быстро. – Я скоро буду.
Затем толстяк обернулся к Коул и скромно улыбнулся.
– Извините. Дела не ждут.

Глава 7
Коул была потрясена и зла. Она уже представила себе горы золота и счастливую жизнь со своей любимой где-то на юге страны, где всегда солнечно и нет зимы. Изначально её планы были гораздо скромнее, но чем больше она узнавала о своих родителях, тем больше денег рисовало воображение. Теперь сладкие грёзы рассыпались, как пепел на ветру.
«Дурак! Как можно быть настолько наивным, – ругала себя Коул. – Крит притащил меня сюда ради этого проклятого дома, а я ведь его убирал, чистил!».
Она сидела на полу родительской спальни и курила. Прошло несколько часов, как иглоликий толстяк сообщил ей о долгах. Теперь она была Клариссой Марс, но какой в этом толк? Новая фамилия принесла ей лишь разочарование и долги. И да, были ещё старый сломанный меч и браслет, лежавшие сейчас перед ней.
«Старьё! Кусок старого металлолома. В ломбарде за них дадут не больше сотни».
Коул корила себя за легковерность, злилась и курила. Её обвели вокруг пальца, а ведь старушка Врабье учила их всю жизнь быть начеку. Но прекрасные перспективы и обещания вскружили ей голову.
– И что дальше? – спросила вслух Коул, держа в одной руке сигарету, а в другой – сломанный меч.
– Ты у меня спрашиваешь, самозванка? – раздался мужской голос от стен.
Коул вздрогнула от неожиданности. Дом явно скучал, раз уж стал отвечать на риторический вопрос.
– Не называй меня так! – сказала Коул, затянувшись сигаретой. – Скоро нам придётся расстаться, дружок. Мне надо расплачиваться с долгами родителей, и тебя придётся продать.
– Разве не за этим ты сюда явилась? – уточнил дом. – Продать меня и уехать в ту сточную канаву, где моих собратьев используют, как живые заводы? Я слышал твой разговор с дворецким. Но рано ещё отчаиваться, скоро удача снова будет благоволить тебе.
– Может быть, – ответила Коул без энтузиазма. – Расскажи мне о родителях. Надо было ещё вчера спросить. Какими они были?
– Не самые лучшие хозяева, – с явной неприязнью произнёс инсулом. – Я долгие годы принадлежал Марсам, изначально Тордалю Марсу, потом его сыну, а позже – внуку. После его смерти я достался твоему отцу. Он редко появлялся здесь. Но после женитьбы прятал жену в моих комнатах.
– Прятал? Мою… маму? – последнее слово далось Коул с трудом.
Она заметила в окне, в рамках с фотографиями и в зеркале множество своих отражений. Десятки её лиц, маленьких и больших, выражали разные эмоции: улыбались, корчили рожицы, показывали языки, хмурили брови или просто таращились на Коул немигающим взором.
– Неспокойные времена, – заговорили лица голосом Коул. – Когда снаружи были слышны крики и выстрелы. Революция, гражданская война. Город сошёл с ума. Люди убивали друг друга. Богачи, простолюдины, жандармы, маги. Все против всех. Вальма Марс пряталась в этой самой комнате, когда её муж пытался защитить Императора и юного принца. Они попрощались здесь. Феликс обещал вернуться, обещал всё исправить, а беременная Вальма плакала и умоляла мужа остаться с ней. Они собирались уехать из страны. Сбежать. Рыцарю оставалось лишь вытащить молодого принца из дворца. Какова ирония! Он не смог спасти никого!
– Расскажи мне, какими они были? – с нажимом сказала Коул, которой осточертели россказни о революции.
– Вальма Марс – красивая, добрая и глупая. Дочка какого-то графа, – рассказал инсулом. – Она любила рисовать. Одна из её картин висит в гостиной над камином. Я знал её мало. Но я помню одно, она безумно любила своего мужа и очень ждала своего ребёнка.
«Меня она ждала», – поправила про себя Коул.
– Феликс – гордый, смелый и глупый, – продолжал дом. – Рыцарская честь, верность императору, дружба с юным принцем. Доспехи и плащ, меч и браслет. К сожалению, он выбрал не ту сторону. Надо было ему согласиться на предложение учителя.
– Какое предложение? – спросила Коул.
– Такое же, какое ты услышишь сегодня из уст Крита, – немедленно ответил особняк.
Лица в отражениях нахмурились, исказились, будто всё стекло в комнате вот-вот лопнет. Дом явно был зол.
– Может быть, расскажешь подробности? – Коул стало жутковато.
В этот момент в дверь постучали, и лица тут же исчезли.
– Извините, – сказал за дверью Стром. – Скоро вам ехать на встречу.
– Я в курсе, – бросила Коул. – Сейчас спущусь.
– Дело не в этом…
Коул ругнулась и пошла открывать дверь.
– Ну, что? – спросила она, глядя на дворецкого с большой коробкой в руках.
– У меня посылка для вас, – с ухмылкой сообщил Стром.
Коул открыла коробку и недоуменно воскликнула:
– Платье?!
– Не совсем, – хмыкнул дворецкий. – Скорее парадный костюм. Господин Крит хочет, чтобы вы пришли в этом.
– Да в бездну всё! – фыркнула Коул, нахмурившись. – Я не буду носить эту хрень!
– Ну… – пожал плечами Стром, чья наглая улыбка растянулась от уха до уха. – Решать вам, но господин Крит очень настаивал. Я бы послушался, особенно учитывая тот факт, что вы ему должны.